никак не
вязалось. Но с другой стороны, вот  школа, вот пришкольный участок, а вот  в
клетке какая-то (верно сказано) "сикимора".
     -- Откуда ж он взялся?
     -- Со зверофермы сбежал, -- ответил  Павел Сергеевич.  --  Тут недалеко
звероферма -- семь километров.
     -- Ах, вот оно что!
     -- Ничего подобного, -- сказала  Вера. -- Вовсе не с фермы. Он прибежал
с Северного полюса.
     -- Вера! -- изумился Павел Сергеевич. -- Что с тобой?
     -- Он прибежал с полюса, -- ясно повторила Вера, -- Серпокрылыч прав.
     -- Меринова, в класс! -- коротко скомандовал директор, увязавши наконец
песца с пришкольным участком.
     На крыльцо высунулась техничка Амбарова.
     -- Движок барахлит!  -- крикнула она и  выхватила откуда-то из-под полы
поддужный колокольчик работы валдайских мастеров.
     Хорош был колокольчик, а на ободе его отлиты были такие слова:
     Купи -- не скупись, ездий -- веселись!
     Техничка  щедро взмахнула рукой --  веселым серебром залился валдайский
колокольчик,  и, как  лихие кони, вскачь,  под звон  его  понеслись школьные
уроки.

        "ТРИ ТЕЛЕФОНОГРАММЫ"
     Горячий выдался в  школе денек -- последний день четверти. Вспыхивали в
журналах четвертные отметки, а за ними кумачом горел завтрашний праздник.
     Хлопотливый  был сегодня денек,  сегодня двойку можно было исправить на
тройку, четверку на пятерку.  Сегодня можно было стать отличником, а можно и
хорошистом.
     Директор Губернаторов сидел в учительской  и,  как  говорится, подбивал
итоги. К сожалению, итоги не слишком радовали его, уж очень много высыпало в
этот  день  троек,  никак  не  меньше,  чем  веснушек  на  носу  дошкольника
Серпокрылова. Тройки огорчали директора, ему  хотелось, чтоб побольше было в
школе отличников.
     "А тут еще этот песец, -- раздраженно думал директор.  -- Оставлять его
в школе никак нельзя. За праздники сдохнет. Надо звонить на звероферму".
     Но телефона в  школе не было,  а  оторваться от  школьных  дел директор
Губернаторов не мог, как не может мудрый извозчик бросить на произвол судьбы
своих коней.
     -- Пошлю телефонограмму, -- решил директор.
     На первой  же  переменке  красным  карандашом набросал он  на  листочке
несколько слов, и техничка Амбарова помчалась в сельсовет.
     Председатель сельсовета дядя Федя как раз в этот момент разговаривал по
телефону с райцентром.
     -- Тысячу штук яиц уже собрали! -- кричал он. -- Але! Собрали тысячу!
     Из телефонной трубки слышалось грозное шипение и выстрелы, будто где-то
на линии топили печь очень сырыми дровами, а то и баловались пистолетом.
     --  По яйцу?  -- кричал дядя Федя. --  По  яйцу больше не могу! Могу по
маслу.
     Но  в райцентре  долго его не понимали,  и Амбарова  сидела  скромно на
лавке,  поджидая своей очереди. От нечего делать она разглядывала плакат, на
котором  акварельными  красками  была нарисована большая муха с  изумрудными
глазами. Под мухой написаны были стихи:
     Муха на лапках разносит заразу. Увидишь муху -- прибей ее сразу!
     По стихам лениво ползала настоящая живая муха.
     --  Ну давай,  чего там у тебя,  -- сказал  наконец  дядя  Федя и потер
упревший лоб, как бы стараясь выкинуть яйца из головы.
     Техничка  протянула листок, дядя  Федя  развернул  его  и  бодро  начал
читать:
     -- "Пойман зверь неизвестной породы..." Что? Что такое?
     -- Пес его знает,  что  это такое, -- бойко ответила техничка. -- Право
слово, какая-то Сикимора!
     -- И где ж она?
     -- Да в ящике сидит.
     -- Маленькая, что ли?
     -- Здоровенная. Хвост  эвон  какой! --  И техничка  развела  руками так
широко, что  охватила ими и председательский стол, и самого председателя. --
Давай звони, мне бежать надо.
     Дядя Федя снял  трубку,  снова телефонный треск  наполнил комнату, и  в
треск этот председатель смело вклинил слова телефонограммы:

         "ПОЙМАН ЗВЕРЬ НЕИЗВЕСТНОЙ ПОРОДЫ"
         "ПОХОЖ ПЕСЦА"
         "СОДЕРЖИТСЯ КОВЫЛКИНСКОЙ"
         "НЕПОЛНОЙ"
         "СРЕДНЕЙ"
         "ШКОЛЕ"
         "ТОЧКА"
         "ДИРЕКТОР ГУБЕРНАТОРОВ"

     Добиться зверофермы  дядя Федя долго не мог: то попадал на молокозавод,
то в  ремонтные мастерские, но наконец телефонограмму кто-то принял, кому-то
передал, и скоро загремел в ковылкинском эфире ответ зверофермы:

          "ПРОПАЛ ПЕСЕЦ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ВАЖНОСТИ"
          "НАШЕДШЕМУ ПРЕМИЯ"
          "ДВАДЦАТЬ РУБЛЕЙ"
          "БЕРЕГИТЕ ПЕСЦА"
          "НЕМЕДЛЕННО ВЫЕЗЖАЮ"
          "ТОЧКА"
          "ДИРЕКТОР НЕКРАСОВ"

     Подхватив телефонограмму, техничка поспешила в  школу и как  раз успела
грянуть валдайским колокольчиком.
     -- Премия! -- ахнул директор Губернаторов. -- Чрезвычайной важности!
     Он  схватил  красный  карандаш,  и снова техничка  Амбарова  мчалась  в
сельсовет, и новая гремела под сводами сельсовета телефонограмма:

          ПЕСЕЦ НАДEЖНЫХ РУКАХ
          "ТОЧКА"

          "ДИРЕКТОР ГУБЕРНАТОРОВ"
          "ЧТО ДЕЛАТЬ?"

     Уже  на первом уроке диковинные слухи поползли по Ковылкинской неполной
средней школе. Будто Верке Мериновой с полюса  прислали песца  и песец  этот
дрессированный:  если привязать  его на веревочку,  он, как собака-поводырь,
приведет  на  Северный полюс.  В четвертом  классе  стала собираться  группа
полярников,  которые  хотели  бежать  за  песцом  и  добраться  хотя  бы  до
полуострова Канин  Нос,  пока  про это дело  не  пронюхали родители. Белов и
Быкодоров составили на промокашке список походных продуктов.
     "Тушонки раз", -- написал Белов. "Згущенки два", -- добавил Быкодоров.
     Всешкольная громкая слава  навалилась на Веру Меринову и Колю Калинина.
Неприметные второклассники  стали героями, за ручку, за ручку здоровались  с
ними лбы из пятого класса.
     Голова Коли Калинина отяжелела от славы, он ничего не видел вокруг себя
-- ни доски, ни учителя, огненная слава пылала у него на ушах.
     На первой же переменке вся школа валом  повалила глядеть песца,  но тут
на крыльцо вышел директор и  взглядом  разогнал народ по классам.  На второй
переменке  приступил народ к Вере Мериновой, требуя ответа на свои  вопросы.
Вера и Коля сбивчиво и наперебой рассказывали, как было дело; но слишком  уж
большая собралась  у печки  толпа, все кричали, гомонили, и никто ничего  не
понял.  Поняли только, что был овраг,  была  стрельба, был человек с зеленым
сундучком и что в деле этом странным образом замешан дошкольник Серпокрылов.
     Куцые  сведения  еще больше разожгли  фантазию, и слухи  сделались  еще
чудесней и странней.
     Жил  будто  на свете  полярник с зеленым сундучком, и был у него песец.
Погиб полярник,  а  песца  подобрала  Верка  Меринова.  Вопрос:  где  теперь
сундучок,  в котором хранились  царские  червонцы и почтовые марки Оранжевых
островов?
     На третьем  уроке  начала  сколачиваться  группа  изыскателей  зеленого
сундучка, но  тут в  дело решительным образом вмешались  учителя,  вызвали к
доске  с  десяток  кладоискателей,  и постепенно, под  стук  мела, под лепет
книжных страниц, стали  забываться  песец  и полярник,  стрельба  и  зеленый
сундучок. Последний день четверти сделал свое дело.
     И только во  втором классе о песце  не забывали ни на  секунду, хотя  и
здесь был ответственный день, и здесь тройки сыпались,  как семечки. Коля, к
примеру,  Калинин  нахватал  столько  троек, сколько  не съесть ему  за  все
праздники пирожков с капустой.
     Второклассники  волновались,   и  на  втором  уроке  волнение  достигло
наивысшей  точки. Кто-то видел,  как  техничка Амбарова бегала  в сельсовет,
кто-то слышал, что ей наказывал директор, и все поняли, что песца немедленно
вернут на ферму.
     В конце второго урока Вера разослала  по классу секретнейшие записки, и
все  тридцать  три  второклассные  головы слились  в  одну  большую думающую
голову, частично обритую наголо.
     "Что  делать? --  думала  эта гигантская голова. --  Отдавать песца  на
ферму? Так ведь там из него воротник сделают!"
     "Как  чего  делать! --  решила наконец Вера Меринова. --  Надо его  так
спрятать, чтоб не нашли".

        "КАША, ЗАВАРЕННАЯ НА БОЛЬШОЙ ПЕРЕМЕНКЕ"
     Отзвенел  валдайский  колокольчик, кончился  урок.  Вынимай бутерброды,
баранки,  яблоки -- началась  большая переменка.  А большая переменка -- это
десять минут. За  десять минут  можно столько каши наварить, что потом и  за
двадцать не расхлебаешь.
     --  Как чего  делать!  --  крикнула Вера, как  только учитель  вышел из
класса. -- Надо так его спрятать, чтоб не нашли!
     Второклассники окаменели. Но ненадолго. Всего лишь на секунду. И за эту
секунду сразу поняли, что другого выхода нет.
     -- Куда?
     --  Я  знаю  такое место, --  сказал  хорошист  Миша Чашин.  --  Только
закройте дверь, чтоб никто не слыхал.
     Дверь  заперли  учительским  стулом,  и  весь  класс  столпился  вокруг
хорошиста.
     -- Я знаю такое место, -- шептал Миша  так, чтоб  всем  было слышно. --
Там его никто не найдет. А нас все-таки  тридцать три человека  -- вырастим,
воспитаем. Важно только, чтоб среди нас не было предателя.
     -- Верно, верно!  -- подхватили второклассники.  -- Важно, чтоб не было
предателя.
     Тут все переглянулись и поняли, что предателя среди них нет.
     -- Ну давай, давай, не тяни!  Что за место? -- нетерпеливо спросил Коля
Калинин, немного огорченный тем, что его отодвинули на второй план.
     Миша приложил палец  к губам, огляделся  тревожно --  не слышит ли  его
посторонний. Но  посторонних в классе не было, разве только знаменитый химик
Менделеев, который выглядывал из рамы над классной доской.
     И все-таки  Миша  не решался  так  просто брякнуть,  куда надо спрятать
песца. Он выдрал листок из тетради по математике и быстро начеркал:
     В баню колдуна Карасева.
     -- Место хорошее, -- шепотом решили все. -- Там его никто не найдет!
     -- Надо поскорей увести песца из школы, -- сказала Вера. --  А то будет
поздно.
     --  Давайте я  сбегу  с уроков, -- предложил  Сашка  Самолетов, вылезая
неожиданно на первый план.
     -- Ладно  тебе,  -- сказала Вера, возвращая Самолетова на его место. --
Ты лучше двойку по русскому исправь.
     -- Может, я сбегу? -- неуверенно сказал Коля Калинин.
     --  Не надо  никому бегать, -- ответила Вера и подошла к окну.  -- Есть
один человек. Он сделает.
     Вера стукнула пальцем в  стекло, и  за окном сразу же появилась круглая
голова  в  офицерской  фуражке.  Лязгнули шпингалеты, окно  распахнулось,  и
дошкольника Серпокрылова за руки втянули в класс. Отряхнувши снег с валенок,
он прислонился к печке.
     --  Серпокрылыч,  --  прошептала  Вера,  --  ты  был  прав. Тишку  надо
спрятать. Бери веревку и, как только начнется урок, отведи его...
     -- Стоп!  --  многозначительно  оборвал ее  Миша  Чашин  и, таинственно
подмигнув, подал дошкольнику записку.
     -- "Бэ", -- напряженно прочел Серпокрылов, повертел записку, причитался
как следует и добавил: -- "А-а... Ба..."
     -- Да  он  читать не умеет!  -- восхищенно загомонили второклассники, а
Вера наклонилась к дошкольникову уху и что-то щекотно и горячо зашептала.
     -- Сделаю, -- согласно кивнул дошкольник.
     -- А записку уничтожь, -- добавил Миша.
     Дошкольник  хотел  разорвать   записку,  но  тут   зазвенел   поддужный
колокольчик, загремела дверь, зашатался стул, просунутый в дверную ручку.
     Дошкольник прощально  помахал запиской  и вдруг  засунул ее в  рот. Под
огнем шестидесяти шести глаз с тревожным  хрустом он сжевал творчество  Миши
Чашина.
     -- Дайте чем-нибудь зажевать, -- сказал дошкольник, направляясь к окну.
     Кто-то  кинул ему кособокое  яблоко,  и  со  звоном откусил Серпокрылов
половину косого бока, вылезая в окно.
     Уже  будучи ногами на  улице,  он  обернулся,  поглядел Вере в  глаза и
повторил:
     -- Сделаю.
     И ведь сделал, все сделал дошкольник Серпокрылов, и как раз вовремя.

        "ИНТЕРЕСНЫЕ ЗАДУМКИ ДИРЕКТОРА ГУБЕРНАТОРОВА"
     Ни минуты покоя не  было сегодня у директора Губернаторова. То набегали
в кабинет совещаться учителя, то приставал  с  какими-то лопатами завхоз, то
сам директор торопился навести в пятом классе необходимый порядок.
     Особо много хлопот доставили  директору двоечники. На третьей переменке
директор устроил в своем кабинете настоящее собрание двоечников.
     Двоечники выстроились  по  росту  у  книжного шкафа,  и  первую  минуту
директор просто прохаживался перед ними.
     Испачканные  мелом двоечники  бестолково переминались  с ноги  на ногу,
сильно чем-то напоминая маляров или штукатуров.
     Всю  эту  бригаду  возглавляли  отпетые  Белов  и  Быкодоров,  которых,
впрочем, даже  нельзя было назвать двоечниками. Не  было в  школьном словаре
такого  слова, чтоб обозначить Белова и Быкодорова.  И  директор нашел такое
слово -- "коловики".
     С них-то и начал директор и сразу взял Белова и Быкодорова за рога.
     --  А вы,  голуби, --  сказал  он и ткнул правой рукой  в  грубую грудь
Белова,  а левой -- в бодрую  Быкодорова, -- а  вы, голуби, доколе  позорить
будете вашу школу? Вы,  наверно,  думаете, что я собираюсь хиханьки-хаханьки
разводить? Ошибаетесь!  Я сделаю из вас настоящих людей! Прямо здесь, в этом
кабинете,    вы   дадите    обещание   учиться   только   на   "хорошо"    и
"удовлетворительно".
     Припертые к стенке коловики вяло грянули:
     -- Прямо  здесь,  в  этом  кабинете,  даем обещание  учиться только  на
"хорошо" и "удовлетворительно"!
     После коловиков  директор занялся  рядовыми двоечниками.  Он  буквально
перепахал их души и  засеял перепаханное разумными семенами.  Двоечники, как
гуси,  вытягивали  шеи,  уши  их  загорались от слов  директора, а  прически
вскулдычивались. Особенно сильное впечатление произвел на двоечников рассказ
о том, как  поступали с такими, как они, в старое время. Некоторые двоечники
плакали навзрыд.
     Отделав  двоечников  по  первое  число,  директор  отутюжил  каждого  в
отдельности и только после этого распустил их по классам.
     Мысли директора  побежали по новой дороге  и  натолкнулись  на  премию,
которая полагалась за чрезвычайного зверя.
     "Кто же  ее  получит?  --  размышлял директор.  -- Неужели Меринова? Да
зачем же второкласснице деньги! К тому же здесь замешан Калинин, потом Павел
Сергеич да еще какой-то дошкольник.  А если премию поделить на четверых, что
получается? По  пятерке на брата.  Ну, это чепуха. Пускай Меринова и Калинин
пятерки на уроках получают!"
     В   этом   месте  своих   размышлений  директор   остановился,  прервал
размышления на минутку  и улыбнулся. Ему понравилась собственная шутка, и он
повторил ее вслух, щелкнув ногтем по глобусу:
     -- Да-да, пускай лучше пятерки на уроках получают.
     Повизгивая,  крутился глобус, мелькали  океаны  и  материки. Крутящийся
глобус навел директора на мысли глобального  масштаба. Он взглядом остановил
глобус и продолжил размышления:
     "А  что,  если  получить  премию  и  послать ее  в  какой-нибудь город,
пострадавший от землетрясения? Вот это интересная задумка!"
     Директор   Губернаторов  заволновался,  снова  щелканул  по  глобусу  и
внимательно  теперь  разглядывал  мелькающие части света,  как бы  выискивая
город, пострадавший от землетрясения.
     Директор Губернаторов вообще  любил интересные задумки и  частенько сам
задумывал их.
     "Ладно,  --  решил директор.  --  Получим  премию  сами и купим  на нее
десяток глобусов,  а Мериновой  и  Калинину объявим благодарность.  Вот  это
задумка  так  задумка! Остается  дошкольник  Серпокрылов. Но тут дело  проще
пареной репы. На будущий  год, когда он поступит в школу,  посадим на первую
парту  -- это  будет  хорошая награда. Да-да! Сегодня же  после уроков  надо
собрать во  втором классе собрание  и объявить благодарность. Вот  настоящая
праздничная задумка!"
     Директор  Губернаторов посмотрел  на часы. Через три минуты  должен был
кончиться  последний  урок, и, наверно,  подъезжал уже  к школе  "газик"  со
зверофермы.
     Директор  Губернаторов решил  глянуть еще  раз на чрезвычайного зверя и
вышел на крыльцо, повторяя про себя:
     "Хорошая, интересная задумка!"
     Он  пересек  пришкольный участок,  заглянул в кроличью  клетку,  и, как
вспугнутые с дороги грачи, поднялись  на  крыло директорские  брови и  вовсе
улетели со лба -- дверца клетки  была  распахнута, пропал зверь чрезвычайной
важности, исчез, растаял.
     И  тут залился-заклокотал за спиной директора  валдайский  колокольчик:
кончился,  кончился последний урок  первой  четверти,  а  завтра каникулы --
свобода   и   веселье.  Завтра   зазвенят   и  сбудутся  слова,  отлитые  на
колокольчике: "Купи -- не скупись, ездий -- веселись!"

        "ВТОРОЙ КЛАСС ГЛЯДИТ НА МЕНДЕЛЕЕВА"
     Барабанной россыпью, пулеметной дробью простучали  крышки парт, ученики
подхватили  портфели, кое-как покидали  туда  учебники и,  как  пехотинцы  с
криком в атаку, бросились из школы на улицу.
     Кончился последний урок первой четверти!
     Гуляй,  двоечники   и  троечники,  отличники  и   хорошисты,  веселись,
неслыханные коло-вики!
     Только во  втором классе не слышно  было криков и веселья. Здесь стояла
та   самая  тишина,  которую   называют  мертвой.  Выпрямив  спины,   сидели
второклассники на  своих местах, и сидели так ровно, так чисто и хорошо, что
даже самый  придирчивый человек не мог  бы  сказать, что  вот, дескать,  они
"плохо сидят".
     От окна смотрел на них Павел Сергеевич, покачивал печально головой, а у
доски,  прямо  перед  ребятами,  как  великан  перед  карликами,  возвышался
директор Губернаторов.
     Во второй класс директор заходил редко, и всем было ясно, что явился он
неспроста, что сейчас начнется нехороший разговор.
     Огромный, как гора, стоял директор под портретом Менделеева и на плечах
своих, казалось, держал грозовую тучу.
     Тишина становилась  все  тише, она нагнеталась,  нагнеталась и  наконец
сгустилась до такого  состояния, что ее можно было уж разливать в банки, как
сгущенное молоко. Тишину пора было разрядить, и директор сделал это.
     -- Так, -- сказал директор.
     Это простейшее слово он произнес  настолько сильно, что оно врезалось в
головы второклассников, как гвоздь в  липовую  доску. Во  втором ряду кто-то
тихо, но явственно задрожал.
     -- Значит, вы не знаете, куда девался песец. А кто ж тогда знает?
     Директор Губернаторов прекрасно понимал,  что знает об этом весь класс.
Ни секунды не думал он, что песца увел посторонний. Как только увидел пустую
клетку, сразу  вспомнил разговор с Верой Мериновой  и понял, что без нее тут
не  обошлось. Знал  директор,  что  Веру  ребята  уважали и,  скорей  всего,
поддались на ее  агитацию и спрятали песца. Директор Губернаторов был мудрый
человек и  всех  своих  учеников  видел  насквозь.  Одного только не  мог он
понять: как им удалось спрятать песца, не выходя из школы? Но этот вопрос он
надеялся прояснить в самое короткое время.
     -- Меринова! И ты  не  знаешь,  где песец? Вера вскочила из-за парты  и
молча уставилась в портрет Менделеева.
     -- Что ж ты молчишь?
     Вера не отвечала. В тишине слышно было, как колотится ее сердце.
     -- Меринова, как видно, онемела, -- сказал директор.
     Он пригляделся, посмотрел на Веру повнимательней, как дровосек, который
хочет расколоть  полено и выбирает, с какого бока  ударить, но решил пока ее
оставить и выбрать чурбанчик помягче.
     -- Калинин!
     Коля с громом вскочил из-за парты. С таким громом в лесной тишине вдруг
в кустах подымается тетерев.
     -- А ты что скажешь?
     Коля открыл рот, глянул в окно и осекся.
     --  И  этот онемел, -- заключил  директор. -- Ты куда смотришь? Воробья
увидал?
     -- А чего он рожи строит?! -- неожиданно и плаксиво сказал Коля.
     Директор  Губернаторов  кинул  взгляд  в  окно  и  увидел   за  стеклом
дошкольника  Серпокрылова,  который  дейст