л. Ребята,  которые  шли  к  морю  и  все  видели
издали, остановились теперь на аллее, крича:
   - Что,  уже  прилип?  Подполз,  стелешься,  поползень...  Но  уже  вконец
разъяренный Пафнулин заорал:
   -  Стану  я  к  нему  прилипать,  очень  мне  нужно,  подумаешь!  К  кому
прилипать-то? Кокос-абрикос, желторылый туземец, дикарь!..
   Принц было рванулся к нему, но, что-то, видно, вспомнив, сдержался.
   Он только тихо сказал:
   - Не смей, у-это, так говорить. Так  только  мерихьянго  говорят.  Плохой
человек... И ты тоже плохой.
   - А ты дикарь, дикарь, дикарь! - не  унимался  Пафнулин.  -  Вождишка  из
дикого племени!..
   Ребята сгрудились вокруг  них.  И  уже  решительно  проталкивался  вперед
Ярослав Несметнов, приговаривая на ходу;
   - А ну, Гелька, кончай, кончай живо! Вдруг откуда-то появилась Тонида:
   - Эй ты, Граф Нулин, не больно-то дразнись! Там твои родители приехали на
собственной  персональной.  Так  и  сказали  вахтеру  дяде  Косте  у  ворот:
"Позовите нашего сыночка, скажите ему, что мы приехали  вольным  порядком  и
обосновались тут на денек дикарями". Так что ты-то и  есть  самый  настоящий
этот дикарь, природный дикарь.
   - А ты, подумаешь, хи!.. Принцесса, - не сдавался Пафнулин.
   Тонида двинулась угрожающе на него:
   - Уж не знаю, кто я, только вот не виновата, что твои папочка с  мамочкой
сами себя дикарями объявляют. Гелька решил бить по самому больному:
   - Вот именно, что ты - не знаю кто. Слышали? Ловко! Сама сказала. За мной
дикарями не дикарями, а приехали, а за тобой никто не пригонит.  Потому  что
ты безродная, - подкидыш!.. Именно - "не знаю кто". Ты же ничья...
   И вдруг Тонида, всегда готовая отбрить любого  обидчика,  вспыхнула  вся,
беспомощно посмотрела на ребят...  Одной  рукой  она  схватилась  за  плечо,
словно ее больно ушибли и зажала в сгибе локтя закушенные губы.
   Тараска посмотрел сперва на нее, потом на Гельку. -  Ты  чего  говоришь?!
Это ты всегда сам ничей - ни вашим ни нашим... поддавашка!
   - Не хочу я с тобой связываться, рахитик,  -  надменно  изрек  Гелька,  с
опаской поглядывая на окружавших их ребят и  побежал  к  воротам  парка,  за
которыми его ждали приехавшие родители.
   Ребята, потоптавшись возле Тониды, которая продолжала стоять, уткнув лицо
в сгиб руки, медленно побрели к морю. И только принц  Дэлихьяр  остался.  Он
тихонько подошел к Тониде, покашлял. Снова отошел. И опять приблизился.
   - У-это, - почти шепотом начал он, - ты не надо... У-это, я тоже, как ты,
тоже нет папа-мама. Тоже ничей, как он сказал. Маму,  у-это,  плохие  убили.
Она  была  против  очень  мерихьянго,  они  ей  давали  пить,  у-это,  яд...
отравляли. Я слышал потом, люди тихо сказали, у-это... тихо сказали, а я вс„
слышал...
   Тоня медленно отняла от лица словно затекшую руку,  подняла  голову.  Она
стояла, отвернувшись от Дэлихьяра, чуть скосив назад через плечо взгляд.
   - А я его правда положил, сборол, -  опять  заговорил  принц.  -  Честная
правда, клянусь солнцем и луной! Я его  сильно  так  -  и  поклал.  Мне  Юра
покажет еще прием, я буду сильный самый... Хочешь, я его  бац-бац,  если  он
тебе плохо скажет?
   Тонида медленно обернулась и долго смотрела на принца. Длинные  брови  ее
перестали тесниться. И лицо как будто стало  доверчиво  приоткрываться.  Она
все смотрела на принца.
   Вот он как родился, так уже был тем и  знаменит.  А  она  долго  даже  не
знала, где родилась, у кого. А в общем-то, они оба оказались чем-то схожими.
Как ни странно, а этот смуглый, грустноглазый мальчишка из далекой заморской
страны, родившийся во дворце, но тоже почти не знавший, что  такое  слово  и
ласка матери, был сейчас чем-то близок и странно родствен ей.
   - Ты на меня не серчай, что я тебя вчера так, - сказала она глуховато.  -
Хочешь, можешь ударить меня. - Она  подняла  голову  и  подставила  щеку.  -
Только, уж конечно, не потому, что ты принц... - Длинные  ее  брови,  и  без
того  сходившиеся  на  переносице,  теперь  сомкнулись  совсем  над   плотно
закрытыми глазами.
   - Нет, нет, я, у-это, так не хочу! - пробормотал принц, тряся головой.  -
Так у нас слуга говорит, когда его по щеке... Я так не хоту.
   - Ну и ладно. - Она вдруг глянула на него весело и по-свойски.  -  Пойдем
тогда камешки собирать, может, сердолик найдем или Куриного бога. Пошли, а?
   И они побежали к морю.
   А между тем мамаша Гелика уже  бушевала  в  кабинете  начальника  лагеря,
нервно открывая и захлопывая пасть своей огромной цветастой сумки.
   - Вы не находите, что это выглядит по меньшей мере странно? Мой  мальчик,
сын советского работника,  занимающего  видное  место,  живет  в  матерчатой
палатке,  где  все  продувается  сквозняком  и  куда  может  заползти  любая
сороконожка вплоть до скорпиона, а какой-то  принц,  иностранец,  разумеется
капиталистического происхождения, размещен  на  даче  со  всеми  удобствами!
Действительно, как говорится, в царских условиях.
   Начальник пытался урезонить ее:
   - Должен вам сказать... Простите, не знаю вашего имени-отчества...  Ольга
Федоровна? Так вот, Ольга Федоровна, мы стараемся для  всех  ребят  создать,
как вы выражаетесь, царские условия. Но здоровые мальчишки предпочитают жить
по-лагерному, по-походному, у моря, чтобы  оно  у  них  под  самой  подушкой
шумело, чтобы волны в полог стучали.  Ну,  а  в  дачах  мы  размещаем  менее
закаленных, более слабых. Впрочем,  как  желаете...  Можно  и  вашего  сынка
устроить. Вы не обижайтесь, но должен вам сказать, что сынок  ваш  в  тысячу
раз больше принц, чем этот самый Дэлихьяр из Джунгахоры.
   - Да, - невозмутимо отвечала мамаша Гелика, угрожающе щелкая сумкой, - мы
не скрываем, что стремимся дать нашему сыну воспитание на высшем уровне...
   Гелика Пафнулина, хотя он уже  был  и  сам  этому  не  рад,  перевели  из
береговой палатки, в которой обитали  Слава  Несметнов,  Тараска  Бобунов  и
другие ребята, на  дачу,  предназначенную,  как  выражались  мальчишки,  для
"слабачков".
   Узнав об этом, принц на другой же день стал требовать от Юры, а  потом  и
от директора, чтобы его  непременно  перевели  на  освободившееся  место,  в
палатку номер четыре, к Тараске и Несметнову.
   Посоветовавшись с вожатым, начальник в конце концов согласился.
   - Ладно, пусть живет с товарищами. Он парень, видно, подходящий. Они  его
там закалят как надо. Только ты, Юра,  все-таки  предварительно  потолкуй  с
ними. И, конечно, с врачом вопрос согласуй.
   Получив согласие врача, вожатый Юра явился в палатку номер четыре,  перед
тем как туда перевели принца:
   - Вы все-таки с ним  потактичней.  Он  приучен  к  определенным  манерам.
Придворные церемонии соблюдать, конечно, никто вас не заставляет, ну, а, так
сказать, считаться кое с чем все-таки не мешает. Понятно?
   - Все понятно! - хором отвечали ребята.
   Никакой церемонии  перехода  в  палатку  не  проводили.  Только  Тараска,
посоветовавшись с Юрой-вожатым, попросил  девочек  вышить  флаг  Джунгахоры.
Долго упрашивать  не  пришлось.  Тоня  охотно  вышила  флаг  и  герб  страны
Джунгахоры. И у входа в палатку номер четыре повесили пионерский  вымпел,  а
рядом с ним джунгахорский флаг.
   Так принц Дэлихьяр стал жить на берегу в палатке номер  четыре.  Не  буду
скрывать, что флаг-то флагом, а  в  первую  же  ночь  принцу  все-таки  была
устроена некоторая проверка. Ему подложили в постель дохлую лягушку. И когда
принц стал разбирать кровать на ночь, все в  палатке  замерли,  ожидая,  что
сейчас произойдет, как будет себя вести принц в этих  каверзных  условиях  и
что полагается сделать в таком случае по дворцовому этикету.
   Дэлихьяр, напевая свою любимую  песенку,  которую  он  запомнил  со  слов
бабушки, "Гайда тройка, снег пуджистый", сноровисто, желая показать  ребятам
свое умение, готовил себе койку. И вдруг замолк.
   Все остановилось в палатке номер четыре.
   - О! - воскликнул Дэлихьяр. - Бедный, у-это, уже  не  живой...  У  нас  в
Джунгахоре мы их кушать, соус банан. Нет, у-это, не такой породы. - Он  взял
двумя пальцами за лапку лягушку, внимательно осмотрел ее,  покачал  головой,
подошел к выходу из палатки, откинул полог и выбросил лягушку вон.
   Едва не опрокинув Дэлихьяра, из палатки пулей вылетел  Славка  Несметнов.
Его тошнило...
   Через два-три дня вожатый Юра спросил Тараску:
   - Как у вас там принц, освоился? Не очень вы его?
   - О, полный порядок,  -  затараторил  Тараска,  -  в  обстановке  полного
взаимопонимания, мир и дружба, фройндшафт, бхай-бхай!
   Не прошло еще и  пяти  дней,  как  принц  стал  одним  из  самых  заядлых
охотников  за  морскими  камешками.  С  пренебрежением   откидывая   зеленые
полосатые камешки-лягушки, он отбирал сердолики и халцедончики. Он  научился
великолепно  ноздрить  камешки,  натирая  их  до  нужного  блеска  о  крылья
собственного носа.
   И на груди у принца рядом с королевским амулетом с  золотым  изображением
солнца, перламутровым слоном и жемчужной луной болтался  вскоре  на  ниточке
так называемый "Куриный бог", то есть камешек с дыркой, которую  выточило  в
нем море.
   Найденного  им  второго  Куриного  бога  он  преподнес  Тониде,   и   она
великодушно приняла подарок.
   А потом все словно и  забыли,  что  он  принц  и  наследник  королевского
престола.
   Только и слышалось:
   - Дэлька, наноздри мне вот этот сердолик. У меня нос обсох, лупится.
   - Дэлька, пошли на отмель крабов ловить, а? Сходили?
   - Дэлька, ты когда брови упражнял, сперва пальцем их поддерживал?
   И голос принца, высокий, мелодичный, какого-то  особого  оттенка,  хорошо
выделялся вечером, когда он вместе с приятелями по палатке номер четыре  пел
под балконом дачи "слабачков"!
   У Пафнулина у папы, У  Пафнулиной  у  мамы  Жил  сынок  чин  чинарем.  Он
любимчик был мамулин, Он любимчик был папулин, Ну, а вырос дикарем.
   Глава VIII. С ЧЕРНОГО ХОДА.
   Ребята вообще умеют быстро  сближаться.  А  в  пионерском  лагере  дружба
схватывается мигом, как гипс. Смотришь, вчера еще не знали, как  зовут  друг
друга, а сегодня уже старые товарищи. Может быть, конечно,  лагерная  дружба
не так прочна, как школьная, та, что крепнет год от года, класс  от  класса.
Как известно, гипс на то и гипс - быстро схватывается и легко раскалывается.
Но, во всяком случае, медлить с летней дружбой не приходится. Сроки лагерных
путевок короткие. Глядишь - пора уже и расставаться. И Тонида сама  на  себя
дивилась. Как это она, всегда такая трудная и колючая, тяжелая и неходкая  в
знакомстве с людьми, так быстро и запросто подружилась с  принцем.  Конечно,
это была дружба, самая настоящая дружба, ничего больше, как бы  девчонки  ни
подкашливали хитро и ни строили гримаски за ее  спиной,  когда  у  девчачьей
дачи появлялся Дэлихьяр.
   - Иди, принцесса, твой  пришел,  -  хихикали  девчонки  и  едва  успевали
увернуться от крепких тумаков Тониды.
   - Подите-ка вы подале... Городите опять не знай чего. Впрочем, она  стала
уже не такой размашистой, какой была вначале.  И  вообще  как-то  изменилась
Тонида-Торпеда.  Один  раз  она  даже  попросила   подружек   причесать   ее
по-модному, с начесом.
   - Ну наконец-то, очухалась, - говорила Зюзя  Махлакова,  искусно  взбивая
расческой  что-то  вроде  кокона  на  Тонидиной  макушке,  где  до  сих  пор
властвовала лишь суровая круглая гребенка.
   А когда причесали девочки Тониду и надела она к вечеру Зюзину  нейлоновую
кофточку, приколов к ней  Куриного  бога,  подаренного  принцем,  просто  не
узнать ее было.
   - Ой, Тонька, - восхищалась Зюзя, - до чего  же  ты  сегодня  интересная,
спасу  нет!  Девочки,  вы  только  поглядите!..  Честное  слово,  как  бы  в
Джунгахоре землетрясения не было.
   - Подите-ка вы от меня подале, - гудела  польщенная  Тонида  и  рдела,  и
правда хорошела, поглядывая в зеркало, которое держала  перед  ней  Зюзя,  и
пригашая длинными ресницами застенчивую лукавинку в просторных глазах своих.
   И они вместе с принцем, которого все в лагере  звали  теперь  уже  просто
Дэликом или Дэлькой, собирали на берегу камешки  и  тщательно  ноздрили  их,
натирая для блеска о собственные носы. Принц, у которого  на  перстне  горел
большой  бриллиант,  а  дома  были  золотые  пояса   и   пряжки,   усыпанные
драгоценными  камнями,  восторженно  кидался  в  набегавшую  прозрачную,   с
прозеленью волну, завидев в ней маленький сердолик, не больше ноготка...
   Медленно брели они вдвоем у самой воды, отпрыгивая со смехом  в  сторону,
когда ветер сдирал с гряды прибоя клочья пены,  развеивая  их  в  брызги,  и
волна плюхалась под  самые  ноги.  И  чем  шумнее  разгуливалось  море,  тем
откровеннее говорили они друг с другом, потому что море  заглушало  слова  и
можно было лишь догадаться о сказанном.
   - Угадай, про что я тебе сказала? - кричала Тонида сквозь грохот прибоя.
   - У-это, повтори еще...
   - Хорошо! - лукаво обещала она, но, нарочно выждав,  когда  новая  волна,
вильнув  пенным  хребтом,  с  грохотом  бухала  о  берег,  повторяла  что-то
неслышное Дэлихьяру, издали глядя на него.
   А он тряс головой и опять просил:
   - Повтори, у-это, ты что говорила?
   - Не буду я сто раз повторять, - доносилось  до  него  сквозь  грохотание
прибоя.
   Тонида научила принца чудесной песне, сложенной кем-то в дальних походах.
И, стараясь перекричать море, они во все горло пели вдвоем на берегу:
   Я не знаю, где встретиться
   Нам придется с тобой...
   Глобус крутится, вертится,
   Словно шар голубой...
   И мелькают города и страны,
   Параллели и меридианы.
   Только той еще дороги нету,
   По которой нам бродить по свету
   - Тебя когда-нибудь дразнили? - спросила как-то Тонида.
   - А, у-это, как? - насторожился принц.
   - Ну, как-нибудь прозывали?.. Вот меня Торпедой дразнят...
   - О-о! У-это, сколько много раз, - обрадовался Дэлихьяр. - Вот так... Сын
солнца и луны. Жемчужина короны. Еще, у-это, юный слон мудрости.
   - Ох, чудик ты, Дэлька, - засмеялась ласково Тоня. -  Так  это  же  разве
дразнят? Это величают.
   - А я, у-это, не люблю, когда увеличают.
   Все давно уже  привыкли  к  нему.  Он  научился  нырять  и  даже  получил
разрешение  от  Юры-вожатого  плавать  по  нескольку  минут  с   ластами   и
аквалангом. Вместе со всеми мальчишками упрямо  отшагивал  в  строю  дальние
дороги на экскурсиях, участвовал в Дне космоса и  в  Дне  моря.  Старательно
салютовал на лагерной линейке. Пионеры придумали  в  его  честь  специальное
приветствие и при встрече с принцем, салютуя ему, кричали:
   - Луна и солнце!
   На что он, растопырив пятерню, поднятую над головой, отвечал, сияя:
   - Серп и молот!
   И все были очень довольны собой и друг другом.
   По вечерам, когда оставались считанные  минуты  до  сна,  а,  признаться,
иногда и после положенного срока шли в палатке  номер  четыре  интереснейшие
разговоры. Тараска и Ярослав наперебой рассказывали  Дэлику  о  Буденном,  о
полярниках и об атомоходе "Ленин",  о  Павлике  Морозове,  Володе  Дубинине,
молодогвардейцах  и  космонавтах.  А  принц  говорил  им  о  бойскаутах   из
организации "Королевские тигры", почетным шефом которой  он  считался,  и  о
Тарзане, про которого он читал в книжках больше, чем было в кино. И  уже  не
просил он в полночь, как прежде, будя всех, закрывать полог  палатки,  чтобы
не влетели  шарахунги  -  злые  полночные  духи.  "Я,  у-это,  теперь  знаю.
Коммунисты у вас убили всех духов. Я больше не стал бояться".
   Ну и путаница же  была  в  голове  у  этого  славного  принца!  Дэлихьяр,
например, верил, что если длинную лиану перетащить через три  реки,  то  она
превращается в змею. Он верил также, что во вредных людях зреет змеиный  яд,
и подозревал, что к таким надо отнести и Гелика  Пафнулина,  который  теперь
старался  обходить  палатку  номер  четыре  подальше.   А   однажды,   когда
возвращались из похода в горы и уже спускались к  шоссе,  которое  проходило
мимо лагеря, вдали послышались громкие сигналы. Из-за поворота вылетели  три
мотоциклиста в белых и гладких, как облупленное  крутое  яйцо,  шлемах.  Они
мчались, оглушительно сигналя, отмахивая белыми перчатками влево и вправо. И
все машины, и  встречные  и  попутные,  сразу  же  послушно  отворачивали  к
обочинам, очищая путь посредине шоссе. А за  мотоциклами  неслась  маленькая
открытая машина, над которой билось во встречном  ветре  пурпурное  знамя  с
развевающимися золотыми кистями. И чуть  позади  следовали  один  за  другим
голубые и алые автобусы с флагами на кузовах.
   - Стоп! Пропустим, - скомандовал Юра.
   Принц настороженно всматривался в торжественный кортеж, приближавшийся  в
окружении почетного эскорта мотоциклистов.
   - У-это, кто едет? - ревниво поинтересовался он.  -  Откуда  король  тоже
приехал, да?
   - Король не король, а  принцы  и  принцессы  наши  едут,  -  начали  было
потешаться ребята, но вожатый Юра остановил их.
   - Кончай придуриваться, ребята, хватит. Это, Дэлик, - сказал он принцу, -
новая смена к нашим соседям, в лагерь "Чайка", едет. У них  заезд  получился
позднее. Лагерь новый, недавно сдали.
   - А нас еще и не так везли,  -  похвастался  Тараска.  -  Нас  с  духовой
музыкой. Впереди на отдельном  грузовике  наяривали  марш  всю  дорогу.  Все
движение встало на шоссе. Пионерам у нас всегда "зеленую улицу"  дают.  Дуй,
гони!..
   И проносились мимо пионеров, мимо оторопевшего принца нарядные  автобусы.
Из окон высовывались ребята, махали руками,  что-то  кричали,  пели.  Каждый
автобус словно обдавал стоявших своей песней.
   Фр-р-р-р-р!!! - проносились с облачком жаркого воздуха машины.
   Фр-р-р-р-ррр!.. "Здравствуй, милая картошка, тошка, тошка...  Низко  бьем
тебе челом..."
   Фр-рр-рррр!.. "Давай, космонавт, потихонечку трогай и  песню  в  пути  не
забудь..."
   Фр-р-р-р!..  "Взвейтесь  кострами,  синие  ночи!  Мы   пионеры   -   дети
рабочих..."
   Фр-р-р-ррр!.. "Ай-яй-яй, тебя люблю я!.. Ай-яй-яй, ты все молчишь..."
   Фр-р-р-р!.. "С якоря сниматься, по местам стоять! Эй,  на  румбе,  румбе,
румбе, так держать!.."
   А  оглушенный  принц  только  головой   вертел,   встречая   и   провожая
накатывавшие и проносившиеся мимо песни.
   Долго еще потом ходили  по  лагерю  рассказы  о  том,  как  принц  принял
проезжавших пионеров за королей... Но особую славу в лагере "Спартак"  принц
Дэлихьяр Сурамбук приобрел после двух встреч.
   * * *
   Гуляли раз пионеры по одной из дальних аллей лагерного парка. Шли и  пели
все  хором  песню  про  зеленого  кузнечика  о  "коленками  назад",  а  сами
откалывали на ходу замысловатые коленца  какой-то  ими  придуманной  смешной
пляски. И там, где кипарисовую аллею пересекает тропа,  ведущая  к  розарию,
повстречался им незнакомый человек. Он был в вышитой  украинской  сорочке  и
соломенной шляпе. Широкие,  как  чехлы  на  креслах,  холщовые  штаны  почти
закрывали сандалии.
   - Добрый день! - обратился он к ребятам, старательно улыбаясь. - Что  это
вы исполняете? Западные танцы?
   - Что вы, - сказал Тараска, - это  не  западные,  это  восточные.  Пляска
тигров.
   - Ишь ты! - сказал человек в широких штанах. - Ну,  как  живем,  пионеры?
Гуляем, загораем? Питание как? Всем довольны?
   Ребята загудели в ответ дружно, но неразборчиво, что всем  довольны,  все
хорошо.
   - Так... Будем знакомы. Я от комиссии из областного центра.  Интересуется
руководство вашей жизнью. Давайте присядем вот тут на скамеечку,  потолкуем.
Ну, вот ты, например. - Он ткнул пальцем по направлению  к  Тониде,  которая
тотчас же мрачно скрылась за спиной Несметнова. - Что прячешься? Не тушуйся,
нам  интересно  именно  ваше  личное  впечатление.  Как  говорится,   устами
малолетних... - Он вынул толстую тетрадку из портфеля, который  зажимал  так
высоко под мышкой, что даже скособочился несколько. - Ну, не  хоронись  там,
девочка, давай начнем с тебя. Родители чем занимаются?
   Тонида молчала.
   - Какая-то ты, я вижу, необщительная, в себя замкнулась, нехорошо  та