ил -- так за это спасибо.

        "ПОСЛЕДНЕЕ УБЕЖИЩЕ НАПОЛЕОНА"
     Вот так все и кончилось, все  разрешилось. Директор  Некрасов  поставил
дошкольника на место да еще и зуб его унес в нагрудном кармане.
     Откуда   вообще-то  взялся  этот  дошкольник?  И  что  это  он  берется
рассуждать за  Наполеона?  С  чего взял он,  что Наполеон рвется на Северный
полюс? А зачем он тогда болтался в деревне Ковылкино?  Ночь провел у Пальмы,
топтался у магазина. Нет, не прав дошкольник, ни капли не прав.
     -- Долой дошкольника! -- крикнул Коля Калинин, и все охотно засмеялись.
Устали второклассники, и пора было кончать затянувшееся собрание.
     Кончился последний день четверти.  Гуляй, ребята, кончай  рассуждать! А
после  праздников все  пойдем на ферму, будем  кормить  песцов,  воспитывать
норок и серебристых лис!
     --  Пойдемте,  товарищ директор!  Пойдемте в  баню!  Пойдемте,  мы  вам
покажем! -- кричали второклассники, собирая портфели.
     Развеселились ребята.  Целый день  держались  они  молодцами  и  теперь
заслужили  веселье. И  Вера Меринова  заслужила.  Уж она-то  сделала  все по
справедливости, честно тащила камень на вершину горы.
     --  Леш, --  сказала она,  подходя к  дошкольнику, -- а  ты  пойдешь на
ферму?
     --  На  ферму? -- переспросил  дошкольник, не слишком  слушая  Веру,  а
только  лишь наблюдая  за  тем, как директора  жмут друг другу  руки.  -- Не
знаю... Если меня возьмут...
     -- Вот и хорошо! -- обрадовалась Вера. -- Ты не сердись.
     Вслед  за  директорами  весь  народ повалил  на  улицу. Все  знали, где
находится баня старика Карасева, и все хотели показать к ней дорогу.
     Впереди, рядом с директорами, шагал Коля Калинин и шофер со зверофермы,
который нес на вытянутых руках походную клетку. В самом конце  отряда шагали
Павел Сергеевич, Вера Меринова и дошкольник Серпокрылов.
     -- Эх, брат, -- говорил дошкольнику Павел Сергеевич,  -- не  всегда так
получается, как хочется.
     -- Это верно, -- солидно соглашался дошкольник.
     --  Взять, к примеру,  меня, -- продолжал Павел Сергеевич. -- Всю жизнь
мечтал быть художником, а не получилось.
     -- Ну уж нет,  -- возразил дошкольник.  -- Вы здорово рисуете. И корову
можете, и быка.
     --  Ха-ха, рисую я и правда неплохо, а Репин из меня не получился. Не я
написал  картину  "Иван  Грозный  убивает  своего  сына".  Мне  только  баню
карасевскую рисовать.
     Карасевская баня между тем действительно заслуживала рисования. Она так
скособочилась, что никакой художник из головы придумать такого не мог.
     За всю  свою долгую жаркую жизнь не видала баня старика Карасева такого
скопления народу. Шум, смех, громкие голоса перепугали ее, баня  еще сильней
скособочилась, а заприметив двух  директоров, от страха осела в  землю. Нет,
баня сегодня была именинница -- и одного-то директора сроду не видала она, а
тут  сразу двое, да  еще  какие директора -- отборные, матерые, крепкие, как
белые грибы.
     -- Так вот в какую тюрьму спрятали  вы Наполеона! -- засмеялся директор
Некрасов.  -- Ну, у  нас  на ферме ему  получше. В такой  квартире его крысы
загрызут.
     Смеясь,  директор Некрасов распахнул со скрипом щелястую дверь и влез в
предбанник,  из  которого  пахло  дегтем  и  березовыми  вениками.  Директор
Губернаторов решил не отставать от своего сотоварища и тоже влез для чего-то
в предбанник, проломивши головою низенький потолок.
     Перевертывая ушата и громыхая  листовым  ржавым  железом, неведомо  для
чего наваленным в бане, директора потолкались внутри и вылезли наружу.
     -- Черт знает что такое, -- растерянно сказал Некрасов и развел руками.
-- Пусто.
     --  Это что  за шутки! --  грозно сказал  Губернаторов,  одним взглядом
охватив всех второклассников. -- Это что за шутки! Где песец?!
     -- Там, там! -- зашумели ребята. -- Он там, в бане! Он должен быть там!
     Заволновались второклассники,  замахали портфелями, и тридцать три руки
схватили за шиворот дошкольника Серпокрылова.
     -- Где песец?
     -- Где Наполеон? -- ревели возмущенные второклассники.
     --  Какой еще  Наполеон? -- отбивался  дошкольник. -- Не  знаю никакого
Наполеона!
     -- Говори, где песец? Где Наполеон?!
     -- Сейчас сколько время? -- спросил дошкольник, стряхивая  с себя чужие
руки.
     -- Половина третьего, -- сказал Павел Сергеевич.
     -- Ну что ж, -- сказал дошкольник, -- я думаю, он уже на полюсе.

        "ОКРУЖЕНИЕ И ПОГОНЯ"
     Верно сказано, что  человеческое терпение имеет границы.  Оно похоже на
яичную скорлупу, внутри которой зреет усталость, отчаяние, гнев.
     И вот лопнула скорлупа терпения,  и страшный цыпленок гнева выскочил на
свет и кинулся клевать дошкольника.
     -- Где Наполеон? Куда ты его дел?
     -- Да чего вы пристали? -- отвечал дошкольник. -- Нет Наполеона! Я  его
отпустил! На полюс!
     --  Он  его  отпустил!  --  кричали  второклассники, обманутые нагло  и
бесповоротно.
     От грозных криков еще больше съежилась карасевская баня, переползла  от
греха подальше на новое место.
     -- Товарищи директора! Мы ему доверили! А он отпустил!
     -- Прекратить базар! -- рявкнул директор Некрасов, и даже пыжиковая его
шапка  побледнела  от   злости.  Он  выхватил  из  кармана  зуб  дошкольника
Серпокрылова и растоптал его.
     Дошкольник отошел немного в  сторону,  независимо,  впрочем, выглядывая
из-под офицерской  фуражки. Он был  готов  ко всему. А Вера  растерялась  --
никак не могла понять, что же случилось.
     Да неужели  и вправду Леша отпустил песца? Неужели серьезно толковал он
о полюсе и можно ли верить в такую ерунду?
     Вера поглядела на дошкольника и поняла раз  и навсегда, что сомневаться
не приходится.  По глазам  его  было видно, что он верил  в ерунду  и сделал
черное дело -- отпустил Наполеона.
     -- Это Верка виновата, -- сказал Коля Кадинин. -- Она за него ручалась.
     -- Мы доверились.
     -- А ты, Меринова,  -- сказал директор Губернаторов, -- придешь в школу
с родителями.
     Локтями, портфелями вытолкали  второклассники Веру  из  своих рядов  по
направлению к дошкольнику, а сами сплотились вокруг директоров.
     Недолго   продержалась   Вера   на   вершине   славы.  Все  делала   по
справедливости,  а все-таки пал  на ее голову гнев второго класса,  и бывший
помощник Коля  Калинин  вышел на первое место, да еще и обвинял  ее во всем.
Как быстро, как неожиданно меняется все в жизни!
     -- Окружить деревню! -- зычно скомандовал Некрасов.
     -- Закрыть все входы и выходы! -- поддержал его директор Губернаторов.
     Размахивая   портфелями,   бросились   второклассники,   как   воробьи,
врассыпную,  помчались  выполнять приказ директоров. В мгновение ока деревня
Ковылкино была окружена.  Из-за каждого кустика, баньки,  стожка выглядывали
второклассники, и не то что Наполеон Третий -- мельчайшая курица не вышла бы
из деревни незамеченной.
     Взявши друг друга под руки,  директора посовещались и решили сами взять
деревню в кольцо, оглядеть все входы и выходы дозорным взглядом.
     Директор Некрасов пошел  на север, директор Губернаторов на юг, и минут
через десять они уже встретились на востоке. Следов Наполеона они не  нашли.
Наверно, ушел Наполеон по дороге, которая так была перепахана, что на ней  и
сам слон не оставил бы следов.
     -- Надо расспросить местных жителей, -- предложил Некрасов.
     -- Интересная задумка, -- поддержал директор Губернаторов.
     Около магазина директора сразу наткнулись на местного  жителя. Это была
соседка Нефедова, которая тащила очередной десяток хлебных кирпичей.
     --  Здравствуйте,  тетушка, -- почтительно сказал  Некрасов.  --  Вы не
видали маленькую такую собачонку?
     -- А на кой же мне пес маленькая собачонка?
     --  Погоди, не ругайся, -- остановил ее Губернаторов. -- Это не простая
собачонка, а вроде лисы. Хвост пушистый.
     -- С хвостом видала.
     --Где?
     -- Да эвон на дороге.
     -- Ну  так и есть! -- воскликнул директор Некрасов. -- Ушел по  дороге!
Скорей к машине.
     Директора добежали до школы, повскакивали в "газик",  который мгновенно
же взревел и помчался вслед за Наполеоном.
     Ковылкинская дорога бессовестно подкидывала "газик", хватала за колеса,
стараясь  их оторвать, швыряла в чудовищные бездны -- колдобины, вытряхивала
из "газика" душу.
     Гайки с автомобиля сыпались на дорогу, как чешуя с плотвы.
     Минут  через десять они увидели  на дороге  какое-то низкорослое пятно.
Это был зверек неясного цвета, кажется, и вовсе без хвоста.
     -- Наполеон! --  закричал директор Некрасов, и  в голове  его мелькнула
ужасная мысль, что хвост чрезвычайному зверю отгрызли дворняжки.
     Заслышав рев "газика", бесхвостое  существо соскочило в кювет  и злобно
затявкало.
     Это  была  незабываемая  Полтабуретка,  которая   рассорилась  со  всей
деревней и решила покинуть ее навсегда.

        "ДВА ДЕРЕВА В ЧИСТОМ ПОЛЕ"
     Разбежались  второклассники ловить Наполеона,  ушли  директора.  Только
Вера и дошкольник Серпокрылов остались у бани.
     Они стояли поодаль друг от друга, и каждый глядел себе под ноги.
     На два  дерева  были  сейчас похожи дошкольник и  Вера,  на два дерева,
которые  оторвались от родного  леса и стоят посреди  поля. Вроде  бы вместе
растут,  недалеко  друг  от друга,  а все-таки  поодиночке,  и  каждое  само
справляется с ветрами и непогодой.
     Павел Сергеевич хотел вначале бежать вместе  с директорами, но,  увидев
такие деревья, задержался.
     -- Леш, -- сказал Павел Сергеевич, подходя к  дошкольнику,  --  объясни
все-таки, что случилось? Зачем ты отпустил Наполеона?
     Дошкольник молчал.
     -- Упорный парень, -- вздохнул Павел Сергеевич, -- но нам-то с Верой ты
можешь сказать. Ведь мы тебе друзья.
     При слове "друзья" Вера передернула плечами, а дошкольник, увидев такое
презрение, совсем одеревенел. Потом вдруг вспомнил что-то, достал из кармана
веревку,  на которой водили Наполеона, и отдал  Вере. Она  равнодушно сунула
веревку в портфель.
     И  снова  два  дерева стояли посреди поля,  чуть ближе друг к  другу, а
все-таки совсем чужие и, наверное, разных пород.
     Павел Сергеевич хотел было  сказать  им  какие-то правильные  слова, но
слов таких не нашел.
     --  А я, пожалуй, схожу за красками, -- задумчиво сказал он, -- да баню
нарисую. Вы подождите меня, вместе рисовать будем.
     Павел Сергеевич похлопал дошкольника по  плечу, махнул рукой и  скрылся
за сараями.
     -- А тебе нравится баня? -- тихо сказал дошкольник.
     Вера молчала.  Ей даже  глядеть  не  хотелось на  человека, который так
бессовестно ее подвел, обманул, бросил тень  на честное до сих пор  имя. Она
ушла бы сейчас домой, но почему-то не уходила.
     Прошло минуты две. Дошкольник вздохнул и тронул Веру за рукав.
     -- Вер, -- сказал он.
     Как противную гусеницу,  сбросила Вера  дошкольникову  руку  со  своего
рукава.
     -- Ну ладно тебе.
     Вера  молчала  из  последних  сил.  Наконец  она  не выдержала, окинула
дошкольника ледяным голубым взглядом:
     -- Зачем ты это сделал, Серпокрылов?
     -- Сама знаешь -- ему надо на полюс.
     -- Какой полюс?! Ты мне-то зубы не заговаривай.
     -- Я точно знаю.
     -- Что он, сам тебе рассказал?
     -- Я проверил. По компасу.
     -- Ну что ты врешь? Откуда у тебя компас?
     --  Откуда надо, --  ответил дошкольник  и достал  из кармана плоский и
круглый предмет, сильно смахивающий на ручные часы. -- Отцовский.
     А ведь это и верно был компас,  настоящий компас с красной стрелкой, на
кончике которой виднелись остатки фосфора.
     Дошкольник дернул рычажок, и стрелка подскочила на месте,  закрутилась,
выискивая север.
     -- Он бежал на север, -- сказал дошкольник, -- от магазина -- до вашего
дома -- точно на север. От вашего дома к сосне -- тоже.
     -- Ну и что?
     -- Значит, Наполеон бежал на север. Тогда я взял да и отпустил его.
     Вера недоверчиво покачала головой, взяла компас и положила на ладонь --
стрелка  указала  на  ковылкинскую одинокую сосну.  Там,  где-то  далеко  за
сосною, лежал Северный полюс -- макушка земли -- и над ним полыхало полярное
сияние.
     Вера осторожно шагнула на север. Дошкольник потянулся за ней.
     Когда Павел Сергеевич вернулся к бане, он не  застал  здесь ни Веры, ни
дошкольника.
     Учитель раскрыл  альбом,  хотел начать набросок  -- и  раздумал. И баня
показалась ему неприглядной, серым, скучным -- небо над нею, и обидно  вдруг
стало, что ребята его не дождались.

        "ГОРА С ПЛЕЧ"
     Дорога на полюс шла, оказывается, точно  через  деревню Ковылкино, мимо
магазина, школы, силосной ямы, мимо  дома  старика Карасева. И  Вера  шла по
ней, глядя на стрелку компаса, и удивлялась, что никто не  видит этой дороги
и не ходит-то ней.
     Старик Карасев, который сидел  на лавочке у калитки, заприметил  ребят,
хотел достать из кармана очки, но раздумал.
     Слишком ярко, наверно,  сияли колеса  вокруг ребят, и старик улыбнулся,
залюбовался ими, как будто букетом полевых цветов.
     -- Как думаешь, поймают они Наполеона? -- спросила Вера.
     -- Наполеон уже тю-тю, -- свистнул дошкольник, -- мчится на север!
     Дошкольник подпрыгнул  и  бешено задвигал локтями,  показывая,  с какой
именно скоростью мчится Наполеон. Тут он и  сам не выдержал, схватил компас,
сорвался с места и помчался прямо на полюс.
     -- Постой! -- крикнула Вера, но дошкольник уже скрылся за углом.
     Вера поглядела ему вслед и пошла домой.
     Разные  мысли крутились у нее в голове, и главное -- решала она сейчас,
что сделала в жизни правильно, а что неправильно.
     Как  только  увидела Наполеона --  сразу  его покормила.  Это, конечно,
правильно.  Потом привязала на веревку. Тоже правильно.  Чтоб не убежал.  Но
если он спешил на полюс, тогда это неправильно. Но ведь она ничего про полюс
не знала.  Ладно,  пускай  веревка  неправильно.  Сажать  на веревку  всегда
неправильно. Но зато в овраге все было правильно, и Вера хорошо сделала, что
позвала  Павла Сергеевича. Потом Наполеона посадили в клетку. И вот  тут уже
не  поймешь, правильно это или  нет.  Как государственную  собственность его
надо было  посадить в клетку, но, если он рвался  на  полюс,  его  надо было
отпустить. И  тут Вера сплоховала. Но зато  исправилась  -- решила  спрятать
Наполеона. В общем, кое-что сделала она правильно, кое-что неправильно.
     Были  в жизни ошибки, были удачи. "Но зато теперь, -- думала  Вера,  --
теперь я за него не отвечаю".
     И Вера вдруг  почувствовала, что  с плеч ее свалилась гора. Все! Больше
она за песца не отвечает.
     Оказывается,  целый  день Вера таскала  гору на  плечах,  а  даже и  не
заметила. Нелегкий  выпал для нее денек: не только камень тащила она в гору,
а еще и другую гору держала на плечах.
     Вера распахнула калитку и тут почувствовала, что здорово проголодалась.
Долго тянулось классное собрание, наверное, обед уж в печке остыл. Ну ладно,
главное -- гора свалилась с плеч.
     Больше  Вера ни за что  не отвечает. Только за  себя.  Как это все-таки
хорошо и легко -- ни за что, ни за кого  не отвечать. А обед можно разогреть
на плитке.
     Услыхав стук калитки, из конуры вылезла Пальма, ласково заворчала. Вера
наклонилась погладить ее и вздрогнула.
     Утомленно  потягиваясь,  из конуры  вышел  недопесок  Наполеон Третий с
мотоциклетной перчаткой в зубах.

        "ГОРА ЗАЛЕЗАЕТ ОБРАТНО"
     Когда  камень срывается с горы,  а потом  его тащат обратно --  это еще
куда ни шло. Но когда гора валится с плеч и вдруг опять залезает на плечи --
это уже никуда не годится. Это может человека подкосить.
     Царственное появление  Наполеона  буквально  сшибло  Веру  с  ног.  Она
уронила  портфель, пала на крыльцо.  Ужасную усталость почувствовала Вера, и
гора, хихикая, залезла на плечи
     второклассницы, навалилась так, что заболели лопатки.
     Гордый,  независимый  стоял  Наполеон у  входа  в  конуру.  Как мантия,
стелился по земле его императорский хвост, и, как символ власти, держал он в
зубах мотоциклетную перчатку.
     Редкая выпала доля этой  мотоциклетной  перчатке.  Пропахшая  бензином,
раньше  она только и знала, что хвататься за рогульки  мотоцикла, накачивать
шины, и каждую минуту чувствовала, что зависит от руки, на которую надета.
     Удивительная судьба  свела  ее с Наполеоном  --  закружилась перчатка в
вихре событий, попала в переплеты, какие не снились варежкам и рукавицам.
     Но, наверно, страсть к приключениям заложена была в перчатке с детства,
и хоть потрепали ее, покусали -- она прожила яркую  жизнь и, если б пришлось
начать сначала, снова пошла бы тем же путем.
     Редко, очень  редко рождаются на земле перчатки, у которых есть в жизни
своя собственная, верная, постоянная линия. О мотоциклетная!
     Наполеон на Веру внимания не обратил, снова направился в конуру, легким
кивком головы пригласив туда и Пальму.
     Нет, жизненные передряги никак не повлияли на его характер -- все те же
благородные манеры, та  же глубокая внутренняя культура чувствовались в нем.
А   шуба   Наполеона  выглядела  теперь  чистой,  ухоженной.  Видно,  Пальма
постаралась, выбила из нее пыль да грязь, помыла недопеска, причесала. Белей
сахарина блестела полоска на его носу черного бархата.
     "Опять он здесь, -- растерянно думала Вера. -- Опять!"
     Гора наваливалась на плечи, давила, тянула  на  дно, погружала в болото
размышлений.
     Как только вылез  Наполеон  из конуры, Вера сразу поняла, что теперь ей
некуда  деться,  что  судьба  Наполеона  только лишь  в  ее  руках  и  нужно
немедленно, сию минуту решать, что с ним делать.
     "Серпокрылыч",  -- подумала Вера и хотела уж бежать за дошкольником, но
остановилась.
     Она  ясно представила себе, что  скажет дошкольник.  У него  была  своя
верная линия, которая вела прямо на Северный полюс.
     Надо было самой решать, что делать: хватать Наполеона  или отпустить на
полюс.
     "Надо отпустить, -- думала Вера. -- Пусть живет на полюсе. У него будут
детки. А как блестит полоска на носу! Отпущу. Пусть бежит на полюс ".
     На минутку стало легче.
     "От  него  разведутся самые красивые песцы.  Только  не в клетке, а  на
воле".
     Вера улыбнулась, успокоилась, только какая-то маленькая трещинка мешала
успокоиться окончательно.
     "Постой, -- подумала Вера. -- А ведь я его  не держу. Если он  бежит на
полюс -- зачем в конуру забился?"
     У Веры закружилась  голова,  от волнения  так заколотилось сердце,  что
Наполеон даже выглянул из конуры: что это, дескать, колотится?
     Он  пристально глядел на Веру, будто соображал, что ж она за человек --
хороший или плохой, почему так странно смотрит и что собирается сделать.
     А  ты  что  делаешь здесь,  свободный  зверь? Зачем забрался в  собачью
конуру? Беги, если хочешь бежать, живи в клетке, если устал. Видно, не нужен
тебе Северный полюс, тебя манит теплая  конура,  вчерашние  щи. Если так, то
Вера  Меринова  ничем не  может помочь. Наполеон  Третий  -- государственная
собственность и пусть тогда возвращается  на ферму. В  конуре,  быть  может,
лучше, чем в клетке, но такой уж большой разницы в этом нет.
     --  Ладно, -- сказала  Вера. -- Подожду  еще пять минут.  Если уйдет --
пусть уходит.
     Она подождала пять минут, а потом расстегнула портфель и вынула из него
веревку.

        "ДРУЗЬЯ ЗВЕРОВОДСТВА"
     "Надо мне тоже завести пыжиковую шапку, -- думал директор Губернаторов.
-- Это настоящий директорский головной убор. И солидно, и красиво".
     "Газик" возвращался в деревню, безрассудно подпрыгивая  на ковылкинской
дороге. Директора рядышком сидели на заднем сиденье и туго толкались плечами
над самыми заковыристыми колдобинами.
     Директору  Губернаторову  очень хотелось  примерить  шапку,  но  он  не
решался попросить.
     -- А то бывают еще шапки из ондатры, -- сказал директор Некрасов, будто
угадавши мысли