ядок нарушен. Там  раб
останавливает преступников не столько для суда над ними,  сколько  для  суда
над собою, чтобы по рассмотрен
   ии всех обстоятельств дела могли решить,  не  заслуживает  ли  он  снятия
подозрения в нерадении, Но там, где женщин не держат под замком,  нельзя  не
признать безумным, когда их - хозяек, которые управляют домом, - гражданский
закон подчиняет инквизиционном
   у преследованию со стороны их собственных рабов.
   Это могло быть допустимо, самое  большее,  лишь  в  некоторых  случаях  в
качестве частного семейного закона, но никогда  -  в  качестве  гражданского
закона.
   ГЛАВА XX О том, что не следует решать по  гражданским  законам  вопросов,
относящихся к международному праву
   Свобода заключается главным образом в том, чтобы человека  не  принуждали
совершать  действия,  которых  закон  ему  не  предписывает.  Это  состояние
возможно  только  потому,  что   мы   управляемся   гражданскими   законами.
Следовательно, мы свободны, ибо мы живем под вл
   астью гражданских законов.
   Но государи  в  своих  взаимных  отношениях  не  подчиняются  гражданским
законам, следовательно, они не  свободны.  Они  управляются  силой  и  могут
постоянно совершать насилия или сами им подвергаться; а отсюда вытекает, что
договоры, заключенные ими по принуждени
   ю, столько же обязательны для  них,  как  и  те,  которые  они  заключили
добровольно. Если мы, живущие под властью гражданских законов, берем на себя
по принуждению обязательство, которого закон от нас не требует, то  можем  с
помощью закона нарушить его. Но гос
   ударь, который постоянно находится  в  положении  насилующего,  не  может
жаловаться на договор, навязанный ему силой. Это то же, как если б  он  стал
жаловаться на свое естественное состояние или захотел бы быть государем  над
другими государями, так чтобы друг
   ие государи сделались гражданами по отношению к нему. Иными словами,  все
это противно природе вещей.
   ГЛАВА XXI О том, что не  следует  решать  по  принципам  государственного
права вопросов, относящихся к международному праву
   Начала государственного права требуют, чтобы  всякий  человек  подчинялся
уголовному и гражданскому  суду  той  страны,  в  которой  он  находится,  и
нарушения им законов этой страны выносились бы на рассмотрение ее государя.
   Международным правом установлено, чтобы государи посылали  друг  к  другу
послов, причем по самой природе вещей не могло быть  допущено,  чтобы  послы
находились в зависимости от государя, к которому они посланы,или подчинялись
его судам. Они - голос пославш
   его их государя, и этот голос должен быть свободен.  Никакие  препятствия
не должны стеснять их действий. Они могут часто  не  правиться,  потому  что
говорят от имени лица независимого. Можно было бы приписать им преступление,
если бы их разрешалось наказыват
   ь за преступления; можно было бы начислить  на  них  долги,  если  бы  их
разрешалось  задерживать  за  долги.  Если  бы  послы  не  были  независимы,
создалось  бы  противоречие:  государь  --лицо,  которое  по  самой  природе
отличается гордостью, говорил  бы  устами  человека,  который  должен  всего
бояться.  Поэтому  относительно  послов   следует   держаться   соображений,
заимствованных из международного, а не государственного права. Если  же  они
злоупотребляют своим положением представителя, то их лишают этого положения,
отсылая обра
   тно на родину. Можно даже принести на них жалобу их государю,  который  в
таком случае становится их судьей или соучастником.

   ГЛАВА XXII Несчастная участь инки Атуальпа
   Установленные нами выше начала  были  жестоко  нарушены  испанцами.  Инку
Атуальпа можно было судить только на  основании  международного  права;  они
судили его на основании государственного и гражданского права. Они  обвинили
его в лишении жизни некоторых из его подданных, в многоженстве и  т.  д.  Но
верхом  их  безрассудства  было  то,  что  они  осудили  его  на   основании
государственных и гражданских законов не его, а своей страны.

   ГЛАВА ХХIII О том, что если почему-либо политический закон  действует  на
государство разрушительно, следует применить другой закон,  который  охранял
бы государство, и этот новый закон становится иногда законом международным
   Когда  политический  закон,  установивший  порядок   престолонаследия   в
государстве, начинает  оказывать  разрушительное  действие  на  политический
организм, для которого он бы создан, не следует опасаться того,  что  другой
политический закон может изменить этот по
   рядок. Этот второй закон не только не будет противоречить первому,  но  в
основе своей будет вполне с ним согласен, потому что оба закона  исходят  из
одного и того же принципа: благо народа есть верховный закон.
   Я  уже  говорил,   что   крупное   государство,   подчинившись   другому,
обессиливает этим и себя, и даже то  государство,  от  которого  зависит.  В
интересах каждого  государства,  чтобы  его  глава  пребывал  в  нем,  чтобы
управление государственными доходами совершалось пр
   авильно,  чтобы  монета  государства  не  уходила  из  его  пределов  для
обогащения другой страны. Важно, чтобы  тот,  кто  правит  государством,  не
увлекался иноземными порядками; они менее  пригодны,  чем  те,  которые  уже
укоренились в стране. К тому же люди обыкнове
   нно крепко держатся своих законов и обычаев, потому что в них заключается
благополучие всякого  народа,  и  их  редко  удается  изменить  без  больших
потрясений и кровопролитий, как это доказывает история всех стран.
   Отсюда следует, что если наследник престола крупного государства является
правителем другого крупного государства,  первое  может  отстранить  его  от
престолонаследия, потому что для обоих  государств  полезно,  чтобы  порядок
престолонаследия был изменен. Так,
   русский закон, изданный  в  начале  царствования  императрицы  Елизаветы,
очень  благоразумно  лишал  права  занимать  престол   всякого   наследника,
являющегося государем  другой  монархии;  а  португальский  закон  отвергает
всякого иностранца, который мог бы получить пр
   естол по праву крови,
   Но если нация может отстранить от  престолонаследия,  то  с  еще  большим
основанием она может потребовать отречения от престола. Если она  опасается,
что известный брачный союз по своим последствиям может послужить угрозой для
ее независимости или повести к р
   азделу ее территории,  она  вполне  может  заставить  вступающих  в  брак
отказаться за себя лично м за свое потомство от всех прав, которые они могут
иметь на ее престол. Тот, кто отказывается, и те, за  которых  отказываются,
не имеют оснований жаловаться; ведь государство могло  бы  устранить  их  от
престола и путем издания соответствующего закона.
   ГЛАВА XXIV О том, что полицейские правила относятся к иной  области,  чем
прочие гражданские законы
   Есть преступники, которых власть наказывает, >и есть такие.  которых  она
исправляет. По отношению к первым закон проявляет свою власть, но  отношению
ко  вторым  -  свой  авторитет;  первые  исключаются  из  общества,   вторых
заставляют жить согласно порядку, уст
   ановленному в обществе.
   В деятельности полиции карает скорее власть, чем закон;
   в деятельности уголовного  суда  наказывает  скорее  закон,  чем  власть.
Ведению полиции подлежат повседневные дела, касающиеся обыкновенно мелочей и
потому не  требующие  формальностей.  Действия  полиции  быстры  и  касаются
поступков, повторяющихся изо дня в день
   , поэтому она не может налагать сурогях наказаний. Она  постоянно  занята
подробностями, и крупные нарушения закона не входят в ее.  компетенцию.  Она
руководствуется больше распоряжениями, чем законами. Ее  служащие  находятся
всегда на глазах у начальства, п
   оэтому, если они впадают в крайности, виновато это  последнее.  Итак,  не
следует смешивать крупных нарушений закона с мелкими нарушениями полицейских
правил; это вещи разного порядка.
   Из сказанного следует заключить, что совершенно противно  природе  вещей,
если ношение огнестрельного оружия наказуется  как  уголовное  преступление,
так что злоупотребляющий оружием не  подвергается  большей  ответственности,
чем тот, кто его только носит при
   себе, как мы это видим в одной итальянской республике 13а.
   Из сказанного  следует  еще,  что  столь  прославленный  поступок  одного
императора, который приказал посадить на  кол  булочника,  уличенного  им  в
обмане, ость поступок султана, не умеющего чинить правосудие без того, чтобы
но выйти из его пределов.
   ГЛАВА XXV О том, что не должно следовать  общим  положениям  гражданского
права в  таких  делах,  которые  должны  быть  подчинены  частным  правилам,
вытекающим из особенностей их природы
   Хорош   ли   закон,   признающий   недействительными   все    гражданские
обязательства  для  матросов  корабля  на  время  плавания?  Франсуа   Пирар
ГОПОЕЛГГ, что в  его  время  закон  этот  не  соблюдался  португальцами,  но
действовал у французов. Люди, соединившиеся лишь на коро
   ткое время, не нуждающиеся ни в чем, потому что государь обеспечивает псе
их потребности; люди, не имеющие другой цели, кроме своего  путешествия,  не
находящиеся более в обществе, но сделавшиеся гражданами корабля,  не  должны
нести обязательств, которые вв
   едены лишь с целью облегчить перенесение тягостей гражданского общества,
   Такой же смысл имел закон, действовавший  на  острове  Родосе  еще  в  те
времена, когда существовало только каботажноеплавание. Закон этот определял,
что людям, оставшимся на корабле во время бури,  принадлежит  и  корабль,  и
груз, а те, которые его покинули, не получают ничего.

   КНИГА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
   ГЛАВА ПЕРВАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ Римское законодательство о наследстве
   Настоящая  тема  затрагивает  учреждения  глубокой  древности,  и,  чтобы
проникнуть в суть дела, да будет мне дозволено обратиться к  первым  римским
законам за сведениями, которых, сколько мне известно, до сих пор  в  них  не
примечали.
   Известно, что Ромул разделил земли своего  маленького  государства  между
его гражданами. Мне кажется, что. это обстоятельство и послужило  основанием
для римских законов о наследстве.
   Закон  раздела  земель  требовал,  чтобы  собственность  одного  рода  не
переходила в другой род. В связи с этим закон  установил  только  две  линии
наследников; дети и вес нисходящие потомки, которые жили под властью отца  н
которых  называли  "своими  наследниками",  а  за  неимением  их,  ближайшие
родственники по мужской линии, которых называли "агнатами".
   Отсюда следовало  также,  что  родсгвенники  по  женской  линии,  которых
называли "когнатами", не должны  были  наследовать,  ибо  они  перенесли  бы
имущество в другой род. Соответствующий закон действительно существовал.
   Отсюда следовало еще, что ни дети не должны были наследовать  матери,  ни
мать детям, так как и это повело бы к переходу имущества из  одного  рода  в
другой. Поэтому-то мы не находим  такого  закона  среди  законов  двенадцати
таблиц; они допускали к наследованию только агнатов, а сын и  мать  не  были
между собою агнатами.
   Но пол наследника, был ли он "свой наследник" или за  неимением  такового
ближайший агнат, в расчет не принимался:
   так как родственники  со  стороны  матери  не  наследовали,  то  хотя  бы
наследница и вышла замуж, имущество ее возвращалось в тот род,  из  которого
вышло. Вот почему законы двенадцати таблиц не различают  наследников  по  их
полу.
   Из этого происходило, что, хотя внуки от сына и наследовали  деду,  внуки
от дочери ему не наследовали. Чтобы устранить переход имущества в чужой род,
агнатам оказывалось предпочтение перед когнатами, так что наследовала  после
отца дочь, а не ее дети,
   Итак, у первых римлян женщины  наследовали,  если  это  было  согласно  с
законом о разделе земель, и не наследовали в  случаях  противоречия  с  этим
законом.
   Таковы были законы о наследстве у  первых  римлян.  Так  как  законы  эти
находились в естественной зависимости от государственного устройства и  вели
свое происхождение от раздела земель, то, очевидно, они были  не  иноземного
происхождения и не принадлежали к ч
   ислу законов, принесенных из греческих городов римскими уполномоченными.
   Дионисий Галикарнасский говорит, что  Сервий  Туллий  восстановил  законы
Ромула и Нумы о разделе земель, которые были отменены, и издал новые,  чтобы
придать больше силы древним законам. Таким образом,  не  подлежит  сомнению,
что законы о наследстве, происшедш
   ие от этого раздела земель, были делом трех названных законодателей.
   Так как порядок  наследования  был  установлен  в  связи  с  политическим
законом, гражданин не должен был  нарушать  его  проявлением  своей  частной
воли. Это значит, что в первые времена Рима не должно  было  быть  дозволено
распоряжение имуществом посредством завещ
   ания.  Было  бы,  однако,  жестоко  лишать  человека  возможности  делать
благодеяния в последние минуты жизни, поэтому найден был способ к примирению
в этом отношении закона с волей частного лица:  дозволено  было  располагагь
своим имуществом с разрешения народно
   го собрания, причем всякое завещание приобретало, так  сказать.  значение
акта законодательной власти.
   Законы двенадцати таблиц дозволяли завещателю избирать своим  наследником
любого гражданина. Причина, почему римские законы  так  сильно  ограничивали
число наследующих не по завещанию, заключалась в законе о разделе земель,  а
причина, почему они так расшири
   ли права завещателя, состояла в том, что так как отец имел право  продать
своих детей, то, казалось, он еще с большим основанием мог лишать их  своего
имущества. Последствия, значит, были различны, потому что вытекали из разных
принципов. Таков дух римских законов в этом случае.
   Древние законы в Афинах  не  дозволяли  гражданам  составлять  завещания.
Солон  разрешил   завещания   только   бездетным   гражданам.   Римские   же
законодатели, проникнутые  идеей  родительской  власти,  дозволили  передачу
имущества по завещанию даже в ущерб детям. Надо п
   ризнаться, что древние афинские  законы  были  последовательнее  римских.
Неограниченное  разрешение  завещаний  у   римлян   мало-помалу   уничтожило
политическое установление раздела земель. Оно более, чем  какие-либо  другие
причины, произвело роковое различие йюжду  бедностью  и  богатством.  Многие
участки соединились в одних руках; некоторые из граждан имели слишком много,
у бесчисленного множества других не было ничего.  Поэтому  народ,  постоянно
лишаемый своих участков, то и дело требовал передела земель. Он требова
   л  его  и  тогда,  когда  умеренность,  бережливость  и   бедность   были
отличительными чертами римлян, и  тогда,  когда  роскошь  была  доведена  до
крайности.
   Так как завещание было по сути дела законом, который принимался  народным
собранием, то  граждане,  находившиеся  на  войне,  тем  самым  были  лишены
способности завещать. Народ предоставил воинам  право  делать  завещательные
распоряжения в присутствии нескольких
   их товарищей, как бы перед самим народным собранием.
   Большие народные собрания происходили только 2 раза в год, к  тому  же  с
увеличением населения увеличилось и количество дел. Поэтому  сочли  уместным
дозволить всем гражданам делать  свои  завещания  в  присутствии  нескольких
совершеннолетних римских граждан, ко
   торые представляли народное собрание. Приглашалось  пять  граждан,  перед
которыми наследник "покупал" у завещателя его семейство, т.  е.  наследство.
Другой гражданин держал весы для взвешивания уплачиваемого металла, так  как
римляне тогда не имели еще монет
   ы.
   Можно предположить, что эти пять граждан представляли пять классов народа
и что при этом не считали шестого класса, состоявшего из людей, у которых не
было собственности.
   Нельзя согласиться  с  Юстинианом,  что  эти  продажи  были  мнимые;  они
сделались мнимыми,  но  вначале  не  были  такими.  Большая  часть  законов,
которыми впоследствии  определялись  правила  составления  завещания,  носит
следы своего происхождения от действительной пр
   одажи. Доказательства  можно  найти  во  "Фрагментах"  Ульпиана.  Глухие,
немые, расточители не могли делать завещаний; глухие - потому что  не  могли
слышать слов покупщика наследства; немые - потому что  не  могли  произнести
формулы назначения; расточители - пот
   ому что всякое управление делами  было  им  воспрещено  и  они  не  могли
продавать своего наследства. Я не упоминаю о других примерах.
   Совершаемые  в   народном   собрании   завещания   были   скорее   актами
государственного, чем гражданского права, скорее  актами  публичного  права,
чем частного. Отсюда вытекало, что отец не мог  позволить  сыну,  состоящему
под его властью, сделать завещание.
   У большинства народов завещания не подлежат  большим  формальностям,  чем
обыкновенные договоры, потому что и те, и  другие  суть  не  что  иное,  как
выражение воли совершающего акт и одинаково относятся к частному праву. Но у
римлян завещания вытекали из публич
   ного права и потому были обставлены большими формальностями,  чем  другие
юридические акты. Это сохранилось доныне в тех французских  провинциях,  где
действует римское право.
   Так как завещания, как я уже сказал, были народными ваконами, они  должны
были иметь силу приказания  и  требовали  выражений,  называемых  прямыми  и
повелительными. Отсюда произошло правило, что отказывать и  передавать  свое
наследство можно только в выражения
   х  повелительных.  Поэтому,  если   в   известных   случаях   допускались
субституция  или  распоряжение  о  переходе  наследства  от  одного  лица  к
третьему, то никогда не допускался фидеикомис, т. е.  нельзя  было  поручить
кому-либо в форме просьбы передать третьему лицу
   все наследство или часть его.
   Когда отец не назначал  сына  наследником  и  не  лишал  его  наследства,
завещание теряло свою силу. Но оно считалось действительным в  тех  случаях,
когда отец не лишал наследства и  не  назначал  своей  наследницей  дочь.  Я
понимаю, почему так происходило. Когда от
   ец не назначал сына своим наследником  и  не  лишал  наследства  его,  он
причинял этим ущерб своему внуку, который по закону должен  был  наследовать
после своего отца. Но, не назначая своей наследницей  дочь  и  не  лишая  ее
наследства, он не причинял никакого уще
   рба детям дочери, которые не могли  наследовать  по  закону  после  своей
матери, так как они не были ни своими наследниками, ни агнатами.
   Законы первых римлян о наследствах, следовавшие единственно духу закона о
разделе  земель,  недостаточно  ограничили  богатство  женщин  и  тем  самым
оставили открытой дверь для роскоши, которая всегда неразрывно связана с  их
богатством. Это зло начали сознават
   ь в период между второй и третьей пуническими войнами.  Тогда  был  издан
закон Воко-ния. Ввиду  того,  что  закон  этот  был  вызван  весьма  важными
причинами, что до нас дошло мало относящихся к нему памятников и что до  сих
пор о нем говорилось весьма смутно, я
   постараюсь его разъяснить,
   Цицерон сохранил нам один отрывок этого  закона,  в  котором  запрещается
назначать женщину наследницей, все равно, будет она замужем или нет.
   Эпитоме Тита Ливия, в котором говорится об этом законе, сообщает  нам  не
более, чем Цицерон. Судя по тому, что говорят  Цицерон  и  святой  Августин,
можно заключить, что это запрещение  распространялось  на  дочь  и  даже  на
единственную дочь.
   Катон старший употребил все свое влияние, чтобы добиться  принятия  этого
закона. Авл Геллий приводит отрывок  из  речи,  произнесенной  им  по  этому
поводу Не  допуская  женщин  к  наследованию,  он  хотел  устранить  причины
роскоши, подобно тому как, взяв на себя за
   щиту закона Оппия, он хотел остановить самую роскошь.
   В институциях Юстиниана  и  Теофила  упоминается  одна  глава  из