теоритах,  приближается к дымящейся воронке.В рыхлой, выброшенной ударом
земле   что-то   ярко   блестит.   Он   наклоняется    раз,    другой.    Он
догадывается!Так!Как  бы  он  поступил  дальше,  если  бы  захотел завладеть
золотом?Место нужно закрыть, крестьян - застращать.

Так, говорит,  ребятки,  "стрелы"  шевелятся,  так  вот,  целуйте  крест  да
молчите,  да чтоб ни шагу туда!  Ато,  мол,  болезни. Да и тот же священник,
судя по всему,  спустя некоторое  время  будет  призывать  селян  помиловать
конокрада.  Фу ты,  черт,  до чего докатиться можно,  напраслину на человека
возвести.  Да и были ли "стрелы"? Конокрады и казнь? Кратер-то хоть остался?
А  вдруг  и  вправду - курган?  Пусть без золота.  Если слух об этой догадке
пойдет гулять,  нынешние деляги перероют не то что  холм,  а  и  прилегающие
территории. Нужно молчать.

Каштанов, выдвинувший "пришельческую" версию,  теперь отошел от нее. Значит,
есть какие-то основания.  Астрономы опускаются до прямого  вредительства.  С
археологами связаться не удалось.  Комплексной экспедиции не будет. Приборов
и денег нет.  Точных карт - тоже.  Судьба продолжает бить Гусева: сын погиб,
жена больна,  а теперь еще слегла и престарелая мать - он уехал ухаживать за
ней.  На душе у него,  должно  быть,  тяжко  после  наших  разбирательств  и
насмешек  астрономов.  Вот что он пишет о событии 44-го года:  Павел "должен
помнить,  я ему "шар" показывал в  кузнице.  Ведь  некоторые  ваши  товарищи
сомневаются  в  достоверности  моего сообщения.  Но я-то точно помню все как
было". Держись, Александр Петрович!

Завтра, уже завтра я еду на переговоры в зону,  я постараюсь договориться об
экспедиции Я закрываю глаза и вижу голое поле, где некогда стояла деревня, и
небольшую возвышенность со столетней осиной. Скоро мы там будем.

                                  СЕЗОН-89

                               Чертово место

Он вздрогнул.  Длинный  тоскливый  скрип  донесся  вдруг  из тумана.  Рэдрик
вскочил как подброшенный.  Но уже снова  было  тихо.  А.  и  Б.  Стругацкие.
"Пикник на обочине"

                                     1

7 мая я отправился для переговоров,  захватив с собой  на  всякий  случай  и
легко собранный рюкзак.

Встретили меня хорошо.  Проведение экспедиции было делом вполне реальным. Из
осторожности  я  вел  речь   только   о   возможности   падения   метеорита.
Предосторожность  была не лишней:  многолетнее заплевывание проблемы АЯ дало
результаты,  удовлетворительные для заказчиков музыки;  прямой  разговор  на
темы  за  границами метеоритной версии мог кончиться традиционно - от нашего
присутствия здесь избавились бы раз и навсегда.

Но нужно было попробовать закинуть удочки,  благо сделать это было легко:  я
завел  речь  о  болезнях,  якобы имевших место после падения "метеорита".  К
сожалению, мой доброжелательный собеседник добавить что-либо на этот счет не
мог.  Ситуация была такова.  От самой деревни, в которой когда-то жил Гусев,
ничего не осталось,  и ныне это  место  именовалось  урочищем;  единственным
полужилым  зданием в урочище была какая-то "избушка",  где один месяц в году
обитали косари.  Поселок,  в котором я находился, был в восьми километрах от
урочища,  и,  кажется,  никого  из  жителей  гусевской  деревни в поселке не
сохранилось,  хотя со стариками имело смысл поговорить.  Люди,  руководившие
зоной,  посылались  сюда  свыше,  они  честно делали порученное им дело,  но
история умершей деревни лежала  вне  их  интересов,  к  тому  же  одни  люди
приходили,  другие  уходили,  и  в  этом  медленном  вращении,  замкнутом на
выполнении определенной задачи,  все лежащее вовне,  пусть  даже  интересное
чисто по-человечески, было обречено на постепенное забвение.

- Вот вы сказали,  Василий Васильевич,  что в избушке бывают косари, значит,
зона не вполне закрыта? - спросил я.

- Да, в том месте богатые травы, и по договоренности совхозземлепользователь
имеет право скашивать их.

- Можем ли мы воспользоваться домиком для ночлега во время экспедиции?

- Пожалуйста,  но для удобства вам будет лучше искать метеорит, когда там не
косят, то есть кроме июля...

- Можно ли будет предпринять раскопки, если такая необходимость возникнет?

- О,  это сложный вопрос...  - Собеседник стал перечислять,  куда и  к  кому
следует  обратиться.  -  Но в принципе это возможно.  По окончании работ вы,
разумеется, должны будете представить нам отчет о результатах экспедиций.

- Вы не имели бы ничего против,  если бы мы сделали разведку уже в июне,  до
приезда косарей?

- Пожалуйста. Но, вы сами понимаете, ситуация имеет свои особенности... Ваша
секция должна  представить  нам  план  предполагаемых  работ,  программу  их
выполнения и методики. Вы также должны точно указать место работ, мы выпишем
вам пропуск. Разумеется, выходить за пределы указанной зоны нежелательно. Вы
также  должны будете ознакомиться с правилами поведения на этой территории и
неукоснительно выполнять их.  Потребуется  и  официальное  письмо  от  имени
ЯроВАГО  в адрес нашей организации,  на основании которого и будет разрешено
проведение экспедиции...

Я записывал.  Черт  побери,  дело  оказывалось  более  громоздким,  чем   мы
полагали. В комнату вошел еще один человек.

- Кажется, у нас гости? Здравствуйте.

- Здравствуйте. - Я привстал.

- Вот  ярославцы  будут  искать у нас метеорит,  - произнес мой собеседник и
кратко рассказал о наших планах.

Я кое-что добавил, не забыв упомянуть и о том, что место это, судя по всему,
весьма болотистое, а детальных карт мы не имеем.

- Ну, я думаю, - заметил Василий Васильевич, - в нынешних условиях, когда мы
начинаем отходить от повальной секретности,  вы для удобства  работы  можете
снять кроки с карт ДСП.

- Странно,  - произнес вновь пришедший как бы сам про себя, - почему их всех
интересует почти одно и то же место?..

Я насторожился, но ничего не понял.

- Поскольку мы будем там работать,  - сказал я,  - мне все-таки хотелось  бы
составить о месте более точное представление. Вы говорите, до урочища восемь
километров,  это два часа хода туда и столько же обратно.  Нельзя ли сегодня
побывать там? Оценить состояние дорог, осмотреть место ночлега... Имеется ли
там топливо...

- Вы правы.  Напишите сейчас два заявления:  одно на право входа в  зону,  а
другое  -  с  просьбой  предоставить вам место в нашей гостинице,  поскольку
уехать вы сможете лишь завтра.  - Василий Васильевич стал мне объяснять, как
пройти до урочища; выделить сопровождающих, на что я надеялся, у них не было
возможности.

"Да, - подумал я,  уже закончив с заявлениями и рассматривая на  улице  план
путешествия, - заблудиться будет немудрено".

- Здесь нужно быть очень осторожным, - сказал знакомый голос. Я обернулся. -
В лесу много зверей и есть ядовитые змеи.

- Ну,  думаю,  я не первый, кому предстоит пройти там, - произнес я, надеясь
вызвать  собеседника  на  откровенность:  странные  слова  о  "всех"  нас не
выходили у меня из головы.

- Первая половина пути довольно  проста,  но  после  поворота  дорога  очень
плохая,  через лес. Идти нужно рядом со старой телефонной линией. Скажите, а
почему вас интересует именно это маленькое озеро, ведь рядом есть и большое?
- Собеседник,  кажется,  хотел разговорить меня;  мы,  улыбаясь,  смотрели в
глаза друг другу, подозревая, что в головах у нас крутятся одинаковые мысли.

- Видите ли,  по сообщениям...  - я еще раз,  и более детально, изложил суть
дела,  почувствовав,  что "чертовщинка" отторгнута не будет: в таких случаях
не имеет смысла хитрить.  - Тем более,  - добавил я,  - вы говорите, что там
скашивают  траву.  Если  в  это  место  было  что-то  привнесено извне и это
"что-то" было таким

сильным, что изменило окраску ромашек,  то где гарантия, что растения, пусть
в  меньшей мере,  не изменены сейчас?  А ведь через траву и животных все это
проходит в человека. Что мы едим и чем кормим своих детей?

- Да.  - Собеседник,  выслушав меня,  помолчал. - Вы знаете, до вас мы имели
официальные  запросы,  в  том  числе  и  из  других  стран,  с предложениями
ознакомиться с состоянием окружающей среды в данном районе.  И такие  работы
были проведены.  Работали,  если не ошибаюсь, китайцы и американцы. А до них
работала и советская экспедиция...  Правда,  метеоритчиков здесь пока еще не
было... - я получил свою порцию откровенности.

- А что за специалисты здесь были?

- Экологи...  и  биологи...  Впрочем,  наши  работали в какой-то большой яме
недалеко отсюда...

Сердце у меня подскочило и провалилось куда-то вниз...

- Где?

- Примерно там, - собеседник махнул рукой. - Впрочем, все это я знаю лишь по
слухам...

"Место спуска корабля 1900 года,  - лихорадочно пронеслось в голове. - Гусев
прав!"

Мы поговорили еще немного и расстались. Времени было уже порядочно, хотелось
есть.  Я был предоставлен сам себе.  Селение словно вымерло.  "Что делать? -
думал я,  сидя на бревнышке и поглощая бутерброды.  - Даже если я без ошибок
дойду  до  урочища  и обратно,  возвращаться придется уже в темноте.  Да и в
урочище какое-то время надо побыть,  осмотреться...  Заночевать в домике?  А
как  я определю,  что именно это поле и есть урочище,  а именно этот домик и
есть тот домик?..  Карт нет, в лесу пусто, спрашивать не у кого. Разве что у
зверей..."

На Ярославль  можно  было  ехать  уже  через  пять минут.  Идти или не идти?
Раздался шум двигателя.  С куском во рту и разрешениями в кармане я  ринулся
на  остановку.  Благоразумие на этот раз взяло верх.  В отличие от некоторых
моментов в будущем,  когда о благоразумии приходилось думать, уже находясь в
обстоятельствах, созданных непродуманными действиями.

Расположившись на  сиденье и глядя на уходящий назад поселок,  я поймал себя
на том,  что в голове крутилась только что  услышанная  история  о  поспешно
бежавшей  при  странных  обстоятельствах  советской  экспедиции,  так  и  не
представившей никаких материалов.

                                     2

"Программы" и "методики" готовились в страшной спешке.  Уже в  середине  мая
они вместе с "заявлением" от ВАГО и моим письмом ушли по назначению.

Готовились списки снаряжения.  Срочно был изготовлен щуп из нескольких колен
для обнаружения слоя извести.  Гусев  находился  далеко,  я  написал  ему  о
результатах поездки.  "...Прошу дать телеграмму...  и я приеду сразу же",  -
ответил он.  Ехать планировали вчетвером. Ответа из зоны не было, и я 26 мая
телеграммой известил ее руководство,  что начало экспедиции планируется на 2
июня;  в случае несогласия они должны были дать  телеграфом  "отбой".  Время
шло,  ни ответа, ни "отбоя" не было. В самом конце мая я послал и телеграмму
Гусеву.  Нервы были напряжены:  люди то соглашались ехать,  то отказывались,
одни  заменялись  другими,  все  крутилось и вертелось;  чувствовалось,  что
зимние разговоры вокруг "страстей" для многих не прошли даром и  любопытство
в их душах боролось с боязнью. Не зная, на кого положиться, я упаковал почти
все основные вещи в свой рюкзак,  ставший весьма увесистым,  полагая  уже  в
дороге распределить груз между всеми.  Неопределенность была полнейшая.  Мы,
трое аномальщиков,  должны были встретиться на месте перед отправлением,  но
все ли придут?  Гусев должен был присоединиться к нам в конце пути;  получил
ли он телеграмму,  сможет ли приехать?  Что думало обо всем этом руководство
зоны? Пропустят ли нас?

2 июня,  за  полчаса до отправления,  как и договаривались,  я был на месте.
Спутники что-то задерживались.  Я взял билет и ждал до последнего,  но никто
не пришел.  За минуту до отправления я занял свое место, испытывая полнейшее
смятение:  многое, что лежало в рюкзаке, было слишком тяжелым и ненужным для
одного,  а  то,  что было нужно,  осталось у отсутствующих.  Но дело было не
только в вещах.  Мелкое предательство выбило меня из  колеи,  и  последующие
почти  пять  часов дороги не способствовали успокоению:  предстояло два часа
ждать Гусева, но приедет ли он?

По прибытии в зону,  действуя несколько авансом,  я взял пропуск  на  двоих.
Разговорившись  с  уже знакомыми и познакомившись с новыми людьми,  я узнал,
что место, куда мы собрались, действительно было несколько с "чертовщинкой".
Напрямую  об  этом  не  говорилось,  но,  по рассказам,  находиться там было
неприятно: иногда чувствовался беспричинный страх. Впрочем, поговорив далее,
мы пришли к выводу,  что виной этому лес,  а может быть, и присутствие в нем
зверей.

В ожидании Александра Петровича я прошелся  по  поселку.  Это  было  чистое,
красивое  селение.  Ребятишки весело здоровались со мной,  я раскланивался с
каждым  встречающимся  -  народ  здесь   оказался   добрым,   гостеприимным.
Некоторые,  увидев незнакомого человека,  останавливались, чтобы поговорить.
Подойдя к магазину,  я увидел на крыльце стройную женщину с  большим  черным
бантом в волосах. Поздоровавшись с нею, я вошел в магазин, но там не было ни
покупателей, ни продавцов.

- Вы купить что-нибудь хотите?  - спросила  женщина  и  бросила  сигарету  в
дорожную пыль.

- Нет,  я  так  просто  зашел,  -  ответил  я и объяснил свое положение.  Мы
познакомились. Продавщицу звали Наташа.

- Так вы в то урочище собираетесь? - удивилась она. - Ничего интересного там
вроде бы нет.  Впрочем,  я слышала, что вы будете искать метеорит... Мне моя
мать рассказывала,  что в начале века на какой-то горке  там  нашли  большой
кусок светлого металла. Один из крестьян его еще под угол дома подложил...

- Скажите, Наташа, а можно ли сейчас поговорить с вашей матерью?

- Можно. Но эту историю она рассказывала мне очень давно, а уж теперь и сама
ее не помнит - я спрашивала ее как-то...

Точно в назначенное время прибыл Гусев. Мы оба были искренне рады встрече.

- Ну что  ж,  пойдем  вдвоем,  -  сказал  Александр  Петрович,  услышав  мои
объяснения.  -  Дорогу  я  помню,  да для начала можем зайти к моему старому
знакомому, Кузовенкову - он живет здесь и должен кое-что знать.

Спустя небольшое время мы подошли к домику на окраине села.

- Здесь, - сказал Гусев, заметно волнуясь.

Мы постучали в дверь.  На пороге появился худощавый мужчина лет шестидесяти.
Он улыбнулся нам, не понимая, чего мы от него хотим.

- Не  узнаешь?  - спросил Александр Петрович.  Часто мигая и одернув куртку,
он, желая помочь товарищу, несколько даже картинно повернулся в профиль.

- Сашка, ты?..

- Я!

- Ну, здравствуй...

Друзья обнялись и расцеловались.

- Сколько лет,  сколько зим... Располнел ты, однако, и не узнаешь, - говорил
Кузовенков, похлопывая Гусева по плечу.

- Батюшки,  уж не Саша ли Гусев к нам?  - Пожилая женщина стояла на крыльце,
из-под руки всматриваясь в сцену встречи.

- Здравствуй, Катя!..

- Здравствуйте... Да что ж ты гостей в избу-то не пригласишь...

Александр Петрович представил меня, и мы вошли в дом.

- Сейчас я вам окрошечки приготовлю, - засуетилась хозяйка.

Друзья разговорились.  Припомнили старое, знакомых. "А где сейчас такая-то?"
- спрашивал Гусев. - "Уехала, еще лет десять назад", - отвечал Кузовенков. -
"А такой-то?" - "Умер". - "А такая-то?" - "Умерла".

Следя за беседой,  я видел,  как Александр Петрович,  действительно  радуясь
встрече  с товарищем,  не забывал и постепенно подвигать разговор к наиболее
интересному для нас.

- А помнишь, ведь и много "чудес" тогда приключалось в деревне, да и старики
рассказывали... - говорил он.

- Бог его знает, - отвечал скромный Кузовенков, поглядывая на меня, - я уж и
не припомню что-то...

Подкрепив силы окрошкой,  молоком и хлебом,  мы минут сорок спустя собрались
уходить  -  следовало  спешить.  Оставив  у  хозяев  легкую  обувь и получив
указания насчет новой дороги, мы расстались.

- Будьте осторожны,  в лесу много зверей,  - крикнул напоследок  хозяин.  Мы
обернулись:  старики  стояли  на  крыльце рядышком и,  улыбаясь,  махали нам
руками.

                                     3

- А вот ведь дорога-то не та,  - говорил Гусев,  - вон она,  старая  дорога,
слева, видишь7 Вон и мост разбитый...

Приближаясь к  родной  деревне,  Александр  Петрович находился в приподнятом
настроении.  Мы шли по  песчаной  дороге,  на  которой  суетилось  множество
муравьев  и  важно выступали жуки-скарабеи.  Слева лес был чистым,  огромные
папортники сменялись кустами можжевельника и вереска. Справа шел черничник и
пахло болотом.

- Я ведь здесь сорок лет не был,  - говорил Гусев, - вот уж и лес изменился:
раньше где-то здесь огромное дерево стояло,  теперь нет его... И ведь знаешь
что я припоминаю: здесь вот слева-то, чуть дальше, раньше был красный камень
в виде куба - мне о нем рассказывали...

- Чем же тот камень был интересен?

- А вот чем.  Был он в форме куба меньше метра размером.  В  верхней  части,
говорят,  вделана  была  железная воронка,  и если послушать,  то можно было
различить,  что на большой глубине журчит вода.  Ходить к камню запрещалось,
так  как замечено было,  что ночами иногда из той воронки исходил вверх сноп
сильного света.  Говорили,  что рядом с кубом была яма "как рюмка",  с очень
гладкими стенками, и что странно - вынутой земли нигде не было рядом.

Сколько мы  ни  шли,  на  дороге  не встречалось ни людей,  ни машин.  Зато,
действительно,  попадались следы лосей и кабанов. Было жарко, и рюкзак давал
о себе знать.  Вокруг нас вилась целая туча комаров и слепней;  эти изверги,
похоже, были не в состоянии прокусить лишь подметки... Спустя час показалась
развилка. Мы остановились перед ней.

- Не  пойму,  та  ли  это повертка (так здесь называют повороты дорог)...  -
Александр Петрович стоял, раздумывая. - Ну не по этой дороге я ходил - и все
тут!  - Помочь ему я ничем не мог.  - Нет,  давай-ка подальше пройдем, вроде
как рановато поворачивать...

Мы двинулись дальше. Дело шло к вечеру. Волнения и усталость сказывались все
сильнее. Гусев замолк, припоминая дорогу.

- Вот ведь,  вишь, какое дело, - говорил он, будто бы извиняясь, - не та это
дорога, да и не был я здесь давно...

Чем дальше мы шли,  тем больше  глодали  его  сомнения.  Чувствовалось,  что
переживал он за это сильно,  полагая,  видимо,  что оплошка с дорогой бросит
тень недоверия и на точность его рассказов вообще.

- Нет, не туда мы идем, - сказал он наконец.

Мы сбросили рюкзаки и присели отдохнуть. Я попытался подбодрить его.

- Теперь уж надо идти по этой дороге, - сказал Александр Петрович. - К жилью
выйдем, там все и узнаем...

Через час  мы  действительно  вышли к небольшому селению.  На широком мосту,
рядом с которым торчал из воды ржавый остов судна, стояли люди.

- Так вы мимо прошли,  - говорили они, отвечая на наши вопросы. - Вот вам по
той повертке и надо было идти. А теперь... Впрочем, бегите вон к машине, она
сейчас в ту сторону поедет.

Мы забрались в раскаленный фургончик, скамейки которого были покрыты толстым
слоем пыли.  Нас повезли и спустя некоторое время высадили у какой-то другой
"повертки".  Машина скрылась в пыли,  мы углубились в лес. Спустя еще час мы
вышли на какую-то дорогу, рядом с которой виднелось болото.

- Теперь  правильно идем.  - Гусев улыбался,  хорошее настроение вернулось к
нему.  - Теперь я места эти узнаю.  Сбился ..  - И он в который раз объяснил
мне, как все это вышло.

Шли мы уже медленно, ноги и спины устали. Разговор не клеился.

Впереди показался простор.

- Скоро на месте будем,  - оживился Александр Петрович - А вот,  Валерий,  и
канавка, которую в 38-м рыли, чтоб пожар низовой залить.

По бревнам дороги мы прошли  через  метровую  протоку.  Кусты  кончились,  и
показалась одинокая избушка. Было семь часов вечера; двенадцать часов прошло
с того времени, как я покинул Ярославль.

Дверь избушки была раскрыта.  Нары,  железные-кровати, железная печь, стол и
скамья  составляли  все  ее  убранство.  Птичьи  перья  -  остатки пиршества
какого-то крылатого хищника - лежали на столе.  Мы сбросили рюкзаки