онарь, он пристально  оглядел  лицо  и
фигуру Лоури. - Хм. Физических недостатков нет?
   - Вроде нет.
   - Сто девяносто фунтов и нормальная шея. А, Джеймс Лоури?
   - Да.
   - Что же, наше знакомство не затянется, но это твоя беда, а не моя.
   - Как.., как вас зовут?
   - Джек. Вообще-то Джек Кетч, но можешь называть меня просто  Джек.  -  Он
опять громко сплюнул. - Если хочешь, чтобы со мной у тебя все прошло гладко,
положи в карман один или два фунта, когда подойдешь.
   От этого человека исходил запах  тления  -  тления  и  запекшейся  крови;
волосы у Лоури встали дыбом.
   - Почему фунт?
   - А почему бы и нет? Мне ведь надо питаться, как и тебе надо было. Я могу
устроить так, что тебе будет легко или, наоборот, чудовищно трудно. Так  что
послушайся моего совета и дай мне фунт или  два,  и  мы  приступим  к  делу.
Терпеть не могу ходить вокруг да около. Все уже готово, и задержкой мы  лишь
осложним процедуру, а  ты  будешь  понапрасну  нервничать.  Что  ты  на  это
скажешь?
   - Я.., я не знаю, о чем вы.
   Он поднял фонарь и внимательно посмотрел на Лоури.
   - Хм. А производишь впечатление толкового парня. - Он поставил  фонарь  и
поднял с колен змееподобную штуку. Он  начал  возиться  с  ней  заскорузлыми
пальцами.
   Мало-помалу Лоури  охватил  ужас.  Джек  Кетч.  Знакомое  имя.  Но  этого
человека он видит впервые. Джек Кетч...
   Внезапно Лоури осенило, чем занят Джек Кетч. Ведь  эта  штука  у  него  в
руках - веревка! Он завязывает петлю для виселицы!
   И эти ступени. Их было тринадцать! И площадка наверху - эшафот!
   - Нет! - крикнул Лоури. - Вы не можете этого сделать! У  вас  нет  такого
права!
   - Полегче! Полегче, Лоури! Джим Лоури! Иди  сюда!  От  меня  не  убежишь!
Лоури, Джим Лоури!
   Сзади гулко прозвучали шаги палача, а шуршание плаща было подобно грому.
   Лоури попытался удержаться на краю новой лестницы - он ее скорее  ощущал,
нежели видел, - но ступени были скользкими, и он уже не мог остановиться. Он
напряг мускулы перед нижней ступенькой...
   Но ступил в никуда.
   Дергаясь, извиваясь и кувыркаясь, он летел вниз, вниз, вниз, в чернильную
бездну, задыхаясь от страха, в животе у него пульсировал комок  боли.  Вниз,
вниз, вниз, вниз,  рассекая  темную  мглу,  потом  больно  хлеставшие  ветви
деревьев - и снова туман.
   Лоури плюхнулся в липкое месиво, вонявшее мертвячиной  и  гнилью,  пальцы
его утопали в чем-то слизистом. Где-то в темноте двигалось  некое  существо.
Потрескивал валежник и слышалось учащенное, жаркое дыхание - этот некто  вел
поиск.
   Лоури отполз, стараясь двигаться бесшумно. Было слишком темно - никто  не
мог его видеть, если он будет лежать беззвучно...
   - Лоури! Джим Лоури! Лоури сжался и замер.
   - Думаешь, я тебя не вижу. Джим Лоури! Подожди минутку. У меня  есть  для
тебя сюрприз.
   Голос Джека Кетча прозвучал ближе, и Лоури понял, что в то время  как  он
сам не видел ни зги, Джек Кетч прекрасно видел его. Он вскочил  на  ноги  и,
спотыкаясь,  не  разбирая  дороги,  устремился  прочь,  обдираясь  о   ветки
кустарника, он бежал, пока путь ему не преградила полуутопленная коряга - он
застрял возле нее по колено в грязи.
   - Я скажу тебе, где ты можешь найти свою шляпу, Джим Лоури. Я  хочу  тебе
помочь, - Было слышно, как он сплюнул. - От меня не убежишь.
   Чувствуя, что теплая  илистая  жижа,  от  которой  поднимаются  зловонные
испарения, доходит ему до колен, он заспешил дальше.
   - Я пытаюсь тебе помочь, Джим Лоури, - совсем близко произнес голос Джека
Кетча, - Единственное, чего я хочу, так это помочь тебе. Я могу сказать, где
находится твоя шляпа. Не желаешь меня выслушать?
   Изможденный и обессиленный Лоури упал ничком в грязь, затем, поднявшись с
неимоверным усилием, двинулся дальше, с трудом переставляя ноги.
   - Я не намерен причинять тебе боль, - умоляющим голосом  проговорил  Джек
Кетч. - Я только хочу тебя вздернуть! - Он выругался и сплюнул, -  Вот  она,
благодарность. Лоури! Вернись! Я скажу тебе, где твоя шляпа.
   Почва под ногами стала твердой, и  Лоури  ринулся  в  бархатную  темноту.
Неведомая могучая сила резко ударила его в грудь и сбила с ног - и  вот  уже
он барахтается в морской воде, смешанной  с  песком,  -  его  вертит,  бьет,
выталкивает и тянет ко дну. Он тонул!
   Лоури открыл было рот, чтобы закричать, но чуть  не  захлебнулся  соленой
водой - он погружался  в  глубину,  видя  вокруг  себя  зеленоватый  свет  и
серебристые пузырьки собственного дыхания, поднимавшиеся на поверхность.
   Внезапно он выплыл, судорожно ловя ртом воздух и заглатывая соленую воду,
- он был измучен до крайности. Он кашлял и, задыхаясь,  силился  позвать  на
помощь. Вдруг он успокоился, обнаружив, что лежать  на  воде  не  составляет
никакого труда. Покачиваясь -  дыхание  его  вновь  стало  ровным,  -  он  с
тревогой искал глазами Джека Кетча, но палача  нигде  не  было  видно.  Зато
перед ним предстала протянувшаяся вдоль берега  длинная  полоса  джунглей  -
желтый  пляж,  омываемый  белыми  волнами,  и  гигантские  зеленые  деревья,
нависающие над морем. Голубое небо и голубое море, полнейшая тишина, покой и
безмятежность. Лоури с благодарностью созерцал всю  эту  красоту,  удивляясь
приятному теплу, разлившемуся по телу.  Еще  раз  бросив  взгляд  в  сторону
пляжа, он позабыл про Джека Кетча, хотя смутно помнил,  что  где-то  потерял
четыре часа. Он должен их найти во что бы  то  ни  стало,  невзирая  на  все
предупреждения, которые получил; надо во что бы то ни стало  восстановить  в
памяти все, чтобы знать наверняка...
   Снова  начала  наползать  темнота,  подул   ветер,   который   постепенно
усиливался, - море заволновалось. Он почувствовал  усталость.  Внезапно  его
осенила догадка -  в  морской  глубине  подстерегает  опасность:  ему  могут
нанести удар и увлечь вниз; а там множество черных и  жутких  тварей  утащат
его на дно и разорвут в клочья.
   В сгущавшихся сумерках Лоури поплыл к  берегу,  призвав  всю  свою  волю,
чтобы не поддаться слепой панике и не думать о тварях, таившихся в  глубине.
Ветер ревел, волны бились о берег, он напряг зрение и увидел,  что  огромные
пенистые смерчи вздымаются и опадают, и  волны  яростно  бьются  о  зубчатую
скалу. Он повернулся в  сторону.  От  него  ничего  не  останется,  если  он
попытается вылезти на скалу, и в то  же  время  ясно,  что  надо  как  можно
быстрее выбраться из воды, ибо в любой момент его может разорвать  выплывшее
из глубины морское чудовище. Он не мог повернуть  назад  -  море  как  будто
толкало его к торчавшим из воды громадным черным  зубьям.  Где-то  сверкнула
молния, разодрав небо на синие лоскуты. Но раскатов грома не  последовало  -
только шумел прибой. Вздымавшиеся волны бросали его на десять  футов  вверх,
потом вниз, унося к скале. Лоури ничего  не  слышал,  не  мог  дышать.  Вода
поймала его в ловушку - если он не  утонет,  то  разобьется  о  риф.  Что-то
ударило по нему и отшвырнуло в  сторону.  Удар  повторился,  и  он  повернул
голову. Кусок дерева! Уже ухватившись за  него,  он  увидел,  что  деревяшка
имела  престранную  форму,  так  что  прикасаться  к  ней  не   стоило.   Он
почувствовал, что над бревном что-то витает. Поднял глаза. Он увидел  книгу,
которую держали две руки. И все. Только книгу и пару рук.
   - А теперь ухватись покрепче, - произнес какой-то  маслянистый  голос.  -
Очень скоро все кончится. Но ты должен крепко  держаться,  закрыть  глаза  и
видеть и слышать только то, что я говорю. Положись на меня и точно  выполняй
мои требования...
   Казалось, голос замирает и отдаляется, а на самом деле  это  обессилевший
Лоури опустил лицо на мягкую подушку воды, в то время как его онемевшие руки
продолжали сжимать деревяшку.

Глава 4

   Ничего определенного - лишь  впечатление  чего-то  темного  и  округлого,
двигавшегося рядом  с  ним.  Он  резко  повернулся,  желая  разглядеть  этот
предмет, но ничего не увидел.

   - Ну, давайте-ка. Все будет хорошо. Крепкий сон в тюрьме  пойдет  вам  на
пользу. Никогда не понимал, зачем люди напиваются... Ба, да это же профессор
Лоури!
   Слова донеслись словно сквозь сон; ощущение  прикасавшихся  к  нему  рук,
наконец, достигло его сознания. Он послушно - с чужой помощью -  поднялся  с
мокрого тротуара, чувствуя, что покрыт синяками и ссадинами.
   На улице шел дождь; в свете  фонарей  капли  его  казались  серебристыми;
ночной воздух полнился свежим, замечательным ароматом распускавшейся  зелени
и возрождавшейся земли.
   Его поддерживал старый Билли Уоткинс в темном  плаще,  с  которого  текла
вода. Когда Лоури еще под  стол  пешком  ходил,  старый  Билли  Уоткинс  был
молодым констеблем. Однажды он арестовал Лоури за то,  что  тот  катался  на
велосипеде по тротуару, а потом еще раз, когда поступила жалоба,  что  Лоури
разбил окно; этот-то Билли Уоткинс  с  нескрываемым  почтением,  если  не  с
подобострастием, поддерживал сейчас Джима Лоури, профессора  "Атуорти".  Его
белые усы обвисли от дождя, зато с них наконец смыло табачную копоть.
   - Интересно, - произнес Лоури, еле ворочая языком, -  сколько  времени  я
здесь пролежал?
   - По моим подсчетам минут пять, может, шесть. Я как раз  проходил  здесь,
дошел  до  Чэпел-стрит  и  тут  сообразил,  что   собирался   позвонить   из
телефона-автомата; вернулся и вижу, вы лежите на тротуаре.
   - Который час?
   - Наверно, около четырех. Вот-вот рассвет. У вас что,  жена  заболела?  Я
видел свет в окнах.
   - Нет. Нет, Билли, скорее всего заболел я. Я пошел прогуляться...
   - Видимо, не могли уснуть. Я, например, убедился: самое лучшее снотворное
- добрый стакан горячего молока.
   Вы себя нормально чувствуете?
   - Да. Да, кажется, сейчас нормально.
   - Вы, вероятно, споткнулись и упали. У вас на лице ссадина, и, похоже, вы
потеряли шляпу.
   - Да.., да, похоже, я потерял шляпу. Я, вероятно, споткнулся. Что это  за
улица?
   - Та, где вы живете. Вон ваш дом,  до  него  не  больше  тридцати  футов.
Пойдемте-ка, я помогу вам подняться по ступенькам. Я  слыхал,  вы  подцепили
какую-то тропическую заразу. Правда, горничная миссис Чалмерс  говорит,  что
ничего страшного. И что тебя  тянет  в  эти  страны,  где  полно  язычников,
Джимми, то есть я хотел сказать, профессор Лоури.
   - Ну просто это интересно.
   - Да, наверно, дело в этом. Вот и мой дед так. Бывало, всю ночь сражается
с индейцами, а днем строит железные дороги. Ну, мы пришли. Хотите, я позвоню
или...
   - Нет, дверь открыта.
   - Ваша хозяйка запирала ее, пока вас не  было,  я  и  подумал,  может,  и
сейчас заперла. Что-то ты бледный, Джи.., профессор. Вы уверены, что не надо
вызвать доктора Чалмерса?
   - Нет, со мной все в порядке.
   - Но вид-то у вас неважный. Ну да вам лучше знать. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, Билли.
   Затаив дыхание, он наблюдал как  Билли  Уоткинс,  ковыляя,  спускается  с
крыльца. Но дорожка была как дорожка  -  старый  Билли  дошел  до  тротуара,
обернулся, помахал на прощание рукой и пошел прочь под дождем.
   Лоури открыл дверь и вошел.  Когда  он  снимал  пальто,  на  пол  натекла
лужица.
   - Это ты, Джим?
   - Да, Мэри.
   Она перегнулась через перила, затем, запахнув халат, сбежала вниз.
   - Я чуть с ума не сошла. Я уже собиралась  позвонить  Томми  и  попросить
его, чтобы он пошел тебя искать... Да ты насквозь промок! И на лице ссадина!
А что у тебя на руке?
   Лоури взглянул на руку,  там  тоже  был  синяк  и  след,  как  будто  его
ущипнули. Он содрогнулся.
   - Наверно упал.
   - Но где? От тебя пахнет тиной.
   Его начало знобить, и она - само  участие,  -  бросив  на  пол  пальто  и
напрочь позабыв о ковре, повела его наверх по лестнице. В старом  доме  было
холодно, а в его комнате - особенно. Раздев мужа, она  помогла  ему  улечься
под одеяло и вытерла полотенцем лицо и волосы.
   Он чувствовал вкус соленой воды на губах, а  в  голове  вертелась  фраза:
"Самый низ наверху, конечно!"
   - Не надо было мне пускать тебя на улицу.
   - Бедная моя Мэри, я заставил тебя волноваться.
   - Да это-то ладно. Теперь ты наверняка сляжешь.  Почему  ты  не  вернулся
сразу, как пошел дождь?
   - Мэри.
   - Да, Джим?
   - Я люблю тебя. Она поцеловала его.
   - Ты же знаешь, я бы никогда нарочно не причинил тебе боль, Мэри.
   - Конечно, Джим.
   - Ты такая добрая, верная и красивая, Мэри.
   - Тш. Спать.
   Он закрыл глаза, она нежно положила руку ему на лоб. Вскоре он уснул.
   Он проснулся с  ощущением  того,  что  творится  неладное,  словно  некое
существо, находившееся рядом, сейчас сделает  с  ним  что-то  нехорошее.  Он
оглядел комнату, но ничего такого не увидел: ласковые лучи  солнца  освещали
ковер и часть стены, за  окном  разговаривали  прохожие,  неподалеку  кто-то
нетерпеливо сигналил из машины.
   Было воскресенье, и ему следовало пойти в  церковь.  Сбросив  одеяло,  он
встал с постели. Его одежда висела  на  стуле,  однако  костюм,  который  он
надевал накануне, был весь заляпан грязью и нуждался в чистке.
   - Мэри!
   Спит, наверно. Он натянул халат и подошел к двери ее комнаты. Она лежала,
выпростав  руки  из-под  одеяла,  рот  полуоткрыт,  волосы  сияющим  облаком
обрамляют прелестное лицо. Она заворочалась и открыла глаза.
   - Ах, - произнесла она, проснувшись.  -  Я  проспала,  и  мы  опоздали  в
церковь. Сейчас приготовлю завтрак и...
   - Нет, - сказал Лоури. - Ты в церковь не пойдешь.
   - Но, Джим...
   - Ты заслужила право хорошенько выспаться. Поваляйся в постели - ты  ведь
спала не больше трех-четырех часов.
   - Но ведь...
   - Я поддержу честь семьи и позавтракаю в кафетерии. А ты поворачивайся на
другой бок и спи.
   - Сон ради красоты?
   - Ты и без того красивая. - Он поцеловал ее и, прикрыв  за  собой  дверь,
пошел в свою комнату и достал темный костюм.
   Приняв ванну и одевшись, он снова на цыпочках приблизился к двери.
   - Джим, - сонно пролепетала она,  -  днем  к  нам  должны  прийти  гости.
Придумай что-нибудь, например, что мне нездоровится. Мне неохота  заниматься
уборкой.
   - Дело твое, дорогая.
   - Потом расскажешь, какие туалеты были на женщинах,  -  сказала  она  ему
вслед.
   Лоури был почти счастлив, когда спускался  с  крыльца.  Но  на  последней
ступеньке он остановился,  боясь  взглянуть  на  дорожку.  Он  медлил,  пока
любопытные взгляды прохожих не заставили его сдвинуться с места. В это  утро
дорожка была твердой, и, вздохнув с облегчением и чуть ли не с радостью,  он
пошел по улице, на ходу раскланиваясь со знакомыми.
   Кафетерий был почти  пуст,  на  дальнем  конце  стойки  повар  в  голубом
переднике пил кофе и курил сигарету. Он нахмурился при виде  входящего,  но,
разглядев, что это Лоури, просиял.
   - А, профессор! Не видал вас с тех пор, как  вы  вернулись.  Лоури  пожал
мягкую влажную руку Майка.
   - Был очень занят. Приготовьте мне яичницу с ветчиной  и  кофе,  Майк.  И
постарайтесь побыстрее, ладно? Я опаздываю в церковь.
   - Колокол еще не звонил, -  сказал  Майк,  ставя  на  огонь  сковороду  и
мастерски разбивая яйца свободной рукой.
   - Приятно возвратиться в цивилизованное  общество?  -  осведомился  Майк,
ставя еду перед Лоури.
   - Видимо, да, - рассеянно бросил Лоури.
   Лоури ел медленно, поскольку в голове роилось множество мыслей:  опять  и
опять всплывали в памяти слова Томми, его жутковатые предсказания, - а  ведь
жестокость не была ему свойственна. Он чувствовал, как  между  ним  и  Томми
разверзается пропасть уже во время их разговора: ему было не по себе с Томми
Уилльямсом, и это было более чем странно. Ведь когда-то они с  Томми  кровью
скрепили мальчишескую клятву верности.
   Уже доедая, Лоури обнаружил, что пища не имеет вкуса -  в  него  медленно
проникал страх. А чего ему,  собственно,  бояться?  Вдруг  в  комнате  стало
душно, и он торопливо полез в карман за мелочью, чтобы расплатиться. Положив
на прилавок пятидесятицентовик, он взглянул в зеркало над  кофейниками.  Его
лицо, осунувшееся и изможденное, и...
   В зеркале отражалось что-то еще, прятавшееся за ним!  Уродливое,  ужасное
нечто, медленно вползавшее ему на спину!
   Он резко повернулся.
   Ничего.
   Он посмотрел в зеркало.
   Ничего.
   - Сорок центов, - сказал Майк.
   - А?
   - Что с вами? Плохо себя чувствуете или что? Яйца вроде были свежими, а?
   - Да, - сказал Лоури. - Да. Яйца были свежими.
   - Вы забыли сдачу, - крикнул Майк ему вслед.

***

   Но Лоури уже вышел на улицу и быстро зашагал прочь, изо всех сил стараясь
не бежать, не оглядываться и справиться с тошнотворным оцепенением, которое,
того и гляди, его парализует.
   - Привет, Джим.
   Он вздрогнул, но увидев, что это был Томми, невероятно обрадовался.
   - Привет, Томми.
   - Ты скверно выглядишь, старина, - сказал Томми.  -  Тебе  надо  заняться
своей малярией, а то как бы микробы не проели тебя насквозь.
   - Со мной все в порядке, - с улыбкой отозвался  Лоури.  Судя  по  темному
костюму и темному пальто, Томми направлялся в церковь. "На редкость красивый
парень", - подумал Джим.
   - Ты аккуратно принимал лекарство?
   - Лекарство?
   - Хинин или что ты там принимаешь.
   - Нет. Но я себя сносно чувствую. Слушай, Томми, я и не  помню,  чтобы  я
был так рад кого-нибудь видеть. Томми улыбнулся во весь рот.
   - И я рад тебя видеть, Джим.
   - Мы уже так давно дружим, - сказал Лоури. - Сколько лет прошло?
   - Без малого тридцать четыре. Но не будем об этом.
   - Ты в церковь?
   - Конечно. А куда же еще?
   - Ну... - Лоури пожал плечами и почему-то хмыкнул.
   - Сколько раз мы встречались на этом углу приблизительно в один и тот  же
час, - сказал Томми. - А где Мэри?
   - Она плохо спала ночью и осталась дома.
   - Хотел бы я сделать то же самое. Пастор Бейтс редкая  зануда;  по-моему,
он не слыхал  о  Ветхом  завете,  пока  я  его  не  просветил  за  очередным
томительным чаем, который устраивала его жена.
   - Томми... Томми, я хочу у тебя кое-что спросить.
   - Валяй, старина.
   - Томми, я ведь ушел от тебя вчера без четверти три?
   - Что-то около того, если мне не изменяет память.
   - И я ушел, да?
   - Конечно, ушел, - ответил Томми, весьма заинтригованный.
   - И выпил я всего одну рюмку?
   - Совершенно верно. Я вижу, тебя это очень беспокоит. Не хитри со  старым
провидцем. В чем дело?
   - Томми, я потерял четыре часа.
   - Подумаешь, беда какая! Я потерял тридцать девять лет.
   -  Томми,  я  серьезно.  Я  потерял  четыре  часа   и..,   шляпу.   Томми
расхохотался.
   - Ничего смешного, - сказал Лоури.
   - Джим, когда ты смотришь на меня с глубокомысленным видом  и  сообщаешь,
что места себе не находишь из-за шляпы, по-моему, это забавно. Не обижайся.
   - Я потерял четыре часа.  И  не  знаю,  что  произошло  в  течение  этого
времени.
   - Ну что ж, это действительно досадно. Но у тебя в запасе есть  множество
других часов и других шляп. Выкинь это из головы.
   - Не могу, Томми. С тех пор, как я потерял четыре часа, со мной все время
что-то творится. Творится неладное, - Он вкратце поведал  Томми  о  событиях
минувшей ночи.
   - Вниз по лестнице, - откликнулся Томми, на сей раз очень серьезно. - Да.
Теперь я понимаю - и понимаю еще кое-что.
   - Что все это значит? - умоляюще спросил Лоури. Некоторое время Томми шел
молча, затем, увидев, что они уже подходят к  церкви,  где  толпится  народ,
остановился.
   - Джим, ты мне не поверишь.
   - Я готов верить чему угодно.
   - Помнишь, что я тебе вчера сказал? О твоей статье?
   - Думаешь, статья имеет к этому отношение?
   - Да. Я в этом убежден. Джим, ты  занял  непримиримую,  если  не  сказать
оскорбительную позицию в отношении предмета, который обходили  стороной,  по
меньшей мере, сто лет.
   - Оскорбительную? Кого я оскорбил?
   - Джим, трудно подобрать такие слова, чтобы ты тут же не встал  на  дыбы.
На твоем месте я бы больше не пытался найти шляпу.
   - Но.., но я почему-то уверен, что если я ее не найду,  вся  эта  история