или       этнической
неполноценности.  Осознание   своей
принадлежности      к       великой
метаэтнической    державе     часто
перерастало в психологии этих людей
в синдром  величия,  персонификации
исторических             достижений
государства. В  реальной жизни  эти
синдромы и  комплексы выражались  в
высокомерии и чванстве по отношению
к    иностранцам     -     особенно
представителям  малых   и   средних
государств, а  внутри страны резкое
и   активное    неприятие    всяких
национальных идей.  Подобного  рода
психологическим          установкам
способствовала           конкретная
идеологическая         деятельность
государственных         институтов,
подавляющих рост  национального са-
мосознания посредством  растворения
его в  общесоветском  самосознании.
Бурный  рост   национального  само-
сознания у  всех  слоев  населения,
который  особенно   усилился  после


                                291

распада СССР  и  образования  новых
независимых    государств     резко
негативно  отразился  на  людях,  у
которых этническое  и  национальное
самосознание отсутствует  или слабо
выражено. Они  оказались как  бы на
обочине    развития    национальных
процессов.    Общесоветские,    так
называемые    интернационалистские,
классовые ценности рассыпались, а в
системе     чисто      национальных
ценностей, в  национальной идее они
( и  не без основания) видят угрозу
своему  материальному   благососто-
янию,   социальному    статусу    и
перспективам культурного  развития.
В  основной   массе  эти   люди  не
группируются  по   этническому  или
национальному  признакам,  так  как
представляют   собой    разнородный
конгломерат маргинальных  слоев,  и
не находя  психологической разрядки
в    конструктивной    деятельности
психологически "зациклены на себя".
Их  душевные   усилия,  ранее   на-
правленные  на   борьбу  с   чем-то
обязательно  внешним,   сейчас   не
находят  применения,   поэтому   их
сознание подвержено более сильному,
чем  у   "националов"   стрессовому
прессингу,   ведь    у    последних
возможность  подменить   внутреннюю


292

душевную работу  внешней  политизи-
рованной    мобильностью,    дающей
ощущения   сиюминутной,   хотя,   в
общем,   мнимой   разрядки,   более
реальна. Кроме того, новые идеологи
национального  сознания,  часто  из
личной корысти  или самосохранения,
накаляя   общественную    ситуацию,
переключают  все  формы  социально-
бытового      и       национального
раздражения     вовне      -      в
инонациональную   и   иноэтническую
среду. В то же время многие люди со
сформированным        общесоветским
самосознанием не  в  силах  принять
всю полноту правды о так называемом
социалистическом  интернационализме
о стране с ее прошлым и настоящим и
ее ленинской национальной политике,
о  себе  -  социалистического  типа
личности, "патриоте-интернационали-
сте".   "Социалистического"    типа
личность     испытывает     двойное
разочарование:    в    непогрешимой
верности  общедержавного   пути   в
"светлое  будущее"  и  в  том,  как
прожиты   собственные    годы.   Но
особенно  тяжкий   стресс  вызывает
ощущение   отсутствия    каких-либо
перспектив   в    будущем,   потери
духовных ориентиров  в  жизни  мно-
гонационального сообщества.


                                293

  Растерянность             разума,
подавленного       стремительностью
перемен и  переоценок,  вызывает  у
людей состояние,  которое психологи
определяют как  синдром блуждающего
сознания.  Человек  искренне  хочет
пробиться  из   засилья   всяческих
мнимостей к  чему-то  действительно
стоящему, из сознательного анабиоза
к активной  гражданской позиции. Но
эти метания  без ясно  понятой цели
(хорошо бы  "стать во главе какого-
нибудь небольшого национального или
этнического,         но          не
"националистического    "движения")
только  подчеркивают  растерянность
перед    открывшимся    в    полной
практической  мере  неблагополучием
общенациональной судьбы.
  В         цепи         разрушения
мифологизированного  общесоветского
сознания  важное   место   занимает
крушение  мифа   об   особом,   так
называемом некапиталистическом пути
к коммунизму,  проживающих  в  СССР
традиционных этносов.  В  основание
этого мифа  была положена концепция
В.И.Ленина, сформулированная  им  в
известной  речи   на  II  конгрессе
Коминтерна в  1920 г.,  "с  помощью
пролетариата    передовых     стран
отсталые  народы  могут  перейти  к


294

советскому    строю     и     через
определенные ступени  развития -  к
коммунизму, минуя капиталистическую
стадию развития"6. Разумное в своей
основе     стремление     подтянуть
хозяйственный, культурный и бытовой
уровень  малочисленных   народов  к
среднему  общесоюзному   стандарту,
который олицетворял  тогда  рабочий
класс  и  крестьянство  центральных
областей     России,      оказалось
извращено с  самого  начала,  когда
уже  в  середине  20-х  годов  была
поставлена  задача   за   5-7   лет
полностью  изменить   образ   жизни
"туземцев", сблизить  их культурный
уровень   с    культурным   уровнем
русских крестьян. Задача нереальная
и  заведомо  невыполнимая.  Но  она
была поставлена,  и уже  в середине
30-х  годов   прозвучали   победные
рапорты о  ее успешном  выполнении.
Скачок   от   патриархально-родовой
стадии к  социалистической, который
малочисленные   народы,   как   ут-
верждалось,  проделали  за  полтора
десятка лет,  сопровождался  мощной
психологической   ломкой   сознания
тысяч  людей.  Аборигенам  усиленно
____________________
6Ленин  В.И.  Полн.собр.соч.  Т.41.
С.246.


                                295

вколачивались         "пролетарские
классовые"   ценности,   беспощадно
искоренялась           традиционная
религиозная и духовная культура.
  Следует       заметить,       что
традиционная  духовная  культура  и
религиозные   верования   сибирских
аборигенов   уже    с    XVII    в.
подвергались  гонениям  со  стороны
государства и  православной церкви.
Этому       способствовала        и
насильственная       христианизация
коренного населения,  начавшаяся  в
начале XVIII  в. Однако несмотря на
довольно    жесткие     меры     по
принудительному           обращению
"инородцев"   в   "истинную   веру"
православие     мало      затронуло
традиционное  этническое  сознание,
их ценностные ориентации. Более или
менее   прочно   христианство   ут-
вердилось только в контактных зонах
проживания аборигенов  совместно  с
русским   православным   населением
(старообрядцы     в     религиозные
контакты с иноверцами не вступали).
Следует заметить,  что  религиозные
представления  у   разных   народов
Севера содержали  в себе  ценности,
которые   возникли    конвергентно,
независимо от влияния христианства,
но  в   то  же   время  по   своему


296

нравственному            потенциалу
поднимались до  вершин христианской
этики. Многие  моральные  установки
народов    Севера    совпадали    с
христианскими    заповедями.    Это
касается, в первую очередь заповеди
"не  убий".   В  некоторых   языках
народов Севера  нет  даже  глагола,
означающего убить  человека.  Жизнь
своего  сородича,   соплеменника  и
человека  вообще  считалась  высшей
ценностью.   Этносы,    проживавшие
вдали от  конфликтных  зон  степных
кочевых  народов,  между  собой  не
воевали.      Суровые      условия,
вызывавшие высокую  смертность, за-
ставляли ценить всякую человеческую
жизнь,   сохранившуюся    в    этих
условиях. Шайки  "лихих людей", для
которых "ни  заповедей нет,  ни  на
жизнь запрета нет", до конца XIX в.
в   районы   массового   расселения
аборигенов не  попадали  и  оказать
влияние на  их массовое сознание не
могли.
  Размывание              структуры
традиционного этнического  сознания
аборигенов Сибири  началось в связи
с проникновением русского торгового
капитала, начавшееся  после  отмены
крепостного  права   и   достигшего
своего пика в первом десятилетии XX


                                297

в. Этнографы  того времени отмечают
болезненные  процессы   в  духовной
жизни "туземцев",  попавших в сферу
влияния тех  отношений, для которых
главный принцип  - "не обманешь, не
продашь". Растлевающее  воздействие
этой   морали,    ее   коллизии   с
традиционными нравственными  ценно-
стями  стали   причиной   массового
пьянства, полной  потери интереса к
жизни, труду  и отсутствия  желания
содержать своих детей и т.д. Однако
к   счастью   коренного   населения
вторжение    русского     торгового
капитала    было    ограничено    в
пространстве  и,   поглотив  пушной
промысел,   не   коснулось   других
традиционных сфер жизнедеятельности
аборигенов - оленеводства, охоты на
мясного   зверя    и   рыболовства.
Следует  при   этом  заметить,  что
стрессовые  ситуации   в   сознании
традиционных этносов  того  времени
порождались объективными  условиями
жизни,    а     не    массированным
идеологическим    и     религиозным
воздействием на  само сознание.  Но
уже в  то время  этнографы отмечали
резкое   несоответствие    общинно-
уравнительного сознания  аборигенов
принципам рыночной  экономики.  Как
мы  уже   отмечали   выше,   всякое


298

стремление к  наживе  и  обогащению
было     непонятно      большинству
коренного  населения   и   всячески
осуждалось.
  Тотальное          идеологическое
воздействие       на       сознание
традиционных этносов началось в 30-
е годы  в связи  с  так  называемой
советизацией, что уже тогда привело
его   в    состояние    длительного
стресса.   Ученые-этнографы    20-х
годов  предупреждали   о  возможных
катастрофических  последствиях  для
материальной  и  духовной  культуры
"братской      помощи      русского
пролетариата  в   деле  быстрейшего
построения    "социализма".     Так
Б.Э.Петри   отмечал,    что    "эта
своеобразная индустриализация наших
туземцев -  опыт крайне опасный. Он
требует   большой   осторожности"7.
Крупнейший     русский     этнограф
С.М.Широкогоров,         анализируя
соотношение этнической  культуры  с
этническим  сознанием,  подчеркнул,
что скачок  в будущее традиционного
этноса  неизбежно   нарушит   закон
равновесия    культуры,     который
заключается   в   том,   что   если
____________________
7Петри  Б.Э.   Карагасский  суглан.
Иркутск,1927. С.2.


                                299

нарушить  связь   между  различными
элементами  этнических  комплексов,
то разрушается  и вся  культура. По
мнению  С.М.Широкогорова,  духовная
культура может  изменяться  лишь  с
сохранением              равновесия
"плавучести"8.
  Этническое сознание аборигенов до
начала  советизации   находилось  в
относительном равновесии, в котором
его       религиозно-мифологический
уровень  гармонично   сочетался   с
комплексом    обыденно-практических
представлений.         Традиционное
мировоззрение основывалось  на идее
единства  человека  и  мира  -  мир
воспринимался как  непосредственное
жизненное  пространство;  категории
понимания      вселенной       были
"человечными", духи  соотносились с
душами, время измерялось жизненными
процессами, пространство  -  мерами
человеческого  тела   из   отрезков
пути. Религия  сибирских аборигенов
представляла собой  основу  и  язык
духовной  импровизации.  Социальные
исследования          этноисториков
показывают,  что   религия  народов
____________________
8См.: Широкогоров    С.М.     Место
этнографии среди  наук и  классифи-
кация этносов. Владивосток,1922.


300

Севера  всегда  была  отзывчива  на
любые серьезные  изменения  их  со-
циально-экологической среды,  и тем
самым     являлась     неотъемлемым
компонентом их культуры.
  Наступление на  духовную культуру
и  традиционные   ценности  этносов
Сибири началось  с гонений на носи-
телей религиозного  сознания,  а  с
открытием школ  и идейной  борьбы с
религиозными  представлениями.   На
Севере идейная  борьба  с  религией
оказалась наиболее груба и жестока.
Согласно марксистско-ленинской кон-
цепции, религия  - опиум для народа
и обречена  на вымирание как всякая
"классовая"  мифология   вместе  со
своими носителями.  В связи  с этой
установкой шло  истребление шаманов
и  других  служителей  культа,  что
вызывало  у   коренного   населения
состояние страха и возмущения. Ведь
шаманы были наиболее уважаемые люди
-   носители    духовной   культуры
народа.    Стрессовое     состояние
сознания  аборигенов  усугубляло  и
то, что  они не  понимали  сущности
происходящего.   Ведь    то   новое
сознание,     которое     вносилось
советской   властью,    не    соот-
ветствовало            традиционным
представлениям о  мироздании.  Если


                                301

только бытие  определяет  сознание,
как   утверждает   марксизм,   если
происхождение    человека    только
натуралистично и  эволюционно, если
историческое               движение
детерминировано              только
производственными      отношениями,
полностью разгадываемо  и, следова-
тельно, научно  конструктируемо, то
где  здесь  место  для  Пуппи-Нуми-
Торыма -  верховного духа, менков -
добрых  духов,   населявших   леса,
озера,  реки,  болота  и  всегда  в
трудную для человека минуту готовых
придти  к   нему  на  помощь.  Если
мораль относительна и имеет классо-
вый характер  по  преимуществу,  то
где  здесь   место  для   осознания
родовой     солидарности      через
общеродового тотема?  Нет  места  в
этой системе  воззрений и  мысли  о
самоценности  всякой   человеческой
жизни,  убежденности,  что  ни  при
каких    обстоятельствах     нельзя
убивать  "себе   подобного"  (  как
отмечалось выше, в некоторых языках
народов  Севера  нет  даже  глагола
"убить", а  есть глагол  в переводе
на русский  язык, обозначающий про-
цесс охоты на зверя; в сочетании со
словом  "человек",  он  приобретает
значение "охотиться  на  человека",


302

что соответствует  понятию "поедать
человека",     т.е.      заниматься
каннибализмом,   чего   у   народов
Севера  в   исторически   обозримом
прошлом,   даже   в   экстремальных
условиях не наблюдалось).
  По силе  давления на традиционное
сознание аборигенов  советизация не
сравнима с попытками приобщить их к
православию.   Большевизм   логично
назвал свой  атеизм "воинствующим":
победившая     утопия     исключала
традиционное  этническое  понимание
бытия и  энергично, и наступательно
принялась    его     выкорчевывать.
Приверженность  этнофоров  к  своей
духовной  культуре  рассматривалась
как отставание  их сознания  от уже
наступившего      социалистического
бытия.  Естественное   для  народов
Севера     чувство      родственной
взаимопомощи    организационно    и
идеологически       преследовалось.
Кровнородственные и тотемные группы
под надуманными  предлогами,  и  по
абсурдным   критериям    стремились
разделить    на    угнетателей    и
угнетенных, "кулаков  и  бедняков".
"Комплекс    Павлика     Морозова",
насаждавшийся в  школах-интернатах,
объективно  способствовал   разрыву
межпоколенных  связей   аборигенов,


                                303

разрушению механизмом межпоколенной
трансляции    духовной    культуры,
единого     потока      этнического
сознания. Дроблению синкретического
этнического сознания способствовали
также    не     только    нарушение
межпоколенного  менталитета,  но  и
возникновение   новых    социально-
профессиональных,  маргинальных   и
метисных   групп    со   всей   со-
вокупностью      комплексов      их
"несчастного сознания".
  Апогей всестороннего прессинга на
этническое  сознание   традиционных
этносов приходится на 60-80-е годы.
Связано     это     с     тотальным
наступлением на этнические культуры
малочисленных   народов    массовое
уничтожение      селений,      т.е.
разрушение         пространственной
структуры  этноса,   насильственный
перевод   кочевого   населения   на
оседлость, отмена  преподавания  на
родных      языках,      разрушение
традиционной    системы     брачных
отношений   и    семьи,    введение
интернатского           воспитания,
официальная      установка       на
естественную           ассимиляцию,
аксиологический подход  к  духовной
культуре   с    позиций   классовой
морали. По данным опроса экспертов,


304

который    проводился     нами    в
нескольких     регионах     Сибири,
стрессовое  состояние   этнического
сознания в  этот период проявлялось
в постоянно  усиливающемся ощущении
ущербности     своей     этнической
культуры в  целом.  Молодежь  стала
стыдиться своей  этнической принад-
лежности.  Несмотря   на   северные
льготы молодые  северяне  (особенно
те, которые  родились в национально
смешанных семьях)  стремились  хотя
бы    формально     сменить    свою
национальность,  на  индивидуальном
уровне     снять     этнострессовое
состояние психологическим  бегством
из  своей  непристижной  этнической
среды.
  В  этот   период   целые   пласты
этнической духовной  культуры  были
обречены на  исчезновение.  Ценными
признавались    лишь    те    формы
культуры,    которые     официально
культивировались     верхами      и
соответствовали           тогдашней
идеологической   парадигме   (вновь
созданная          профессиональная
литература, не  имевшая  этнических
корней,   танцевальное   искусство,
некоторые     виды      прикладного
искусства).   В    этой   связи   в
общественном сознании  и в сознании


                                305

отдельных  этнофоров  возникли  пу-
стоты, которые  стали заполнять  не
позитивные   ценности   русской   и
мировой культуры,  а все то худшее,
что несет  современная цивилизация.
Если  в   сознании  целого   народа
начинают преобладать  темные  тона,
когда    традиционно-мифологическое
разрушено,    то    как    отмечают
социальные   психологи,   наступает
период нового  мифотворчества,  или
же  полная   психологическая   про-
страция.    У     народов    Севера
возобладала    вторая    тенденция.
Большая часть  представителей  этих
народов  смирилась   с   осознанием
своей  мнимой   этнической   непол-
ноценности, значительная  часть  их
опустилась,   предавшись    полному
безделью и  пьянству. Возникшая  за
годы советской  власти национальная
интеллигенция      в       основном
руссифицировалась, потеряв  связь с
культурой  своего   народа,   забыв
родной язык.  Исключение составляли
только   представители   творческой
интеллигенции, которые  в настоящее
время   и    поднимают   вопрос   о
катастрофическом          положении
малочисленных народов.
  В  дезинтегрированных  этнических
общностях,  представители   которых


306

были   рассеяны    среди   массивов
крупных            этнонациональных
образований,  стрессовое  состояние
сознания  на  групповом  уровне  не
наблюдалось.   Каждый   этнофор   в
иноэтнической среде  реагировал  на
неблагоприятные             условия
индивидуально.   Однако   и   среди
представителей     этой      группы
этнофоров   преобладают    люди   с
пассивной реакцией  на происходящие
события: большинство  из  них,  как
показывают  наблюдения,  мирятся  с
мыслью, что  их положение  плохое и
ситуация неразрешима,  отказываются
от каких  бы то  ни было  действий,
связанных с ее изменением. Наблюда-
тели   отмечают,    что    одинокие
этнофоры    склонны     предаваться
фантазиям,              мистическим
переживаниям. Эти люди восприимчивы
к   новым    мифологемам,    охотно
вступают в  религиозные сообщества,
если их туда принимают.
  Как ни  покажется парадоксальным,
но с началом перестройки стрессовое
состояние этнического  сознания  не
только не  ослабло,  но,  наоборот,
усилилось. Этому  способствовали  в
первую очередь  объективные причины
- ухудшилась  и  без  того  тяжелая
экологическая             си