ства произведения зависит  от  степени  таланта
писателя"  Вот  видите, "камни" и "кирпичи", Белинский чуть-чуть не произнес
слово "мозаика".
     Документалистика в наши дни пользуется огромным успехом у читателей  не
только  в  нашей  стране,  но  и  во  всем  мире  Во второй половине XX века
документалистика - один из самых читаемых жанров, и происходит это не только
потому, что она ближе к  правде  или  читатель  как-то  утомился  и  уже  не
воспринимает   описания,   создаваемые   фантазией   художника.   Этот   бум
документалистики происходит еще и оттого, что в наше время читатель  уже  не
тот,  какой  был  в  прошлом  веке.  Теперь он широко информирован, способен
оценивать явления самостоятельно. Когда говорится об исторических  событиях,
читателю   интересно   не  только  получить  готовое,  отшлифованное  мнение
писателя, но и самому  поразмышлять  и  оценить  то,  о  чем  он  читает,  а
документалистика как раз и предоставляет такие возможности.
     Я изучал военную литературу, советскую и зарубежную, работал в архивах,
наших  и  заграничных.  Еще  раз перечитал и просмотрел многое, написанное о
войне. И не только нашими фронтовиками, но и теми, кто противостоял  нам  по
ту  сторону  фронта. Кстати, они написали немало, и не только мемуары. Сразу
после прекращения боевых действий американское военное руководство собрало в
специальных  лагерях  (довольно  комфортабельных)  гитлеровских   генералов,
попавших к ним в плен. Среди них были все три бывших начальника генерального
штаба  сухопутных  сил - Гальдер, Цейтцлер, Гудериан, заместитель начальника
генштаба Блюментриг, начальник  оперативного  отдела  генштаба  Хойзингер  и
многие  другие.  Кроме  того,  в  руках американского командования оказалось
большинство документов немецкого генштаба. Собрав гитлеровских  генералов  и
дав  им доступ к документам, американское руководство предложило описать ход
войны и изложить свои суждения о всех сражениях, в которых они  участвовали.
Все  написанные  материалы  стали  собственностью  Пентагона, а гитлеровские
генералы позже издали свои книги-воспоминания о войне, например, Гудериан  в
1951 году "Воспоминания солдата", Манштейн - "Утерянные победы". Я читал эти
и другие книги и тоже использовал их в своей работе.
     Я  буду  цитировать  неизданные рукописи (чьи именно, будет указано). И
одной из причин  того,  что  они  не  были  опубликованы,  отчасти  была  их
правдивость.
     После  войны  и  учебы  в  Военной  академии  им.  Фрунзе  я  работал в
Генеральном штабе Советской Армии  с  1948  по  1954  год,  это  был  период
обобщения,  оценки,  выводов  о  минувшей  войне.  Создавались новые уставы,
обновлялись военная теория, стратегия, доктрина. Личное знание  этих  дел  и
проблем,  думается, -тоже имеет важное значение. Работая в Генеральном штабе
при жизни Сталина, я ощущал тот  особый  стиль  и  атмосферу,  которые  были
характерны  именно  для  того  времени  Я ни разу не говорил со Сталиным, но
видел его много  раз,  и  мне  известен  обширный  генштабовский  "фольклор"
периода  Великой  Отечественной  войны.  Я  был  знаком  со многими крупными
военачальниками и буду описывать их по личным  наблюдениям  и  впечатлениям.
Сразу  оговорюсь, я не был близок к этим людям, но даже короткие разговоры и
встречи на учениях, совещаниях,  в  поезде  или  самолете,  несколько  слов,
сказанных мне или при мне, имеют большое значение, так как смотрел я на этих
людей не только глазами офицера, но и оком писателя. Мне не нужно изучать их
по  фотографиям,  я  знаю внешность каждого из них, особенности речи, жесты,
черты характера. В числе военачальников, которых я так знаю, могу назвать  Г
К  Жукова,  А М Василевского, К. К. Рокоссовского, Р. Я. Малиновского, В. Д.
Соколовского, И С Конева, С М Буденного, С М. Штеменко, Н. А. Булганина,  И.
X. Баграмяна, И. Е. Петрова, Ф. И. Голикова, А. И. Еременко, Г Ф Захарова, К
С  Москаленко,  А. А. Лучинского, П А Ротмистрова, И. И. Федюнинского, И. Д.
Черняховского, В. И. Чуйкова, П. И. Батова, М. Е. Катукова и многих других.
     С некоторыми  из  них  я  встречался  не  только  по  службе,  но  и  в
неофициальной  обстановке,  где  велись личные беседы, и в каждой тема воины
была одной из главных
     Внимательно  изучил   я   мемуары   военачальников   и   художественные
произведения писателей, посвященные войне. Побывал на полях многих сражений,
в  том  числе  и  тех, в которых сам участвовал (что немаловажно!). Осмотрел
места, где работал и бывал Жуков: в Ставке, в Кремле, в кабинете  Сталина  и
на   даче   его   под  Москвой,  во  дворцах,  где  проходили  международные
конференции,- в Ялте и в Цецилиенхофе в Потсдаме  Осмотрел  залу,  где  была
подписана капитуляция гитлеровской Германии, штабы наших союзников:
     ставку  Черчилля  в  Лондоне;  Эйзенхауэра  и  Монтгомери  на побережье
Ла-Манша; в Берлине и в Цоссене здания,  где  работали  генеральный  штаб  и
другие высокие военные инстанции фашистской Германии.
     Авторы  многих  книг  могут  узнать  в моем тексте "свои эпизоды", но я
думаю, они меня правильно поймут и не посетуют на это, ведь работа,  которую
я взвалил на свои плечи, огромна:
     я  не  считал нужным прятать или маскировать факты, цифры, документы, а
порой и сцены, взятые из книг других авторов.  Я  говорю  об  этом  открыто.
Ничего  не  присвоил,  в  каждом  случае  указываю,  от  кого  мне это стало
известно, где прочитал, кто рассказал  В  рукописи  мною  указаны  подробные
сведения  об  авторах,  где  изданы  их  книги, вплоть до страниц, с которых
заимствован текст. Даны сведения об  архивных  делах  -  точные  их  адреса,
фонды,  номера  и страницы, где "что взято Но при публикации это доведено до
минимума, так как, если приводить все  эти  библиографические  и  справочные
сведения, книга, при множестве цитат, превратится и по объему, и по внешнему
виду в нечто похожее на справочник. А это ведь художественное произведение!
     Я  повторяю,  не  корыстные  и меркантильные помыслы двигали мое перо в
этой работе, а желание собрать в единую картину все,  что  есть,  и  создать
таким образом литературную мозаику. Я не претендую ни на роман, ни на эпопею
и  прошу  судить  о моей работе по законам нового жанра, который если я и не
изобрел, то во всяком случае стремлюсь и считаю своевременным активизировать
в литературе.
     И еще я встретился со многими участниками войны,  сослуживцами  маршала
Жукова, беседовал и записывал их рассказы и тоже широко использую их в своей
книге.
     Все  компоненты  мозаики  объединены  моими  суждениями,  объяснениями,
комментариями, они-то и должны, по  моему  замыслу,  связать  все  в  единое
целое. Не помню, кому принадлежит мысль, но мне она кажется правильной, я ее
разделяю:
     комментарий  - это уже мировоззрение. В связи с этим могут возникнуть у
читателей опасения, что мои описания в какой-то степени будут  субъективными
в  силу  того,  что  я  человек  со  свойственными  каждому  из  нас  своими
убеждениями, взглядами,  отношением  к  людям  и  событиям  Наверное,  такое
опасение  закономерно.  Но  все  же  в самом начале хочу предупредить, что я
старался избегать субъективности и быть в доступной мне степени объективным.
     Допускаю, что у многих профессиональных  историков  чтение  моей  книги
ничего,  кроме  раздражения,  не вызовет, потому что они знают больше меня и
вряд ли найдут в моем повествовании  что-то  для  себя  новое,  а  некоторые
суждения  мои,  возможно, будут восприняты ими как ненаучные. Но книга эта в
первую очередь рассчитана на читателей, от которых я получил  тысячи  добрых
отзывов на моего "Полководца" и кто ждет теперь книгу о Жукове.
     Мне  очень  хочется  дать  читателям  возможность самим познакомиться с
документами, услышать голоса очевидцев, потому что не каждый  из  вас  имеет
доступ,  да  и  время  на  то, чтобы рыться в архивах, доставать необходимые
книги в библиотеках, ну и, конечно же, не каждый может встречаться  с  теми,
кто  участвовал  в сражениях и был близок к историческим личностям и простым
людям - участникам событий, о которых пойдет разговор Я надеюсь,  кто-нибудь
раскроет эту книгу, когда уже не будет ни меня, ни участников войны, живущих
сегодня.  Вот  тогда  ценность  бесед и свидетельств очевидцев возрастет еще
больше.
     Отшумели  сражения  второй  мировой  войны,  раскрыты  архивы  и  тайны
генеральных  штабов  воевавших  сторон,  рассказаны и обнародованы ухищрения
дипломатов, политических деятелей  и  военачальников.  Казалось  бы,  пришло
время  изучать  людям  правду  о  всем  происшедшем. И вот начали эту правду
излагать. Но, как это ни странно, правда опять разная в двух лагерях, так же
как это было в  дни,  когда  гремели  пушки.  Оперируя  теми  же  событиями,
сражениями,   рубежами   и  фронтами,  количеством  войск,  датами,  именами
полководцев и героев, обе  стороны  теперь  пишут  историю  на  свой  манер,
толкуют   так,  как  это  выгодно  той  или  другой  стороне,  причем  самое
любопытное,  что  все   подтверждают   свои   точки   зрения   достоверными,
убедительными аргументами, документами, а в конечном счете приходят к своим,
желаемым выводам.
     Можно  ли не поддаться этому пороку? Давайте попробуем. Но это будет не
просто, потому что, хоть и очень много написано об этой войне, она  все  еще
остается по-настоящему "неизвестной".
     В  связи  с  перестройкой и гласностью появилось в печати, извлечено из
личных и государственных архивов огромное  количество  неведомых  нам  ранее
фактов или таких событий, о которых нельзя было писать и говорить.
     Работая  над  книгой  о  Жукове  без  прежних ограничений и запретов, я
обнаружил, что и нам самим эта война во  многом  не  известна.  Как  это  ни
странно, но это так! Не говоря уже о тенденциозности и прямой фальсификации,
мы  еще  не  знаем многие стороны и подробности войны потому, что есть целые
материки материалов, которых мало кто касался. Назову два  из  них,  которые
мне  довелось  просмотреть.  Жуков,  выезжая  на фронт, в действующую армию,
ежедневно в конце дня, а чаще ночью или уже утром писал совершенно секретные
донесения Сталину Подчеркиваю - ежедневно! Эти донесения  ввиду  их  большой
секретности  писались  в  единственном  экземпляре лично Жуковым или под его
диктовку  генералом  для  особых  поручений.   На   машинке   донесения   не
перепечатывались  Их текст передавался Верховному Главнокомандующему шифром.
Все, кому был известен текст, расписывались на донесении - начиная от Жукова
и кончая шифровальщиками. Донесения эти собраны в несколько объемистых томов
по пятьсот и более листов Я прочитал и сделал выписки из этих томов,  причем
не из расшифрованного в Генеральном штабе текста, а из подлинных, написанных
и  правленных Жуковым разными карандашами и чернилами. В каждом донесении из
почерка так и проявляется, бросается в глаза настроение, душевное  состояние
маршала.  В  каждом  донесении  излагается обстановка на определенный день и
час, а также решение Жукова на действия войск в этих обстоятельствах.
     Слова, буквы,  строчки  в  каждом  донесении  разные.  Если  дела  идут
успешно,  войска  наступают  или  стойко обороняются, строки текста, абзац к
абзацу ложится прямыми, строгими прямоугольниками. Но  если  идет  сшибка  с
контрударами,  контратаками,  вклиниванием противника и, не дай бог, отходом
наших войск, в этом случае и текст донесения на листах бумаги весь вкривь  и
вкось,  с  вставками и перечеркиванием, приписками сбоку и на обороте. Тут и
карандаши разного цвета, и восклицательные знаки иногда по три подряд.
     И, даже порой не выдерживая  жуковского  темперамента,  бумага  местами
прорвана энергичным росчерком. Представляю еще и восклицания при этом: Жуков
под  горячую  руку, как говорится, за словом в карман не лез, выпаливал, что
накипело, громко и энергично.
     Другие, еще более объемистые, залежи "неизвестной войны"  (наверное,  с
ними  работали ученые, журналисты, работники Министерства обороны и до меня,
не претендую на роль первооткрывателя, но для меня  это  были  действительно
неведомые  сокровища).  Представьте себе 96 больших коробок, в каждой из них
по 3-4 тома подлинных политических донесений из многих дивизий всех армий  и
всех  фронтов! И в каждом томе более 500 документов. Здесь вся война, каждый
ее  день,  героические  поступки,  подлые  предательства,   партсобрания   с
приветствиями  "вождю народов", пьянки и дебоши, сбор средств на вооружение,
самоубийства и самострелы. освобожденные города и  села,  радостные  встречи
соотечественников  и  их  же  помощь  нашим  врагам,  перебои  в снабжении и
раненые, брошенные  на  произвол  судьбы  Солдаты-герои  и  генералы-подлецы
Подлецы-солдаты и герои-генералы.
     Вот где она, "неизвестная война"
     Я  познакомлю читателей с многими иэ этих материалов, имеющих отношение
к моей теме, к Жукову, операциям, которыми он руководил
     Но, повторяю, сотни  томов  и  тысячи  документов  еще  ждут  отбора  и
публикации,  да  не  только  из этих коробок. Стоят на стеллажах, ждут своих
первооткрывателей упаковки с  делами  управлений  Генштаба  -  оперативного,
разведывательного  -  и  многих других. И не только Генштаба. Ко всему этому
прикасались пока одиночки Все это еще по сей день "неизвестная война".
     А у нас некоторые критики и литературоведы договорились  до  того,  что
считают' военная тема себя исчерпала! Нет, уважаемые коллеги, к военной теме
по-настоящему  прикоснулись  еще  очень  немногие. Большие открытия и успехи
нашей литературы в создании правды  о  войне  и  о  человеке  на  войне  еще
впереди.

     Введение мое немного затянулось, но прошу учесть - оно написано ко всей
книге, а не только к первой ее части, публикуемой здесь.
     Эта  первая  часть  охватывает события, действия людей и главного героя
Жукова от начала XX века до Московской битвы включительно.
     Вторая часть, над которой я теперь работаю, освещает сражения и роль  в
них  Жукова  начиная  от Московской битвы и до Дня Победы и принятия Жуковым
капитуляции гитлеровской Германии.
     Третья часть  будет  посвящена  послевоенной  службе  и  жизни  Георгия
Константиновича.  Эта  часть его биографии меньше всего освещена, и была она
трудной, потому что фактически сразу после победы, с 1946 года, и до  смерти
Сталина в 1953 году и с 1957 года до конца жизни он находился в опале.
     И лишь в самые последние годы жизни судьба подарила ему большое счастье
- любовь  к прекрасной женщине и ее такое же сильное ответное чувство. Тем и
завершится моя книга.
     В моей  мозаике  описано  далеко  не  все-события,  личные  поступки  и
качества  людей  рассмотрены  мной  преимущественно  в  воедином  аспекте: я
писатель военный и стремлюсь не выходить за  пределы  моей  компетентное  ги
Возможно, есть в книге и огрехи. Мне бы очень хотелось получить от читателей
замечания,  поправки  и  особенно  какие-то  новые  факты,  эпизоды из жизни
Георгия Константиновича, которые оказались мне  неизвестны  при  работе  над
книгой Все это я учту с благодарностью.

     НАЧАЛО РАТНОГО ПУТИ

     Как  это ни странно звучит сегодня, но будущий маршал, вступая в жизнь,
даже не помышлял быть военным. И родители, назвав его при крещении  Егорием,
вовсе не думали о внесенном в святцы воине Георгии Победоносце.
     Выстрел  в  Сараево  28  июня  1914  года,  которым  был убит наследник
австро-венгерского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд и с  которого  принято
считать   начало   первой   мировой   войны,  перевернул  судьбы  не  только
императоров, но и деревенского парня, каким был Егор Жуков.
     Я начинаю свое повествование с того дня, когда Георгии впервые, еще  не
надев   военной  формы,  столкнулся,  как  сказали  бы  сегодня,  с  военной
проблемой.
     Произошло это так. С началом боевых  действий,  под  влиянием,  как  мы
говорим  в  наши  дни,  пропаганды  произошел всплеск патриотических чувств,
особенно у молодежи,  быстрее  других  поддающейся  романтическим  мечтаниям
война, мол, это подвиги, геройство, награды...
     К  этим  дням  Жуков  семь  лет  проработал в скорняжной мастерской. Из
мальчика-ученика он уже стал мастером, получал "целых десять рублей"! И, как
он сам вспоминает" "Хозяин доверял мне, видимо убедившись в моей  честности.
Он  часто  посылал  меня  в банк получать по чекам или вносить деньги на его
текущий счет Ценил он меня и как безотказного работника и часто брал в  свой
магазин,  где  кроме  скорняжной  работы  мне  поручалась  упаковка грузов и
отправка их по товарным конторам.
     Мне нравилась такая работа больше, чем в мастерской, где, кроме  ругани
между  мастерами,  не  было  слышно  других  разговоров.  В  магазине - дело
другое..."
     Нравилось! Глядишь, и вырос бы из Жукова не наш великий  полководец,  а
купец  или  крупный  коммерсант  Но  вспыхнула  война,  взбудоражила юношей,
захватила возможностью отличиться. Одним из  таких  был  сверстник  Георгия,
17-летний  парнишка Александр Пилихин, он предложил бежать на фронт Но более
рассудительный Георгий решил посоветоваться с самым  авторитетным  для  него
человеком - мастером Федором Ивановичем. Тот сказал:
     - Мне  понятно  желание Александра, у него отец богатый, ему есть из-за
чего воевать. А тебе, дураку, за что воевать? Уж не за то ли, что твоя  мать
с голоду пухнет? Вернешься калекой, никому не будешь нужен.
     Так  старый мастер преподал первый урок социального мышления на военную
тему будущему полководцу.
     Жуков на фронт не убежал, и, следовательно, первое его  соприкосновение
с делами военными было не в пользу ратной карьеры. Коммерческое будущее пока
взяло  верх.  А  незадачливый  друг его все-таки бежал на фронт, и через два
месяца его привезли тяжело раненного.
     Георгий надел военную форму по призыву, 7 августа 1915 года,  в  городе
Малоярославце  Калужской  губернии  И  тем  сделал первый шаг к маршальскому
жезлу, который, как известно, находится в вещевом мешке каждого солдата.
     Я не буду подробно описывать его боевые дела на фронте, да и нет о  них
подробностей,  напомню  только, что за храбрость и умелые действия Жуков был
произведен в унтер-офицеры и награжден двумя Георгиевскими крестами.
     В одной из бесед, которые в  конце  жизни  маршал  вел  с  Константином
Симоновым, он так подводит итог началу своей военной биографии-
     "Я  иногда  задумываюсь над тем, почему именно так, а не иначе сложился
мой жизненный путь на войне и вообще в жизни. В сущности, я мог бы оказаться
в царское  время  в  школе  прапорщиков.  Я  окончил  в  Брюсовском,  бывшем
Газетном,  переулке  четырехклассное училище, которое по тем временам давало
достаточный образовательный ценз для поступления в  школу  прапорщиков..  Но
мне  этого  не захотелось. Я не написал о своем образовании, сообщил только,
что окончил два класса церковноприходской школы, и  меня  взяли  в  солдаты.
Так, как я и хотел.
     На  мое решение повлияла поездка в родную деревню незадолго перед этим.
Я встретил там, дома, двух прапорщиков из нашей  деревни;  до  того  плохих,
неудачных,  нескладных,  что,  глядя  на  них,  мне было даже как-то неловко
подумать, что вот я, девятнадцатилетний мальчишка, кончу школу прапорщиков и
пойду командовать взводом  и  начальствовать  над  бывалыми  солдатами,  над
бородачами  и буду в их глазах таким же, как эти прапорщики, которых я видел
у себя в деревне. Мне не хотелось этого, было неловко.
     Я  пошел  солдатом.  Потом  кончил  унтер-офицерскую  школу  -  учебную
команду. Эта команда, я бы сказал, была очень серьезным учебным заведением и
готовила  унтер-офицеров  поосновательнее,  чем  ныне  готовят наши полковые
школы...
     Роль унтер-офицеров в царской армии была очень велика. По существу,  на
них   лежало  все  обучение  солдат,  да  и  немалая  тяжесть  повседневного
руководства солдатами, в том чи