к  партийному
золоту.  Но  раз  и  навсегда не вышло,  потому  что  Иванов
оказался ловчее, убив четверых компаньонов и ранив двух.
     - Как он смог?
      -  Его  попытались убить подручные Королькова,  но  он
использовав боевой прием - отобрал у них оружие...
       Петр   Петрович  не  мог  знать,  что  Иванов  освоил
единственный прием - упражнение номер двадцать два,  которое
долго    и    безуспешно   отрабатывал    на    тренировках,
организованных  генералом  Трофимовым.  Хотя  теперь,  после
Швейцарии, генерал тоже стал сомневаться, что отрабатывал, а
не  делал  вид,  что отрабатывает. Потому  что  собственными
глазами видел, как Иванов выбил из рук "шестерки" Королькова
пистолет,  всадил  другому  в  живот  пулю  и,  добежав   до
ближайших  кустов,  четырьмя мгновенными выстрелами  завалил
еще четырех человек!
     И не только Трофимов видел - все видели. И доказать им,
gb.   это  не  он  стрелял,  что  стреляли  люди  в  масках,
отобравшие у него оружие, было невозможно.
     В общем, попал Иванов! Хотя ни в кого не попадал...
     - Что было дальше?
     А вот дальше случилось самое неприятное - дальше Иванов
отправился  в  банк  и  снял со счетов  четыре  с  половиной
партийных  миллиарда,  раскидав их по  десяткам  европейских
банков.
     - Вы нашли его?
      -  Пока  нет,  - виновато сказал Петр Петрович,  -  но
смогли  отследить  часть финансовых потоков.  Это  было  уже
интересней.
     - Куда пошли деньги?
     - Часть транзитом в другие банки и офшорные зоны. Часть
на благотворительные цели.
     - Куда?! - поразился Большой Начальник.
      - Общественным организациям на благотворительные цели,
- повторил Петр Петрович.
     - Конкретные получатели известны?
      -  В платежках указаны юридические адреса компартий  и
народно-освободительных движений.
     - Кого?! - совсем растерялся Большой Начальник.
      -  Братских  компартий, - вспомнил давнее  определение
Петр  Петрович. - Он перевел деньги на содержание  компартий
ряда  европейских  и азиатских стран и ведение  агитационно-
пропагандистской работы.
     Густо запахло застоем.
      -  Часть  средств ушла в Россию на счета  общественных
организаций и партий левого толка.
     - Зачем он их субсидирует?
      -  Не знаю, - признался Петр Петрович. - Возможно,  он
деньги отмывает.
      -  Тогда бы он их переводил на культуру или в  детские
фонды. Как все. Тоже верно.
      -  А если дело в его прошлом? Он, часом, в аппарате не
работал?
     - Нет. И даже в партии не состоял.
     В партии не состоял, а деньги партиям переводит...
       -   Может   быть,  кто-нибудь  из  его  родственников
убежденным  большевиком  был? Ну там  отец  или  дед?  И  он
нахватался...
      -  Мы  проверили  всех его близких - отец  слесарь  на
заводе  ЖБИ,  дед  колхозник, мать  всю  жизнь  работала  на
железной дороге.
       Происхождение,   как   писали   раньше   в   анкетах,
пролетарское,  то есть безукоризненное. Что,  впрочем,  мало
что объясняет. Пролетарию для счастья будет до - вольно трех
ящиков водки, а этот хапнул четыре миллиарда долларов.
      Нет,  то,  что хапнул, как раз понятно, кто сейчас  не
хапает.  Не  понятно, почему он их раздает и почему  раздает
тем,  кому  раздает.  За каким чертом ему  сдались  все  эти
трухлявые коммунисты?
      -  Или он хочет власть раскачать? - предположил худшее
Петр Петрович.
      Ну, в принципе, имея такие бабки... Имея такие бабки -
можно.  Тогда субсидирование политических течений становится
более  понятным.  Правда, не ясно,  чем  его  не  устраивают
нынешние  порядки? С такими деньгами можно хорошо ужиться  с
кем угодно.
      В  любом  случае этот Иванов не простак. И даже  более
того...
      - Не исключено, что он таким образом расплачивается за
полученную   информацию...  -  продолжал   рассуждать   Петр
Петрович.
      - Не гадайте, - прервал его Большой Начальник. - Лучше
сосредоточьтесь на поисках. Найдете его - спросите, зачем  и
кому он раздавал деньги. Если, конечно, найдете...
       -   Найдем,  -  уверенно  заявил  Петр  Петрович.   -
Обязательно    найдем!   С   такими    деньгами    исчезнуть
затруднительно.
     Найдем и доставим... Живым или мертвым!..

                           ГЛАВА 4

       Будильник  почему-то  не  прозвонил,  но  следователь
Старков  проснулся сам. Проснулся ровно пять минут восьмого,
как раз, чтобы успеть умыться, побриться, поджарить яичницу,
проверить и сунуть в подмышечную кобуру "макара" и  добежать
до автобуса.
      Он  проснулся, вскочил и тут только сообразил,  почему
будильник  не прозвонил. Будильник не прозвонил, потому  что
он  его  не завел. А не завел, потому что спешить  ему  было
некуда.  Он уже не работал следователем. С шестого числа  не
работал.
      Бывший старший следователь, а теперь рядовой пенсионер
Старков упал обратно на постель, натянул на голову одеяло  и
попытался уснуть.
      Но  уснуть не мог. На улице рычали и сигналили машины,
оглушительно  бухали  подъездные  двери,  ревели  дети,   на
которых орали их мамаши...
     Бардак!..
      Старков  в  отчаянии сел на кровати и сидел  почти  до
восьми часов. Как это ужасно, когда спешить некуда...
      Потом  он поджарил и съел яичницу и включил телевизор,
где симпатичные дикторы бархатными голосами рассказывали  об
очередной  кровавой  разборке. На экране  мелькали  знакомые
лица  соседей по этажу и общим оперативкам, толкущиеся возле
трупа и гоняющие чересчур назойливых телевизионщиков.
      "Надо  во  двор,  что справа, кинологов  запустить,  -
автоматически подумал Старков, - он проходной..."
     Но тут же одернул себя. Какой к черту двор... Пенсионер
он...
     И переключил канал.
     Но там тоже показывали трупы и милицейские машины.
     Ну жизнь... Что дома, что на работе...
      Старков  плюнул и выключил телевизор. И  взял  в  руки
газету.
     Так, а что у нас там хорошего?
     Ничего хорошего.
      Под  колонной наших войск рванул мощный фугас. За  что
наши  ошибочно отбомбились по ближайшей деревне.  По  поводу
чего  ближайший блокпост подвергся нападению неизвестных.  И
пришлось проводить масштабную зачистку.
     Н-да...
     А что в частной жизни?
      Этого пристрелили, того взорвали, тех посадили,  потом
выпустили, после чего все равно пристрелили.
     Остается культура.
     Первую премию получил боевик...
     Грустно.
      Старков бросил газету и вышел на балкон понаблюдать за
жизнью  двора,  потому что раньше ее не видел.  Не  до  того
было.
      Ту  иномарку  наверняка угонят, слишком  она  неудачно
стоит. А если кто-нибудь надумает прихлопнуть кого-нибудь из
живущих вон в том подъезде, то он наверняка встанет вон в ту
нишу справа от двери...
     Просто понаблюдать за жизнью тоже не получалось.
     Тоска...
     Потом зазвонил телефон.
     - Старков?
       -  Я!  -  обрадовался  Старков,  узнав  голос  своего
непосредственного начальника. То есть бывшего начальника.
     - Слушай, Старков, не в службу, а в дружбу...
     Может, дело какое... Хоть даже изнасилование на бытовой
почве...
      -  Тут  такое дело... Журналюги меня достали.  Вконец.
Желают  материал о сыскарях сделать. Позабористей. Вот  я  и
подумал - может, ты им на это дело сгодишься?
     - Так ведь я уже не работаю.
      -  В  том-то и дело. Я тех, что работают,  светить  не
могу. Сам понимаешь, им это ни к чему. А тебе терять нечего,
ты  не у дел. Встретишься, расскажешь им что-нибудь из своей
богатой практики. Ну что, выручишь?
      Журналистов  Старков, как и все сыскари,  не  жаловал.
Вечно они суют свои носы в чужие дела.
     - Может, лучше Егорова попросить?
      -  Нет, Егоров не подойдет. Он без бутылки говорить не
станет.   А   после  бутылки  не  сможет.  Давай,   выручай,
Федорович, на тебя вся надежда!
     Пришлось выручить.
      Журналист  оказался  очень  даже  ничего,  потому  что
оказался  не  журналистом, а молоденькой и очень симпатичной
журналисткой.
      -  А  вы  действительно известный сыщик?  -  с  порога
уточнила она.
     - Я?.. Ну, не то, чтобы...
     - А полковник сравнил вас с Шерлоком Холмсом.
     - Меня? - поразился Старков.
     - Вас.
     - Ну, не знаю...
     Ну, полковник, ну, удружил!
      - Вы, наверное, не правильно его поняли. Он, наверное,
имел  в  виду,  что  со  времен Конан Дойла  методы  ведения
следствия сильно изменились и сегодня Шерлок Холмс  вряд  ли
бы смог работать даже рядовым опером.
      Оживившаяся журналистка стала что-то быстро записывать
в блокнот.
     - Что вы пишете?
      -  Про  Шерлока Холмса. Ваше утверждение,  что  он  не
дотягивает  до современного рядового опера, будет  интересно
читателю.
     - Погодите, это я сказал так, в целом...
      -  Но  ведь вы действительно считаете, что герой Конан
Дойла  безнадежно  устарел и вряд ли  бы  мог  противостоять
современному криминальному беспределу?
      Старков совершенно растерялся. Черт его дернул ляпнуть
про Шерлока Холмса...
     - Я не это хотел сказать... Я хотел сказать... Вот что,
вы лучше задавайте мне вопросы, а я буду на них отвечать,  -
предложил  следователь перейти на более привычный ему  стиль
общения.
      -  Тогда я попрошу рассказать о каком-нибудь  деле  из
вашей практики. О самом трудном деле.
      Старков задумался. Самым трудным в его практике  делом
было  расследование аморального поведения кандидата в  члены
партии старшего лейтенанта Гришуткина по поручению секретаря
первичной  парторганизации  шестнадцатого  ОВД  в  семьдесят
пятом году. Но это читателю будет вряд ли интересно.
      -  Может быть, про Чикатило? Я участвовал в разработке
одного из эпизодов этого дела. Журналистка поморщилась.
      -  Мне  кажется,  тема Чикатило исчерпала  себя.  Если
только подать материал в неожиданном ракурсе. Например,  что
вы  сомневаетесь, что все эти преступления  совершил  он,  и
считаете,  что  следствие заставили пойти по  ложному  пути,
чтобы сокрыть истинного преступника.
     - Зачем сокрыть? - поразился Старков.
      -  Ну,  например, затем, что он был  сыном  одного  из
тогдашних  руководителей области. А Чикатило  не  более  чем
жертва  заговора высокопоставленных чиновников и руководства
МВД. Такой поворот может быть интересен...
      -  Нет,  нет, я ничего такого не считаю,  -  испуганно
пробормотал Старков.
      И  стал  лихорадочно соображать, что  бы  такое  могло
устроить дотошную журналистку.
     - Может быть, Солоник? Я работал с ним...
      -  Ну, не знаю... О Солонике уже столько писали. Разве
только  дать  развернутый портрет его  богатого  внутреннего
мира...
      -  Я  не  знаю  про его внутренний мир, -  открестился
Старков.
      Журналистка в упор, выжидающе занеся перо над бумагой,
смотрела на следователя.
      -  Вы  бы  хоть  подсказали, что может быть  интересно
читателю, - взмолился Старков.
     - Нашего читателя интересуют масштабные преступления, с
, *a(, +l-. большим числом жертв, желательно убитых с особой
жестокостью  и  впоследствии  расчлененных.  Это   будоражит
воображение,  позволяет отвлечься от серых  будней  и  несет
некий   социальный   позитив,  так  как  убеждает   рядового
гражданина,  что  его  жизнь не  настолько  плоха,  как  ему
кажется.
      Может  быть,  у  вас  есть у вас что-нибудь  подобное?
Желательно из свеженького.
      Самым  свеженьким  было дело гражданина  Иванова.  Там
трупов хватало.
     - Ну, не знаю, может быть, вас устроит Иванов?..
     - Какой Иванов?
     - Убийца.
     - А сколько он убил?
     - В общей сложности три десятка потерпевших.
      - Да вы что? Три десятка?! - обрадовалась журналистка.
- Ой как хорошо!
      А  он  как  убивал  - руками, ножом или,  может  быть,
удавкой?  Хорошо  бы  удавкой... Читателю  крайне  интересны
подобные детали.
     - Он по-разному убивал...
     Журналистка лихорадочно застрочила ручкой в блокноте.
     Старков занервничал.
     - Но дело в том, что я не знаю, можно ли писать об этом
деле,  так  как  оно,  вполне вероятно,  еще  не  закрыто  и
преступник не пойман.
      -  То есть вы хотите сказать, что кровавый маньяк,  на
счету  которого  десятки  жертв, до  сих  пор  находится  на
свободе и нашим гражданам угрожает смертельная опасность?  -
совершенно расцвела журналистка.
      -  Я  ничего  такого...  Я  просто  хотел  в  качестве
примера...  -  замямлил Старков. - Мне кажется,  прежде  чем
писать об этом деле, нужно обратиться в министерство...
      -  А мы без ссылок на фамилии и имена, - понизив голос
до  шепота,  предложила журналистка. - Просто как  о  факте,
ставшем  известным из конфиденциальных источников. Я  думаю,
за  подобный  материал  редакция сможет  даже  заплатить.  Я
поговорю с Главным...
     - Но если дело не закрыто...
      -  Так в том-то и дело! Если преступник не пойман,  мы
имеем   возможность  оказать  следствию   реальную   помощь,
сформировав общественное мнение и призвав население проявить
сознательность.
      -  Нет,  нет,  я  не  имею права  решить  этот  вопрос
самостоятельно. Давайте я лучше расскажу о Солонике.
     Журналистка заметно скисла.
      -  Ну хорошо, давайте о Солонике. А об Иванове не  для
печати.  Просто  лично для меня. Ну я прошу  вас!  Я  больше
никому!.. Честное журналистское слово! Ну неужели вы мне  не
верите? Неужели думаете, что я способна вас обмануть?
      Не  верить  журналистке было трудно. У нее были  такие
честные, такие преданные глаза...
     - Ну если не для печати... И без имен...
      На  следующий  день  популярный в стране  еженедельник
"kh%+  с  двустраничным  интервью  с  "современным  Шерлоком
Холмсом",  где рассказывалось о похождениях более страшного,
чем  Чикатило,  и  на  голову более  профессионального,  чем
Солоник,  маньяке, носящем самую распространенную  в  России
фамилию Иванов.
      И  вышел  еще  один  материал, в не  менее  популярном
ежедневном  издании,  где ставился вопрос  о  дееспособности
силовых  структур, которые не в состоянии поймать  серийного
убийцу, терроризирующего страну.
     Елки-моталки!..
      В  этот  день бывший следователь Старков телевизор  не
смотрел.  Не  до  него было. В этот день в квартире  бывшего
следователя Старкова беспрерывно звонил телефон.
     - Здорово, Гена. Читали, читали про твои похождения...
     И эти уже читали...
     - Ну, ты даешь!.. С тебя причитается... С ума сойти!..
     - Ты, твою мать, Шерлок Холмс, чего себе позволяешь?! Я
к тебе как к человеку, а ты про Иванова?..
     - Но я думал... Она говорила, не для печати...
       -  Это  ты  завтра  в  министерстве  расскажешь.  Сам
расскажешь. Я за тебя отдуваться не намерен.
      И еще куча звонков от неизвестных, но очень напористых
граждан,  которые  узнали номер его телефона  в  редакции  и
просили  помочь в расследовании запутанных дел и  в  розыске
пропавших  родственников, потому что на письма, направленные
по адресу Бейкер-Стрит, им почему-то не отвечают, а в статье
сказано, что в России Шерлока Холмса замещает он.
      Господи  боже ты мой!.. Это же надо так вляпаться!  По
самую... кокарду!..
     И все из-за этой журналистки...
      И еще из-за Иванова!.. Опять из-за Иванова! И тогда, и
теперь!..
      Все  из-за  него! Всегда из-за него! Всю  жизнь  из-за
него!..
     Черт его побери, этого Иванова!..

                           ГЛАВА 5

      Урки газет не читают, но газеты пользуют и поэтому это
интервью не пропустили.
     - Гля, это же про нашего мочилу!
     - Где? Про какого мочилу?
      -  Ну, про того, что наших братанов в Федоровке голыми
руками положил.
     - Ну-ка, ну-ка дай... Точно, он! Надо Папе показать!..
      Папа  прочитал  статью от первой до  последней  буквы.
Точно,   он!  Пять  жмуров  на  Агрономической,  четыре   на
Северной, четырнадцать в Федоровке... Он!
      Правда,  в  статье  ничего не говорилось  о  бабках  в
швейцарских банках. Только о трупах.
     Папа перечитал интервью еще раз и помрачнел.
      Выходит, жив Иванов. Положил кучу народа, хапнул чужие
бабки и залег где-нибудь на дно в солнечной Ямайке! Падла!
      Успокаивало  единственное, что не одного  только  Папу
a$%+  +  Иванов, а всех сделал. Всех! И ментов тоже.  Видно,
сильно он их допек, раз они в газетках жалобы тискают.
     Папа поймал себя на том, что на этот раз держит сторону
ментов.  Может быть, первый раз в жизни! И жалеет,  что  они
упустили этого Иванова.
     Хреново работают нынешние следаки. Те, что были раньше,
вцеплялись  в  шкуру, что твои бульдоги, - не  оторвешь.  Ни
хрена  не  боялись - перли буром на перья и стволы  с  одним
наганом.  А  эти... Эти чуть что, ОМОН вызывают  и,  сидя  в
машинах, ждут, когда братву мордой в асфальт ткнут. Куда  им
с Ивановым справиться.
      Папа повздыхал по романтическому воровскому прошлому и
вызвал одного из своих многочисленных "шестерок".
      -  Соберешь  мне  газеты, где писали про  мочилу.  Все
газеты до одной!
     Шестерка кивнул.
     - И приготовишь к вечеру машину.
     - "Шестисотый"?
     - Нет, "шестисотый" не надо. "Волгу".
      На  "Волге"  Папа  ездил только на встречи  со  своими
ментовскими  приятелями. И что поразительно, это  никого  не
настораживало.  Это  раньше вора,  замеченного  в  связях  с
ментами,  посчитали бы ссучившимся, собрали по этому  поводу
сход  и  осудили. А теперь всякий уважающий  себя  авторитет
имел  на  прикорме  кого-нибудь из ментовских  и  не  считал
зазорным сесть с ним за один стол.
      -  Бросишь  в  багажник коньяк, водку и что-нибудь  из
закуски. И телок подготовь.
      -  Сделаем в лучшем виде, Папа... Вечером Папа сел  на
заднее   сиденье  потрепанной  черной  "Волги"   и   коротко
приказал:
     - На ментовский стадион.
      Через  полчаса  "Волга" притормозила перед  въездом  в
спорткомплекс  "Динамо".  Охранник проверил  прилепленный  к
лобовому стеклу пропуск. Шлагбаум пошел вверх.
     - Куда дальше? - спросил водитель.
     Папа кивнул налево.
     Возле служебного входа в административный корпус машина
остановилась.  Но Папа из нее не вышел, Папа  ждал.  Пока  с
крыльца не бросился вниз с распростертыми объятиями директор
спорткомплекса.
      -  Рад,  очень рад... - тараторил директор, распахивая
дверцу  и обхаживая Папу. Которого знал не как Папу,  а  как
щедрого  спонсора спортобщества "Динамо". - Вы уже  слышали?
Ваши на России "бронзу" взяли!
     Папа неопределенно кивнул.
     - Самохину внеочередное звание присвоили. Майора!
      Папа  снова  кивнул.  Что можно было  истолковать  как
радость.  Хотя  куда  больше  обрадовался  бы,  узнав,   что
субсидируемая им команда ватерполистов в полном  составе  во
главе   с   новоиспеченным  майором  утонула  в  динамовском
бассейне.
     - Теперь появляется шанс пробиться на Европу...
     Достал...
      На  втором  этаже  можно было повернуть  направо.  Или
налево.
     - Вы к нам по делу или размяться?
     - Размяться, пожалуй...
      Папа  повернул направо в раздевалку. Где  открыл  свой
шкафчик  и  снял  с  плечиков  спортивную  майку  с  большой
прописной буквой "Д" на спине и груди и вытащил белые  шорты
и  кроссовки.  Если бы его в кроссовках и динамовской  майке
увидели   его   "шестерки",  у  них  бы   зенки   из   орбит
повыскакивали!  А  если  бы они знали,  что  он  вытащит  из
стоящей в шкафу спортивной сумки!..
     Из стоящей в шкафу сумки Папа достал теннисную ракетку.
Зажав которую под мышкой, пошел на корт.
      Папа  не  играл  в  теннис. Негоже авторитетному  вору
скакать  прилюдно  в трусах, словно какому-нибудь  сопливому
пионеру. Но Папа состоял членом теннисного клуба и  на  этом
основании присутствовал на тренировках и играх. Не на  всех.
Но   в  обязательном  порядке  на  "генеральских  турнирах".
Генеральских - это когда мячиком через сетку перебрасывались
высокопоставленные  милицейские  чиновник