чистый цвет. Может быть его обожгли в печи и готовились поставить в домницу,
но уронили,  разбив наполовину,  и  выбросили  сюда.  Здесь  же  встречались
осколки  глиняных  сосудов.  С  глубины полуметра шел почти метровой толщины
слой мелкого древесного угля.  В  двух  местах  шурф  пересекали  обугленные
остатки  то ли брусьев,  то ли досок.  На глубине полутора метров пошел слой
шлака и битых сопел.  Теперь дно траншеи переходило в дно "кратера" и  почти
упиралось в пробный раскоп. Углубив место около среза до уровня воды я повел
шурф дальше.

Верхняя часть грунта,  скрепленного корнями деревьев  держалась  хорошо,  но
шлак  шлак вываливался из отвесных стенок,  стоило лишь к нему прикоснуться.
Он сыпался с шумом битого стекла.  А мы-то  думали,  что  его  острые  куски
окажутся прочно сцепленными один с другим.

В первом раскопе Борис и Сергей, пройдя относительно тонкий слои с осколками
керамики,  углубились в почти метровой толщины слой смеси земли и угля. Пока
невозможно было понять,  шли ли мы по следам копателей картофельных ям - для
этого  нужно  было  углубиться  еще.  Длину  раскопа  сократили пока до трех
метров.

                                     3

- Слушай,  нам  на этом долго не продержаться,  - Смирнов указал на довольно
внушительную кучу пакетов и банок у стены в избушке.  - Мужики  роют  землю,
воздух  -  свежий,  аппетит  -  отличный.  Работы  здесь  невпроворот,  да и
трудиться собираемся долго. Что делать?

- А что ты тут сделаешь? Если уж сильно прижмет - сходим в село за хлебом.

- Слушай!  - Главный кашевар наклонился ко  мне,  желая  сообщить  тайну,  о
которой  я  догадывался.  -  Ну  что  хлеб?  На  хлебе десятки тонн земли не
перероешь,  а в магазине больше ничего нет. Три года к раскопкам готовились,
все готово, все - и уедем потому что жрать нечего? Да и хлеб дадут - ну раз,
ну два. Вот смотри: сначала у нас кончится сахар, потом - масло, потом хлеб.
А там уж и остальное.

Спорить не приходилось:  "жрать" было нечего и в Ярославле. На еду вводились
талоны. В экспедицию взяли продукты, кто какие смог.

- Сережа,  нельзя.  Понимаешь? Нельзя нам здесь делать ничего такого, на что
мы не получили разрешения.  Даже  грибы  собирать  или  ягоды.  Выкинут  нас
отсюда,  как  только  заметят.  Вот уж в этом случае точно раскопок не будет
никогда и никаких.

- Слушай. - Сергей оттащил меня в сторону - Я ночью снимаю, а днем кашеварю,
и времени немного остается. Так? У Андрея давление упало, работать не может.
Так?  Ну и давай вот мы с ним хоть вокруг поля обойдем,  в  подлеске  грибов
пособираем,  глядишь,  на день больше и протянем.  Что ж это за наука такая,
если жрать нечего? А? Для кого она? И зачем? И что мы этим докажем?

Вечером утомленная  компания,  делая  вид,  что  обсуждение  кометной версии
интересует ее больше всего на свете, "не заметив", проглотила грибной суп.

                                     4

- Что там за звезда такая крупная горит?

Мы всмотрелись в указанном направлении.  Действительно, низко над горизонтом
горела крупная красная горошина.

- Судя по цвету - Марс. Да уж очень велик.

- Марс на северо-востоке?

Мы продолжали беседовать у костра.  Мне было удобно наблюдать за "Марсом"  с
крыльца  избушки,  и  время  от  времени я бросал на него взгляды.  Кажется,
"планета" поднималась.  Или это только кажется?  Зафиксировав  ее  положение
относительно темной массы деревьев, я заметил слабое движение "звезды".

- Ребята,  а ведь это не планета. Смотрите - объект поднимается вверх и идет
на нас.

- Самолет? Но нет звука.

Мы вслушивались в тишину. Из избушки принесли бинокли.

- Нет,  это не самолет,  - сказал Сергей Сидоров.  Ему,  как вертолетчику, в
этом  можно  было  доверять.  -  Наверху  у  него будто бы маленькая светлая
наковаленка.

Я начал ощущать тревогу. Судя по тому, как присмирели стоявшие перед костром
ребята, им тоже было не по себе: нечто непонятное двигалось прямо на нас. Мы
замолчали.  Постепенно объект повернул вправо от нас и теперь  бесшумно  шел
над горизонтом. Путь его пролегал под Луной. Инверсионного следа не было. На
объекте теперь различались разноцветные бессистемные вспышки.

- От него сзади отделяются объекты, - комментировал Сергей. - Один... два...
три...  Всего  стало  четыре  объекта.  Сейчас  эта  цепочка выстраивается в
квадрат. Скорость удаления нарастает.

Беспорядочно мерцающие искорки  уходили  от  нас  все  дальше  и  дальше  и,
наконец, совсем растворились в ночи.

                                     5

Сопла валялись  вокруг  раскопов,  как  кости древних животных.  Теперь было
ясно, что с первым раскопом мы промахнулись - картофельной ямы здесь никогда
не было, следовательно и рассчитывать на обнаружение здесь остатков трубы не
приходилось.  Но вскрытие культурного слоя мы решили продолжить -  следовало
понять происхождение холма. Пока шел сплошной древесный уголь. Изредка в нем
встречались  кусочки  керамики,  подвергшейся,  судя  по  всему  воздействию
высокой  температуры:  глина  как  бы вскипела и,  сохраняя форму фрагментов
сосудов, увеличилась в объеме до того, что плавала в воде, как пемза.

В раскопе были обнаружены кости животных  и  остатки  железных  изделий.  На
глубине  1,3  метра открылся большой пласт белого вещества типа извести.  Мы
аккуратно расчистили его.  Работать  теперь  приходилось  совком  и  ножами.
Раскоп постепенно приобретал  "обжитой"  вид:  сбоку,  тремя  ветвями  вниз,
поставили  обрубки  березы,  положив на него и в развилку дерева,  что росло
напротив, шест, на котором укрепили блок с веревкой, землю вынимали ведрами.
К срезу раскопа была прислонена изготовленная Сергеем лестница. Над ямой шли
нити с бирками. Большая куча черной выброшенной земли громоздилась на склоне
осарков.

Шурф из "кратера" медленно продолжал тянуться по направлению к яме ј2. Здесь
часты были обвалы шлака - следовало позаботиться о крепеже стенок раскопа.

Находок была масса. Правда, пока это было не то, чего ради мы сюда приехали.
Но  мы  старались не утерять ничего:  основная часть находок привязывалась к
квадратам  раскопов  и  глубине,   наиболее   интересные   предметы   кратко
описывались,  затем  все это отмывалось,  высушивалось,  фотографировалось и
упаковывалось. Труд был муравьиный, отнимавший много времени.

Мушара все время крутилась на раскопах.  Когда глубина шурфа  стала  в  рост
человека,  кошка часто подходила к краю раскопа. Треугольное черное пятно на
носу делало ее физиономию похожей на человеческую.  Вот она крадется по краю
шурфа. Подходит к работающим. Пристально, с небольшого расстояния смотрит им
в глаза.

- Это не кошка, - говорит кто-то. - Нет, это не кошка.

                                     6

Ребята выматывались на раскопках,  и  в  качестве  культурно-просветительной
программы  был  задуман  выход на озера.  Уходя,  мы взяли с собой на всякий
случай рацию - мало ли  что  могло  случиться.  Вторая  рация  оставалась  у
Смирнова и Зимакова - ребята у избушки готовили нам ужин.

Не успели  мы  войти  в  лесок,  как связь прекратилась.  Комаров что-то там
пытался крутить и вертеть на аппаратике,  но  толку  от  этого  не  было.  В
полумолчании  мы двигались по дороге,  постоянно поглядывая налево:  судя по
времени, озера должны были уже появиться. Но прошли и нужные для этого сорок
минут  и  пятьдесят  и,  наконец,  час,  и  вместо озер слева показались две
избушки справа - они находились,  как  нам  говорили,  в  соседнем  урочище,
побывать в котором нам до сих пор не довелось.

Я готов был со стыда провалиться сквозь землю. Ничего себе ас и знаток зоны!
Пробормотав что-то в извинение, я повел ребят обратно. Должен сказать, что в
данном казусе,  кроме меня,  виновата была еще и засуха:  озера обмелели и с
дороги почти не просматривались, я проскочил мимо них, привыкнув к тому, что
традиционный  осенний штурм подхода к озерам начинался прямо от дороги через
огромные лужи, на преодоление которых едва хватало высоты сапог.

И вот теперь мы возвращались с этих чертовых озер.  Между  нами  и  избушкой
лежало  не  более  семисот метров чистого поля с редкими стогами сена.  Были
хорошо видны и домик и костер, и ребята рядом с ним.

- Андрей, попробуй-ка связаться с ними еще раз.

Комаров включил аппарат и нажал кнопку вызова.  Никакого результата! Что они
там,  рацию  выключили,  что ли?  Кто-то засвистел ребятам и стал показывать
руками на рацию. Было видно, что те двое тоже с чем-то возились, вероятно со
своей рацией. Черт побери, радиосвязи нет на расстоянии прямой видимости!

- Оставь, Андрей, эту технику. Придем - разберемся.

После двухчасового пути до урочища и обратно и лазанья по мху вокруг озер мы
все были утомлены и,  зная о предстоящем ужине и отдыхе, двигались не спеша.
Теперь до избушки оставалось метров триста,  не более.  Комаров и Вихрев шли
впереди и о чем-то беседовали. Мы с Сидоровым, отстав от них метров на пять,
тоже разговаривали.

Слушая Сергея Сидорова,  я еще раз поднял голову и глянул на избушку. Костер
ярко горел в наступающих сумерках.

Ожидавшие нас парни теперь не двигались  и  стояли,  глядя  на  нас,  словно
застыв в ожидании. Все трое.

Третий выглядел  как-то  несуразно:  втянув голову в плечи и опустив длинные
руки почти до колен,  он довольно нелепо громоздился за спинами  Смирнова  и
Зимакова.

Экое полохало, - вяло подумал я. - Хоть бы следил за осанкой. Что-то ответив
Сидорову,  я глянул на шедших впереди. Андрей, как мне показалось, некоторое
время  внимательно  смотрел в направлении избушки,  потом вновь стал глядеть
под ноги.

"Зачем же он переоделся во все черное" - продолжал я отстраненно  размышлять
о  третьем стоявшем у костра.  - Ведь он из-за этого выглядит почти плоским,
будто бы из фанеры вырезан".  Нить рассуждений Сергея я  уже  почти  утерял.
Волна  раздражения  на  самого  себя  поднялась во мне:  вместо того,  чтобы
слушать товарища я думал о какой-то ерунде.

Против своей воли я вновь поднял глаза и в пятидесяти метрах увидел  стоящих
Смирнова и Зимакова. Третьего не было!!!

"Постой, -  наконец-то  пронеслось в голове,  - как же так?  Нас здесь всего
шестеро:  вот мы идем вчетвером,  а там еще двое. Двое, а не трое!" Как же я
мог видеть седьмого?"

Только сейчас до меня дошла вся абсурдность ситуации. Да и обликом "седьмой"
сильно от нас отличался:  неимоверно высокий - метра два не менее,  без шеи,
лица не видно,  темно-серый,  почти черный,  плоский,  с руками до колен. На
мгновение стало жутко.

Подойдя к ожидавшим нас,  я постарался погасить на  своем  лице  недоуменное
выражение.

- Сергей, - спросил я Смирнова, - у вас что, гости были?

Вопрос получился  какой-то  стихийный,  будто  бы  случайный,  что оказалось
весьма кстати.

- Какие еще гости? - настороженно переспросил Смирнов.

- Ну вы же не отвечали нам по рации.

Андрей пристально посмотрел  на  меня,  и  в  его  взгляде  я  уловил  нечто
странное.

- Рации не работают.  О каких гостях ты говоришь? - настойчиво повторил свой
вопрос Смирнов.

- Ладно черт с ним со всем. Я просто подумал.

Глянув на Андрея,  я слегка качнул головой в сторону.  Через минуту  как  бы
случайно, мы отделились от товарищей.

- Андрей, ты видел что - нибудь такое? - спросил я.

- Ты имеешь в виду...

- Ну да, за спинами у ребят!

- Я видел.  А может,  мне показалось. Впрочем, я не обратил на это внимания.
Когда мы подходили к избушке,  вроде бы кто-то третий прошел  за  спинами  у
ребят.

- Куда?

- Вот  к этому кусту - Андрей показал на небольшой кустик смородины,  росший
рядом с черемухой,  с которого мы брали листья  для  чая;  куст  и  черемуха
стояли одиноко,  спрятаться за ними такому большому человеку было бы трудно.
- А может,  это был Михаил?  Мне как-то не  пришло  в  голову  пронаблюдать.
Просто странно показалось.

- Да  о чем вы тут шепчетесь?  - спросил,  подходя,  Смирнов.  Он явно нас в
чем-то подозревал.

Андрей пробормотал  что-то  насчет  раций.  Я  в   это   время,   будто   бы
прогуливаясь, прошел на место, где стоял "седьмой". Трава здесь, недалеко от
костра и места,  где мы ели и мыли  посуду,  была  сильно  примята.  Никаких
необычных  следов  я тут не заметил.  Собственно,  даже если бы они имелись,
разглядеть их было бы сложно. Чуть погодя ко мне присоединился Андрей.

Ребята, стоя у костра,  о чем-то оживленно разговаривали.  Смирнов, находясь
на расстоянии, внимательно следил за нами.

                                     7

Сладкое, как  мы  его  ни  экономили,  подходило к концу.  Хлеб тоже иссякал
довольно быстро. Обстановка вроде бы и незаметно, но накалялась. Конечно же,
дело было не в отсутствии нужного количества продуктов.  Все мы были разные.
Кто-то уже бывал здесь не по одному разу, а кто-то приехал впервые. Кто-то с
кем-то сошелся характером,  а кто-то - нет. Трудились все добровольно, а это
означало,  что требовать можно было лишь дисциплины,  и  не  больше:  каждый
делал  сколько  мог.  Не все в равной степени оказались способными выполнять
одну и  ту  же  работу,  стало  быть,  труд  следовало  распределить.  Одним
приходилось работать ночью, а днем, соответственно, какое-то время отдыхать.
Кто-то должен был готовить и собирать дрова,  кому-то нужно было рыть землю.
Вскрывать все эти запланированные десятки тонн,  метать их через верх ям как
можно дальше, вынимать в ведрах, просматривать, выскабливать ножами, стоя на
коленях  в  грязи,  в  угольной  пыли,  средь комаров,  в жару,  а потом - в
непогоду.

Мы жили в маленьком,  совершенно автономном государстве,  население которого
составляло  6 человек,  и эти люди должны были трудиться и обеспечивать себя
всем необходимым.  Сложно было бы ожидать,  что весь этот круг обязанностей,
необходимостей  и особенностей без каких-либо проблем замкнется сам на себя.
Прорехи получались. Мы их латали, все это перетряхивалось - и вновь выходили
какие-то неувязки.  Требовалось в первую очередь терпение и желание понимать
другого. Но каждый ждал  от  экспедиции  чего-то  своего,  и  каждый  шел  к
экспедиции  своим  путем.  Так что трудностей было с избытком.  А на все это
накладывались еще и проблемы с питанием, черт бы их побрал! Сделать хотелось
много, но количество пищи ставило здесь предел нашим возможностям.

Через несколько  дней  приехал  Юра Колотиев.  В своем обширном рюкзачище он
привез не только хлеб,  но еще муку и масло.  Теперь вечерами, после работы,
мы пекли на костре что-то вроде здоровенных лепешек,  с которыми и поглощали
варево, более густое, чем суп, но еще не доведенное до консистенции каши.

                                     8

- На дне раскопа - какая-то постройка!

- Что такое?  - Я поспешил за Борисом. Мы приблизились к первому раскопу. На
дне его,  на глубине двух метров,  ждал нас Сергей Сидоров. Мы спустились по
лестнице.  Почва тут была  уже  влажная  -  грунтовые  воды  находились,  по
расчету, на глубине 2,2 метра.

- Вот здесь и здесь. Но нужно быть очень осторожным, мы работали ножом.

Я тронул  острием ножа черную,  смешанную с углем почву,  почувствовав,  что
чуть глубже находится нечто более твердое.  Кусочек угля шевельнулся,  и под
ним стало видно почти истлевшее дерево, мокрое и темно-коричневое, состоящее
как бы из волокон,  разрушавшихся  при  более  сильном  нажиме.  Угадывались
остатки нетолстой стены, в которую была врезана еще одна. Сруб.

Очень осторожно мы углубили раскоп рядом со стеной. Показалась вода. Что там
глубже - нам сейчас не узнать,  но постройку можно вскрыть до  уровня  воды,
зарисовать и сфотографировать. Конечно, дерево, соприкоснувшись с кислородом
воздуха,  начнет быстро окисляться.  Но не вскрывать найденное  уже  нельзя:
если  мы  попытаемся  засыпать  эти стенки тем же углем или даже прикроем их
мхом,  они начнут разрушаться от этих прикосновений,  а ведь потом их  снова
нужно будет вскрывать.

К концу  дня  над  поверхностью  воды выступили остатки сооружения.  Судя по
всему, оно было сработано очень давно и очень грубо. Постройка располагалась
на  глубине  вдвое  большей,  чем  найденные в прошлом году черепки XI века.
Стены не были ориентированы по сторонам  света.  Кто  это  построил?  Когда?
Зачем? Почему бревнышки,  вроде бы обугленные снаружи, оказались засыпанными
толстым слоем угля?  Пожар?  Но почему дерево не сгорело  совсем?  А  может,
все-таки Гусев прав и это - остатки картофельной ямы?  А глубже - труба?  Но
ведь верхние слои почвы были не нарушены,  они  образовались  постепенно.  А
может,  эти слои насыпали,  выбрасывая сюда землю из соседней ямы?  Нет,  не
должно быть:  что ж они,  специально и слой извести навалили?  Как бы там ни
было, это - история, это - пусть крохотное, но открытие. И мы его сделали. И
неважно,  что мы пока не нашли того,  что ищем. И нельзя говорить, что это -
не наше. НАШЕ. Ведь здесь - Русь, а мы - сыновья ее.

А что в шурфе? Смирнов нашел квадратное сопло. Зимаков, роясь в самом нижнем
слое шлака,  обнаружил фрагмент ямочно-гребенчатой керамики. Да ей же тысячи
лет!

Разгребая кострище перед домиком,  с очень небольшой глубины ребята извлекли
камень,  сильно похожий на обломок каменного топора  -  его  могли  найти  и
выбросить на поверхность когда кто-нибудь в деревне выкапывал подполье.

Пока все это определяем предварительно.  Пока все это -  тоже  вроде  бы  не
"наше",  не "аномальное". Но что же получается? Человек здесь жил сотни а то
и тысячи лет,  строил,  плавил железо а потом ушел.  Почему?  Иссякли  руды?
Леса?  А может,  как и в тысячах других деревень,  уже в наше время,  просто
выжили отсюда крестьянина? Все может быть В том числе и то, что выжили людей
отсюда "чертовщина" и "чудеса".

                                     9

Погода начинала  портиться.  Сегодня вечером ветер холод и дождь не дали нам
испечь хлеб. Пришлось приготовления к ужину вести в избушке.

Печь горела.  Готовить на ней - мы это знали из практики - можно  было  лишь
засовывая   котелки  и  сковороды  прямо  в  огонь.  Время  шло,  в  избушке
становилось все жарче,  но  накормить  семь  человек  все  еще  было  нечем.
Проклятые комары ожили,  их оказалось великое множество, и вылетать на улицу
они не хотели.  Более того - стоило  открыть  дверь,  как  с  улицы  в  избу
устремлялись новые орды этих тварей.

Наконец в неимоверной жаре мы поужинали.

Даже в  самую холодную ночь можно,  согревшись уснуть.  Но как спать в жаре?
Время шло,  а мы не могли заснуть.  Комары атаковали но  стоило  укрыться  -
одолевала жара. Это был кошмар.

Утром я  поднялся  рано,  с  головной  болью  раздраженный  и невыспавшийся.
Другие, полагаю, чувствовали себя не лучше.

Позавтракав, мы разошлись по рабочим местам. На улице было прохладно.

Мне следовало  закончить работу с картами.  Имелись две замечательные карты,
выполненные Малышевым:  карта осарков и карта южной  части  урочища.  Теперь
надо  было  отследить  очертания  береговой линии - и все три карты мы могли
объединить в одну, чтобы иметь точное представление о районе событий на суше
и озере.

Забравшись в  лодку и начав с залива Шара я,  определяя азимуты и расстояния
за три часа прошел заливы Лодки и Омоложения и вышел в залив Корабля. Дальше
двигаться не имело смысла.  Сейчас я находился как раз напротив осарков,  до
которых было несколько десятков метров.  Отсюда были  хорошо  слышны  голоса
работавших  удары  топора  и  лопат.  Голоса эти насторожили меня - они были
слишком громкими.  Хотя различить слова я не мог,  было ясно, что там что-то
происходит. "Вероятно, нашли что-нибудь", - подумал я, налегая на весла.

Причалив, я пошел к осаркам напрямую.  Стук лопат не прекращался,  но  слова
теперь были слышны отчетливо. Говорили несколько человек.

- Работать, так работать всем.

- А ты считаешь, что еду чертову готовить - не работа?

- Я этого не говорю. - Человек вылез из траншеи. На одежде и лице