следовательницы Иоанниди. Работы по данной проблеме, написанные в том числе и на русском языке, принадлежат перу Ф. Кессиди. Суть вопроса состоит в том, что Гераклит сознательно избирает путь иносказаний, вопросов и загадок, и здесь обнаруживается его близость к греческому народному языку, к пословицам и поговоркам, бытующим в греческом языке. Такой путь позволяет поставить вопрос о сути бытия, охватить привычное многообразие явлений в его едином смысле. При этом выделяемый образ в силу широкого охвата и обобщающей силы превращается в смыслообраз. Нет нужды

211

говорить о том, что этот подход более широк, чем сведение содержания того или иного фрагмента к простой метафорике на ту или иную тему. Например, в качестве базовой выделяется агональная метафорика (А.В. Лебедев). Философия Гераклита рассыпается при таком подходе на отдельные метафоры.

Проблема языка Гераклита, соотношение языка и мышления представляет собой самостоятельную проблему, по которой имеется широкий круг литературы (к этому мы еще вернемся). Но вопрос о языке Гераклита - это проблема специфики его философского мышления. Этот вопрос стоит у истоков анализа его учения, поскольку только с учетом его решения можно обратиться к анализу текстов. В то же время его решение относится и к подведению итогов, обобщению, охватывающим и форму, и содержание этого учения.














КОСМОС И "КОСМИЧЕСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ"

Наметившаяся в милетской философии антропологическая тенденция получает развитие и переосмысление у Гераклита. Высказанная в общем виде мысль об этической и одновременно политической (в архаическое время этика и политика не были разделены) направленности взглядов Гераклита обычно не вызывает возражений. Слишком суров и страстен тон Гераклита в обличении человеческих пороков, в призывах жить согласно истине и справедливости, прежде всего согласно логосу, который говорит устами Гераклита, чтобы можно было говорить о его этической и политической нейтральности. Другое дело, как обосновывается эта этическая направленность. О. Гигон, в частности, пишет о Гераклите: "Его основная мысль является этической. Но так как закон, к которому человек должен прислушиваться, одновременно является законом космоса, Гераклит также изучает и космологию" [1].

1 Gigon О. Der Ursprung dergnechischen Philosophic Basel; Stuttgart, 1968. S. 198.


Предложенная трактовка достаточно определенно вырывает Гераклита из сообщества ионийских философов с характерными для них поиском субстанции мироздания и модельным видением мира. Между тем, если попытаться восстановить духовный контекст, в котором сформировались основные понятия и идеи Гераклита, невозможно обойти вопрос о влиянии на него милетских философов - Анаксимандра и Анаксимена и, с другой стороны, о его полемике с великими предшественниками. В то же время нет нужды отрицать возможность определенной общности во взглядах Гераклита и Ксенофана (просветителя и рационалиста) и Гераклита и Пифагора (провозгласившего


212

программу этического обновления человека). Вполне вероятно, что Гераклит знал содержание их учений. Это подтверждается его сохранившимися высказываниями в адрес своих предшественников. Нас интересует, в какой степени идеи Гераклита могут быть рассмотрены как итоговые для целой исторической эпохи, репрезентирует ли и в какой степени завершало его учение определенный период в истории античной антропологии, т.е. знаменует ли учение Гераклита свойственное для всей раннефеческой проблематики единство в понимании космоса и проблем человеческой жизни и назначения человека.

Учение Гераклита было в большей степени посвящено вопросам этическим и социально-политическим, чем естественно-научным. Уже некоторые древние авторы высказывали мнение, что его сочинение было "не о природе, но о государстве, изречения же о природе приводились в виде примера" (12, А1, 15). Правомерность такого рода суждений подтверждается и современным прочтением Гераклита. Действительно, разве не содержатся в его фрагментах высказывания по самым острым социальным проблемам - о войне, свободе и рабстве, полисе и его законах, и т.д.? Нередко исследователи отмечали, что социально-политическое учение Гераклита наиболее явно обнаруживает свою связь с осмыслением социальной динамики полиса [1]. В то же время высказывания Гераклита по этическим и политическим вопросам трудно поддаются однозначному истолкованию. Эти высказывания содержат определенный подтекст, выносящий смысловые возможности понимания за пределы их непосредственного содержания. "Война" (polemos) у Гераклита - это не только грозная повседневная действительность, но и символ космического целого, образ и разгадка бытия. Однако подобной космической символикой обладают и другие образы.

1 См.: Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1976. С. 37.


О космосе повествует главный фрагмент Гераклита ВЗО: "Этот космос, один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, но всегда он был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим". Основная идея, содержащаяся во фрагменте, позволившая некоторым исследователям так высоко оценить его "стихийный материализм", состоит в утверждении вечности и несотворимости мира.

Мы должны также обратить внимание на то, что некоторые исследователи (Г. Керк, О. Гигон) переводят kosmos как "порядок". В соответствии с таким переводом получается, что речь во фрагменте идет не о сотворении мира, а об установлении порядка в нем. Аргументиро-


213

ванная критика такого понимания "космоса" Гераклита содержится в интересной статье Г. Властоса [1]. По его мнению, речь идет не о природном мире и порядке в нем, а о едином, общем для всех мире, т.е. о мире, в котором живет человек.

У Гераклита наблюдается постоянный, напряженный интерес к окружающим человека и столь привычным вещам и явлениям: он говорит, что искать здесь что-то необычное, загадочное значило бы, согласно мнению большинства людей, убежденных, что день - это одно, а ночь - это другое, что насыщение и голод - это разные вещи и т.д., выставить себя на посмешище. Казалось бы, это обычные и понятные вещи, и стоит ли здесь искать еще какой-то потаенный смысл? Но этот смысл и пытается найти Гераклит. Он хочет найти "скрытую гармонию", которая "лучше явной", намекнуть человеку о подлинном значении окружающих его вещей.

Поэтические и в то же время насыщенные большой смысловой значимостью образы Гераклита ("смыслообразы") указывают как бы на второй план вещей и явлений [2]. Невежественный человек предпочитает его не замечать. Зачем, если, вступая в воду, мы знаем, что вода в реке холодна, a kikeon (священный напиток) приятен на вкус? Но оказывается, что в соприкосновении с этими обычными вещами человек может найти указания, "намеки" на тайну бытия, которую люди ищут где-то в другом месте: например, в священных процессиях "они, запятнанные кровью, жертвоприношениями хотят очиститься, как если бы кто-либо, вступив в грязь, грязью пожелал бы отмыться". То же самое происходит, когда "статуям они молятся, как если бы кто-либо захотел разговаривать с домами". При этом люди не понимают смысла своих действий, "они не знают, каковы боги и герои" (В5).

1 Vlastos G. On Heraclitus // American Journal of Philology 1955.
2 См.: Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. (Становление греческой философии.) М., 1972. С. 175-189.


Гераклит, однако,- не моралист, он не поучает снисходительно или же негодующе, а "вещает" подобно Сивилле и Дельфийскому оракулу, который "не говорит и не скрывает, но знаками указывает" (В92, В93). Попытки указать на вторую, "скрытую" сторону вещей и явлений, "намекнуть" на то, что ускользает от невнимательного человека, и придают образам Гераклита, всегда конкретным и точным, большую смысловую емкость. Гераклита невозможно понять, не принимая во внимание стиль его мышления. Созерцание мира (образно-поэтическое видение) оказывается одновременно и его осмыслением: созерцая, Гераклит (впрочем, как и его милетские предшественники) размышляет и, размышляя, созерцает. Все это и позволяет Гераклиту в


214

своих "темных", "загадочных" суждениях сдернуть с окружающего покров привычности и обнажить жгучую тайну человеческого и космического бытия.

Язык высказываний Гераклита, парадоксальный и антиномичный, не отгораживает эфесского мыслителя от человека, а приближает его к насущным тревогам и заботам людей: для чего живет человек и как следует жить, что есть война и мир, существует ли справедливость? И первое, чему пытается научить Гераклит, - это необходимость признать, "что все - едино" (В50). Об этом единстве, "одном и том же для всего существующего" в мире, и повествует фрагмент ВЗО. Подчеркивая несотворенность этого мира, Гераклит говорит о нем как о "вечно живом огне". В то же время Гераклит приподнимает человека над уровнем обыденности, противопоставляет друг другу обыденное, земное и вечное.

В этом столкновении, соизмерении Гераклит нащупывает предельные основания человеческого бытия - мир, который никем не создан, "который был, есть и будет". Эта формула говорит о том, что отправной точкой для Гераклита выступает настоящее, "здесь", "теперь". Видимо, загадка времени волновала и Гераклита. И говоря о мире как о "вечно живом огне, мерами загорающемся и мерами потухающем", Гераклит подчеркивает не только динамику мира, но указывает на "реку жизни", характеризует временные параметры человеческого и одновременно космического бытия. Обращение к огню как наиболее "подвижной", динамичной стихии как бы завершает и обосновывает "космическое звучание" так называемых речных фрагментов, в которых утверждается идея подвижности вещей и вечности мирообновления. Эти фрагменты вызвали целую бурю полемики. Смыслообраз реки традиционен для анализа фрагмента В49а: "...В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем". Во фрагменте 91 говорится: "В одну и ту же реку нельзя войти дважды, и нельзя дважды застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии, но быстрота и скорость обмена рассеивает и собирает ее, а лучше сказать не снова и не после, но одновременно она образуется и погибает, приближается и удаляется".

Платон, передавший одну из важнейших идей Гераклита в изречении panta rhei ("все течет"), дал тем самым повод к релятивистскому ее истолкованию. С другой стороны, некоторые современные ученые, в частности английский исследователь Г. Керк, в противоположность этому подчеркивают, что основной у Гераклита была идея стабильности. Мы придерживаемся мнения Ф.Х. Кессиди, согласно которому образ реки говорит о том, что "природа вещей подвижна, а сущность

215

бытия активна" [1]. Поэтому образ реки и образ огня взаимно дополняют друг друга. Попытаемся разобраться в выдвинутом тезисе. Река течет ритмично, мерно, это та же самая река и в то же время беспрестанно новая. Она представляет собой напряженное единство противоположностей движения и покоя. Образ реки отражает всеобщее состояние мира.

1 Кессиди Ф.Х. Гераклит. М., 1982. С. 80.


Чрезвычайно важно, на наш взгляд, что философема реки допускает наличие темпоральных измерений. Она предполагает в качестве исходной точки настоящее, то самое "здесь", "теперь", которое благодаря образу реки оказывается включенным в единый временной поток. Однако такими же (или подобными) темпоральными измерениями пронизан и космический ритм. Представляется, что космическая символика Гераклита способствует репрезентации человека, раскрывает мир человеческих устремлений, возможностей и пределов перед лицом вечности. Другими словами, суверенное бытие человека, по Гераклиту, - это бытие человека перед лицом вечности, но не временности, хотя последнему Гераклит и не отказывает в статусе времени.

Обращение Гераклита сразу к двум аспектам бытия - преходящему и вечному - придает его высказываниям по политическим и этическим вопросам космическую символику. В своей обращенности к человеку Гераклит вообще подверг коренной реформации традиционные социальные и этические ценности, базирующиеся на общепринятых воззрениях на Зевса и справедливость. Новое видение мира-космоса и выдвигаемые Гераклитом требования осознания единого, общего всему порядка восходит к новой трактовке dike - земной и космической справедливости. К этому вопросу мы еще вернемся далее.

Огонь Гераклита - один из его важнейших смыслообразов, и таковым он становится потому, что превращается из генетического в субстанциональное начало, "просвечивается" в беспрестанном мелькании многообразных вещей и бесконечных взаимопереходах. Огонь Гераклита - "вечно живой". В этом отношении Гераклит продолжает натуралистическую традицию в понимании единства человека и мира. Их единство состоит в общей для них субстанции - "живом огне". Душа человека - "огненная психея" (В 118). В "огненности", а точнее, в одушевленности, олицетворяемой огнем, состоит единство мира и человека. Огонь - самый емкий космический символ Гераклита. Как и вода Фалеса, это - жизненное начало, имеющее вещественную и в


216

каком-то смысле органическую природу. В огне Гераклит подчеркивает также его "правящую" функцию. Анализ системы символов, характеризующих "правящую" функцию огня, содержится в статье Ш. Ле-банидзе: "Молния - это сжавшаяся воедино, возвратившаяся к своему огненному прообразу триада Логоса, Времени и Борьбы" [1]. Соответственно, акцент в соотношении гилозоистических концепций милетских философов и учения Гераклита может быть поставлен на понимании им огня как "субстанционального", а не "генетического" начала.

Гилозоизм Гераклита органически вливается в его пантеизм, подчиняется ему. Огонь правит "всем через все", божество пребывает в вещах, процессах и явлениях. Это тот же огонь, но взятый в его "метафизической" ипостаси: "...день - ночь, зима - лето, война - мир, изобилие - голод - все противоположности. Этот ум изменяется подобно огню, который, смешиваясь с благовониями, называется различно, как различны удовольствия от каждого из них" (В 67). Г. Френкель потратил много усилий, чтобы доказать, что в качестве основы аналогии взят процесс изготовления духов посредством примешивания к очищенному маслу различных благовоний [2]. Уточнения Френкеля не меняют сути вопроса. Бог у Гераклита представляет собой единство, в котором гаснут противоположности, исчезает все временное и эфемерное. Однако признание тождества противоположностей означает признание их сущностного единства. Тождественная основа не проявляет себя иначе, как путем раздвоения на противоположности. Мир тождества и единства - это божественный мир вечности и совершенства. Мир противоположностей, переходящих друг в друга, мир текучего и эфемерного - это человеческий мир. Не оттого ли Гераклита прозвали "плачущим"? Действительно, так ли жалок человек, так ли ничтожны его деяния и несовершенны окружающие его природные явления? Как совместить это с захватывающей динамикой мира, представленной образами борьбы и огня? Попытаемся в этом разобраться.

1 Лебанидзе Ш. Огонь и космос в философии Гераклита // Вопросы философии. 1981. №6. С. 148.
2 Frankel H. Wfegeund Formen friihgriechischen Denkens. Miinchen, 1960. S. 237-250.


Гилозоизм Гераклита, как и всякий античный гилозоизм, одушевляя природу, вел к системе представлений о существовании космической души отдельных людей и даже вещей. В этих наивных представлениях мы не найдем качественных различий между неживой и живой природой. Однако в них природа предстает единым живым и целостным организмом, и, что самое главное, в этот организм как его неотъ-


217

емлемая часть входит человек. Поскольку нет различия между неживой и живой природой, более того, самой природе приписывается разумность, человек, живой и разумный, оказывается неотделимым от природы.

Гилозоистическую трактовку человека продолжает пантеизм Гераклита. Божественная природа - это тот же вечно живой божественный огонь, нестареющий и бессмертный. Сталкиваясь с повседневными проявлениями тождественной, вечной первоосновы, т.е. с явлениями быстротекущей жизни, человек улавливает в лучшем случае лишь их эфемерность и не может дать правильной оценки окружающему его миру, а в конечном счете и богу как вечной основе этого изменчивого мира. Человеческий мир не просто текуч и изменчив. Имея тождественную основу, находясь на грани случайного и сущностного, временного и вечного, человеческий мир представляет собой продукт гетерогенного синтеза этих двух различных начал.

Здесь, по нашему мнению, следует отметить самое главное. У Гераклита нет иррациональных, находящихся вне времени, явлений. Всеобщее течение и изменение (не бесцельная и неуемная текучесть, которую в последующем будет обосновывать Кратил) утверждается в качестве основополагающего признака человеческого мира и предполагает обуздание иррационального. Поток времени оформляется, структурируется. Формой его структурирования выступает настоящее "здесь", "теперь", которое соотносится, в свою очередь, с вечностью. Бесчеловечная, холодная "вечность" (aion) и человеческое "время" (chronos) при пересечении порождают поток жизни, смену событий, вещей и поколений.

Однако без эфемерности и неуловимости человеческого мира, схваченного посредством состояния "здесь", "теперь", не существует и вечность, ибо она есть вечность эфемерного и преходящего. Космос, вечно существующий, изначально включает в себя человека, а значит, эфемерное и текучее. С другой стороны, вся эта текучесть воспринимается с позиций настоящего и поэтому предстает структурно оформленной в потоке времени. Гераклитовский человек ориентируется на настоящее, на посюстороннюю жизнь, а не на прошедшее или будущее, с которым ассоциируются вечность и бессмертие мира и соответственно конечность и смертность. Это, однако, не значит, что Гераклит не ставит вопросы последующих судеб человеческой души, но такого рода вопросы не являются для него ни самозначащими, ни тем более основополагающими.

"Мерами загорающийся и мерами потухающий" - такая характеристика огня поясняет упорядоченность мира, в котором живет человек. Этот мир вечно обновляется, поэтому и солнце в нем "вечно и

218

непрерывно новое" (В6). Мир, в котором живет человек, по Гераклиту, - это тот самый мир, который окружает нас, который с солнцем, луной и звездами, ветрами, облаками и молнией представляет собой и метеорологический, и космический феномен. Именно в этом мире быки всему предпочитают солому, свиньи любят купаться в грязи, а иной человек отдает предпочтение чувственным удовольствиям. Однако в этом же мире человек может посвятить жизнь высшим ценностям - вечной славе и получаемому благодаря этому бессмертию. Человек может жить в соответствии с космическим разумом и космической гармонией, ибо в этом мире существует "божественная гармония", которая осуществляется через борьбу противоположностей. Человек един именно с таким противоречивым миром. Суть же вопроса состоит не в том, чтобы заметить, что явления этого мира противоположны друг другу. Гераклит не был бы Гераклитом, если бы он не довел взаимоотношения противоположностей до "гармонии", "меры", "порядка".

"Гармония", "мера", "порядок", а тем самым темпоральная структурируемость космоса представляют собой процесс самопорождения, внутренне присущий космосу. Другими словами, темпоральная структурируемость представляет собой результат базисного для космоса процесса единения и борьбы противоположностей - временного и вечного. Человек составляет неотъемлемую часть этих процессов. Символом человеческого бытия, но бытия космизированного, а поэтому символом всего космоса выступает "полемос" (polemos) (B80). Это - всеобщая борьба, нескончаемый жизненный поединок, в который вступает все живое (совершенно неживых явлений у Гераклита нет). "Polemos" выступает не разрушающим началом, как это было у Гомера, а созидающим. В этой функции "polemos" имеет не только пространственные, но и временные параметры, ему присущи отсутствие хорологической локальности и присутствие хронологической про-цессуальности. Если "polemos" в первую очередь характеризует взаимоотношения людей, то человек находится в центре стр