Вон  в  той  деревенской  церковке
подбирают колокола. Ах, Бен, послушать бы  тебе  колокольный  звон  в  Новой
церкви в Дельфте! Вот это звон! Там около пятисот колоколов с  очень  мягким
звуком, а звонарь - один  из  лучших  в  Голландии.  Но  это  тяжелый  труд:
говорят, звонарь прямо-таки изнемогает  и,  отзвонив,  сразу  же  ложится  в
постель. Колокола там, видишь ли, соединены с чем-то вроде  клавиш,  похожих
на клавиши рояля. А ногами приходится нажимать на целый ряд  педалей.  Когда
звонарь звонит в быстром темпе, он весь дергается - точь-в-точь как лягушка,
пригвожденная шпилькой.
   - Как тебе не стыдно! - возмутился Бен.
   Питер к тому времени исчерпал весь свой запас анекдотов о Хаарлеме и, так
как делать было больше нечего, пустился вместе со  своими  тремя  спутниками
догонять Ламберта и Бена.
   -  Англичанин  неплохо  бегает,  -  сказал  Питер.  -  Он  не  уступит  и
чистокровному голландцу. Обычно Джоны Були,  когда  они  на  коньках,  имеют
довольно жалкий вид... Эй! Вот вы где, ван Моунен! А мы уж и  не  надеялись,
что нам выпадет честь снова встретиться с вами. От кого  это  вы  удирали  с
такой поспешностью?
   - От вас, улиток! - отрезал Ламберт. - А вас что задерживало?
   - Мы  разговаривали...  и,  кроме  того,  постояли  немного,  чтобы  дать
передохнуть Пооту.
   - Похоже, что он выбивается из сил, - сказал Ламберт вполголоса.
   В эту минуту красивый  буер  с  распущенными  парусами  и  развевающимися
вымпелами  неторопливо  скользил  мимо  них.  Палуба  его   кишела   детьми,
закутанными  до  подбородка.  Были  видны  только  их  улыбающиеся   личики,
обрамленные цветистыми шерстяными шалями.  Они  хором  пели  песню  в  честь
святого Николааса. Мелодия, начатая вразброд, скоро была  подхвачена  сотней
голосов и, окрепнув, зазвучала красиво и стройно:

   Покровитель мореходов,
   Добрый друг ребят,
   Мчится вдаль под парусами
   Юный наш отряд.
   "Николаас! Николаас!" -
   Голоса звучат.

   Мы несемся в день морозный -
   Воды подо льдом.
   Друг, ты близко? Друг, ты слышишь?
   Мы тебе поем!
   "Николаас! Николаас!" -
   Мы тебя зовем.

   Солнце яркое весною
   Весь растопит лед.
   Если в сердце светит солнце,
   Юность не уйдет.
   "Николаас! Николаас!" -
   Старость не придет.

   Весел, счастлив, благодарен
   Юный наш отряд;
   Наставленья и подарки
   Он принять был рад!
   Николаас! Николаас! -
   Щедрый друг ребят!

   Глава XX
   ЯКОБ ПООТ МЕНЯЕТ ПЛАН
   Последний звук песни замер вдали. Наши  ребята  пытались  не  отстать  от
буера, но тщетно: им казалось, будто они катятся назад. Они переглянулись.
   - Вот красота! - воскликнул ван Моунен.
   - Прямо как сон! - сказал Людвиг.
   Якоб подкатил к Бену и, одобрительно кивая головой, сказал по-английски:
   - Это хорошо. Это лучший способ. Я  хочу  сказать:  лучше  отправиться  в
Лейден на такой лодке.
   - На буере! - ужаснулся Бен. - Что ты! Ведь мы решили  путешествовать  на
коньках, а не сидеть на буере, как малые ребятишки.
   - Тейвельс! (Черти!) - выругался Якоб.-Это не пустяк, не для ребятишек...
на буере-то!
   Мальчики смеялись, но смотрели друг на друга смущенно. Если  б  им  выпал
случай прокатиться на буере, вот была бы радость!.. Но отказаться  от  своей
великолепной затеи?.. Позор!.. Кто решится на это?
   Тотчас же возник оживленный спор.
   Капитан Питер утихомирил свой отряд.
   - Ребята, - сказал он, - по-моему, в этом вопросе нам нужно  считаться  с
пожеланиями Якоба. Ведь это он первый предложил отправиться в экскурсию,  не
забудьте!
   - Чушь! - язвительно усмехнулся  Карл,  бросив  презрительный  взгляд  на
Якоба. - А разве кто-нибудь из нас устал?  Мы  всю  ночь  будем  отдыхать  в
Лейдене.
   У Людвига и Ламберта лица были встревоженные и разочарованные. Не  пустяк
- отречься от славы, которую заслужишь, когда пробежишь на коньках весь путь
от Брука до Гааги и обратно. Но оба согласились, что решать должен Якоб.
   Добродушный, изнемогающий Якоб! Он сразу угадал настроение товарищей.
   - Нет-нет, - сказал он по-голландски, - я пошутил. Мы,  конечно,  побежим
на коньках.
   Мальчики испустили восторженный крик и  снова  помчались  с  обновленными
силами.
   Все, кроме Якоба. Он всячески старался скрыть свою  усталость  и  молчал,
чтобы сберечь дыхание и энергию для тяжелой конькобежной работы. Но все было
напрасно. Вскоре его тучное тело  стало  казаться  ему  все  более  и  более
тяжелым, ноги подкашивались и  слабели.  В  довершение  всего  кровь  Якоба,
видимо стремившаяся удрать подальше ото льда, прилила к  пухлым  добродушным
щекам, а лицо побагровело до корней редких светлых волос.
   От этого недалеко до  головокружения,  про  которое  пишет  славный  Ханс
Андерсен, того самого головокружения, что сбрасывает с гор отважных  молодых
охотников, или швыряет их вниз с самых острых пиков ледника,  или  одолевает
их, когда они по камням переходят горный поток.
   Незаметно подкралось головокружение и к Якобу. Сначала оно помучило  его,
то обдавая холодом с головы до ног, то опаляя, каждую его жилку лихорадочным
огнем. Потом заставило канал дрожать и качаться  под  его  ногами,  а  белые
плывущие мимо паруса - кланяться и вертеться; и наконец оно тяжело  швырнуло
его на лед.
   - Эй! - крикнул ван Моунен. - Поот шлепнулся!
   Бен поспешно подскочил к нему:
   - Якоб! Якоб, ты ушибся?
   Питер и Карл уже поднимали  Якоба.  Лицо  у  него  совсем  побелело.  Оно
казалось мертвым; исчезло даже его добродушное выражение.
   Собралась толпа. Питер расстегнул куртку  бедному  малому,  развязал  его
красный шарф и подул в полуоткрытый рот.
   - Отойдите в  сторону,  друзья!  -  крикнул  он.  -  Дайте  ему  подышать
воздухом!
   - Положите его! - крикнула какая-то женщина из толпы.
   - Поставьте его на ноги! - крикнула другая.
   - Дайте ему вина, - проворчал толстяк, правивший санями с грузом.
   - Да-да! Дайте ему вина! - подхватили все.
   Людвиг и Ламберт крикнули в один голос:
   - Вина! Вина! У кого есть вино?
   Какой-то голландец с сонными глазами, в тяжелейшей синей куртке  принялся
с таинственным видом шарить у себя за пазухой, твердя при этом:
   - Потише, молодые господа, потише! Ну и чурбан этот парень, если  упал  в
обморок, как девчонка!
   - Вина, скорее! - крикнул Питер, вместе с Беном растирая Якоба  с  головы
до ног.
   Людвиг умоляюще протянул руку голландцу, а тот с чрезвычайно важным видом
все еще шарил у себя под курткой...
   - Скорей же! Он умрет! Нет ли еще у кого вина?
   - Он уже умер! - послышался из толпы зрителей чей-то испуганный голос.
   Голландец вздрогнул.
   - Осторожней! - сказал он, нехотя вынимая маленькую синюю фляжку.  -  Это
шнапс (водка). Ему хватит и одного глотка.
   И  правда,  одного  глотка  оказалось  довольно.  Бледное  лицо  мальчика
чуть-чуть порозовело.  Якоб  открыл  глаза  и,  не  то  растерянный,  не  то
смущенный, сделал слабую попытку освободиться от тех, кто его поддерживал.
   Теперь у нашего отряда не было другого выхода: надо было во что бы то  ни
стало доставить изнемогшего товарища в Лейден. Не  приходилось  и  думать  о
том, чтобы он в этот день бежал дальше на коньках. По правде говоря, к этому
времени все мальчики втайне  уже  начали  мечтать  о  буерах,  так  что  они
по-спартански решили не покидать Якоба. К  счастью,  подул  легкий  северный
ветер. Только бы нагнал их какой-нибудь покладистый шкипер, и, в общем,  все
устроится неплохо, думали они.
   Питер махнул рукой, как только показался первый парус; но люди  на  корме
даже не взглянули на него. Проехало трое ломовых саней, но они  и  так  были
перегружены. Потом стрелой пронесся  красивый  заманчивый  буерок.  Мальчики
едва успели с надеждой взглянуть на  него,  как  он  уже  скрылся  из  виду.
Отчаявшись, они решили поддерживать  Якоба  и  как-нибудь  дотащить  его  до
ближайшей деревни. Но тут появился какой-то очень жалкий буер. Питер,  почти
не надеясь на успех, снял шапку и, размахивая ею, окликнул его.
   Парус опустился, послышался лязг тормоза, и кто-то приветливо  крикнул  с
палубы:
   - Что вам нужно?
   - Подвезите нас! - крикнул Питер и вместе со спутниками помчался что было
силы догонять буер, остановившийся далеко впереди. - Подвезите нас!
   - Мы заплатим за проезд! - заорал Карл.
   Человек на палубе даже не взглянул на него, только пробормотал,  что  его
судно не трексхейт. Глядя на Питера, он спросил:
   - Сколько вас всех?
   - Шестеро.
   - Ну ладно... нынче  праздник  святого  Николааса...  полезайте!  Молодой
человек болен? - кивнул он на Якоба.
   - Да... выбился из сил... бежал на коньках от  самого  Брука,  -  ответил
Питер. - Вы едете в Лейден?
   - Смотря какой будет ветер. Сейчас дует в ту сторону... Лезьте!
   Бедный  Якоб!  Если  бы  в  тот  миг  появилась  будущая   его   супруга,
самоотверженная госпожа Поот, готовая в случае нужды взвалить  его  себе  на
спину, ее услуги  очень  пригодились  бы.  Мальчикам  едва  удалось  втащить
толстяка в лодку. Наконец влезли все. Шкипер,  попыхивая  трубкой,  поставил
парус, поднял тормоз и сел на корме, сложив руки.
   - Ой! Ну и мчимся же мы! - воскликнул Бон. -  Вот  здорово!  Тебе  лучше,
Якоб?
   - Гораздо лучше, спасибо.
   - Ну, через десять минут ты будешь совсем молодцом. Тут  чувствуешь  себя
птицей.
   Якоб кивнул и заморгал глазами.
   - Не засыпай, Якоб, ведь сейчас очень холодно. Заснешь, да, пожалуй, и не
проснешься. Так вот люди и замерзают до смерти.
   - Я не сплю, - сказал Якоб  решительным  тоном...  и  спустя  две  минуты
захрапел.
   Карл и Людвиг рассмеялись.
   - Надо его разбудить! - крикнул Бен. - Говорю вам,  это  опасно...  Якоб!
Я-а-а-а...коб...
   Тут пришлось вмешаться капитану Питеру, так как остальные трое  принялись
помогать Бену потехи ради.
   - Глупости! Не трясите его! Оставьте его  в  покое,  ребята.  Когда  люди
замерзают, они так не  храпят.  Укройте  его  чем-нибудь...  Вот  хоть  этим
плащом... Можно, шкипер? - И Питер оглянулся  на  корму,  ожидая  позволения
взять плащ.
   Шкипер кивнул.
   - Так, - сказал Питер, ласково укрывая  Якоба  плащом.  -  Пусть  поспит.
Проснется бодрым, как ягненок... Как далеко мы от Лейдена, шкипер?
   - Не больше чем в двух трубках, - послышался из дымного  облака  голос  -
точь-в-точь голос джинна в волшебных сказках, - а пожалуй  (пых!  пых!),  не
больше чем в полутора трубках (пых! пых!)... если ветер не переменится (пых!
пых! пых!).
   - Что он говорит, Ламберт?  -  спросил  Бен,  приложив  к  щекам  руки  в
варежках, чтобы защититься от резкого ветра.
   - Он говорит, что мы в двух трубках от Лейдена. Почти все лодочники здесь
на канале измеряют расстояние временем,  которое  тратят  на  курение  одной
трубки.
   - Какая нелепость!
   - Слушай, Бенджамин Добс...  -  отпарировал  Ламберт,  неизвестно  почему
возмущенный спокойной улыбкой Бена, - слушай, у тебя привычка называть почти
все, что ты видишь по сю сторону  Немецкого  моря,  "нелепым".  Тебе,  может
быть, нравится это слово, но  оно  не  нравится  мне.  Уж  если  говорить  о
нелепостях, вспомни один ваш английский обычай:  когда  лондонский  лорд-мэр
вступает в должность, он считает гвозди на лошадиной подкове, чтобы показать
свою ученость.
   - Кто тебе сказал, что у нас есть такой обычай? - воскликнул Бен, и  лицо
его тотчас же сделалось серьезным.
   - Я это знаю, вот и все... Никто мне не говорил, и говорить  незачем:  об
этом написано во многих книгах, и это правда.  Меня  удивляет,  -  продолжал
Ламберт с невольным смехом, - что ты пребываешь в  блаженном  неведении  тех
нелепостей, каких много на твоем участке географической карты.
   - Хм! - фыркнул Бен, удерживаясь от улыбки. - Когда я  вернусь  домой,  я
наведу справки об этом  обычае.  Тут,  наверное,  что-нибудь  да  не  так...
У-у-у-у, как быстро мы несемся! Ну и прелесть!
   Чудесное это было плавание или поездка - не знаю, как правильнее назвать.
Пожалуй,  лучше  всего  сказать  "полет";  ведь  мальчики  чувствовали  себя
примерно так, как Синдбад28, когда он, привязанный к лапам птицы Рох, мчался
в облаках, или как Беллерофон29, когда он несся в воздухе  на  спине  своего
крылатого коня Пегаса. Но все равно, "плыли" они, "ехали"  или  "летели",  -
все  окружающее  мчалось  мимо  них  назад,  и  не  успели  они   хорошенько
передохнуть, как сам Лейден  с  его  островерхими  крышами  уже  понесся  им
навстречу.
   Когда впереди показался город,  пришлось  будить  спящего.  Этот  трудный
подвиг  все-таки  как-то  удалось  совершить.  И  тут  предсказание   Питера
исполнилось: к Якобу вернулись и силы и прекрасное настроение.
   Шкипер слабо сопротивлялся, когда Питер, горячо благодаря его,  попытался
сунуть несколько серебряных монет в его жесткую коричневую ладонь.
   - Видите ли, молодой человек, - сказал он, отдернув  руку,  -  одно  дело
заниматься извозом, другое - оказать любезность.
   - Я знаю, - сказал Питер,  -  но  ваши  сыновья  и  дочки  будут  просить
сластей, когда вы вернетесь домой. Так  купите  им  конфет  во  имя  святого
Николааса.
   Шкипер усмехнулся:
   - Что правда, то правда: ребятишек у меня целая куча,  хватит  всю  лодку
загрузить. Вы мастер угадывать.
   И узловатая рука протянулась вперед, как будто  невольно,  но  -  ладонью
кверху. Питер поспешно положил в нее монеты и отошел.
   Вскоре парус поник. Заскрежетал тормоз, рассыпая вокруг лодки целую  кучу
ледяной пыли.
   - До свиданья, шкипер! - кричали  мальчики,  забирая  свои  коньки  и  по
одному соскакивая с палубы. - Большое вам спасибо!..
   - До свиданья! До сви... Стойте! Эй! Стойте! Отдайте мой плащ!
   Бен осторожно помогал Якобу перелезть через борт.
   - Что он кричит, этот человек?.. Ах, понимаю, у тебя на плечах его плащ.
   Это верно, - ответил Якоб по-английски и, соскакивая с лодки,  споткнулся
о раму на полозьях. - Вот отчего ему так тяжело.
   - Ты хочешь сказать, тебе тяжело, Поот?
   - Ну да, тебе тяжело... это верно, - не поняв, ответил Якоб,  выпутываясь
из широкого плаща. - Вот, передай прямо ему и скажи - я очень  благодарю  за
это.
   - Вперед! В гостиницу! - крикнул  Питер,  когда  они  вошли  в  город.  -
Поторопитесь, ребятки!
   Глава XXI
   МЕЙНХЕЕР КЛЕЕФ И ЕГО МЕНЮ
   Вскоре мальчики отыскали неподалеку  от  Бреедестраат  ("Широкой  улицы")
скромную гостиницу со  львом,  аляповато  написанным  красками  над  входной
дверью. Гостиница называлась "Рооде  леу",  то  есть  "Красный  лев",  и  ее
содержал некий Х„йгенс Клееф, толстый голландец с короткими ногами и длинной
трубкой во рту.
   К тому времени мальчики  уже  успели  жестоко  проголодаться.  Завтрак  в
Хаарлеме только раздразнил их аппетит, разыгравшийся еще больше  от  бега  и
быстрой езды на буере по каналу.
   - Ну, хозяин, подавайте-ка нам, что  у  вас  есть!  -  воскликнул  Питер,
напустив на себя важный вид.
   - Я могу подать вам все, что угодно...  все,  что  пожелаете,  -  ответил
мейнхеер Клееф, кланяясь с трудом.
   - Ладно. Дайте нам колбасы и пудинг.
   - Ах, мейнхеер, колбаса вся вышла! Пудинга нету.
   - Ну, так подайте винегрет из селедки с мясом, да побольше.
   - И винегрет весь вышел, молодой господин.
   - Тогда яиц, да поживее.
   - Зимние яйца - очень плохая еда, - ответил хозяин гостиницы, сложив губы
трубочкой и подняв брови.
   - И яиц нет? В таком случае, дайте икры.
   Голландец поднял пухлые руки к небу:
   - Икры! Да ведь она на вес золота! Кто же тут продает икру?
   Питер не раз ел икру дома. Он знал, что ее добывают из  осетра  и  других
крупных рыб, но не имел понятия о том, сколько она стоит.
   - Ну, хозяин, что же у вас тогда есть?
   - Что у меня есть? Все. Ржаной хлеб, кислая капуста, картофельный салат и
самые жирные селедки в Лейдене.
   - Что скажете, ребята? - спросил капитан. - Подойдет?
   - Да! - заорали изголодавшиеся юнцы. - Только поскорее!
   Мейнхеер Клееф двигался как во  сне,  но  вскоре  широко  раскрыл  глаза,
увидев, с  какой  чудодейственной  быстротой  исчезают  его  селедки.  Затем
появились, или, точнее, исчезли, картофельный салат, ржаной хлеб и кофе;  за
ними  последовали  утрехтская  вода,  смешанная  с  апельсиновым  соком,  и,
наконец, ломтики сухой имбирной коврижки. Этот последний деликатес не входил
в  состав  обычного  меню,  но  мейнхеер  Клееф,  доведенный  до  крайности,
торжественно извлек его из  своих  личных  запасов  и  только  тупо  моргнул
глазами, когда прожорливые юные путешественники встали, заявляя, что  теперь
наелись.
   "Наелись... надо думать!" - воскликнул про себя хозяин,  но  его  гладкое
лицо ничего не выразило.
   Тихонько потирая себе руки, он спросил:
   - Вашим благородиям потребуются постели?
   - "Вашим благородиям потребуются постели?" - передразнил его Карл. -  Что
вы хотите этим сказать? Разве у нас сонный вид?
   - Вовсе нет, сударь, но я приказал бы проветрить и согреть их. В "Красном
льве" никто не спит под сырыми простынями.
   - А, понимаю... Мы сюда вернемся ночевать, да, капитан?
   Питер привык к более удобным  помещениям,  но  сейчас  все  ему  казалось
приятным.
   - Почему же нет? - ответил он. - Здесь мы будем прекрасно питаться.
   - Ваше благородие изволит говорить истинную правду, - проговорил хозяин с
величайшей почтительностью.
   - Как приятно, когда тебя называют "ваше благородие"! - со смехом  сказал
Людвиг Ламберту.
   А Питер ответил:
   - Ну что ж, хозяин, приготовьте комнаты к девяти.
   - У меня есть прекрасная комната с тремя кроватями, и на  них  поместятся
все ваши благородия, - вкрадчиво проговорил мейнхеер Клееф.
   - Ладно.
   - Фью! - свистнул Карл, когда они вышли на улицу.
   Людвиг вздрогнул:
   - Чего это ты?
   -  Ничего...  только  мейнхеер  Клееф,  хозяин  "Красного  льва",  и   не
подозревает, какой сумбур мы устроим в этой  самой  комнате  нынче  вечером.
То-то полетят у нас и подушки и валики!
   - Смирно! - крикнул капитан. -  Вот  что,  ребята:  я  до  вечера  должен
отыскать знаменитого доктора Букмана. Если он в  Лейдене,  найти  его  будет
нетрудно, так как он всегда останавливается в  гостинице  "Золотой  орел"...
Удивляюсь, почему вы все сразу же не улеглись спать! Но раз уж вы не  спите,
то как скажете - не пойти ли вам с Беном в музей или в Стадхейс?
   - Согласны, - сказали Людвиг и Ламберт.
   А Якоб предпочел пойти вместе с Питером.
   Тщетно уговаривал его Бен остаться в гостинице и отдохнуть. Якоб  заявил,
что чувствует себя чудесно и непременно хочет посмотреть город, так как  это
его "первый приезд в Лейден", добавил он по-английски.
   - Это ему не повредит, -  сказал  Ламберт.  -  Какой  нынче  был  длинный
день... и как замечательно мы покатались! Даже не верится, что мы  вышли  из
Брука только сегодня утром.
   Якоб зевнул.
   - Мне было очень приятно, - сказал он, - только  вот  кажется,  будто  мы
отправились в путь неделю назад.
   Карл рассмеялся и пробормотал что-то насчет того, что Якоб  "засыпал  раз
двадцать".
   - Ну, вот мы "и на углу. Не забудьте, мы все встречаемся в "Красном льве"
в восемь часов, - сказал капитан, уходя вместе с Якобом.
   Глава XXII
   В "КРАСНОМ ЛЬВЕ" СТАНОВИТСЯ ОПАСНО
   Мальчики обрадовались, когда, вернувшись в "Красный  лев",  увидели  ярко
пылающий огонь, зажженный к их приходу. Карл и его спутники явились первыми.
Вскоре после них пришли Питер и Якоб. Они не смогли найти  доктора  Букмана.
Им только удалось узнать  наверное,  что  сегодня  утром  доктора  видели  в
Хаарлеме.
   - В Лейдене его нет, - сказал Питеру хозяин "Золотого орла".  -  Ведь  он
всегда останавливается здесь, когда приезжает в город. Если бы  он  приехал,
целая толпа сейчас стояла бы у моих дверей, ожидая от него совета. Да! У нас
дураков хватает!
   - Говорят, он замечательный хирург, - сказал Питер.
   - Да, лучший в Голландии. Ну  и  что  же?  Забивать  глотки  пилюлями  да
полосовать ножом - на это он мастер, но и грубит