ирная  студия, надпись
загоралась,  когда шла передача. Сейчас она  не горела.  Полковник пропустил
гостя вперед и зажег в эфирной верхний свет. С. ахнул: это была точная копия
его студии в  Останкино, из которой он каждое воскресенье вел свои передачи.
Один в  один.  Разве что  размером чуть меньше. Но --  тот  же  стол, те  же
мониторы на заднем плане,  по которым  транслировались остальные  программы,
тот же телефон связи с режиссерским пультом, И даже кресло такое же.
     --  Садитесь,  --  предложил  Голубков.  --  Сейчас придут  оператор  и
режиссер,  вы  скажете  им,  что  и  как  нужно делать.  А  пока  посмотрите
материалы, которые  вы  должны  выдать  в эфир.  Передача  начнется  в шесть
ноль-ноль по московскому времени.
     -- В шесть начинает работать только OPT, --  напомнил С.  --  По  сетке
"Доброе утро".
     -- Сегодня в шесть ноль-ноль будут работать все каналы. И утро будет не
слишком добрым. Вот текст для начала. Подправьте, если что не так.
     С. прочитал:
     -- Внимание!  Работают все телеканалы  Центрального телевидения.  Через
пять минут будет передано сообщение чрезвычайной важности.
     -- Здесь должна быть пауза, --  об®яснил появившийся в эфирной  молодой
человек с аккуратной  черной бородкой, делавшей его не старше, а,  наоборот,
моложе. -- Юрий, -- представился  он.  -- Программный режиссер, я буду вести
передачу. А это наш студийный оператор. Коля.
     Оператор  был  тоже  молодой,  но  толстый  и  флегматичный,   как  все
операторы.
     -- В  паузу  я  предложил бы  дать  кусок  из  "Лебединого  озера",  --
продолжал режиссер. -- Это сразу создаст у зрителей определенный настрой.
     -- А у нас что -- очередное ГКЧП? -- спросил С.
     -- Хуже, -- ответил полковник Голубков. -- Но  Лебединое озеро -- стоит
ли? Фарсом попахивает. Может, лучше дать просто часы?
     -- Можно и часы, -- согласился режиссер.
     -- Прочитайте следующий текст, -- попросил Голубков столичного гостя.
     -- Тоже  вслух  и на полном серьезе, -- добавил режиссер. --  У  нас не
будет времени для трактовых репетиций.
     -- Ладно, работайте, а я, это, покурю пока, -- сообщил оператор, выходя
из эфирной. -- Я рядом, на площадке, кликнете, когда буду нужен.
     С. взял из папки второй лист.
     -- Внимание! Передаем экстренное сообщение, --  прочитал он. -- Сегодня
ночью  группа чеченских боевиков из  армии освобождения Ичкерии  во главе  с
командующим армией полковником Султаном Рузаевым захватила первый энергоблок
Северной   атомной   электростанции,   самой   крупной   АЭС   на   Кольском
полуострове... Что за фигня?
     -- Читайте, читайте, -- кивнул Голубков.
     --  ...заминировала  его   и  захватила  в   качестве  заложников  весь
обслуживающий  персонал.  Полковник   Султан  Рузаев  пред®явил  Президенту,
правительству  и  Государственной Думе  России ультиматум.  Он  передал  нам
видеопленку с  записью его ультиматума,  а также  видеопленку  с  репортажем
Си-Эн-Эн о захвате и минировании станции. Полковник Рузаев потребовал, чтобы
эти видеоматериалы были показаны по всем каналам  Центрального  телевидения.
Мы вынуждены выполнить это требование... Невероятно!  -- сказал С.  -- Я  не
могу в это поверить!
     -- Вы и произносите  текст так, будто  не верите  в реальность страшной
угрозы, -- решительно заявил режиссер Юрий. -- Никуда не годится. Прочитайте
еще раз. С наполнением!
     -- Вы будете указывать мне, как вести себя перед камерой? -- возмутился
С.
     --  Извините, Евгений  Павлович,  я  уважаю вас  как  профессионала. Но
уважайте и мою профессию. В Москве вы можете мекать и бекать, но за качество
передач из этой студии отвечаю я.
     Неизвестно, чем закончилась бы эта перепалка, но тут в эфирной появился
телеоператор и обратился к полковнику Голубкову:
     -- Константин Дмитриевич, там, это... красная  лампа  на вентиляционной
трубе. Ну, на первом энергоблоке.
     -- Что -- лампа? -- поторопил Голубков.
     -- Ну, мигает.
     -- Видел. И что? Возможно, искрит контакт.
     --  Это не контакт. Я, это... Ну, я  на флоте  служил.  Сигнальщиком. И
радистом. Это не контакт. Это код. Сигнал вызова.
     -- Быстро! --  скомандовал Голубков и  первым  выскочил  на  лестничную
площадку, из окна которой были видны корпуса АЭС.
     Следом кинулись оператор с режиссером, а за ними и С. с неторопливостью
важного столичного гостя.
     -- Читай! -- приказал Голубков оператору. -- Можешь?
     -- Я, конечно, давно, это самое...
     -- Да читай же! Что сможешь!
     -- Знак вызова. Какой-то Пастух вызывает  какого-то  дядю Костю. Просит
подтвердить, что это, вызов понят.
     -- Как подтвердить?
     -- Ну так же. Мигнуть. Кто такой дядя Костя?
     -- Где дежурка электрика? -- обернулся Голубков к режиссеру. -- Ведите,
Юрий, бегом!
     Они спустились  в подвал. Голубков бесцеремонно растолкал мирно спящего
электрика.  Тот не сразу понял,  чего от него хотят, но, когда  понял,  дело
пошло   быстрей.   Они   поднялись   на   крышу   студии,   электрик   отпер
распределительный щиток и ткнул в рубильник:
     -- Вот. Энтот -- как раз на фонарь. Я еще надобен?
     -- Нет, иди  досыпай, -- разрешил Голубков и обернулся к оператору:  --
Ну, Коля, на тебя вся надежда. Передай: "Вас понял". Сможешь?
     -- Делов-то! --  хмыкнул  оператор  и  поудобней  ухватился  за рукоять
рубильника.  Лампочка  на  ретрансляторе трижды мигнула  и погасла.  Далекий
красный фонарь на вентиляционной трубе АЭС тотчас же прекратил мигание.
     -- Он понял! -- заорал оператор. -- В®ехали? Понял!
     -- Передай: "Перехожу на прием!" -- скомандовал Голубков.
     -- Да нет такого сигнала! Есть просто: "Прием".
     -- Ну так и сигналь просто "Прием"!
     Оператор  трижды коротко  ткнул  рубильником в  шину  и  вновь  погасил
фонарь.
     Все напряженно всматривались в сторону станции. Фонарь на трубе мигнул.
     -- Начало сеанса, -- прокомментировал оператор.
     -- У кого есть ручка и бумага? -- спросил Голубков.
     -- У меня, -- ответил С., доставая блокнот.
     -- Записывайте, Евгений Павлович! Красная лампочка на далекой трубе АЭС
замигала в нервном, прерывистом ритме.
     -- "Стан... станция... заминирована... сем... тем..." Не понимаю.
     -- Семтексом, -- подсказал Голубков.
     -- Что это за холера? -- удивился оператор.
     -- Взрывчатка. Типа пластита. Не отвлекайся, черт бы тебя!
     -- "В... дето..." ага, понял: "в детонаторах тэ-е-тэ-рэ-и-лэ".
     -- Тетрил, -- сказал Голубков. -- Дальше!
     -- "Радио...  взры...  ватели...  система... спутник...  спутниковой...
связи...  про... верены.  Проверены. И...  работают..." Точно:  "и  работают
безотказно... Пус... пусковой... Бэ... лэ... о... Ага, блок...  постоянно...
у... у об®екта... пэ..." Просто "пэ". Спрашивает:
     "Как поняли"?
     -- Ответь: "Поняли все". Успели записать, Евгений Павлович?
     -- Да. Кто такой об®ект "Пэ"?
     -- Сообщник Рузаева.
     -- Значит, станция в самом деле?..
     --  Да!  --  рявкнул  полковник  Голубков.  --  Да!  В  самом деле!  С.
побледнел:
     -- Но это... Это же... Да это же катастрофа!
     В грудь ему ткнулся  палец режиссера. -- Очень хорошо! Превосходно! Вот
с этим наполнением вы и должны выйти в эфир!..
     IV
     Когда  Боцман сообщил мне,  что  он  хоть  и  начинал службу в  морской
пехоте, но в жизни не держал в руках  ни сигнальных флажков, ни телеграфного
ключа,  а  как  перемигиваются  патрульные  катера, видел  только  во  время
учебного  похода в Кронштадте, я готов был...  Не знаю. На стенку  лезть.  И
полез бы, если бы это могло помочь. Не могло. А что могло?
     Это  был  типичный затык.  В  любом деле такое  бывает. Канава  поперек
дороги.  Сорванная  резьба.  Застрявший  в  металле  обломок  сверла.  И уже
забываешь, куда и зачем ехал, для чего нужно этот проклятый болт открутить и
зачем дырку сверлил. Мир сужается, все упирается в этот затык.
     Боцман  даже  почувствовал себя виноватым от  того, что его  неумелость
свела на нет единственную возможность связаться с полковником Голубковым. Но
он же и  выход  предложил:  из этих  мест многие  на Северном флоте служили,
может, найдется  среди них  сигнальщик? Кинулись в комнату отдыха. Телевизор
был выключен, женщины  спали на  диванах  и составленных стульях и  креслах,
мужики на полу, подмастив под головы  кто что нашел. В комнате было довольно
светло  и  мирно,  как в спальне детсада в  тихий час.  Осторожно,  чтобы не
переполошить  остальных, мы  расталкивали по одному молодых парней и шепотом
об®ясняли,  что нам нужно.  Пустой  номер.  На флоте  действительно  служили
многие,  но  специальности  были  не  те:  дизелист,  наводчик,  локаторщик.
Вспомнили про шестерых вохровцев в служебке. Но  и здесь мимо морды,  только
матов нам натолкали по полной программе.
     Оставалась последняя надежда -- поискать среди операторов и диспетчеров
на  главном  пульте.  Слабенькая  была  надежда.  Там  работали  в  основном
инженеры. Но вдруг?  И  тут нам  неожиданно повезло.  На лестничной площадке
третьего  этажа,  где  размещались  кабинеты директора  и главного  инженера
станции,  курил  белобрысый  компьютерщик Володя. Узнав,  что нам нужно,  он
удивился:
     -- А чего сразу ко мне не пришли?
     -- А ты разве служил? -- не поверил Боцман.
     -- Нет.  Но азбука  Морзе -- азы информатики. А про  информатику я знаю
все.
     Но  затык --  он  и  есть  затык.  В  нем всегда  не одна  подлянка,  а
несколько. Одна в другой. Фонарь нашелся у Дока. Хороший фонарь, сильный. Но
сколько Володя ни мигал сквозь  мутные  от пыли стекла, ни одна зараза внизу
не обратила на это  внимания. Не видели. В темноте увидели бы. Но солнце уже
начало явственно проглядывать сквозь облака. А время  шло. Всего  час  сорок
оставалось  до   шести  утра.  До  репетиции  Апокалипсиса.  Или  до  самого
Апокалипсиса.
     Я  уже потерял всякую надежду связаться с Голубковым и даже внимания не
обратил  на  предложение  Володи  попробовать  помигать  красным  фонарем на
вентиляционной  трубе.  Нужно  было  срочно   что-то  решать.  Я  вызвал  по
"уоки-токи" Артиста,  Муху и Дока.  И пока  Володя,  добравшийся  с  помощью
главного  инженера  до  распределительного  щита, подавал сигналы  вызова, я
рассказал ребятам  все, что знал.  А ничего  хорошего я не  знал. И никакого
решения у меня не было. Кроме того, что сразу же предложил Артист: отключить
или пристрелить Генриха,  а потом  повязать Рузаева и его напарника. Но Муха
только рукой махнул:
     -- А если он успеет нажать кнопку?
     -- Не успеет, -- хмуро заверил Артист.
     -- А если? -- повторил Муха.
     -- Олег прав, -- сказал Док. -- Риск слишком большой.
     -- Ну так предлагайте что-нибудь, вашу мать! -- огрызнулся Артист. ^ --
Не можем же мы сидеть сложа руки!
     Но именно  так,  сложа руки, мы и сидели. Никогда  в жизни я не  ощущал
такого  груза  ответственности.  Мне  часто  приходилось  принимать  тяжелые
решения. И в Чечне,  и позже. Но  тогда мы рисковали своей жизнью. Сейчас от
моего решения зависела жизнь десятков тысяч людей.
     Над  сопками  откуда-то  с  юга  пролетел  тяжелый  военно-транспортный
вертолет, приземлился за зданием телецентра. Минут через пять взлетел и ушел
в сторону Мурманска.
     Я взглянул на свою "Сейку".
     4.55.
     ППР, как  говорят  летчики.  Полоса  принятия решения. А  решение  было
только одно. То, что предложил Артист.
     --  Какой  у  тебя  ствол?  -- спросил я.  Артист  вытащил из-за  пояса
"тэтэшник", из®ятый им у кого-то из ВОХРы.
     -- Не годится. Возьми мой. -- Я протянул ему ПСМ. -- А этот давай сюда.
Сними куртку, набрось на плечи. "Ночку" тоже сними, сунь в карман. Ствол  --
назад, за пояс. Войдешь один. Скучно тебе. И жрать охота. И спать. И вообще.
Постараешься  оказаться за спиной Генриха. И поближе к нему. Муха и Док. Оба
--  в  разные концы коридора.  Мы с  Боцманом  --  в  приемной.  Ровно через
тридцать  секунд  после того,  как Артист  войдет  в  кабинет,  одновременно
выпустите  по  полному  рожку --  в  стены, в  потолок,  в  стекла. Операция
отвлечения.  Генрих  обязательно  оглянется.  Артист,  у  тебя  будет  всего
четверть секунды. Не  больше.  Рефлекторный  поворот головы.  И  все. Должен
успеть. И сразу  подхватывай  взрывной блок, Рузаева и Азиза мы  с  Боцманом
возьмем  на себя.  Боцман, стрелять  только  по  ногам. Иначе можем зацепить
корреспондентов. Вот вроде бы и все. Задача ясна?
     -- Может, лучше в  кабинет зайти не  Артисту, а мне? -- предложил Муха.
-- У меня вид более безобидный.
     -- А зевнуть ты сумеешь? -- поинтересовался Артист.
     -- Как? -- спросил Муха. И Артист показал как.
     -- Нет, так не сумею, -- признался Муха.
     -- То-то! -- сказал Артист.
     -- Смотрите, смотрите!  -- закричал Боцман,  показывая на телецентр. --
Мигает! Точно -- мигает!
     И тут  же  по  железной  лесенке  с верхней  площадки  скатился главный
инженер станции Юрий Борисович:
     -- Сигнал принят! Ждут сообщения! Быстрей, ребята, быстрей!
     Мы кинулись вверх к распределительному щиту.
     -- Порядок, -- сказал мне Володя. -- Диктуй. Только  медленно, оператор
там не ахти.
     Не успел Володя  отмигать текст  моего  сообщения полковнику Голубкову,
как Юрий Борисович схватил меня за плечо:
     --  Это  правда?!  Станция  действительно  заминирована?  И  взрыватели
настоящие?
     -- Нет, конечно, --  ответил я.  --  Это учебно-штабная игра  по  линии
Министерства чрезвычайных ситуаций.
     -- Я вам не верю!
     -- Возьмите себя в руки! -- приказал я. -- Идите к операторам. Скажите,
что все скоро кончится. И никакой паники, ясно?
     -- Ясно.
     --  Добавь,  -- сказал я Володе, когда  главный инженер  ушел. -- "Наши
действия. Вопрос".
     Красный фонарь на ретрансляторе несколько раз мигнул.
     Володя перевел:
     -- "Ждите".
     --  Чего,  твою мать, ждать?! -- взорвался Артист. -- Охренели они там,
что ли?
     -- Отставить! -- перебил я. -- Приказано ждать -- будем ждать.
     Ждать, к счастью, пришлось недолго. Лампочка на ретрансляторе замигала.
     -- "Голубков -- Пастуху, --  начал  читать Володя. --  Приказ Москвы...
Гости должны... беспрепятственно... покинуть станцию..."
     -- Беспрепятственно покинуть  станцию?! --  переспросил Артист. --  Они
ее, суки, покинут. Прямым ходом. Сразу к вратам святого Петра!
     Лампочка на телецентре продолжала мигать.
     -- "Повторяю...  приказ Москвы... Ситуация контролируется..." -- Володя
оглянулся на меня: -- Спрашивают: "Как поняли?"
     --   Сигналь:  "Приказ  Москвы  понял...  Не  верю,  что  ситуация  под
контролем... Прошу подтвердить..." Добавь: "Словом русского офицера".
     Телецентр  молчал  целую вечность.  Минуты  три. Потом  лампочка  вновь
замигала.
     -- "Подтвердить не могу", -- прочитал Володя.
     -- Пиши: "Прошу разрешить действовать по обстановке".
     Снова пауза. И наконец ответ:
     -- "Разрешаю... И храни вас... Господь... ребята..."
     --  А  вот  это  другое  дело!  --  сказал  Артист. Я  приказал  Володе
оставаться  на  месте --  на  случай,  если  поступит новая информация, -- и
кивнул своим:
     -- Пошли! Сделаем прикидку и... Мы спустились на нижнюю площадку, и тут
меня неожиданно окликнул английский журналист:
     -- На минутку, Серж! Есть небольшой разговор.
     -- Позже, мистер Крамер, -- ответил я.
     -- Позже может быть  поздно. Ваши друзья позволят мне поговорить с вами
тет-а-тет?
     -- У меня от них нет секретов.
     --  Что ж,  значит, и  у  меня  нет. Я стал  невольным свидетелем ваших
переговоров с  полковником  Голубковым.  Вы  нашли  очень  остроумный способ
связи. Единственный  его недостаток -- открытый эфир. Но в данном случае это
не  важно. Из окон  директорского кабинета  телецентр не виден. Да и вряд ли
наши гости владеют азбукой Морзе.
     -- А вы владеете?
     -- Мне  приходилось работать на телеграфном ключе. Давно, правда, когда
еще не было современных  средств  связи. А  это умение не  забывается.  Я не
спрашиваю, каковы ваши планы. Но намерен внести в  них серьезные коррективы.
Только сначала, Серж, давайте еще раз свяжемся с Константином Дмитриевичем.
     -- Вы его знаете? -- спросил Муха.
     -- Да. И он меня тоже знает.
     Мы  поднялись к  распределительному  щиту.  Володя  сидел  возле  него,
поеживаясь от утреннего морозца.
     --  Вызови  телецентр,  --  сказал  я  ему.  Лампочка на  ретрансляторе
замигала.
     -- Готовы, -- сообщил мне Володя. -- Диктуй.
     --  Разрешите  мне?  --  вмешался  Крамер.  --  Передавайте: "Доктор --
Туристу... Весна в Каире... Как поняли?.."
     -- "Понял вас. Доктор... Вас понял. Прием", -- прочитал Володя.
     -- "Подтвердите мои полномочия Пастуху..." -- продиктовал Крамер.
     -- "Подтверждаю, -- ответили с телецентра.  -- Полностью подтверждаю...
Пастух... этот человек... координатор. Его приказы...  подлежат немедленному
исполнению... Всеми. Как понял?.."
     --  Передай: "Все понял", -- сказал я Володе, хотя, если честно, ничего
не понял.
     -- "Гости прибудут в Мурманск... ориентировочно около семи часов  утра,
--  продолжал  диктовать  Крамер.  --  Подготовьте  встречу...  Во избежание
перехвата... обеспечьте немедленную транспортировку гостей  в  надежное... в
абсолютно надежное место..."
     --  "Встреча  готова:..  Готова встреча,  их  ждут... Транспорт и  база
подготовлены..."
     --  "Сообщите Джефу... надобности в  участии НАСА  нет... У  меня  все.
Удачи, Турист".
     --  "Удачи  всем", -- ответил телецентр. Мои  ребята слушали  весь этот
разговор с открытыми ртами. Да и у меня тоже челюсть слегка отвисла.
     -- Кто такой Джеф? -- спросил Боцман. Крамер усмехнулся:
     -- Вообще-то о таких вещах не говорят. Ну да ладно, скажу. Джеф --  это
Джеффри   Коллинз,   заместитель   начальника   информационно-аналитического
директората ЦРУ.
     -- Ни хрена себе! Он-то тут при чем?! -- изумился Муха.
     -- А вот этого я вам не скажу. Может  быть,  скажет полковник Голубков.
Позже. Если сочтет нужным. -- Крамер  повернулся к Артисту: -- Я  просил вас
незаметно выбросить с крыши в озеро некую коробку. Вы это сделали?
     -- Нет, было полно народу. Заметили бы. Припрятал в углу, под толем.
     -- Сделайте это обязательно. Сразу же после нашего разговора. А теперь,
друзья  мои,  давайте  обсудим план действий.  Цель:  создать  условия,  при
которых те,  кого мы  называем  "наши гости", сами из®явили  бы  желание как
можно  быстрей  покинуть  станцию.  Оптимальный  срок  -- в шесть  сорок. На
заключительном   этапе   по   некоторым  причинам  мне  целесообразно  будет
раствориться среди массовки. А главную роль придется сыграть Артисту.
     -- Опять Артисту! -- возмутился Муха. -- А нам что делать?
     -- Как -- что? -- переспросил Артист. -- Аплодировать!
     -- Не беспокойтесь, Олег, --  заметил Крамер. -- Работы  всем хватит. И
это будет очень непростая работа. Очень, -- повторил он и закончил:  -- Если
бы я умел, я бы сейчас помолился.
     -- А вы просто помолчите, -- посоветовал я, вспомнив слова отца Андрея.
-- Господь сам читает в сердцах.
     Крамер кивнул:
     -- Тогда давайте помолчим все.
     И мы помолчали.
     V
     "СПЕЦСООБЩЕНИЕ
     Полковнику Голубкову
     от капитана Евдокимова.
     Прибыли  в  Мурманск  в  5.05.  Обстановка   спокойная.   Борт  Рузаева
заправлен, стоит  на  резервной взлетной полосе.  Исходные заняли. К  приему
гостей готовы".

     "ШИФРОГРАММА
     Срочно.
     Джеф -- Туристу.
     Выявлен    еще    один   покупатель    пяти   комплектов    спутниковых
радиовзрывателей  и пускового блока.  Он  же  арендовал  частоту на  четырех
коммерческих спутниках "Орион". По кредитной карточке покупатель установлен:
гражданин Германии Марио Камински, постоянно проживающий в Лондоне. Прибыл в
Нью-Йорк утром 24 апреля, вылетел  из Нью-Йорка в