и  все  вызнала  от
мальчиков.  Едва  в  палатке  послышался  ее  тихий  окающий  голос,  ребята
почувствовали, что Тоня уже все решила для себя.  Недаром,  видно,  девчонки
считали  ее  атаманшей  и  Боеголовкой.  Спорить  было  не  время.   И   все
беспрекословно подчинились ей, когда она сказала:
   - Послушайте, мальчишки, совершенно  ясно:  одному  Дэлику  идти  нельзя.
Дорогу не знает, выговор не как у нас... Его мигом  словят.  Значит,  вопрос
ясен - пойду с ним я. Да. Тихо! Кажется, ясно сказано. Я пойду.  Тем  более,
что из детдома меня за это никуда не выгонят. Волноваться тоже  особенно  не
станут спервоначала. А вам может попасть  от  своих,  как  телеграмму  домой
дадут, перебулгачат... Давайте уж я.
   Так и решили: пусть Тоня доведет короля до санатория, где живет  Тонгаор,
а там мудрый поэт-коммунист рассудит, как быть королю.
   Но король был бос. Посол на всякий случай оставил его сандалии у  себя  в
кабинете. Мальчики стали предлагать ему один за другим свою обувь, однако  у
короля была слишком маленькая нога, все сандалии оказались ему велики. Тогда
Тоня сняла свои босоножки. И все с удивлением заметили впервые, что  хоть  и
казалась Тонида рослой, нога-то у нее была совсем маленькая, тонкая и легкая
в ступне. И вот Золушка отдала свои туфельки принцу, то бишь королю, а  сама
взяла сандалетки Тараски. Даже и они ей были немножко  велики,  но  туда,  в
носок, заложили мятую газету.
   Тихо простились мальчики с королем и Тоней, пожелали им счастливого пути.
Ночь  была  теплая,  но  всех  пробирал  озноб.  Дело  ведь  задумано   было
рискованное, поступали не по закону, против  всех  лагерных  правил.  Однако
лучше была в такие дела взрослых не путать. Тонгаор тут был  не  в  счет,  к
нему-то ведь и отправлялся  король.  На  прощание  Тоня  остановилась  перед
Тараской:
   - Слушай, Тарантас... Ну, на этот раз ты можешь не тарахтеть?
   - Лучше бы взяли меня с  собой...  -  взмолился  Тараска.  -  Ну,  будьте
людьми! И мне было бы покойнее. А то начнут завтра все  приставать  с  утра,
что да куда.
   - Один раз в жизни не можешь? - напустились на него ребята.
   - Нет, на этот раз уж смогу, - твердо обещал Тараска, -  уж  в  этот  раз
стерплю.  А  в  самом  крайнем  случае,  если  станут  допытываться,   натру
градусник, пойду к врачу, скажу - голова болит,  и  пусть  меня  в  изолятор
кладут. Туда никого не пускают. А доктору разве я стану говорить!
   - Хочешь, и я в изолятор попрошусь? - свеликодушничал Гелик,  теперь  уже
на все готовый. - И тебе не так скучно будет, да и доктор больше поверит: он
знает, что у меня слабое здоровье.
   * * *
   Дэлихьяр и Тоня выбрались через известную мальчишкам  лазейку  за  ограду
лагеря и поставили штакетину в заборе на  место.  Ночь  была  светлая.  Луна
стояла высоко в небе, огромная, перламутровая. И король счел это  за  доброе
предзнаменование - так утверждало джунгахорское поверье.
   Было очень тихо, даже море молчало.
   Вдруг на шоссе, куда вышли король и  Тоня,  что-то  переливчато  блеснуло
вдали, послышались негромкие переговаривающиеся голоса.  Оба  шарахнулись  в
заросли. Голоса стремительно приближались и вот уже оказались совсем  рядом,
их как бы наносило прямо на беглецов. Замерцали на  мгновение  совсем  рядом
спицы, промчалась бесшумно мимо парочка на двух велосипедах, и уже в  другой
стороне замолк, истаял в ночи летучий говорок. Но ребята узнали эти  голоса.
То был вожатый Юра и физкультурница Катя. Они, должно быть, возвращались  из
кино в соседнем доме отдыха. Пронеслись, как  призраки,  и  король  с  Тоней
почему-то позавидовали им. Что-то у  них,  промчавшихся  вместе,  подумалось
ребятам, было важное, крепкое - оно давало им возможность мчаться рядом друг
с другом, как под одним крылом, по лунному шоссе.
   Беглецы вышли к морю. Спать уже не хотелось. Внезапно король  остановился
и схватил Тоню за руку.
   - Смотри, у-это! - прошептал он, показывая в небо. - Смотри!.. Почему она
так?
   Тоня вскинула вверх голову, сперва ничего не понимая. Но  король  начинал
дрожать, в широко раскрытых глазах его заметался страх. Теперь  уже  и  Тоня
заметила, что недавно еще бывшая такой круглой и налитой  луна  вдруг  стала
ущербной, как бы срезанной с одной стороны.
   До них донесся  говор  людей.  Вдали  они  разглядели  небольшую  группу,
по-видимому курортников. Некоторые были даже в казенных пижамах. Люди стояли
на высоком морском берегу вокруг какого-то сверкавшего  предмета,  похожего,
как сперва показалось ребятам, на маленькую пушку-зенитку. Когда они подошли
поближе,  стало  понятно,  что  это  небольшой   переносный   телескоп.   Им
распоряжался пожилой курортник. Полотняный пиджак  его  как  бы  светился  в
свете луны, становившейся между тем все более узкой.
   - Ты помолчи, - предупредила Тоня, - а я сейчас все выспрошу.
   Она незаметно втиснулась в кружок людей,  обступивших  телескоп.  Все  по
очереди подходили к трубе и  заглядывали  в  нее  снизу.  Пожилой  курортник
что-то негромко пояснял.
   Через минуту Тоня вернулась к стоявшему в сторонке королю.
   - Ну, с чего ты всполошился? Глупый ты все-таки, Дэлька, хотя  и  королем
стал. Обыкновенное лунное  затмение.  Запамятовала  я,  во  всех  календарях
обозначено. Пойдем заглянем в телескоп.
   Король замотал было головой, заупрямился, но  решительная  Тоня  схватила
его за руку и потащила к телескопу.
   -  Пожалуйста,  можно  нам  поглядеть?  -  со  старательной   вежливостью
попросила Тоня у пожилого курортника.
   Тот, конечно, сейчас же согласился,  показал,  как  надо  смотреть  через
телескоп, помог ребятам наладить его по глазам.
   После Тони заглянул в  маленькое  стеклышко  и  король.  Луна,  огромная,
бугристая, шершавая, вся словно обгрызенная с одного боку,  почти  заполнила
черную  пустоту,  в  которую  был  нацелен   телескоп.   Это   было   дурное
предзнаменование. Страх охватил короля. Видно, не в добрый  час  покинул  он
лагерь, не в добрый час начинает он срок своего правления...
   Между тем пожилой курортник давал пояснения окружающим:
   - Сейчас уже, как вы видите, почти половина лунного диска  закрыта  тенью
Земли. Это явление не частое - полное затмение, какое  мы  сегодня  можем  с
вами наблюдать... Не сомневаюсь, что наши ученые используют это  чрезвычайно
выгодное для всевозможных космических исследований положение.
   - А говорят, американцы миллионы  иголок  стальных  выпустили  со  своего
спутника, - произнес кто-то в сгущавшейся темноте, - и они  теперь  окружают
нашу Землю. Это не отражается?
   Король с ужасом  отпрянул  от  окуляра  телескопа.  Тьма  вокруг  заметно
сгущалась. Тень жадно надвигалась на лунный диск. Огромная чернота выгрызала
светлое тело луны все глубже.
   Ночь вокруг становилась зловещей.
   - Да, - сказал пожилой курортник, - конечно, отражается, если вы имеете в
виду возможности исследования. Особенно это  вредит  прохождению  радиоволн.
Вот недавно известный английский астроном Лоуэлл прямо писал с  возмущением,
что этот пояс игл чрезвычайно затрудняет радиоисследования Луны.
   Король украдкой заглянул  одним  глазком  еще  раз  в  телескоп,  надеясь
увидеть эти злые иглы, окружающие теперь землю по недоброй воле  мерихьянго.
Но игл он не увидел. Лишь  утесненный  диск  луны,  теперь  уже  похожий  на
осколок блюдца, светился в черном круге телескопа...
   Услышанное потрясло короля. Вот куда, даже  в  небо,  к  луне  пробрались
мерихьянго.  Куда  же  от  них  деться?!  Надо   было   как   можно   скорее
посоветоваться с Тонгаором.
   Глава ХVI. ЛЕКЦИЯ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ.
   И шли по шоссе наши беглецы, и уже заметно притомились  они.  А  затмение
все еще продолжалось.  Но  скоро  должно  было  выйти  из-за  гор  солнце  и
покончить с ночными страхами.
   Рано утром, усталые, осунувшиеся от бессонницы, они постучались у входной
будки в ограде санатория "Стрела". Но тут их ждало тяжелое разочарование.
   - Кого это вам в такую рань? Товарища Тонгаора? - спросил их дежурный.  -
Так ведь выбыл он.  Вот  уже  третий  день,  как  выбыл.  Получил,  говорят,
телеграмму какую-то с родины, собрался в один момент - и будь здоров.  Радио
разве не слышали? У  них  ведь  там  дела  теперь  какие!  Вот  он  и  решил
подоспеть. Книжку мне на добрую память оставил, на прощание...  Сам  роспись
сделал, что с уважением, и за заботу спасибо мне выразил... А вы что, небось
куда-нибудь в лагерь выступать его хотели потащить? Тут много  вашего  брата
пионера ходит... И с ихнего парохода  из  порта  наведывались...  Нет,  юные
пионеры, опоздали вы с этим.
   Долго стояли на шоссе у санатория "Стрела" король и  Тоня.  Что  же  было
делать дальше? Как быть? С кем посоветоваться? Тоня предложила  вернуться  в
лагерь.
   Они оба очень устали, да и есть хотелось уже мучительно, даже больше, чем
спать.
   Внезапно король радостно подпрыгнул на месте и захлопал в ладоши:
   - Туосья, у-это, стой! Мы же тут не так  совсем  далеко,  где  порт.  Да?
Помнишь, Тонгаор сказал, скоро тут будет мой  корабль  "Принц  Дэлихьяр",  и
старик этот  сказал,  что,  у-это,  с  парохода  были...  Там  капитан  друг
Тонгаора. Он тоже против мерихьянго. Пойдем туда. Тонгаор сказал -  как  раз
сегодня. Помнишь, он говорил?
   - Ну и что? - задумалась Тоня. - Что с того, что ты на  корабль  явишься?
Одно и то же, что самолетом лететь, только подольше.
   - Нет! - закричал король. - Ты, у-это, не понимаешь!  Мне  Тонгаор  тогда
говорил: "Придет корабль, помни, там хорошие  люди...  Они  из  Рамбая.  Они
против мерихьянго". Я к ним приду и скажу:  "Я  тоже  против  мерихьянго"...
Помнишь, как "Санта-Мария" не хотела быть за войну... Она подняла флаг, свой
флаг, и пошла в Бразилию. Помнишь, вы мне  рассказывали?  Я  слышал,  у-это,
тоже, как радио рассказывало. Мы будем как "Санта-Мария",  мы  не  будем  за
мерихьянго, мы уйдем в море... Я, у-это, дам  радио  дядьке...  И  пусть  он
сделает как надо, а то, я скажу, корабль  не  пойдет  в  Хайраджамбу.  Он  в
Рамбай пойдет... Это мой корабль...
   Но до большого порта надо было ехать полдня автобусом, это  было  далеко.
Решили сперва подкрепиться. Хорошо, что расчетливый и  дальновидный  Ярослав
Несметнов тихонько от короля  уговорил  Тониду  взять  от  ребят  деньги  на
дорогу. Вот они теперь и пригодились. Ребята дошли  до  автобусной  станции,
которая располагалась неподалеку от парка в одном  из  прибрежных  курортных
поселков. Тоня отсчитала и отложила в сторону деньги на  автобусные  билеты,
посмотрев сперва у кассы, сколько они стоят. А потом пошли в буфет, съели по
плюшке, выпили по стакану какао. На душе стало веселее.
   А день был воскресный, и в парке  собралось  много  народу.  На  открытой
эстраде приезжий лектор читал доклад  о  международном  положении.  Об  этом
гласила большая афиша у входа в парк.
   - Пойдем послушаем, - предложила Тоня. - Может быть, сгодится. Тем более,
до автобуса еще часа четыре битых...
   Ребята сели на одну из крайних скамеек, полукольцом  окружавших  эстраду.
День был жаркий, и лектор, шагая по скрипевшей под его ногами  эстраде,  над
которой выгнулся легкий свод раковины, все время обмахивался бумажкой,  куда
он то и дело заглядывал. Лектор обрисовал  международное  положение.  Он  со
своих подмостков словно бы обозревал весь мир, он все знал, где и что...
   А потом попросил задавать вопросы.
   - Ох, я что надумала, Дэлька! - сказала Тоня. - Давай пошлем записку ему,
пусть прояснит насчет твоей Джунгахоры.
   Тоня попросила у кого-то  из  соседей  бумажку.  Сидевший  рядом  пожилой
гражданин вырвал листок из своего блокнота, даже не глядя на Тоню.  Карандаш
у нее нашелся свой. Она глубокомысленно обсосала его, что-то  нацарапала  на
бумажке, легонько постучала по плечу одного из сидевших впереди  слушателей,
протянув записку. И пошла по рядам, как щепочка по волнам, записка, пока  не
доплыла до эстрады.
   - Меня вот тут просят рассказать подробней о положении  в  Джунгахоре,  -
сказал лектор, прочтя Тонину записку. - Что  можно  сказать?  Положение  там
сложилось  крайне  напряжен-ное.  Из  различных   международных   источников
сообщают о жесточайших репрессиях. Как  вам  известно  из  газет,  власть  в
Джунгахоре   захватили   снова   сторонники    империалистов,    ставленники
международного капитала, которые решили восстановить  в  стране  ненавистный
народу грабительский режим, бывший при  недоброй  памяти  тиране  Шардайяхе.
Правда, народ оказывает сопротивление, особая активность наблюдается в южном
городе Рамбай. - Король толкнул локтем Тоню.  -  Порт  Рамбай,  -  продолжал
лектор, - в руках повстанцев, партизан. Для отвода глаз и  обмана  населения
королем провозглашен малолетний несмышленыш,  принц  Дэлихьяр,  естественно,
совершенно беспомощный  и,  надо  полагать,  идущий  на  поводу  у  генерала
Дамбиала  Сурахонга,  каковой  назначен  регентом,   то   есть   фактическим
правителем страны. Прежний король Джутанг,  симпатизировавший  прогрессивным
силам, не способен был удержать власть и вот теперь вынужден был уступить ее
реакции. Ну, а малолетний король - это, разумеется, марионетка, не способная
что-либо изменить,
   Дэлихьяр  так  и  взвился,  когда  его   назвали   марионеткой   да   еще
несмышленышем, действующим к тому же на руку мерихьянго.
   - Это он меня как, у-это, прозвал? - допытывался он у Тонн.
   Та еле удерживала его на месте.
   - Ну зачем он так? - кипятился Дэлихьяр. - Не смей так, у-это, сам дурак!
Шарахунга!
   На них уже оборачивались и шикали, а шум поднимать было, конечно, нельзя.
Ведь несомненно в  лагере  "Спартак"  с  утра  началась  тревога  по  поводу
исчезновения короля. И можно было себе представить, в  какую  ярость  пришел
посол, из-под носа которого король дал лататы! Вероятно, по всему берегу шли
поиски.
   Однако, чтобы хоть как-нибудь успокоить Дэлихьяра, Тоня  послала  лектору
новую записку, прежде чем уйти из парка. Король упрямо настоял на этом.
   "Вы так не можете говорить, раз не в курсе, - написала на этот раз  Тоня.
- Король Джунгахоры Дэлихьяр за мир и дружбу. Он против империалистов. Он за
нас".
   Ребята были уже за воротами парка, когда до них донесся  усиленный  через
микрофон голос лектора, который, прочтя записку, иронически говорил:
   - Уж я не знаю, почему  данный  товарищ,  автор  записки,  полагает,  что
теперешний  малолетний  король  Джунгахоры  настроен  столь  прогрессивно...
Видимо, автор записки полагает...
   Тоня с гордостью услышала, как ее назвали автором  -  так  ее  еще  никто
никогда не называл, - но решила не задерживаться у парка, а возвращаться  на
автобусную станцию.
   Между тем возле эстрады, где  стоял  лектор  по  международным  вопросам,
раздался звонкий шлепок, будто кто-то прихлопнул у себя на лбу  комара.  Это
вдруг хлопнул себя по темени  сидевший  близ  эстрады  с  края,  у  прохода,
человек, который незадолго до того пристально вглядывался в  ребят.  То  был
ревизор, который когда-то анкетировал  и  расспрашивал  Дэлихьяра  в  лагере
"Спартак".
   - Граждане! - запричитал он, приподнимаясь на месте. - Внимания  прошу...
Как я понимаю, ту записку прислал сам бывший принц, в прошлом принц, то есть
король в настоящее время. Он вот тут сидел, честное даю вам слово, граждане!
Где же он?..
   Он вертелся, озираясь во все стороны, всматриваясь в ряды сидевших. И тут
стали тихонечко украдкой постукивать себя по лбу  уже  кое-кто  из  сидевших
неподалеку, показывая при этом осторожно глазами на обескураженного и смешно
суетившегося человека. Дескать, не в себе товарищ...
   А короля и Тони уже и след простыл.
   Глава XVII. ФЛАГ НА ГОРИЗОНТЕ.
   Ехали что-то очень долго  -  так,  по  крайней  мере,  казалось  ребятам.
Подолгу стояли в каких-то курортных поселках. Автобус заправлялся  бензином.
Водитель куда-то отлучался. А  Тоня  и  король  бродили  вокруг  опустевшего
автобуса, мучаясь ожиданием. Король шептал:
   - Я им, у-это, знаешь как буду говорить?! Вы, я это  им  так  говорю,  вы
моряки Рамбая. Тонгаор говорит, в Рамбай  хороший  моряк,  храбрый  очень  и
"мерихьянго табатанг!". Я тоже так! Тонгаор мне друг-друг. Я  вам  король  -
тоже друг-друг. Мы будем идти в Рамбай. Мы будем делать все  совсем  хорошо.
Мерихьянго - вон!
   Потом снова садились в автобус, заполняемый пассажирами. И ехали,  ехали,
ехали, а король уже молчал.
   Когда прибыли в большой портовый город, слегка смеркалось. От  автобусной
станции до самого порта было довольно далеко. Но денег у Тони  не  осталось,
пришлось шагать пешком. А король чувствовал себя уже совсем плохо. Он  устал
с непривычки. На каждый шаг что-то отзывалось в голове и больно било в темя,
да и ноги стали ныть. Тоня, как могла, подбадривала его.
   - Ну потерпи еще чуток, - ласково окала она. - Осталось-то всего ничего -
раз, два, и готово. Уж сколько с тобой  помыкались.  Подбодрись.  Сейчас  на
место прибудем, я тебя на  пароход  посажу,  а  уж  там  прощай  и  действуй
по-умному.
   - Туосья... А ты, у-это, так и не хочешь со мной?.. - начал было король.
   Но она строго оборвала его:
   - Я свое слово сказала, и точка. Ты не обижайся, Дэлик, ты  пойми.  Никак
это невозможно. После поглядим, а пока и разговора быть не может.
   - Мне одному страшно... Мне, у-это, одному совсем трудно.
   - А мне, ты думаешь, легко? - И Тоня быстро отвернулась от короля.
   Солнце уже село, когда они вышли  к  берегу.  В  стороне,  чуть  поодаль,
виднелись  мачты,  трубы,  портовые  краны.   Накатывал   железный   грохот.
Перекликались пискливо паровозы. До порта было уже рукой  подать.  А  синева
над морем сгущалась. Послушно темнело и спокойное море. У  конца  волнореза,
ограждавшего порт со стороны моря, зажегся красный огонь на маяке. И  оттуда
вдруг донесся  до  беглецов  густой,  протяжный  звук  корабельного  тифона.
Большой корабль выходил из гавани, огибая маяк.
   Король и Тоня застыли неподвижно.
   Над кормой парохода развевался трехпольный флаг. Корабль  разворачивался,
у носа его в свете маячка блеснули золотые буквы, но надпись с  берега  было
не прочесть.  И  все  же  это  был  несомненно  тот  самый  корабль,  "Принц
Дэлихьяр", о котором рассказывал Тонгаор. И флаг над кормой - в этом  нельзя
уже было ошибиться - был несомненно джунгахорский: большой, с алой  полосой,
посредине которой сияла лучистая зубчатка солнца, и с синими полями сверху и
снизу... И он уходил, этот корабль, уходил в Джунгахору.  Он  дымил,  гудел,
давая прощальные сигналы. До него было не больше пятисот метров.
   Но вот эти полкилометра и  легли  неодолимой  пропастью  между  маленьким
королем и его отчаянной мечтой.
   Обогнув волнорез с маячком, корабль повернул к выходу из бухты. Это  было
видно по изогнувшейся полосе  дыма  над  ним.  Берег  и  эта  дымная  кривая
показывали направление на мысок, где оканчивалась излучина  бухты.  Как  раз
возле этого мыска и вышли на берег наши  беглецы.  Теперь  стало  ясно,  что
пароход с флагом Джунгахоры держит  курс  к  этому  мыску,  за  которым  уже
начиналось открытое море. Вот если бы...
   - Лодка! - прокричала Тоня. - Лодка! Давай скорей! - донесся ее голос уже
снизу, от самой кромки воды, куда  она  соскочила  с  небольшого  берегового
обрыва.
   Да, там у самой полосы прибоя, вытащенная на  берег,  обсыхала  небольшая
шлюпка. Весла у нее оставались  в  уключинах.  Видно,  приплывший  на  лодке
отлучился куда-то лишь на минуту.
   Еще плохо соображая, что решила делать  Тоня,  король  тоже  спрыгнул  на
прибрежную гальку.
   - Подсобляй, подсобляй! - кричала Тоня, упираясь плечом, боком, руками  в
борт лодки и подталкивая ее к волнам.
   И король послушно пихал  лодку,  как  ему  приказывала  Тоня.  А  девочка
бесстрашно ступила в воду по колено, толкала лодку и тащила ее в море.
   - Залазь! - приказала Тоня.
   Король, перегнувшись через борт, свалился на дно лодки.
   А Тоня уже сидела на передней банке и круто