овенький черно-белый пограничный столб. У самой макушки  он
был перевязан кокетливой лентой с четкой надписью: "Сделано в США"...
   - Все ясно! - громко сказал продавец  Крах.-  В  нашем  Диньдоне  пройдет
государственная граница...
   Но обсудить эту новость не удалось. Над городом поплыли  тревожные  звуки
набата.   Колокола   звали   на   городской    пустырь.    Там    начиналось
образцово-показательное сражение между моряками и пехотинцами, которым гости
решили ознаменовать встречу с премьер-министром.
   Если бы через четверть часа в Диньдон забрел какой-нибудь путник, то  он,
несомненно, решил бы, что  в  городе  произошла  катастрофа.  Дома  и  улицы
опустели. Ветер раскачивал незапертые  двери,  козы  бесстрашно  обгладывали
цветы, человеческий голос был слышен только в одном из переулков,  да  и  то
его извергал забытый  радиоприемник,  терпеливо  убеждавший  пространство  в
пользе "общего рынка"...
   Зато на пустыре яблоку некуда было упасть. Тонкая нитка солдат  с  трудом
ограждала от любознательных горожан наспех сколоченную  деревянную  трибуну,
на которой собрались почетные гости. Четыре места по  правую  руку  премьера
были оставлены для членов КАП. Но эти места пустовали.
   Члены КАП были единственными людьми в Диньдоне, если  не  считать  Вею  и
Трея, которые не проявили никакого интереса к предстоящему сражению.
   Парень и девушка отсутствовали по уважительной причине -  они  ничего  не
знали о военной игре. Поутру, забравшись на один из холмов,  подступавших  к
городу, они обменялись первым поцелуем, потом вторым, потом  третьим.  Потом
потеряли счет. Как широко известно, влюбленные предпочитают  обходиться  без
посторонних свидетелей. Поэтому, услышав колокольный перезвон, молодые люди,
вместо того чтобы поспешить в город, направились в обратную сторону,  глубже
в лес...
   А члены КАП не могли прибыть па пустырь, так как в это время были  заняты
последними сборами. Они уезжали в столицу.
   Все  четверо  стояли  вокруг  исторического  круглого  стола  в  гостиной
аптекаря.
   - Чек у вас? - в десятый раз спрашивал похудевший от волнения комиссар.
   В  десятый  раз  Моторолли  хватался  за  внутренний  карман  пиджака   и
раздраженно огрызался:
   - Оставьте меня в покое! Сколько можно проверять!
   Отдав последние  распоряжения  домашним,  аптекарь  взглянул  на  часы  и
сказал:
   - До поезда сорок минут. Думаю, нам лучше пойти заранее.
   - Подожди, сын мой,- вдруг остановил его  отец  Кукаре,-  Я  считаю,  что
все-таки нам надо принять кое-какие меры предосторожности. Помню, в одном из
журналов я вычитал, как в Америке перевозят важные документы...
   - В броневике? - догадался Сервантус.
   - Нет, это устарело.  Броневик  можно  взорвать.  Просто  берут  солидный
портфель, кладут в него секретные бумаги, запирают...
   - Портфель могут украсть,- возразил комиссар.
   - Вы не дослушали, дети мои,- терпеливо сказал священник.- Так вот,  надо
взять  портфель,  запереть  в  него  чек,  а  затем  с  помощью   наручников
пристегнуть ручку портфеля к запястью уважаемого Моторолли.  Таким  образом,
портфель могут украсть только вместе с господином аптекарем...
   Сервантус немедля показал свой здоровенный кулак:
   - Пусть попробуют!
   - Хорошая идея,- одобрил комиссар.- Правда, однажды в моей  практике  был
случай, когда был  украден  владелец  чемодана,  а  сам  чемодан  остался  в
неприкосновенности. Но  это  был  исключительный  случай.  Преступники  были
настолько пьяны, что перепутали объект кражи с владельцем объекта...
   Хитрый Моторолли, сообразив, что впоследствии сумеет  красочно  описывать
газетчикам перевозку чека в столицу, поддержал предложение священника.
   - Как всегда,  наша  святая  церковь  права!  -  торжественно  воскликнул
аптекарь и протянул руку комиссару.- Где наручники?..
   - Одну минуточку! - сказал комиссар Фьють  и  быстро  вытащил  из  своего
толстого, перетянутого ремнями портфеля  сорочки  и  носки,  прихваченные  в
дорогу.
   Моторолли осторожно спрятал в кожаные недра конверт  с  двухсотмиллионным
чеком и снова вытянул руку. Фьють аккуратно  запер  портфель  и,  пошарив  в
карманах, достал изящные стальные наручники.
   - Новинка сезона! - похвастал он, показывая  блестящие  браслеты.-  Особо
прочная сталь. Внутри синтетическая подкладка - не потеет рука.
   Одно кольцо наручников замкнулось на ручке портфеля. Другое на  волосатой
аптекарской руке.
   - Пошли! - скомандовал председатель КАП и, прижав  портфель  под  мышкой,
направился к двери. Торопясь и подталкивая  друг  друга,  за  ним  поспешили
остальные коммерсанты.
   На пустынной улице, пробиравшейся среди деревьев, домов  и  водопроводных
колонок к железнодорожной станции, путешественники выглядели не хуже  героев
голливудских детективов. Впереди настороженно шел аптекарь.  Надвинув  шляпу
на лоб, подняв воротник блестящего прозрачного плаща, он крепко  прижимал  к
себе яркий желтый портфель. Поглядев на аптекаря, любой встречный  мальчишка
без труда догадался бы, что  в  портфеле  хранится  солидная  сумма.  Слева,
опустив правую руку в карман зеленого полосатого  пиджака,  шагал  комиссар.
Его  неумело  повязанная  артистическая  бабочка  и   оранжевые   туфли   на
необыкновенно толстой подошве явно указывали на  принадлежность  к  полиции.
Карман пиджака грозно оттопыривался, и Моторолли уже трижды просил комиссара
на  всякий  случай  идти  с  другой   стороны.   Аптекарь   страшно   боялся
огнестрельного оружия. Шествие замыкали отец Кукаре и ресторатор  Сервантус.
Священник, подкрепившись на дорогу из своей  фляги,  беззаботно  рассказывал
всякие занятные истории о грабежах в  Новом  свете.  Сервантус  с  интересом
слушал и безостановочно дымил здоровой сигарой, почти такой же толстой;  как
и дубинка, которую он тащил в руке,

   14
   Столица встретила путешественников  шумом,  криками  газетчиков,  гудками
автомобилей. На такси решили не тратиться. Через полчаса члены КАП добрались
до стеклянного куба, в котором помещался государственный банк. Вход  в  банк
был  отмечен  скромной  медной  табличкой.  Его  всерьез  даже  нельзя  было
сравнивать с роскошным входом в популярное кабаре "У бледной дамы",  которое
находилось напротив.
   "Бледная  дама",  ростом  в  три  этажа,  мило   улыбалась   прохожим   и
круглосуточно протягивала руку к большой  рекламе,  установленной  на  крыше
здания. Разноцветные электрические буквы, без устали пытаясь  обогнать  одна
другую, сообщали всем грамотным, что в "Бледной  даме"  выступает  настоящий
русский хор цыган под командованием Ганса фон Волконского. Сама "дама"  была
в столь символическом наряде, что ресторатор, с  профессиональным  интересом
рассматривавший оформление кабаре, не смог бы даже сразу сказать,  куда  она
собралась: на женский пляж, на медицинский осмотр или просто ко сну...
   - Сервантус, мы вас ждем! - крикнул аптекарь и первым направился в банк.
   Незаметный человек, стоявший почти у самых дверей,  внимательно  осмотрел
именитых диньдонцев и сдвинул шляпу на затылок. Тотчас рядом с ним появилось
двое других незаметных точно в таких же шляпах. Первый  незаметный  поправил
шляпу и сказал:
   - Будет дело!
   Проводив глазами членов КАП, поочередно исчезавших за вертящейся  дверью,
незаметные поспешили за ними. Таким образом, раньше всех в столице  о  "деле
Динь-дона" узнали бдительные охранники банка...
   Внутри банк представлял собой длинный  коридор  со  стеклянной  крышей  и
белым керамическим  полом.  Сверкающим  стеклом,  никелем  и  чистотой  банк
напоминал  операционную.  По-видимому,  кошельки  и  карманы   здесь   умели
вспарывать и освобождать с хирургической точностью. Во всяком случае, редкие
посетители выглядели весьма удрученно.
   Слева и справа коридор  был  огражден  прозрачными  стенами  из  толстого
стекла, изредка продырявленною окошечками. Банковские чиновники, сидевшие за
стеклянными стенами,  все  операции  проводили  на  глазах  клиентов.  Новая
архитектура этого финансового учреждения обладала известными  достоинствами.
Во-первых, чиновники во время рабочего дня были лишены малейшей  возможности
вздремнуть:  заметив  бездельника,  посетители  немедленно  сообщали  о  нем
администрации. Поэтому финансисты с утра до вечера лихорадочно суетились  за
стеклами, чтобы, боже упаси, никто не мог подумать, что они напрасно  тратят
время... Во-вторых, толстые пачки долларов,  фунтов,  франков,  лир,  марок,
лежавшие на полках раскрытых сейфов, производили  на  клиентов  неизгладимое
впечатление, вызывая в них благоговейный трепет перед финансовым могуществом
республики...
   Путешественники, медленно продвигавшиеся по стеклянному  коридору,  будто
сговорившись, замерли у одного пузатого сейфа. Он был буквально нафарширован
зелеными долларовыми бумажками.
   - Сколько здесь?- прошептал ослабевший комиссар. Он впервые увидел  такую
кучу денег.
   - Наверное,  миллион,-  тихо  ответил  отец  Кукаре,  тайно  осенив  себя
крестным знамением.-Дети мои, береги господь всех нас от соблазна...
   И тут же святой отец пощупал стеклянную  стенку,  отделявшую  беззаботный
сейф от чересчур любопытных.
   - Пуленепробиваемое,- с уважением пояснил комиссар, тоже погладив стекло.
   Моторолли, забежавший вперед, отыскал наконец окошечко с  надписью  "Чеки
на предъявителя".
   - Господа, идите сюда!  -  позвал  аптекарь.-  Я  хочу  вручить  чек  при
свидетелях...
   Служащий банка с лицом, чуть ли не  целиком  прикрытым  очками  в  мощной
черепаховой оправе, сидевший за этим окошечком,  презрительно  поджал  губы.
Такое недоверие к  персоналу  государственного  банка  могла  проявить  лишь
неотесанная деревенщина.
   За свое необдуманное замечание Моторолли пришлось минут пять простоять  -
служащий был так поглощен записями в какую-то толстую  книгу,  что  даже  не
поднял головы. Наконец Сервантус, самый нетерпеливый из четверых, так грозно
засопел, что стекло перед его носом запотело. Чиновник нехотя  оторвался  от
книги и небрежно по-вернулся к Моторолли, который чуть ли не по самые  плечи
влез в окошко.
   - Ну, что там у вас?
   Аптекарь протянул чек.
   Если бы чиновники перед поступлением на государственную службу  проходили
проверку не только на благонадежность, но и на  самообладание,  то  владелец
черепаховых очков несомненно провалился бы. Посмотрев на чек, он вдруг начал
глупо хихикать, потом беззвучно зашлепал губами, пытаясь что-то сказать.  Но
слова застревали у него во рту, и наружу выскакивали отдельные не  связанные
между  собой  звуки.  Удивленные  коммерсанты  не  успели  даже   обменяться
впечатлениями по поводу столь  странного  поведения,  как  раздался  громкий
тревожный сигнал: служащий наконец пришел в себя и совершил первый более или
менее обдуманный шаг - он нажал кнопку общей тревоги.
   Вспыхнуло  яркое  аварийное  освещение.  Вращающиеся  двери   моментально
замерли, заперев выход. На окна опустились кованые решетки. Банк стал  похож
на захлопнувшуюся мышеловку.
   Во всех помещениях скрытые динамики  начали  безостановочно  и  монотонно
повторять:
   - Не двигаться с места! Не двигаться  с  места!..  Перепуганные  люди  не
двигались. Они застыли, ожидая погони, выстрелов, взрыва...
   -  Это  напоминает  мне  знаменитое  ограбление  банка  в  Балтиморе!   -
восторженно шепнул отец Кукаре. Задрав свою сутану, он полез за фляжкой.
   - А где же грабители? -  спросил  толстокожий  Сервантус,  вертя  во  все
стороны головой.- Не вижу ни одного грабителя
   - Наберитесь терпения! Сейчас появится...  Действительно,  за  стеклянной
перегородкой,  будто  услышав  отца  Кукаре,  появился  важный  господин   в
подчеркнуто строгом черном костюме. Он величаво  шествовал  мимо  столов,  и
там, где он проходил, служащие банка  прямо  на  глазах  сжимались,  худели,
становились ниже, делались незаметней. Это шел сам директор государственного
банка.
   Владелец черепаховых  очков  после  минутного  оцепенения  превратился  в
ловкого шустрого мышонка. Он бросился навстречу шефу, лавируя между столами,
проскальзывая мимо окаменевших коллег. В двух шагах  от  директора  виновник
тревоги согнулся чуть ли не под прямым  углом  и  сверхпочтительно  протянул
чек. Господин в черном просмотрел  глянцевый  листок  с  красной  квадратной
печатью и, подумав, спросил:
   - Кто еще видел?
   - Никто! Я как получил  этот  документ...-  начал  объяснять  служащий  в
очках.
   - Проводите ко мне,-оборвал директор, поворачиваясь  к  нему  спиной.-  И
никому ни слова.
   - Слушаюсь!
   Члены КАП двинулись  к  кабинету  директора.  Впереди,  указывая  дорогу,
почтительно семенили черепаховые очки. Позади шли недоумевающие детективы.
   Впрочем, недоумевали  не  только  они:  все  служащие  банка  терялись  в
догадках, пытаясь объяснить самим себе и своим соседям по столам  приказание
шефа. Директор принимал посетителей два-три раза в  год,  если  не  реже,  и
только в особо важных случаях.
   Когда коммерсанты вошли в кабинет, финансовый  деятель  любезно  поднялся
из-за стола и показал на кресла.
   - Прошу вас, господа! Для меня большая  честь  принимать  таких  солидных
держателей капитала. Правда, я несколько удивлен, что этот  чек  выписан  на
мой банк. Гораздо проще его было реализовать,  скажем,  в  Париже,  Лондоне,
Риме...
   - А кто бы нам оплатил  поездку  за  границу?  -  спросил  Моторолли.  Он
беспокойно вертелся в кресло, устраиваясь удобней.
   - Стоит ли при этакой сумме говорить о таких пустяках!-директор  небрежно
помахал чеком.-Это обошлось  бы  вам  дороже  на  какую-нибудь  сотню-другую
долларов...
   - У нас в Диньдоне народ бережливый,- сумрачно объявил Сервантус.- Чек на
ваш банк, вам и платить.
   -  Разумеется,  разумеется!  -  быстро  согласился  директор  и,  схватив
авторучку, сделал вид, что собирается подписать документ.- Сейчас мы откроем
на ваши имена счет, и вы станете получать солидные проценты. Каковы "Клиенты
- таковы проценты!
   Директор банка изобразил на своем лице улыбку, но  друзья  сидели  молча,
настороженно, непроницаемо. Улыбка директора сразу угасла.
   - Позвольте,- вдруг спросил Моторолли,- при чем тут проценты?  Мы  желаем
получить всю сумму наличными.
   - Наличными? Всю сумму?
   - Да. К тому же в долларах!
   - В долларах?
   Челюсть у господина в черном немного отвисла, но он сразу же поддержал ее
рукой.
   - Но почему вас не устраивает счет  в  нашем  банке?  Наш  банк  является
государственным. Он незыблем, как сама республика!
   - Именно поэтому нам нужны доллары! - упрямо повторил аптекарь.
   - Это наше право! - сердито поддержал его Сервантус.
   - Не спорю, не спорю! Но где же ваш патриотизм?
   - При чем тут патриотизм? - вмешался комиссар.- Я патриот и верный  слуга
республики. Но мой патриотизм бесплатный. К деньгам  он  не  имеет  никакого
отношения.
   -  Но  истинный  патриот   никогда   не   позволит   раздеть   республику
догола!-крикнул директор банка.-Святой отец, почему вы молчите?
   Отец Кукаре, не ждавший, что к нему обратятся, растерялся:
   - А что я? Я как и все. Мы все в Диньдоне патриоты...
   - Правильно! - рявкнул грубый Сервантус.- Мы все патриоты, и деньги,  как
говорится, на бочку!
   Финансист невольно поморщился  от  такого  бесцеремонного  заявления.  Но
интересы государственного бюджета заставили его снова  улыбнуться.  С  миной
терпеливого отца, укоряющего неразумных детей, он принялся уговаривать:
   -  Друзья,  подумайте,  что  будет,  если  я  постараюсь  выполнить  ваше
требование! Собрать такую сумму в иностранной валюте - значит  прибегнуть  к
новым займам, повысить налоги, которые мы повысили три месяца назад, урезать
пенсии, которые мы урезали два месяца назад,  это  грозит,  наконец,  самому
существованию республики! Не хотите же вы гибели демократии на земном шаре!
   - Мы хотим денег!-четко и мрачно сказал Сервантус.
   - Но я при всем желании не могу погасить  такой  чек!  -  директор  банка
всплеснул руками.- Не могу! Во всей республике нет такой суммы в долларах!
   - Моторолли, какого черта он нам морочит голову! У самого  сейфы  ломятся
от долларов! - возмутился Сервантус и угрожающе поднялся с кресла.
   - Помилуйте, господа! Это же обман зрения! Это же обыкновенный оптический
обман!
   - Какой еще обман!-заорал ресторатор.-Вот такие пачки везде валяются!
   Ресторатор показал руками, какие валяются пачки.
   - Живо  принести!-скомандовал  директор  черепаховым  очкам,  жавшимся  у
двери.- Самую большую, из первого сейфа!
   Когда  пачку  банкнот  принесли,  директор   банка   торопливо   разорвал
опечатанную бандероль. На пол посыпались аккуратно нарезанные белые бумажные
листки. Они были  сложены  в  ровные  стопки.  Сверху  каждой  стопки  лежал
настоящий долларовый билет.
   -  Видите!  -  радостно  крикнул  финансовый  бог.-  Это  же   бутафория!
Декорация! Мы кладем ее для солидности. А вы требуете двести миллионов! А  в
банке наличными...
   Суетливо порывшись в бумагах, лежавших на столе, он уточнил:
   - Господа, вся наша наличность - сто  сорок  два  доллара  и  ноль  шесть
центов!..

   15
   Образцово-показательное  сражение  на  городском   пустыре   в   Диньдоне
окончилось блистательным поражением пехоты.  Армейцы,  не  выдержав  и  пяти
минут дружной атаки моряков, организованно  бросились  к  огородам,  пытаясь
спрятаться меж редких кустов, в окопе, за мешками с песком. Один из  взводов
отступил к лесу. В нарушение всех международных  конвенций  об  обращении  с
пленными, матросы, поймав солдата, нещадно его избивали.
   Под стенами Диньдона стояли вопли и стопы.
   Посол был доволен. На глазах всего дипломатического корпуса морские  силы
убедительно продемонстрировали высокую боевую  выучку  и  не  менее  высокий
моральный дух. Премьер тоже был  доволен.  Военной  игрой  оканчивалось  его
пребывание  в  этом  провинциальном  городке,  который  успел  уже  порядком
наскучить.
   Все остальные были недовольны.
   Генерал Дог был недоволен, так как моряки самым нахальным образом  заняли
половину участка будущей базы  сухопутных  сил  и  отказывались  вступать  в
какие-либо переговоры.
   Жители Диньдона тоже были недовольны, потому  что  в  результате  военной
игры пострадало и мирное население. В частности, досталось  продавцу  Краху.
Свои принципиальные  соображения  о  соблюдении  правил  игры  он  попытался
высказать  группе  разгоряченных  моряков.  Слушали  его  две  минуты,  били
пятнадцать.  Учителю  Дис-кантье,  бросившемуся  примирять,  иностранцы  так
натянули на голову шляпу, что двое дюжих горожан с трудом освободили его  из
фетрового плена.
   Журналисты тоже были недовольны.  Пострадавших  оказалось  так  много,  и
фотоснимки получились настолько  эффектными,  что  не  писать  о  встрече  в
Диньдоне было невозможно. В то  же  время  всю  вину  за  синяки  и  повязки
возлагать на иностранных гостей было неудобно...
   Нейтральными пока оставались лишь Трей и Вея. Они сидели па тихой  лесной
полянке.  Внезапно  в  высокой  траве  замелькали   белые   гетры   моряков,
извлекавших из леса недобитых пехотинцев. Трое парней в белых касках  быстро
взяли парочку в окружение. Безмятежно сидевший на траве Трей  поднялся.  Два
агрессора, подталкивая, начали его выпроваживать с полянки. Третий - сержант
с большим шрамом на щеке - подсел к девушке. Руки сержанта  так  торопились,
что через мгновение Вея наградила его увесистой пощечиной. Она  и  послужила
сигналом к новому повороту событий в Диньдоне.
   Человечеству  известно  немало  выдающихся   и   неожиданных   поступков,
совершенных влюбленными. К  их  числу  Трей  прибавил  еще  один.  Разбросав
схвативших его парней,  он  принялся  за  сержанта.  Под  жестокими  ударами
военнослужащая голова  в  белой  каске  моталась  то  вправо,  то  влево,  В
промежутках сержант успевал крикнуть - жалобно и громко. На  полянку  начали
сбегаться встревоженные моряки