литики, которые пытаются одинаково обходиться с обеими группами людей, обречены встретить гневное сопротивление одной из них - или обеих.
Нам также нужен показатель новизны в среде. Насколько часто сообщества, организации или индивидуумы вынуждены справляться с ситуациями с первого раза? Сколько предметов в доме средней рабочей семьи действительно "новые" по функции или внешнему виду, сколько традиционных? Какой уровень новизны (предметы, люди или любой иной значимый параметр) требуется для возбуждения без перевозбуждения? Насколько больше новизны могут
497
впитать дети по сравнению с их родителями, если правда, что они могут впитать больше? Каким образом возраст соотносится с меньшей терпимостью к новизне, как такие различия коррелируют с политическими и межпоколенческими конфликтами, раздирающими сейчас технологические общества? Изучая и оценивая вторжение новизны, мы, вероятно, можем начать контролировать приток перемен в наши социальные структуры и личную жизнь.
А как насчет выбора и сверхвыбора? Можем ли мы выработать критерии степени значимого выбора в жизни людей? Может ли правительство, которое претендует на демократизм, не беспокоиться по этому поводу? При всей риторике о свободе выбора ни одно правительство в мире не может заявить, что сделало какую-либо попытку оценить эту свободу. Просто существует допущение, что увеличение доходов и изобилия означает увеличение выбора, а увеличение выбора, в свою очередь, означает свободу. Не пришло ли время проверить эти базовые допущения наших политических систем? Посттехнократическое планирование должно заняться именно этими проблемами, если мы намерены предотвратить шок будущего и построить гуманное сверхиндустриальное общество.
Чувствительная система индикаторов, направленная к оценке достижения социальных и культурных целей и интегрированная с экономическими индикаторами, является частью технического оборудования, в котором нуждается каждое общество, прежде чем оно сможет успешно выйти на следующий этап экономотехнологического развития. Это абсолютное предварительное условие посттехнократического планирования и управления переменами.
Более того, гуманизация планирования должна также отразиться на наших политических структурах. Чтобы связать сверхиндустриальную систему социальной разведки с центрами принятия решений в обществе, мы должны институциализировать озабоченность качеством жизни. Так, Бертрам Гросс и другие представители движения за социальные индикаторы предлагают создать Совет социальных консультантов при президенте. Такой Совет, как им представляется, был бы устроен по образцу уже существующего Совета экономических консультантов (СЕА) и выполнял бы
498
параллельные функции в социальной области. Новая служба отслеживала бы ключевые социальные индикаторы точно так же, как СЕА держит под наблюдением экономические показатели и истолковывает президенту изменения. Она выпускала бы ежегодный отчет о качестве жизни, ясно объясняя наш социальный прогресс (или его отсутствие) в отношении определенных целей. Таким образом, этот отчет дополнял бы и уравновешивал ежегодный отчет СЕА. Предоставляя достоверные, полезные данные о нашем социальном состоянии, Совет социальных консультантов начал бы оказывать влияние на планирование в целом, делая его более чутким к социальным издержкам и выгодам, не таким холодно технократическим и экономоцентричным*.
Создание подобных советов не только на федеральном уровне, но также на муниципальном и уровне штатов не решило бы все наши проблемы; оно не уничтожило бы конфликт; оно не гарантировало бы, что социальные индикаторы используются надлежащим образом. Короче говоря, оно не удалило бы политику из политической жизни. Но оно дало бы признание - и политическую силу - идее, что цели прогресса выходят за пределы экономики. Создание служб, призванных наблюдать за индикаторами перемен в качестве жизни, поведет нас в длинный путь к гуманизации планировщика, что, по существу, и есть первая стадия стратегии социального футуризма.
ВРЕМЕННЫЕ ГОРИЗОНТЫ
Технократы страдают близорукостью. Они инстинктивно думают о ближайших прибылях, ближайших последствиях. Они незрелые представители теперешнего поколения.
* Сторонники расходятся во мнениях относительно того, следует ли Совету социальных консультантов быть организационно независимым или стать частью большего Совета экономических и социальных консультантов. Однако все стороны согласны в том, что необходима интегрирующая экономическая и социальная разведка.
499
Если региону нужно электричество, они додумываются до силовой установки. Тот факт, что подобная установка может резко изменить трудовые паттерны, что в пределах одного десятилетия она может оставить людей без работы, вызвать широкомасштабную переквалификацию работников и поглотить расходы ближайшего города на социальные пособия, - такие соображения слишком отдалены по времени, чтобы беспокоить их. Тот факт, что установка может повлечь спустя поколение опустошительные экологические последствия, в их временной структуре просто не регистрируется.
В мире растущих перемен следующий год ближе к нам, чем в более спокойную эпоху был следующий месяц. Этот радикально измененный факт жизни должен быть осознан теми, кто принимает решения в промышленности, правительстве и других местах. Их временные горизонты должны быть расширены.
Планировать на более отдаленное будущее - не значит привязывать себя к догматическим программам. Планы могут быть экспериментальными, текучими, подлежать постоянному пересмотру. Однако гибкость не обязательно означает недальновидность. Чтобы перешагнуть через технократию, наши социальные временные горизонты должны простираться в будущее на десятилетия и даже на поколения. Это требует большего, чем удлинение наших формальных планов. Это означает осознание всем обществом, сверху донизу, нового, социально понимаемого будущего.
Один из самых здоровых феноменов последних лет - внезапное разрастание организаций, занимающихся изучением будущего. По сути - это гомеостатическая реакция общества на ускорение перемен. В пределах нескольких лет созданы ориентированные на будущее центры, подобные Институту будущего; образованы академические исследовательские группы, подобные Комиссии 2000 года и Гарвардской программе технологии и общества; возникли футурологические журналы в Англии, Франции, Италии, Германии и Соединенных Штатах; в университетах введены курсы по прогнозированию и сопутствующим дисцип-
500
линам; состоялись международные встречи футурологов в Огайо, Берлине и Киото; появились такие группы, как Futuribles, "Европа 2000", "Человечество 2000", "Всемирное общество будущего".
Футурологические центры предполагается основать в Западном Берлине, Праге, Лондоне, Москве, Риме и Вашингтоне, в Каракасе и даже в далеких джунглях Бразилии в Белеме и Бело Хоризонте. В отличие от традиционных технократических планировщиков, чьи горизонты простираются не больше чем на несколько лет, эти группы озабочены переменами в следующие 15, 25 и даже 50 лет.
Каждое общество сталкивается не просто с последовательностью вероятных будущих, но с множеством возможных будущих и конфликтом по поводу предпочтительных будущих. Управление переменами - это попытка превратить определенные вероятности в возможности, следуя предпочтениям, по которым достигнуто согласие. Определение вероятности требуется от науки футурологии. Описание возможности требуется от искусства футурологии. Выяснение предпочтения требуется от политики футурологии.
Всемирное футурологическое движение сегодня еще не проводит четких различий между этими функциями. Оно уделяет особое внимание оценке вероятностей. Во многих этих центрах экономисты, социологи, математики, биологи, физики, исследователи-экспериментаторы и другие придумывают и применяют методы прогнозирования будущих вероятностей. В какой день аквакультура сможет кормить половину населения мира? Каковы шансы на то, что электрические автомобили в ближайшие 15 лет вытеснят машины, работающие на газовом топливе? Насколько вероятна разрядка международных отношений между Китаем и Советским Союзом к 1980 г.? Какие изменения наиболее вероятны в досуге, городском управлении, расовых отношениях?
Подчеркивая взаимосвязанность в корне отличных друг от друга событий и тенденций, ученые-футурологи также уделяют все больше внимания социальным последствиям технологии. Институт будущего, помимо прочего, исследу-
501
ет социальные и культурные эффекты передовой коммуникационной технологии. Группа в Гарварде озабочена социальными проблемами, которые, вполне вероятно, возникнут в результате биомедицинских достижений. Футурологи в Бразилии изучают вероятные результаты различных политик экономического развития.
Основной причиной изучения вероятных будущих является вынужденность. Для индивидуума невозможно прожить даже один рабочий день, не делая тысяч предположений относительно вероятного будущего. Пассажир, пользующийся сезонным билетом, который звонит, чтобы сказать: "Я буду дома в шесть", допускает, что поезд пойдет вовремя. Когда мать отправляет Джонни в школу, она мысленно предполагает, что, когда он придет, школа будет на месте. Точно так же, как летчик не может вести самолет, не зная курса, мы не можем вести свою личную жизнь, не делая постоянно подобных предположений, сознательно или нет.
Общества тоже выстраивают архитектуру предпосылок, касающихся завтрашнего дня. Те, кто принимает решения в промышленности, правительстве, политике и других секторах общества, без них не могли бы функционировать. Однако в периоды бурных перемен эти социально сформированные образы вероятного будущего становятся менее точными. Разрушение контроля в сегодняшнем обществе напрямую связано с нашими неадекватными образами вероятных будущих.
Конечно, никто не может "знать" будущее в каком-то абсолютном смысле. Мы можем систематизировать и углублять свои предположения и пытаться определить их вероятность. Даже это трудно. Попытки предсказать будущее неизбежно изменяют его. Подобным же образом, как только прогноз распространяется, сам акт распространения (как ясно из исследования) также вызывает беспокойство. Прогнозы имеют тенденцию становиться самоисполняющимися или самозащищающимися. Поскольку временной горизонт расширяется в более отдаленное будущее, мы вынуждены полагаться на предчувствие и предположение. Кроме того, определенные уникальные события, например
502
убийство, в сущности, непредсказуемы в настоящем (хотя мы можем предсказывать группы таких событий).
Несмотря на все это, настало время раз и навсегда уничтожить популярный миф, что будущее "неведомо". Трудности должны дисциплинировать и вызывать отклик, а не парализовывать. Уильям Ф. Огбурн, один из великих ученых мира в области социальных перемен, когда-то писал: "Мы должны принять в свое мышление идею приближений, то есть то, что существуют различные степени точности и неточности оценки"12. Грубое представление о том, что ждет впереди, лучше, чем ничего, продолжает он, а для многих целей чрезвычайная точность совершенно не обязательна.
Следовательно, мы не так беспомощны в том, что касается будущих вероятностей, как предполагают многие. Британский ученый, занимающийся общественными науками, Дональд Г. Мак-Рэй справедливо утверждает, что "современные социологи на самом деле могут сделать значительное количество сравнительно краткосрочных и ограниченных предсказаний с большой долей уверенности"13. Однако помимо стандартных методов социальной науки, мы экспериментируем с потенциально мощными новыми инструментами зондирования будущего. Они охватывают спектр от сложных способов экстраполяции существующих тенденций до создания чрезвычайно замысловатых моделей, игр и конструкций, подготовки подробных вероятностных сценариев, систематического изучения истории в поисках относящихся к делу аналогий, морфологического исследования, анализа релевантности и тому подобного14. Во всестороннем исследовании технологического прогнозирования д-р Эрих Янтц, бывший консультант OECD и член исследовательской группы MIT, определил множество новых техник, как используемых, так и находящихся на стадии эксперимента.
Институт будущего (IFF) в Мидлтауне, Коннектикут, прототип футурологической мысли, является лидером в проектировании новых инструментов прогнозирования. Один из них - Дельфи - метод, в значительной степени разработанный д-ром Олафом Хелмером, математиком и
503
философом, одним из основателей IFF. Метод Дельфи позволяет заниматься очень отдаленным будущим, применяя систематическое использование "интуитивных" догадок и оценок, которые делает широкий круг экспертов. Работа над Дельфи привела к дальнейшей инновации, которая имеет особую важность в попытке предотвратить шок будущего, регулируя темп перемен. Созданная Теодором Дж. Гордоном из IFF и названная Матричным анализом перекрестного воздействия, она прослеживает воздействие одной инновации на другую, впервые делая возможным предварительный анализ сложных цепочек социальных, технологических и других случайностей и скорости, с которой они, по всей видимости, будут происходить.
Короче говоря, мы являемся свидетелями совершенно необычного прорыва к более научной оценке будущих вероятностей, который, по всей видимости, сам по себе будет иметь сильное влияние на будущее. Все же было бы глупо переоценивать способность науки точно предсказывать сложные события. Но сегодня опасность не в том, что мы переоцениваем свою способность; реальная опасность в том, что мы ее недостаточно используем. Ведь даже когда наши пока примитивные попытки научного прогнозирования оказываются явно ошибочными, само усилие помогает нам идентифицировать ключевые переменные в изменениях, помогает прояснить цели и заставляет более тщательно оценивать политические альтернативы. Такими способами, если нет других, зондирование будущего окупается в настоящем.
Однако предвидение вероятных будущих - только часть того, что нужно сделать, если мы намерены сдвинуть временной горизонт планировщика и вселить во все общество большее ощущение завтра. Мы должны также значительно расширить свою концепцию возможных будущих. К суровой дисциплине науки мы должны добавить пылающее воображение искусства.
Сегодня мы особенно нуждаемся в множестве видений, снов и пророчеств - образов потенциальных завтра. Прежде чем мы сможем рационально решить, который из альтернативных путей выбрать, каким культурным стилям
504
следовать, мы должны сначала убедиться, какие из них возможны. Предположение, размышление и фантастическая картина, таким образом, становятся такой же холодно практичной необходимостью, какой в прежние времена был твердо стоящий на земле "реализм".
Вот почему сегодня некоторые самые большие и самые догматично мыслящие корпорации мира, когда-то бывшие живым воплощением приверженности настоящему, нанимают в качестве консультантов футурологов, писателей-фантастов и мечтателей. Гигантская европейская химическая компания берет на работу футуролога, который сочетает науку с теологией. Американская коммуникационная империя привлекает социального критика, ориентированного на будущее. Производитель стекла добивается, чтобы писатель-фантаст представил себе возможные корпоративные формы будущего. Компании обращаются к этим "парящим в облаках" "небожителям" не за научным прогнозом вероятностей, а за нетривиальными размышлениями о возможностях.
Но не только корпорации должны обращаться за подобными услугами. Органы местного управления, школы, добровольческие ассоциации и другие также нуждаются в образном изучении своего потенциального будущего. Чтобы помочь им, следовало бы создать в каждом сообществе "центры воображения", занимающиеся, при технической поддержке, мозговым штурмом. Это были бы места, где люди, обладающие скорее творческим воображением, чем техническим опытом, собирались вместе, чтобы исследовать нынешние кризисы, делать предположения о будущих кризисах и свободно, даже играючи, размышлять о возможных вариантах будущего.
Каковы, например, возможности будущих городских перевозок? Уличное движение - это проблема, включающая в себя пространство. Как может завтрашний город справиться с движением людей и объектов в пространстве? Поразмышлять над этим вопросом центр воображения может призвать художников, скульпторов, танцовщиков, конструкторов мебели, обслуживающий персонал автосто-
505
янок и разных других людей, которые так или иначе, используя воображение, "работают" пространством. Такие люди в определенных условиях неизбежно пришли бы к идеям, о которых и не мечтали технократические планировщики городов, инженеры, проектирующие шоссе, и руководители транзита.
Музыканты, люди, живущие вблизи аэропортов, те, кто работает с компрессорами, машинисты метро вполне могли бы придумать новые способы организовать, замаскировать или подавить шум. Группы молодых людей можно было бы пригласить пошевелить мозгами в поисках неизученных подходов к улучшению санитарных условий в городах, решению вопросов скученности, этнических проблем, проблем ухода за престарелыми и тысяче других нынешних и будущих проблем.
В любой такой попытке подавляющее большинство выдвинутых идей, конечно, будут абсурдными, смешными или технически невозможными. Однако сущность творчества - это готовность валять дурака, забавляться абсурдом, лишь позднее предоставляя поток идей для резкого критического суждения. Применение воображения к будущему требует, таким образом, среды, в которой безопасно заблуждаться, в которой новые сопоставления идей можно свободно выразить, прежде чем их будут тщательно и критично исследовать. Нам нужны заповедники социального воображения.
Поскольку самые разные творческие люди должны сделать предположения о возможных будущих, им следует получить немедленный доступ (лично или через телекоммуникации) к техническим специалистам - от инженеров-акустиков до зоологов, которые могли бы указать им, когда предложение технически невыполнимо (при этом следует помнить, что невыполнимость часто временна).
Научные знания могли бы играть скорее генеративную, чем тормозящую роль в процессе воображения. Искушенные специалисты могут конструировать модели, чтобы помочь мечтателям изучить все возможные перестановки данного набора отношений. Такие модели представляют реальные условия жизни. По словам Кристофа Бертрама из
506
Института стратегических исследований, Лондон, их цель "не столько предсказывать будущее, но, изучая альтернативы будущего, показывать открывающийся выбор"15.
Соответствующая модель могла бы, например, помочь группе мечтателей отчетливо представить себе город, в котором расходы на образование неустойчивы. Как, предположим, это скажется на транспортной системе, театрах, профессиональной структуре и здоровье сообщества. Модель могла бы показать обратное: как изменения этих остальных факторов могут сказаться на образовании.
Стремительный поток необузданных, неортодоксальных, эксцентричных или просто фантастических идей, генерированных в этих заповедниках социального воображения, должен, после того как идеи будут высказаны, подвергнуться безжалостной проверке. Только крошечная часть потока пройдет через этот процесс фильтрования. Однако эти немногие могли бы иметь чрезвычайную важность в привлечении внимания к новым возможностям, которые в другом случае могут остаться незамеченными. По мере того как мы движемся от бедности к изобилию, политика превращается из того, что математики называют игрой с нулевой суммой в игру с ненулевой суммой. В первом случае, если один игрок выигрывает, другой должен проиграть. Во втором - все игроки могут выиграть. Поиск для наших социальных проблем решений с ненулевой суммой требует всего воображения, на какое мы только способны. Система генерирования идей обладающей воображением политики могла бы помочь нам добиться максимального преимущества ненулевых возможностей в будущем.
Итак, центры воображения сосредоточиваются на частных образах завтрашнего дня, определяя возможные будущие для одной отрасли, организации, города или его субсистем. Но нам нужны еще фантастические идеи широкого охвата, касающиеся нашего общества в целом. Увеличение количеств