В  наше  время  не
везде встретишь такое отношение, можете мне поверить! - Матрос показал
на черепаху.  - Теперь вы сами видите,  что  Элиза  вполне  годится  в
компасы,  - похвастался он. - Этот компас привел меня в дом, где живут
хорошие, сердечные люди. Это подороже золотого клада!
     Старик снова покровительственно оглядел сидевших за столом:
     - Может,  вы хотите еще что-нибудь спросить? Я передам ваши слова
нашему гостю Вальтеру.
     И снова поднялся Дундертак:
     - Когда  он  вошел,  у  него  фуражка  была надета задом наперед,
козырьком на затылок. Почему так?
     - Видишь ли,  - сказал поляк,  после того как дедушка перевел ему
вопрос Дундертака,  - так уж оно полагается.  Все то время,  пока я на
пути  от  дома,  фуражка у меня надета задом наперед.  Но,  как только
начинается обратный рейс домой,  я снова поворачиваю фуражку козырьком
вперед, как оно и должно быть.
     - Чудно! И кто это только выдумал!
     - Пошатаешься по белу свету - и не тому научишься.

     Керосиновая лампа  бросает  мягкий  свет  на убранный после ужина
стол.  За окном спускается ночь.  В  воздухе  кружит  первый  пушистый
снежок.  В  дальнем  ящике  комода  лежит страшное письмо,  ядовитое и
опасное, как змея.
     Вальтер рассказывает. Дундертак слушает, улегшись грудью на стол,
подперев кулаками  голову.  Дедушкины  глаза  молодо  поблескивают  за
толстыми стеклами очков.

ЗИМА

     Пришла зима.
     Повалил снег,  торопливо укутывая шхеры  в  саван.  Тяжелая  рука
холода опустилась на землю.  Бухты и заливы замерзли. Все живое искало
прибежища и укрытия. Глубоко под землей, положив лапу на нос, старался
уснуть в своей норе барсук. На опушке леса тетерка забилась поглубже в
снег,  а снег все падал и падал,  пока она не очутилась в теплой белой
пещере,  - теперь холод ей не страшен. У изгороди сидел пеньком заяц и
дышал  на  передние  лапки,  пытаясь  согреться.  Голодная,  отощавшая
лиса-проныра пробиралась к заснеженному муравейнику.  На самой высокой
сосне на дальнем краю  мыса  сидел  одинокий  морской  орел-белохвост,
высматривая добычу, и студеные ветры омывали гордую птицу.
     А люди забрались под крыши,  поближе к уютному  домашнему  теплу.
Старик сидел на своем обычном месте у окна и чинил старые сети.
     - Нас,  стариков,  врасплох не застанешь!  Я эти морозы уж недели
две, как чую, - пробормотал он.
     Неслись галопом с Балтийского моря снежные  вихри.  Издалека,  из
пустынных  тундр  необъятной,  студеной  Сибири.  Всякая  живая  тварь
дрожала от холода и страха.

     В былые времена Дундертак с зимой дружил.  Теперь  же  он  угрюмо
косился на снег, который все падал и падал на землю, укутывая ее белым
покрывалом. Не нравился Дундертаку этот холод. Ведь он прогнал солнце,
а польский матрос говорил, что его черепаха кладет яйца только в песок
и потом их высиживает солнышко.  Теперь же на песок навалило сугробы в
полметра вышиной и солнце спряталось надолго.  Пройдет еще много-много
времени,  прежде чем черепаха сможет положить  свои  яйца.  Дундертака
очень волновало,  что же будет дальше.  Он все думал о кладе,  который
можно найти в песке на глубине трех локтей  в  том  самом  месте,  где
черепаха положит яйца.
     Дундертак твердо уверовал в то, что рассказал польский матрос. Он
сразу   сообразил,   что   такой   клад  -  чудесное  средство  против
таинственного письма,  спрятанного в самом дальнем ящике комода. Сумей
они только отыскать клад - и им не пришлось бы уходить из собственного
дома.  Они отдали бы клад графу.  Дедушка  часто  рассказывал  о  Мече
Закона.  Он висел на стене в графском замке. Но, если у графа обе руки
будут полны денег, он не сможет снять со стены Меч Закона и выгнать их
всех на улицу.
     С тех пор как пришло это  грозное,  страшное  письмо,  Дундертак,
лежа  ночью  без сна,  все чаще думал о том,  как бы ему,  выбрав ночь
потемнее,  улизнуть из дому.  Он забрался бы через окно в замок, украл
бы  Меч  Закона  и  зашвырнул  его  подальше в море.  Граф оказался бы
безоружным - пусть бы тогда попробовал разнести их дом в мелкие  щепы!
Но такое могущественное оружие,  как Меч Закона, должно быть, охраняют
кровожадные псы.  Безоружному туда лучше не соваться.  Ему ли не знать
этого после того,  как он однажды встретился с такими псами у Сосновой
Горки!  Нет,  лучше уж отыскать большой клад и насыпать  графу  полные
руки денег. Тогда он не сможет схватиться за Меч Закона.
     Дундертак установил над черепахой строгий надзор. Ему было хорошо
известно,  что  куры,  например,  имеют обыкновение нести яйца в самых
неожиданных местах,  подальше от чужих глаз.  Сейчас,  правда,  зима и
холодно, но кто знает, а вдруг и черепаха возымеет такие намерения?

     В канун  рождества  в  заснеженном белом мире,  простиравшемся за
окном хижины, разыгралась битва не на жизнь, а на смерть.
     Морской орел  высмотрел  со  своей  сосны  зайца,  прижавшегося к
изгороди и дышавшего на лапки. Не спеша, величаво поднялся белохвост в
воздух.  Ветер засвистел в оперении могучих крыльев. Орел развернулся,
описав широкий круг над морем,  устремился к берегу - и вот он уже над
изгородью.  Зайчишка глубже вдавился в снег. Длинные уши плотно прижал
к спине.
     Паря на распростертых крыльях, орел проплыл мимо. Казалось, он не
видит своей жертвы...
     Увы, он вернулся!
     Как молния,  ринулась на зайца огромная птица.  Точно  с  облаков
метнули  живую  торпеду.  Косой  подскочил,  будто  на пружине.  Делая
огромные прыжки, он попытался спастись в ближней рощице. Орел пронесся
над  самой  землей,  широкие  крылья  почти  коснулись снежного наста.
Бросок был столь стремительным,  что еще немного - и  он  перевернулся
бы.  Он  ударился  головой об изгородь.  Сильно ударился и,  казалось,
совсем одурел. Но каким-то чудом ему удалось поймать крыльями воздух и
оторваться от земли.
     В роще  рыскала  лиса-проныра.  В  кустах  мелькала  ее  рыжая  с
проседью шуба.  Проныру мучил голод, и настроение у нее было скверное.
В последнее время она питалась одними муравьями, но разве ими наешься,
когда голод разрывает внутренности!
     Тут в кусты кубарем влетел косой.  Длинные уши прижаты к спине, в
трусливых  глазенках страх.  Проныра давно заприметила этого зайца.  И
вот теперь смертельные враги очутились лицом к лицу.
     Впервые за свою богатую приключениями жизнь лиса так опешила, что
не успела даже приготовиться к прыжку.
     Заяц же  был  сплошной страх.  Он в беспамятстве повернул назад и
стрельнул из кустов. Все произошло невероятно быстро. Лиса едва успела
высунуть острый язычок и облизнуться.  Вид у нее был преглупый. Однако
она не тронулась с места,  ибо прекрасно понимала,  что состязаться  в
беге  с  удирающим  зайцем  -  занятие  бесполезное:  у косого слишком
длинные ноги.  В этом проныра давно успела  убедиться  на  собственном
горьком опыте.
     К этому времени белохвост успел с грехом  пополам  оправиться  от
столкновения  с изгородью.  Он сразу же увидел косого,  серым комочком
катившего по снежному полю. Дрянной зайчишка?
     Белохвост рванулся  в  погоню.  Стремительно  взмахивая  сильными
крыльями, он быстро нагонял зайца.
     Но, хотя тот мчался, не разбирая от страха дороги, он моментально
заметил страшную опасность,  которая все еще угрожала ему сверху. И не
успел орел "войти в штопор", как заяц сделал большой прыжок в сторону,
повернул и понесся дальше под  углом  в  сто  восемьдесят  градусов  к
своему следу.
     Проныра, внимательно следившая из своей рощицы за ходом  событий,
быстренько  сообразила,  что  ей  представляется  великолепный  случай
перехватить косого и отправить его в свою собственную глотку.
     Однако орел не думал отказываться от вкусной добычи.
     Несколько взмахов крыльями - и он снова нагнал зайца. На этот раз
косой не успел отпрыгнуть в сторону.
     Орел камнем упал вниз и запустил когти в заячью  спину.  Это  был
конец.  Зайчишка закричал так жалобно,  как кричат только перепуганные
до смерти зайцы.
     Но тут из рощи появилась проныра. Лисе было страшно, но ее терзал
голод.  И,  преодолев свою трусость,  она подкралась поближе  к  месту
военных действий. Голод оказался сильнее страха.
     Приспустив крылья, орел сидел на спине у зайца.
     Волоча брюхо  по  снегу,  лиса  подползла  еще ближе.  Авось и ей
перепадет кусочек.  Боже,  как приятно покушать зайчатины  после  этой
ужасной муравьиной диеты!  Кислые муравьи набили лисе оскомину. А заяц
сладкий, сочный и вкусный! У проныры аж слюнки потекли.
     Орел уже  собрался было долбануть зайца крепким клювом в затылок,
когда почуял за спиной лису. Она осторожно ползла по снегу, подбираясь
все ближе.
     Белохвост обернулся,   расставил    крылья    и    издал    злое,
предостерегающее   шипение.   Но   проныра  продолжала  ползти  вперед
короткими,  осторожными зигзагами.  Ее  маленькие  острые  уши  встали
торчком.  Чуткий нос тянул воздух.  Глаза блестели.  Пушистый,  словно
взбитая перина, хвост волочился по снегу.
     Проныра здорово трусила. Но голод прибавил ей отваги и дерзости.
     Незваная гостья все  больше  раздражала  белохвоста.  Кто  знает,
какого  подвоха  можно ожидать от этого крадущегося по снегу зверя!  И
белохвост решился. Выпустив зайца, он запрыгал навстречу агрессору.
     Косой не  преминул  воспользоваться  случаем,  чтобы  спасти свою
шкуру.  Беда только,  что орел успел  его  порядком  потрепать.  Косой
поднялся и тут же свалился. Снова встал и, шатаясь, закружил на месте.
     Шипя от ярости и угрожающе размахивая  огромными  крыльями,  орел
подскочил к лисе,  собираясь прогнать ее прочь. Он желал остаться один
на один со своей добычей.  Но проныра сразу  смекнула,  как  ей  быть.
Ловко  обогнув  грозного  противника,  она  догнала  ошалевшего зайца,
схватила его - и к роще!
     Белохвосту этот  фокус  пришелся  не  по  вкусу.  Прежде чем лиса
успела добежать до рощи,  где она рассчитывала  скрыться  под  низкими
ветвями  елей,  могучая птица снова взмыла в воздух.  Глаза белохвоста
зажглись желтой яростью.  Он быстро настиг наглого грабителя  и  круто
упал головой вниз.  Белохвост целил в зайца, висевшего в лисьей пасти,
но угодил прямо в проныру. От этого страшного удара лиса перевернулась
и  покатилась  в снег.  Зайца она со страху выпустила.  Жесткие крылья
больно били ее по голове.  Проныра кричала и выла.  Сжавшись в  комок,
она  лежала  на  спине  и из последних сил оборонялась тупыми когтями.
Белые зубы сверкали в злом оскале.
     Оказавшись на  свободе,  косой несколько секунд лежал неподвижно,
оглушенный. Но всего несколько секунд. Вот он пришел в себя и поднялся
на ноги.  Идти было нелегко.  Он протащился несколько шагов,  семеня и
спотыкаясь,  хотел было припустить - и ткнулся носом в снег.  Но снова
встал  -  и вдруг как ни в чем не бывало серым комочком покатил наутек
через снежное поле прямо к роще.
     Когда орел  и  лиса  обнаружили,  что  добыча,  из-за которой они
воевали, удрала, было уже слишком поздно.
     Орел разжал  когти  и  выпустил кричавшую,  дурно пахнувшую лису.
Взмахнув могучими крыльями,  он полетел к своей  сосне,  устроился  на
самой верхушке и принялся чистить перья.  Смертельно перепуганная лиса
испачкала его напоследок какой-то вонючей гадостью.  Он еще  не  скоро
избавится от этого отвратительного запаха.
     Проныре здорово досталось от орла.  Получив жестокую трепку,  она
поднялась  на  ноги,  доплелась  до ближайшей канавы и поползла по ней
домой, в рощу.
     Теперь она  раз  и  навсегда усвоила,  сколь неразумно пересекать
охотничью тропу орла.
     А косой  был уже далеко от опасных соседей.  Одуревший,  помятый,
потрепанный орлом и  лисой,  он  сидел,  съежившись,  под  сплетенными
корнями сосны и дышал на лапки.
     Жизнь снова шла своим чередом.  В лесном царстве наступил  мирный
сочельник.

     Между рождеством  и Новым годом снегу выпало еще больше.  Занесло
все пути-дороги. Землю укутало плотным белым покрывалом.
     В новогодний  вечер,  едва  часы  на  стене  пробили  одиннадцать
тяжелых,  хриплых ударов,  Дундертак и Вальтер потихоньку выскользнули
из  дому.  Они  решили совершить традиционный "новогодний обход".  Оба
молчали.  Потому что от одиннадцати до часу,  в последний час  старого
года и первый час нового, разговаривать не полагается.
     Они трижды обошли вокруг церкви против солнца.  Потом отправились
к рыбацким хижинам.  В каждом окошке горел свет, и, пробегая мимо, они
заглядывали в щелки.  И молча шли дальше.  Потому что,  произнеси  они
хоть слово,  это навлекло бы на них ужасное несчастье. В каждой хижине
они видели людей,  собравшихся вокруг елки или у  праздничного  стола.
Доведись  им  увидеть  за каким-нибудь столом существо в белых сияющих
одеждах,  но без головы,  это значило бы,  что в этот дом в новом году
придет гостья - Смерть.
     Пробродив часа два по заснеженным тропинкам,  Дундертак и Вальтер
вернулись  домой  и  легли,  так и не сказав друг другу ни слова.  Они
натянули на голову одеяла,  стараясь поскорее заснуть и ни  о  чем  не
думать.
     Дундертаку сразу  же  приснилась  черепаха  Элиза  и  целая  куча
черепаховых яиц, лежащих в нагретом солнцем песке.
     А прямо под ними на глубине трех локтей  -  невиданный  пиратский
клад!
     ...В день святого Канута Датского к ним  в  гости  пришел  боцман
Якоб Гронберг.  Он приходил уже много лет подряд.  Всегда в один и тот
же день. В этот день можно было и не заглядывать в календарь.
     Раздался стук,  и  сразу  же вслед за этим дверь распахнулась,  и
боцман,  не дожидаясь приглашения,  шагнул  в  кухню.  От  него  веяло
бодростью и силой, и в кухне сразу стало как будто светлее.
     - Канут на порог - рождество за порог!
     - А желанный гость - через порог! - приветствовала его хозяйка. -
Добро пожаловать!
     - Спасибо!  Для  бродяги нет лучше слов,  чем "Добро пожаловать".
Сколько ни слушай - не надоест!
     Боцман снял со спины длинный деревянный ящик и поставил его около
лежанки. Ящик был выкрашен в зеленый цвет, на передней его стенке были
нарисованы   эскимосы,   белые   медведи   и  трехмачтовый  корабль  с
распущенными парусами и развевающимися  на  верхушках  мачт  шведскими
флагами.
     Это была знаменитая "Вега",  на которой  шведский  путешественник
Адольф  Эрик  Норденшельд впервые в мире прошел Северным морским путем
из Атлантического океана в Тихий.
     "Вега" была  изображена  на  стоянке  в  бухте.  На  заднем плане
вырисовывался в пелене тумана покрытый снегом горный кряж. На переднем
-  большой  белый  медведь  удивленно  рассматривал украшенный флагами
пароход.  Через  всю  "Вегу",  от  бушприта  до  кормы,  шла  надпись.
Маленькими кривыми буквами было выведено:
             "Вега" огибает мыс Челюскин - самую северную
                   оконечность Азиатского материка.
     В дни  своей  молодости,  еще  матросом,  боцман  Якоб   Гронберг
участвовал  в  знаменитом плавании.  Ему ли было не знать,  какой была
"Вега"! Правдоподобность картины сомнению не подлежала.
     На одной  стороне  ящика была укреплена рукоятка,  оканчивавшаяся
какой-то необычной,  заостренной на конце ручкой. Спереди, примерно на
уровне  груди,  помещалось  смотровое окошечко.  Чтобы заглянуть через
него внутрь  ящика  и  посмотреть,  что  там  такое  внутри,  взрослым
пришлось нагнуться, а Дундертаку встать коленками на стул.
     Не в пример большинству жителей шхер,  Якоб Гронберг был  рослый,
широкоплечий детина.  Головой он почти касался потолочных балок. Ходил
он немного прихрамывая.  Ничего удивительного:  когда-то он  отморозил
левую  ногу,  и  ее пришлось отнять выше колена.  Теперь у него вместо
ноги был деревянный протез.
     Все домашние побросали работу и столпились вокруг зеленого ящика.
     Но, прежде чем  начать  "представление",  боцман  дал  Дундертаку
потрогать странную ручку.
     - Запомни,  дружок,  хорошенько, что ты держишь в руке! Это штука
необыкновенная.  Когда-то  она  красовалась на голове моржа.  Моржовый
клык.  Морж - это такой  огромный  зверь,  который  живет  в  Северном
Ледовитом океане.
     С внутренней  стороны  ящика   перед   смотровым   глазком   было
прикреплено увеличительное стекло.  Когда боцман поворачивал рукоятку,
перед глазком появлялась картинка.  На самом деле она была  не  больше
обыкновенной цветной открытки, но через увеличительное стекло казалась
очень большой. Одна картинка сменялась другой, и когда Гронберг быстро
крутил рукоятку, то картинки, казалось, оживали: вот Норденшельд машет
рукой,  отдает честь,  на  мачту  поднимается  шведский  флаг,  "Вега"
выходит из Гетеборгской гавани,  а люди на берегу машут вслед шляпами,
носовыми платками и зонтиками.
     - Вдоль  побережья  Норвегии  мы  поднялись  до города Тромсе,  -
рассказывал боцман,  крутя рукоятку и показывая все новые  картинки  в
своем  удивительном ящике.  - Там мы взяли на борт все необходимое для
кругосветного плавания - нам предстояло побывать в местах,  где до нас
не ступала нога человека.  Приехал Норденшельд, а с ним много шведских
морских офицеров и иностранцев - из России и даже из Италии и Испании.
Все хотели присутствовать на таком торжестве. Двадцать первого июля, в
два часа пополудни,  "Вега" снялась с якоря. Взвились флаги на мачтах.
Мы покинули Тромсе и взяли курс на север.  А уж потом, когда поднялись
до самой северной оконечности Скандинавского полуострова, повернули на
восток.  Погода  все  время  стояла отличная.  Никаких льдов.  Светило
солнце.  А ведь мы забрались на север - дальше некуда.  Посмотрите  на
карту.  Вот,  Коготь  большого  пальца  -  только  он и отделял нас от
Северного полюса,  где земная ось вылезает наружу и торчит  в  воздухе
словно флагшток.  Косой флагшток, конечно. Но к Северному полюсу мы не
пошли.  Норденшельд не ставил себе такой цели.  Он хотел открыть самый
короткий путь из Европы в Японию и Америку.  Это для него было важнее,
чем сам Северный полюс. И, повторяю, до него ни один человек в мире не
отправлялся в такое плавание.
     Итак, мы плыли  все  дальше  на  восток.  Каждый  божий  день  мы
открывали новые острова и земли.  Норденшельд давал им имена и рисовал
карты, нанося на них очертания берегов, мимо которых мы плыли.
     Утром девятнадцатого  августа  1878 года Норденшельд отдал приказ
бросить якорь.  Мы находились в маленькой бухте,  в которую  вдавались
узкие  языки  кос.  Со всех сторон нас окружали покрытые снегом горные
кряжи.  Это было одно из  самых  удивительных  мест  на  земле  -  мыс
Челюскин.  Вот  он изображен на передней стенке ящика.  Если вы раньше
ничего об этом не слыхали,  то знайте,  что мыс Челюскин -  это  самая
северная  оконечность  Азиатского  материка,  самое  дикое и пустынное
место на всем земном шаре.  Нас встретил только большой белый медведь,
который стоял на большом камне и с интересом смотрел, как мы поднимали
флаг и салютовали пушечными залпами.
     Потом мы спустили на воду шлюпки,  подгребли к берегу, высадились
и  соорудили  пирамиду  из  камней  высотой   в   человеческий   рост.
Норденшельд   положил  внутрь  рапорт  о  плавании  "Веги".  Потом  он
повернулся к нам и сказал:
     "Друзья, мы  достигли великой цели,  к которой в течение столетий
безуспешно стремились люди!  Нам,  шведам,  удалось впервые в  истории
провести  судно  к  мысу Челюскин - самой северной оконечности Старого
Света!"
     Вот так  штука!  Тут  мы  все  начали  кашлять  и сморкаться,  и,
наверное,  не только у меня стоял комок в горле.  Потому что, когда мы
наконец   крикнули   "Ура!",   получилось  довольно-таки  невнятно.  А
Норденшельд! Что это был за парень! После своей речи он начал со всеми
обниматься,  да  так,  что  даже  у  самых  матерых морских волков все
ребрышки захрустели.
     Потом мы вернулись к себе на борт,  подняли якорь и пошли дальше.
Между  тем  льды  становились  все  плотнее,  а  г