ими произошло. Витя слушал и удивлялся, как
все это ловко у них получилось.  Даже  синяк  под  его  левым  глазом,
который все внимательно рассматривали, представлялся теперь ему чем-то
вроде боевого ордена.
     Геннадий Андреевич сжал их в объятиях.
     - Спасибо,  ребята! - сказал Колесник. - Вы настоящие разведчики.
Зачисляю вас к себе в отряд! Когда вернемся в лагерь, отдам приказ!
     Ребята опять стали переодеваться. Пока Куликов таскал взад-вперед
одежду,  на  поляне  напряженно  ждали:  попал  коробок на сено или не
попал? А если попал, взорвется он или нет?
     - Даже  если сгорит всего лишь одна платформа,  - сказал Геннадий
Андреевич, - то и тогда сделано большое дело!
     - Верно,  - проговорил Колесник.  - Но я не верю, что это простое
сено!
     - Что же там может быть? - спросил Стремянной.
     - Подождем - увидим,  -  неопределенно  ответил  Колесник.  -  Уж
слишком  ровные  и  одинаковые кубы...  Это очень подозрительно!  - Он
взглянул на часы. - Осталось пять минут!..
     Последние минуты  тащились,  как  волы.  Солнце  уже  клонилось к
горизонту, начало темнеть.
     Колесник стал заметно нервничать.
     - Черт подери, - проговорил он, - уже время!
     Вдруг вдалеке вспыхнул огонек.
     - Горит! - вскрикнул Геннадий Андреевич.
     Но огонек  сразу  погас.  Может  быть,  кто-то  из  солдат мигнул
фонариком или прикурил от зажигалки.
     Прошло гораздо  больше  пяти  минут  сверх  установленного срока.
Колесник  накинул  еще  десять.  В  конце  концов,  точно   рассчитать
химический взрыватель нельзя. Должен быть какой-то допуск.
     - Ты, Коля, уверен, что коробок попал на сено? - спросил Геннадий
Андреевич, когда ребята, вновь переодевшись, стали рядом с ним.
     - Уверен,  - так же тихо ответил Коля.  - Я два  камня  кинул,  а
потом коробок.
     Колесник закуривал одну папиросу за другой. Его челюсти все время
двигались.  Он не курил, а скорее сжевывал мундштуки. Так бывало с ним
всегда в минуты душевного напряжения.
     - Может  быть,  пойдем?  - сказал он наконец.  - Зря мы тут время
теряем!
     Он поймал Колин встревоженный взгляд и отвернулся.
     - Подождем еще немного,  - мягко  сказал  Геннадий  Андреевич.  -
Больше ждали...
     Не успел он договорить, как яркая вспышка осветила все вокруг.
     - Горит! - закричали Коля и Витя.
     Пламя быстро поползло по сену,  и через несколько  мгновений  вся
платформа превратилась в огромный пылающий костер.
     Колесник приложил к глазам бинокль.
     - Бегут с баграми!  - отрывисто бросал он. - Растаскивают сено!..
Загорелась и вторая платформа!..  Смотрите,  вспыхнули цистерны!  Так,
так!..  Что это? Может, я ошибаюсь? Взгляните, товарищ Стремянной, что
там под сеном!
     Геннадий Андреевич  быстро  взял  из его рук бинокль,  взглянул и
удовлетворенно улыбнулся:
     - Ничего себе фураж!.. Танки!
     - Танки,  - подтвердил Колесник. - Вот мы и открыли их секрет! На
этих  тридцати  платформах  -  тридцать тяжелых танков!..  Надо скорее
радировать в штаб фронта:  пусть  высылают  бомбардировщики...  Ай  да
ребята, ай да молодцы! Настоящие партизаны! - И он весело сгреб Колю и
Витю в охапку.  - Ну,  а теперь марш в лагерь.  Устали небось? Куликов
вас проводит.
     Когда на поляну вывели пастухов,  Коли и Вити на ней уже не было.
Колесник отослал их в целях конспирации.
     - Вот тебе,  Сема, письмо, - сказал Колесник, протягивая мальчику
листок  бумаги.  - Здесь написано,  что партизаны вас задержали.  - Он
прищурил левый глаз.  - Только об одном я не написал: что вы с Васькой
заменили  корову.  Я  ведь точно знаю,  что староста вам другую корову
дал.
     Ребята испуганно отпрянули от него:
     - Это не мы меняли.
     - А кто?..
     Сема помолчал, посмотрел себе под ноги и наконец признался:
     - Мой дед заменил!..  У нас колхозные коровы припрятаны.  Кормить
их нечем.  Ну,  он и сказал - хорошую корову для колхоза прибережем, а
плохую пусть немцы едят!..
     - Скажи деду, - строго помахал пальцем Колесник, - чтобы он таких
глупостей больше не делал!  Хорошо, что сейчас вина на нас падет, а то
староста задал бы ему.
     Ребята ушли,   тщательно  спрятав  письмо  к  старосте,  а  отряд
повернул к лагерю.


Глава шестнадцатая
                             СНОВА Т-А-87

     В этот  день  Курт Мейер выехал за город,  когда уже стемнело.  В
последнее время у него было много  крупных  неприятностей.  История  с
подожженным  эшелоном  оказалась  гораздо  серьезнее,  чем  можно было
ожидать.  Дело заключалось не только в  том,  что  были  демаскированы
танки,   которые  перебрасывались  под  Воронеж  совершенно  секретным
образом,  но и в том,  что вскоре после злосчастного  пожара,  причины
которого  так  и  остались  пока  невыясненными,  на  станцию налетела
эскадрилья тяжелых бомбардировщиков и нанесла такой удар,  что вот уже
неделю на путях идут восстановительные работы, а когда они закончатся,
неизвестно.  Другая эскадрилья нагнала эшелоны,  которые были поспешно
уведены,  и  разбила  их.  Пришлось  по  крайней  мере двадцать танков
отправить в тыл на капитальный ремонт.
     Конечно, формально  Мейер  не  имел к этому происшествию никакого
отношения - железная дорога находилась не  в  его  ведении,  -  но  из
донесения  железнодорожной комендатуры известно,  что за час до пожара
на станции  побывали  двое  каких-то  мальчишек,  которые,  как  потом
выяснилось,  выдавали себя за других. Вероятно, это их рук дело. Нужно
обладать  дьявольской  хитростью,   чтобы   суметь   поджечь   эшелон,
охраняемый целым батальоном солдат.
     И все-таки самая большая неприятность заключалась в том, что, как
утверждал Блинов, подожгли эшелон городские подпольщики, которые, уйдя
из города, присоединились к партизанам.
     Мейер остановил  машину на обычном месте,  за грудой обвалившихся
каменных плит,  и, проскользнув в щель между двумя привалившимися друг
к другу стенами,  быстро достиг двери в подвал. По ему одному заметным
признакам он понял,  что его уже ждут,  и это ему понравилось.  Т-А-87
настоящий профессионал,  с ним приятно иметь дело.  Он всегда точен, а
главное,  у него удивительно гибкий и независимый ум.  Как хорошо, что
он так глубоко засекречен;  ни в одной из гестаповских картотек, кроме
берлинской,  нет его подлинного имени;  никто не  сможет  потребовать,
чтобы этот человек получал другие задания.
     Спускаясь по темной лестнице,  Мейер два раза помигал  фонариком.
Внизу кто-то невидимый тихо кашлянул.
     - Вы здесь? - спросил Мейер.
     - Да,  пришел пятнадцать минут назад, - ответил низкий, спокойный
голос.  - Я вам советую,  не включайте свет,  Курт. Мне кажется, что в
развалинах кто-то есть...
     - Вы видели? - настороженно приостановился Мейер.
     - Я слышал шаги.
     Теперь Мейер и ожидавший его Т-А-87 находились друг от  друга  на
расстоянии вытянутой руки. Т-А-87 говорил по-немецки с акцентом, мягко
произнося шипящие звуки.  Судя по его тону,  он чувствовал себя в этом
подвале не очень уверенно.
     - Вряд ли этот человек, даже если он нас караулит, смог заметить,
куда именно мы пошли,  - сказал Мейер. - Дверь в подвал не видна. Если
же он здесь появится, я думаю, одной пули для него хватит...
     - Вы,  Курт, на все слишком легко смотрите, - сказал невидимый. -
Встречаясь с вами, я подвергаюсь слишком большому риску.
     - Что же я должен,  по-вашему,  сделать? - повысил голос Мейер. -
Сам обыскивать развалины?..
     - Нет,  Курт.  Вы должны их как можно скорее покинуть. Вам нельзя
задерживаться здесь больше ни одной минуты...
     - А вы?
     - Мне придется прождать здесь до ночи: нужно установить, кто сюда
забрался.
     - Черт подери!  - выругался Мейер. - Но давайте перебросимся хотя
бы  двумя  словами.  Теперь меня нагрузили со всех сторон.  Мало дел в
городе! Еще заставляют заниматься и укрепрайоном.
     - Не гневите бога, Курт!.. Значит, вам доверяют!..
     - Это  доверие  обходится  мне  очень  дорого!   К   подпольщикам
прибавились и партизаны.
     - Сейчас все связано в один клубок,  и нити идут в одно место,  -
заметил Т-А-87.
     - Куда?
     - Туда, куда вы посылали двоих.
     - Но их судьба...
     - Знаю! Они убиты.
     Мейер помолчал.
     - Все-таки очень жаль,  что мы поторопились расстрелять стариков,
- сказал он. - Они многое знали...
     - Но они знали и меня,  - ответил Т-А-87.  - Нет,  Курт,  они все
равно не сказали бы вам ни слова.  Мой вам совет -  задушите  партизан
голодом, тогда вам легче будет справиться и с подпольем!..
     Вдруг оба притихли.  Наверху послышалась возня  и  подозрительные
шорохи.
     Мейер схватился за револьвер.
     - Что это?
     - Это крысы,  - усмехнулся Т-А-87.  - Их здесь великое множество.
Боюсь, что до вечера они отъедят мне нос.
     Мейер ощупью поднялся на несколько ступенек и вдруг споткнулся.
     - Дьявольщина! Тут можно сломать себе ноги!..
     - Осторожней!
     - Следите за моим окном,  - сказал,  достигнув верхней ступеньки,
Мейер, - вы скоро мне понадобитесь.
     - Хорошо!..  -  донеслось  снизу.  - Дверь приоткройте осторожно.
Посмотрите, нет ли кого-нибудь за порогом!..
     В кромешной  темноте  мелькнула  узенькая полоска света,  который
пробивался сквозь щель.  Сжимая револьвер,  Мейер подкрался к двери  и
прислушался. За ней было тихо.
     Он приоткрыл дверь.  В сумеречном свете  темнели  стены  и  груды
камней. Мейер напряженно вглядывался в них. Нет, ничто не шелохнулось.
Он перешагнул порог,  все еще сжимая  револьвер.  Пусто!..  Он  стоял,
глубоко вдыхая свежий воздух и постепенно вновь приходя в себя.
     Спрятав револьвер в кобуру,  походкой старого,  усталого человека
он пошел знакомой тропинкой к машине, открыл дверцу кабины и нагнулся,
чтобы сесть за руль. Лицо его вдруг испуганно исказилось. Он вскрикнул
и отшатнулся.
     В кабине сидел Блинов и, прищурившись, смотрел на него.
     - Здравствуйте,   господин  Мейер,  -  приветливо  сказал  он.  -
Простите,  что я без приглашения залез  в  вашу  машину.  Пришел  сюда
кое-что  посмотреть,  и  вот  - счастливая встреча!  Решил,  что вы не
откажетесь меня подвезти.
     - Конечно,  конечно!  -  проговорил  Мейер,  с трудом беря себя в
руки. - Но у вас странная манера пугать людей! Вы как будто устроили в
машине засаду.
     - Я хотел сделать вам сюрприз.
     За каким  делом сюда принесло Блинова?  Задать такой вопрос Мейер
не решился:  тогда нужно самому объяснить, зачем он здесь. Мейер делал
вид,  что  сосредоточенно возится с переключателем скорости.  Когда он
развернул машину и вырулил на дорогу, Блинов сам нарушил молчание.
     - Как по-вашему,  можно здесь кое-что восстановить? - спросил он.
- Нам надо сохранить для  армии  триста  тонн  хлеба,  а  он  гниет  в
амбарах, его крадут. Хорошо, если бы мы хоть часть элеватора привели в
порядок...
     - Да, это было бы неплохо. - Мейер искоса взглянул на Блинова.
     Тот спокойно  смотрел  вперед  на  бегущую  под  колеса   дорогу.
"Притворяется, - подумал Мейер, - или действительно встреча случайна?"
     - Впрочем,  я ведь  тоже  приехал  сюда  на  розыски,  -  наконец
придумал   он,   -   мне   сказали,   что  здесь  когда-то  была  своя
электроподстанция и,  возможно, сохранились моторы. Я переправил бы их
в укрепрайон. Кстати, Илья Ильич, как со списками?
     - Составлены.
     - Сколько человек?
     - Около семисот.
     - Маловато. Эти тодтовцы требуют от нас тысячу.
     - Нет,  нет, - упрямо покачал головой Блинов, - пришло требование
на   двести   человек.   Через   неделю   они   должны   быть  уже  во
Франкфурте-на-Майне...
     - Что они там в Берлине думают? - недовольно пожал плечами Мейер.
- Забирают всех людей,  а потом мы же будем виноваты!.. А как эшелон с
арматурой? Уже прибыл?
     - Да,  сегодня рано утром Шварцкопф направил его  по  назначению.
Двадцать  вагонов  цемента и двадцать пять со стальными каркасами.  На
подходе еще три.
     - Кто выгружает?
     - Местное население.
     - Батальон  охраны  уже оборудует лагерь,  - сказал Мейер.  - Как
только  сообщат,  что  можно  принимать  людей,  мы  сразу  же  начнем
переброску.
     - Вы решили, каким способом?
     - На  машинах,  -  твердо  сказал  Мейер.  -  Только  на машинах.
Операция рассчитана на два этапа.
     Круто изгибаясь,    дорога    подходила    к   городу.   Часовые,
присмотревшись  к  машине,  узнали  Мейера  и   расступились.   Машина
запетляла по узким улицам, направляясь к центру.
     Мейер молчал, думая о чем-то своем. Блинов прислонился к дверце и
следил за тем,  как движется стрелка спидометра. Блинов не умел водить
машину и потому с уважением относился к каждому, кто сидел за рулем.
     Вдруг Мейер снизил скорость и обернулся к Блинову:
     - Я хочу сказать вам несколько слов, Илья Ильич.
     На лице Блинова появилась вежливая улыбка.
     - Мне кажется,  что у нас есть  все  основания  дружить  с  вами,
дорогой бургомистр!.. - произнес Мейер.
     - Безусловно!  - откликнулся Блинов.  - Я иначе и не  представляю
себе наших отношений.
     - Хочу быть совершенно откровенным,  - продолжал  Мейер,  как  бы
пропуская его слова мимо ушей.  - У вас большие связи в Берлине, и мне
бы не хотелось, чтобы вы часто к ним прибегали.
     Блинов удивленно взглянул на него:
     - Что вы имеете в виду, дорогой Мейер?
     - Не  притворяйтесь!  -  Мейер  круто  повернул машину,  чтобы не
столкнуться с большим, нагруженным ящиками "Круппом".
     Блинова откинуло к дверце, и он схватился за ручку.
     - Держитесь крепче,  - сказал Мейер зло,  - на  крутых  поворотах
иногда выкидывает...  - Он снова выровнял машину.  - Так вот, господин
Блинов,  наш разговор не состоится,  если  вы  будете  вести  его  как
дипломат. Я сторонник честной игры, но умею играть и с шулерами...
     Блинов густо покраснел.
     - Какую  же  игру  вы сейчас ведете,  Мейер?  - Он не смог скрыть
раздражение.
     - Я вам уже сказал - хочу говорить честно.
     - Слушаю, - произнес Блинов.
     - Буду  краток.  Считаю  своей  ошибкой,  что  полез в ваш музей.
Признаюсь,  кое-какие картины мне понравились.  Впрочем,  так же как и
вам... - он лукаво взглянул на Блинова, - но готов больше не проявлять
к ним интереса.
     - Условия? - коротко бросил Блинов.
     - Они очень просты.  Вы  перестанете  проявлять  интерес  к  моим
делам.  Перестанете  заигрывать  с  подпольем.  Это  ведь  и  в  ваших
интересах.  Все может кончиться тем,  что  нам  обоим  снимут  головы.
Давайте лучше работать вместе...
     - Я подумаю, Мейер! - серьезно сказал Блинов.
     Мейер взглянул в зеркальце, прикрепленное к ветровому стеклу, - в
нем  отразилась  верхняя  половина  лица  бургомистра:  сосредоточенно
сведенные брови и потемневшие глаза.
     - Если решите принять мои условия,  - сказал Мейер, притормаживая
у  входа  в  городскую  управу,  -  приходите  вечерком - есть хороший
коньяк.
     Блинов молча  кивнул и вышел из машины.  Мейер дал газ,  и машина
понеслась дальше...


Глава семнадцатая
                            ТРУДНЫЙ ПОХОД

     Да, Т-А-87 имел точную информацию: у партизан хлеб был на исходе.
Колесник  и  Геннадий  Андреевич  долго  думали,  что  предпринять.  В
ближайших деревнях хлеба достать нельзя. За последнее время не удалось
отбить  ни  одного  продовольственного  обоза.  Через  три-четыре  дня
придется уменьшить и без того урезанный паек.
     Наконец штаб  принял  решение  снарядить  экспедицию  за  хлебом.
Колесник  настоял,  чтобы  отряд  по  пути зашел в деревню Стрижевцы и
расправился с предателем-старостой.  Может быть,  окажется и так, что,
испугавшись,   староста   сам   выдаст   припрятанный  хлеб.  Геннадию
Андреевичу хотелось заглянуть и к старику Харитонову.  Это предложение
также   было   принято.  Основное  задание  обдумывалось  с  особенной
тщательностью.  Группа должна напасть на склад с мукой  поблизости  от
мельницы и увезти столько, сколько выдержит подвода, запряженная двумя
лошадьми.
     Решили, что  в  группу  войдет  человек пятнадцать и возглавит ее
Стремянной.
     Геннадий Андреевич   молчаливо   признал   в   Колеснике   своего
руководителя и выполнял все его указания.  Он любил точно  заданные  и
сформулированные задачи,  а уж по какой формуле их решать,  это должно
зависеть от него. Колесник поверил в Геннадия Андреевича.
     Радуясь тому,  что  он  наконец  получил важное и самостоятельное
дело,  Геннадий Андреевич вносил в  него  ту  суету,  которая  так  не
нравилась  ему,  когда  он  замечал  ее  у других.  Ему казалось,  что
партизаны собираются медленно, что лошади подобраны неправильно - одна
слишком высока,  другая чрезмерно худа и в паре им будет трудно тащить
воз, - что маловато оружия...
     Геннадий Андреевич,  конечно,  знал  все  подступы  к деревне и к
мельнице, ему было хорошо известно и расположение склада, но в военных
делах он был не так уж крепок.  Колесник, понимая это, вызвал к себе в
блиндаж того партизана,  которого больше всех ругал и  именно  поэтому
больше всех ценил,  - Федора Куликова, и строго приказал ему держаться
поближе к командиру группы и помогать ему советами.
     Первое, что сделал Куликов, - подобрал десяток надежных парней, с
которыми не раз бывал во многих опасных делах. Когда он построил их на
поляне  перед  блиндажом  командира,  Геннадий  Андреевич с первого же
взгляда понял, что это люди проверенные и опытные.
     К своему  удивлению,  он  заметил  на  левом  фланге две знакомые
фигурки.  Вооруженные автоматами,  Коля и Витя стояли рядом,  изо всех
сил  стараясь  принять тот несколько равнодушный вид,  с которым,  они
считали, должны идти на опасное задание бывалые партизаны.
     - А вы, ребята, куда? - строго спросил Стремянной, подходя к ним.
- Кто вас сюда поставил?
     Мальчики смутились,   как-то   даже  сникли;  Коля  хотел  что-то
сказать, но его опередил Куликов.
     - Я  поставил,  товарищ  командир,  - доложил он.  - Распоряжение
Колесника иметь двух связных.
     - Ну ладно. Пусть идут во втором эшелоне...
     Куликов улыбнулся.  Сразу видно,  что человек изучал  тактику  на
ящике с песком.  Ну ничего,  пооботрется, поймет, сколько "эшелонов" в
партизанской войне.
     Он взглянул  в  сторону  ребят и не смог сдержать улыбку.  Коля и
Витя  стояли  совсем  как  бывалые  бойцы,  небрежно   сдвинув   шапки
набекрень, и автоматы в их руках казались удивительно большими.
     После того как ребята подожгли эшелон с танками и были  зачислены
в отряд, отношение партизан к ним изменилось. По правде говоря, первое
их появление многим показалось странным. К чему тащить сюда подростков
да  еще  девочку  с  косичками?  И  без них немало забот и трудностей.
Теперь всем стало ясно,  что к ним пришли смелые ребята, которые могут
быть полезными.  Они не растеряются,  не струсят.  Даже к Мае, которая
еще ничем себя не проявила и  только  старательно  помогала  фельдшеру
ухаживать  за  ранеными,  стирала  бинты и убирала санитарный блиндаж,
стали теплее и внимательнее.  Она была как  бы  озарена  светом  славы
своих приятелей.
     Коля постоянно думал о  своем  отце.  Он  представлял  себе,  как
хитростью проникнет в концлагерь,  встретится с отцом и спасет его.  В
его голове возникали десятки различных планов, он делился ими с Витей,
но тот неизменно браковал их.
     Витя тоже как-то возмужал  за  последние  дни.  Синяк  под  левым
глазом напоминал о недавнем приключении, и Витя считал его наглядным и
почетным свидетельством своего участия в серьезном деле,  даже  жалел,
что синяк постепенно бледнеет.
     Они столько  раз,  и  все  с  новыми  и   новыми   подробностями,
рассказывали Мае историю своего похода,  что она наконец отправилась к
Михееву с требованием,  чтобы он определил ее в  разведчики.  Фельдшер
терпеливо ее выслушал,  тяжело вздохнул, а потом вдруг сунул ей в руки
большую охапку бинтов