вшие
к тому ни малейших усилий.
   Приняли его, надо  признаться,  невероятно  радушно  -  поставили  чай  и
накормили дешевым китайским печеньем, честно поведав, что зарплату -  ну  вы
же прекрасно понимаете, Родион Петрович? - вновь маринует в какой-то "черной
дыре" который месяц, хорошо еще, дочка сумела устроиться где-то  продавщицей
и старается, бедненькая, совмещая учебу  с  работой,  осунулась  вся.  Слава
Богу, хозяин достался приличный, а  то  и,  знаете  ли,  наслушались  всяких
ужасов про разгульные нравы и скверные привычки "новых русских"...
   Бедненькая дочка, вовсе  не  казавшаяся  осунувшейся,  сидела  здесь  же,
стоически ухитряясь не морщиться и не прыскать в кулак после особенно глупых
(для того, кто знал истинное положение дел) реплик родителей. Переодевшись в
скромное, синее с белой каймой платьице, подол которого не доставал до колен
всего-то  на  ширину  мужской  ладони.  Соня  выглядела   сущей   весталкой,
благонравнейшей  и  непорочнейшей.  Родиону  приходилось  делать   некоторое
усилие, чтобы идентефицировать это потупившее глазки создание с разнузданной
юной женщиной, в мгновение ока пробуждавшей в нем зверя и супермена.
   Он старался разевать рот как можно реже и отделываться фразами  покороче.
Хорошо еще, Сонины родители принимали его  потаенное  отвращение  к  ним  за
скромность  истинного  интеллигента,  впервые  оказавшегося  с   визитом   в
незнакомом доме, и оттого не особенно и мучили  расспросами.  Все  скользкие
местечки и подводные камни ему удалось миновать благополучно - как-никак  он
не особенно и притворялся, скорее, стал на  время  прежним.  Их  затурканным
собратом, которому не понаслышке знакомы и задержанная  зарплата,  и  липкий
страх  перед  непонятным  будущим.   Изобразить   преподавателя   литературы
оказалось нисколечко не трудно , благо старые учебники литературы  канули  в
Лету, а новые если и были, то серым мышкам в руки не попали...
   Довольно быстро он сделал беспроигрышный ход - умело  направил  беседу  в
нужное  русло  убогого  интеллигентского  трепа,  якобы   "интеллектуального
общения". После чего самому и  не  пришлось  утруждать  голосовые  связки  -
папаша с мамашей, не сознавая того, исполняли дуэт, бросая за  гостя  нужные
реплики. То же словоблудие, что и лет семь назад: не рассуждения и выводы, а
готовые словесные блоки, поток  штампов,  мистической  веры  в  "реформы"  и
патологической ненависти ко всем, кто имел  несчастье  оказаться  по  другую
сторону  баррикад.  Разве  что  поменялись   имена   кумиров,   канувших   в
безвестность. Нуйкиных, Коротичей и  прочих  Войновичей  сменили  Явлинский,
Хакамада и, в качестве местного колорита, Мустафьев с его эпохальным романом
"Клятые и битые", где на протяжении полутысячи  страниц  весьма  косноязычно
излагалась  история  бравого  солдатика,  рядового  Ванятки,  вместо  боевых
подвигов увлеченно воровавшего со склада казенную  тушенку,  а  в  свободное
время отстреливавшего из-за угла особистов и регулярно обличавшего Сталина в
неумении планировать стратегические операции. В  финале  романа  возмущенный
произволом комиссаров Ванятка совсем было собрался побрататься с культурным,
пахнущим  одеколоном  и  часто  чистившим  зубы  фельдфебелем  Гансом,  дабы
совместно бороться против кремлевского  тоталитаризма,  но  реакция  в  лице
недостреленного  Ваняткой  по  недосмотру  особиста  Кацмана  подкралась  по
иссеченному осколками березнячку и срезала из  именного,  от  Берии,  нагана
обоих пацифистов...
   Оторопело слушая всю эту чушь: - О-о, Явлинский! Джеффри Сакс,  непонятый
и неоцененный лапотной Русью! - Родион не сразу и  вспомнил,  что  пару  лет
назад был в точности таким же, а вспомнив, испугался даже  что  проснется  и
обнаружит себя где-нибудь на заседании "Демократического союза" Шантарска...
   Не проснулся, слава Богу.  Вокруг  была  явь.  Серая  парочка  показалась
настолько жалкой, что превосходства над ней и  не  чувствовалось  вовсе.  Не
хотелось унижать себя настоящими эмоциями, направленными против  них.  И  он
сидел чурбаном, в нужных местах взмыкивая, кивая, поддакивая.
   Маялся несказанно. Судя по Сониному личику, ее обуревали те  же  чувства.
Оба вертелись, как на иголках. Но разгадка таилась не в томлении  тел,  а  в
том, что они так и не потрогали руками  добычу,  не  развернули  пакеты,  не
сосчитали денежки, не окинули сытым взором доставшийся так легко клад...  На
стенку лезть хотелось.
   Их тоскующие взгляды сталкивались все чаще - и  казалось  уже,  что  они,
подобно скрестившимся мечам, разбрасывают снопы искр,  распространяют  волны
чистого стального звона... В конце концов  напряжение  перешло  пределы,  за
коими его ощутили и родители .Честное слово, Родион понимал  теперь,  отчего
нынешняя молодежь именует предков "шнурками" и "дубами"... Постепенно  серые
мышки сбились с ритма и темпа, стали заговариваться - но еще  минут  десять,
по лицам видно, придумывали, как бы деликатнее и непринужденнее  исхитриться
уйти, оставив дочку и гостя одних в квартире.
   Улетучились наконец, косноязычно бормоча что-то про  живущих  в  соседнем
подъезде друзей, которых давным-давно пора навестить.  Гора  с  плеч  упала,
право слово. От облегчения Соня издала громкий  вздох,  переходящий  в  вой.
Полезла в сумку, вытащила купленный по дороге коньяк,  налила  полстакана  и
ахнула от души, не закусывая. Закурила, вытянула ноги, положив их на  колени
Родиону, пуская дым в потолок, пояснила:
   - Ты не думай, что я всегда такая вульгарная, стоит им за дверь  юркнуть.
Просто достали до последней степени... Глаза  б  мои  не  смотрели,  уши  не
слышали... - сузила она серые умные глаза. - Как по-твоему, можно из  этакой
берлоги уйти в...
   - Можно, - сказал он, нисколечко не покривив душой. - И не туда еще  уйти
можно, тут и повеситься недолго... Интересно, что они обо мне-то подумали?
   - Да то и подумали, - хмыкнула она, торопливо закуривая новую сигарету от
окурка предыдущей. - "Кажется,  наконец  появился  на  горизонте  приличный,
интеллигентный человек с серьезными намерениями..." Именно так, за  точность
цитаты ручаюсь. А потом будут долго обсуждать, спала я с тобой уже  или  еще
нет. И сойдутся на простом, как мычание, тезисе  -  лишь  бы  замуж  взял...
Хорошие у меня динозаврики? Рехнуться можно... Поди докажи, что в буквальном
смысле  слова  я  с  тобой  еще  и  не  спала  ни  единого  разика,  дитятко
нетронутое... Пошли?
   Гангстеры    неторопливо,    предвкушая    шейлоко-плюшкинский    оргазм,
прошествовали через большую, проходную комнату - Соня, держа двумя  пальцами
за горлышко бутылку  коньяка,  колыхала  бедрами  с  немыслимой  амплитудой,
старательно и с чувством выводя мелодию из "Крестного отца":
   - Там-па-па-райра-там-па-райра-та-ра-па... Родион, как писали в старинных
театральных программках, был "без речей" - шагал следом, не размениваясь  на
детские восторги, как и подобало суровому атаману, но в глубине души  умирал
от любопытства, чем-то предстоящее напоминало лотерею, хоть  и  давно  стало
ясно, что вытянули не пустышку, неподсчитанный клад - словно бы  и  не  клад
вовсе...
   Сонина комнатка была крохотная, меблированная столь же спартански:  узкая
девичья кровать, книжная полка, стол и шкафик. Несколько цветных плакатов на
стене - две картины Константина Васильева, рекламная афиша  "Урги",  портрет
Ирины Аллегровой, пара стульев. Самая обыкновенная комната средней студентки
из небогатой семьи. Правда,  на  полу  лежал  недурной  ковер,  а  на  столе
размещался маленький телевизор "Шарп".
   -  Это  я,  понятное  дело,  сама  купила,  -  мимоходом  заметила  Соня,
энергичным жестом прочертив воображаемую прямую меж ковром и телевизором.  -
Хочешь страшную тайну? - лукаво покосилась через плечо. -  В  этой  девичьей
светелке ни разу еще не бывали в гостях мужики. Пацаны, правда, захаживали -
еще до наступления половой зрелости.  Блюли  предки  чадушко...  Подожди,  я
девичий трепет испытаю быстренько... Кстати, нам для работы гранаты нужны?
   - Вообще-то, в хозяйстве все пригодится, - задумчиво ответил он.
   - Вот и я так  подумала.  Твоя  будущая  супруга  -  баба  хозяйственная,
милый...
   Она поставила бутылку  на  стол,  присела  к  шкафчику,  покопалась  там,
старательно заслоняя спиной от Родиона рядок ящиков, обернулась, улыбаясь во
весь рот.
   У него невольно встали дыбом волосы. Приняв позу античной  статуи.  Соня,
прижав локти к телу и отставив ладони, держала две гранаты Ф-1 -  знаменитые
"лимонки", чьим прототипом  некогда  послужила  английская  граната  Миллса,
зеленые рубчатые сгустки смерти. Запалы были вставлены...
   - Стой, не шевелись... - прошептал он пересохшим гновенно ртом. Медленно,
словно двигаясь под тяжестью  толстого  слоя  воды,  приблизился  к  ней  на
цыпочках, забрал гранаты, первым  делом  вывинтил  запалы,  потом  тщательно
осмотрел.
   Обе гранаты были не учебные, боевые.  Хорошо  еще,  чеки  сидели  прочно,
усики отогнуты надлежащим образом...
   - Дура, - сказал он, ощущая ватную расслабленность в коленках.  -  Сопля.
Ты что же это делаешь...
   - А что? - спросила она невинно. - Что-нибудь не так? Я в армии как-то не
служила...
   Не углубляясь в  теоретические  объяснения,  он  остожно  отложил  верную
смерть на угол стола, а запалы - на подоконник, отер пот со лба:
   - Ты ж подорваться могла...
   - А их так и продавали, в таком вот виде...  -  пожала  плечиками  боевая
подруга. - Спросила знакомых, у них нашлось...
   Для успокоения нервов он глотнул немного из горлышка - ничего, выветрится
запашок, если не налегать особенно... Сердито спросил:
   - Бонни, ты пулемета не купила?
   - Он тяжелый, как черт-те что,  тащить  его...  И  испорченный:  затвора,
ребята говорили, нет или чего-то вроде... И  потом,  зачем  нам  пулемет?  -
ответила она вполне серьезно.
   Родион покрутил головой:
   - Серьезно ты к делу подходишь...
   - Женщина я или кто? Должна проявить хозяйственную жилку. Родик, я хотела
как лучше...
   - Ладно, проехали. - Родион переставил стулья с  ковра,  вмиг  расстегнул
"молнию" и, взяв сумку за уголки, вывалил содержимое под ноги  напарнице.  -
Ну, будем подбивать итоги?
   Итоги оказались ошеломляющими - для бывшего советского инженера и  бывшей
студентки. Впрочем, по любым меркам хабар был таким, что его  не  постыдился
бы никто из основоположников жанра - от оставшихся безымянными кроманьонских
разбойничков, облегчавших купцов-одиночек на лесных тропах,  до  знаменитого
шантарского варнака, бывшего есаула  Синелапова,  засевшего  в  тайге  после
разгрома Колчака и продержавшегося аж до тридцать девятого года,  когда  его
достали-таки  в  соседней  Якутии  люди  Лаврентия  Павловича,   взбешенного
синелаповским письмом, в коем "император тайги",  поздравив  нового  наркома
внутренних  дел  с  назначением,  опрометчиво  заявил:   "Феликса   пережил,
Менжинского с Ягодой, Ежика перебедовал, и тебя еще  провожу  на  пенсию..."
Злые языки шептали, что  именно  из-за  синелаповского  клада,  присвоенного
Лаврентием Палычем, Хрущев и изничтожил последнего - но золотишка, мол,  все
равно не нашел...
   Рублей набралось миллионов на восемьдесят -  точнее  они  не  определили,
устав в конце концов перебирать пачки, подсчитывая уже на глазок,  так  что,
вполне возможно,  лимончиков  на  пять-шесть  и  ошиблись,  в  свою  пользу,
понятно. Несколько раз сбивались - потому что  считали  в  уме,  возиться  с
карандашом и бумагой было  лень.  Родион  подумал,  что  непременно  следует
купить калькулятор получше.
   Доллары, правда, считали не в пример  тщательнее  -  и,  как  выяснилось,
ненароком хапнули тридцать с лишним тысяч заокеанских денежек, давно уже  не
обеспеченных золотом, но все равно в хозяйстве необходимых, если  вы  твердо
намереваетесь жить  красиво.  Аккуратными  рядочками  на  ковре  выстроились
излучавшие  тускловатую  золотистую   ауру   двадцать   семь   червонцев   с
инфантильным профилем  последнего  российского  императора,  по  ничтожеству
характера  промотавшего  великую  державу,  словно  гусар-кутила  -  богатое
имение, доставшееся в наследство от тетушки. После вдумчивого и  тщательного
осмотра червонцы было решено считать настоящими - хотя для  очистки  совести
следовало поискать ювелира  без  предрассудков,  умеющего  держать  язык  за
зубами. Соня заверила, что у нее таковой  имеется  -  с  заскоками,  правда,
мальчик, ухо следует держать востро, но дело знает  и  два  года  работал  в
престижном ювелирном магазине, пока не вылетел из-за довольно  бездарной  по
исполнению попытки подменить принесенный на комиссию портсигар имитацией...
   Во втором  мешочке  оказалось  не  менее  килограмма,  грубо  прикидывая,
новехоньких золотых  цацек  -  главным  образом  длинные  цепочки  двух-трех
фасонов, не более, хотя попадались  кольца  и  тонкие  браслеты.  Наполовину
рассортировав  эту  перепутавшуюся  мешанину,  сообщники  плюнули  и  решили
устроить перекур. Неизвестно еще, как  там  обстоит  с  червонцами,  но  вот
подлинность золотой мишуры сомнений не вызывала  -  на  каждом  изделии  еще
болтались белые бирочки с ценами и пробами...
   Они лежали на ковре, блаженно  разметавшись,  в  непонятной,  но  сладкой
истоме, пуская дым в  потолок  и  временами  касаясь  друг  друга  кончиками
пальцев - каждое прикосновение вызывало легонький удар тока, честное  слово,
оба  физически  ощущали  насытивший  тесную   комнатку   аромат   золота   и
богатства...
   - Ущипнула бы, - сказал Родион, не открывая глаз.
   Соня добросовестно щипнула его с садистским вывертом, он поневоле взвыл.
   - Ну как? - спросила она с любопытством.
   - Реальность вокруг, - сказал он, надолго задержав  руку  на  ее  гладком
бедре. - Доподлинная.
   - То-то. Со мной не пропадешь. Даже обидно чуточку - сколько еще  хороших
наводок пропало втуне из-за того, что судьба нас раньше не свела...
   Соня расстегнула ему рубашку донизу, прикорнула щекой на голом животе,  и
они долго еще лежали в блаженной  полудреме,  окруженные  ворохами  денег  и
кучками разбросанного как попало золота. Не  хотелось  говорить,  двигаться,
даже самые раскованные касания  казались  целомудренными  и  продолжения  не
влекли... А денег было столько, что они не воспринимались грудой  конкретных
ценностей.
   - Готовился осесть у теплого моря, хомяк... -  расслабленно  промурлыкала
Соня. - Ишь, натаскал в норку...
   - Интересно, он что, ювелирный магазин скупил?
   - А зачем ему это было нужно? -  сказала  Соня  раздумчиво.  -  Ну  какой
нормальный человек станет покупать столько одинаковых штучек? И потом, нынче
золотишко можно купить в любом уголке страны, без никаких хлопот...  К  чему
волочь его отсюда к теплому морю? Не-ет, тут другое... Я так подозреваю, это
барахлишко кто-то беззаконно позаимствовал у торгашей - а  там  поставил  на
кон и проиграл, несомненно. Бывали прецеденты. И, сдается мне, ювелирку  эту
грабанули вдалеке от наших мест - в криминальной  хронике  насчет  Шантарска
ничего такого не упоминали, ни в газетах, ни по ящику, да и у нас не  слышно
разговоров...
   - У вас - это...
   - Ага, - безмятежно сказала она.
   - Тебе не кажется, что пора все-таки с этим заведением кончать?
   - С тобой  мне  пора  кончать,  то  бишь  под  тобой  или  как  там  тебе
предпочтительнее...
   - Я серьезно.
   - Милый... - проворковала  она  невероятно  зазывно,  сбилась  с  тона  и
прыснула. - Значит,  все  же  хочешь  обладать  мной  безраздельно?  -  Чуть
повернув голову, дразняще коснулась влажным кончиком языка кожи над  пупком.
Голос зазвучал серьезнее. - Вообще, ты прав, как атаману и положено, надоело
уже, откровенно-то говоря... Ну, кончать  так  кончать.  Я  тебя  наведу  на
Виталика, на того самого, поговоришь с ним культурно... Без всяких  стволов,
я тебя умоляю, он  мальчишка  вообще-то,  неплохой,  и  не  он  это  ремесло
придумал... Сунешь ему тысячу баксов и хватит с него. А я скажу заранее, что
выхожу замуж за крутого мужика. Мол, воспылал страстью и  настаивает,  чтобы
развязалась с конторой. Дело житейское, и случается чаще,  чем  думают  наши
моралисты. И, самое смешное, браки получаются удачные... хоть и  не  всегда,
конечно.
   Протянула руку с золотой цепочкой над его грудью, рассеянно  щекоча  кожу
фигурной  подвеской.  У  Родиона  немного  побаливал  левый  висок,  которым
треснулся тогда о дверцу машины, но это вскоре прошло: ему  стало  хорошо  и
покойно, как в былые беспечальные времена. Почувствовал себя совсем молодым,
насквозь беззаботным, не ведавшим еще, куда заведет страну меченый генсек...
   - Точно, проиграл ему кто-то золотишко... -  задумчиво  сказала  Соня.  -
Прошлой осенью в Пижмане был гакой случай. В газеты так и не  попало,  но  у
нас  все  знали.  Там,   оказывается,   держали   явку   серьезные   ребята,
переправлявшие с якутских приисков левые  алмазы.  Необработанные.  Что  там
произошло в "цепочке", никому в точности  не  известно,  сам  понимаешь,  но
задержалась однажды на хате огромаднейшая партия стекляшек.  Такая,  что  на
три жизни хватит...
   - И что?
   - А налетели ночью неизвестные, положили из  бесшумок  всех,  кто  был  в
доме, выгребли захоронки под метелку и растаяли в ночи. Как дым.  И  никаких
следов, только "мерс" хозяина дома нашли  у  вокзала  в  Аннинске.  Вот  где
поживился кто-то,  куда  нам,  любителям...  -  Она  посерьезнела.  -  Нужно
немедленно покупать машину. Тысяч  за  десять  зеленых  можно  взять  вполне
приличную.  Для  нового  дела  твоя  "копейка"  никак  не  подходит  -   там
понадобится могучий мотор, чтобы рвать когти с присвистом...
   - Что у тебя еще в заначке?
   - Потом расскажу, пока не будем из суеверия, и так по всем  углам  купюры
навалены недосчитанные...
   - Надо бы прибрать, а? Родители вернутся...
   - Не дождешься, - засмеялась она.  -  Мамаша  шепнула,  что  они  к  ночи
заявятся, не раньше. Из деликатности. Чтобы дать время голубкам поворковать.
Кстати, а почему это голубки не воркуют? Ты что, завет  Тома  Сойера  забыл?
Что за логово разбойников без приличной оргии?
   Она гибко поднялась, небрежно отодвинула  босой  ступней  с  ковра  груду
разноцветных пачек. Родион встал  следом,  рывком  сдирая  с  себя  рубашку.
Скромное синее платьице взлетело над  светловолосой  головкой  и  улетело  в
угол, словно бесславно  брошенный  флаг  капитулировавшей  армии.  Кружевной
лифчик прикорнул на груде сотенных, наглядно иллюстрируя расхожие стереотипы
разбойничьего логова - золото,  любовь,  оружие...  Что  до  оружия,  Родион
пистолета не оставил на виду, машинально  прикрыв  снятую  кобуру  аккуратно
свернутыми джинсами, но обе гранаты зеленели на столе, внося последний штрих
в классическую картину.
   Соня, обеими  руками  отбрасывая  назад  волосы,  окинула  его  дразнящим
взглядом и, колыхнувшись на месте, пропела, то и дело разражаясь смехом:
   - Притон, прощай, не забывай, уходим в путь далекий, прощай,  земля,  нас
ждет петля и долгий сон глубокий...
   -  Это  еще  что  за  дворовое  творчество?  -  хрипловато  спросил   он,
придвигаясь вплотную.
   - Классику надо знать, деревня... - и откинула голову,  запрокидываясь  в
его нетерпеливых руках.
   Родион притянул ее к себе, расстегнул и отбросил кружевные трусишки и уже
готов был стиснуть девушку в объятиях,  но  вдруг  отступил.  Соня  осталась
стоять, зажмурившись, нетерпеливо вздохнув.
   - Подожди... - совсем хрипло сказал он. - Глаз не открывай...
   Поднял с ковра спутанную груду побрякушек и слегка непослушными  пальцами
принялся их разделять. Надел ей на шею добрых  две  дюжины  цепочек,  унизал
пальцы всеми кольцами, какие  только  нашлись,  один  за  другим  защелкивал
браслеты, покрывая запястья  словно  бы  звенящей  кольчугой.  Соня  покорно
стояла, зажмурившись, тонкие ноздри вздрагивали, по лицу разливался румянец,
не имевший ничего общего со стыдливостью.