м месте.
   Раньше она, быть может, шепнула бы ему  на  ухо:  "Оттрахай  там  как
следует всех этих бездельников", - но то было раньше. Она поцеловала его
на прощание, безэмоционально - так гладят кошек или птиц, - и  провожать
не поехала.
   Лидии Максимовне было больно смотреть на  их  прощание.  Так  умирают
дома, лишенные любви, так постепенно  засуха  убивает  когда-то  зеленый
оазис.
   Но вечером этого дня Вика напилась вдрызг.  Одна.  В  своем  огромном
пустынном кабинете. Лидия Максимовна всерьез  перепугалась,  решив,  что
все  развивается  по  самому  нежелательному  сценарию.  Но  только   на
следующий день начались перемены. Еще совсем слабые,  почти  незаметные,
но это были хорошие перемены. Наверное, Вика прошла свою точку излома  и
засуха, как бы нехотя,  маленькими  шажками,  все  же  стала  отступать.
Время, время  -  оно  действительно  оказалось  лучшим  целителем.  Вика
возвращалась. Быть может, она уже никогда не станет  прежней,  а  может,
все еще будет хорошо? Кто знает...
   Лидия Максимовна  помнила  собственную  юность,  когда  жизнь  летела
звонкой песней, а потом что-то кончилось. Что-то ушло.  Вторая  половина
жизни: сначала ты расстаешься с иллюзиями,  а  потом  просто  привыкаешь
терять.
   Покорность судьбе - признак старения. Лидия Максимовна  пока  еще  не
собиралась стареть.
   Быть может, все еще будет хорошо? А? Черт  побери,  как  говорят  эти
ребята из программы "Взгляд": "Все еще только начинается".
   ...День автокатастрофы Лидия Максимовна также помнила до мелочей.
   - Вика разбилась! - полоснуло, словно холодным лезвием.
   - Как?!
   - Она жива?!!
   - Пока неизвестно. Автокатастрофа.
   - Бог мой...
   - Жива. В реанимации. Но состояние критическое.
   Ощущение шершавой томительной пустоты. Очень много суеты вокруг. Петр
Виноградов, лучшие врачи, задействовать всех, все привести  в  движение!
И...   пустота.    Никчемность,    какая-то    размытая    безысходность
происходящего. Рок, вставший над этой семьей.
   Все в руках Божьих.
   Но за что? За что этой девочке столько всего?
   - Она будет жить. Будет жить.
   - Они ее буквально вытащили... оттуда.
   - Реаниматоры... черт... молодцы, ребята.
   - Сложно что-либо говорить, состояние тяжелое. Но... средней тяжести.
   Так говорят.
   - Будем надеяться на лучшее.
   - Господи, спасибо тебе...
   Все в руках Божьих.
   День автокатастрофы Лидия Максимовна помнила  до  мелочей.  В  палату
реанимационного отделения не пустили,  но  Лидия  Максимовна  видела  ее
из-за стекла. Это было ужасно. Бедная, бедная девочка, за  что  же  тебе
столько страданий? На ней  не  осталось  живого  места.  Ее  жизнь  лишь
фиксировали электронные приборы. И они являлись ее жизнеобеспечением.
   И Лидия Максимовна пошла в церковь и впервые  помолилась  за  нее.  И
поставила свечку Николе Чудотворцу.
   Лишь потом, помнится, явилось чувство невероятного облегчения,  когда
стало известно, что Вика выкарабкивается, пришла в себя, потом - чувство
благодарности к Петру Виноградову, взявшему дело под личный  контроль  и
действительно обеспечившему лучших  врачей,  светил  медицины.  Потом  -
решение о переводе Вики в частную клинику, не особо  афишируя  в  какую:
опасались, и скорее всего не  без  оснований,  что  это  была  вовсе  не
случайная авария. Все потом.
   Когда автокатастрофа осталась в прошлом.
   И  Лидия  Максимовна,  напросившись  к  Пете  Виноградову,  пару  раз
навещала Вику - врачи пока не рекомендовали беспокоить  ее  чаще.  И  ее
сердце  обливалось  кровью,  и  одновременно  его  переполняла  радость;
сначала Вика не узнала ее: амнезия, Вика  не  помнила  почти  ничего  из
того, что с ней произошло.
   Она была закутана в бинты, словно куколка  бабочки.  И  голова  тоже.
Огромные синие кровоподтеки вокруг  глаз,  на  щеках  и  на  всей  левой
половине  лица,  ее  великолепного,  красивого  лица,   которое   сейчас
безжалостно перемололи жернова катастрофы.
   Все в руках Божьих.
   Взгляд ее был слабым, беззащитным, лишь одна бесконечная усталость. А
потом ее  губы  тронула  тихая  улыбка  и  в  глазах  появился  проблеск
узнавания.
   - Лидия Максимовна? - слабо позвала Вика.
   - Девочка моя, - произнесла Лидия Максимовна дрогнувшим голосом.
   - Она узнала вас, - прошептал Петр, - это невероятно. Узнала.
   Лидия Максимовна кивнула. Когда они ехали сюда, Петр  жаловался,  что
ему пришлось буквально объяснять, кто он такой. Очень беспокоились,  что
амнезия окажется полной. Однако вот Лидию Максимовну она все же  узнала.
И это очень,  очень  хорошо.  Ее  уже  навестили  несколько  человек  из
"Континента"  -  конечно,  по  требованию  врачей  визиты   были   очень
короткими, - однако Лидия Максимовна пока  оказалась  первой,  кого  она
самостоятельно узнала. Это уже прогресс - будем надеяться на лучшее.
   Вика улыбалась. На мгновение ее взгляд снова стал  блуждающим.  Потом
она спросила:
   - Лидия Максимовна, как я выгляжу?
   - Так себе, - рассмеялась Лидия Максимовна, но из  глаз  ее  брызнули
слезы. Смех сквозь слезы.
   Вика  перевела  взгляд  на  Петра  Виноградова,  потом   ее   ресницы
задрожали, и она снова посмотрела на Лидию Максимовну. Попыталась  слабо
улыбнуться:
   - Вы мне всегда говорили правду. Если и сейчас говорите, значит,  мои
дела не так уж плохи.
   - Точно, девочка, - с плохо сдерживаемой радостью в голосе произнесла
Лидия Максимовна. Теперь она уже не стеснялась своих слез. -  Твои  дела
совсем не плохи. Ты у  нас  молодчина.  Перепугала  нас  немножко...  но
теперь все позади.
   - Я не специально.
   - Пойдемте, - тихо проговорил Петр, - ей надо отдыхать.
   - Лидия Максимовна, - снова позвала Вика,  -  мне...  мне  тут  никто
ничего не говорит. - Она перевела взгляд на окно, потом, чуть  скользнув
блуждающим взором по окружающему, снова посмотрела на Лидию  Максимовну.
- Сколько я уже здесь? Сейчас - весна?
   Лидия Максимовна беспомощно посмотрела на Петра Виноградова,  но  тот
молчал - казалось, Викин вопрос и его застал врасплох. Лидия  Максимовна
улыбнулась:
   - Весна только началась, девочка.  Ничего  такого  особенного  ты  не
пропустила.
   - Правда? Я тут... почему-то вспомнила, как прыгала в детстве  весной
через лужи. Это было давно. Это было так... хорошо. Я говорю глупости?
   Лидия Максимовна рассмеялась:
   - Выздоравливай. Ты еще застанешь пару луж. Это я тебе  обещаю.  Если
захочешь - даже составлю тебе компанию. По прыжкам.
   Вика слабо улыбнулась:
   - Спасибо вам. Это, наверное, было бы слишком с моей стороны. Вы  так
добры.
   - Отдыхай, девочка, и выздоравливай. Мы все ждем тебя.
   И Лидия Максимовна позволила Петру Виноградову себя увести.

***

   Лидия Максимовна не знала ничего о том,  что  из-за  тонкой  двери  с
приспущенными жалюзи за ними сейчас наблюдали  два  человека.  Один  был
седовласый, второй, напротив, с волосами, черными как смоль.
   - Что ж, дебют прошел неплохо, - мягко заключил седовласый.
   Его собеседник чуть слышно усмехнулся:
   - Особенно вопрос "Как я выгляжу?". Целое море слез.
   - Не слишком ли много она говорит?
   - После аварии, после такой аварии, человеку многое позволено.
   - Не перегни палку, дружочек.
   - Что вас беспокоит?
   - Возможный  разговор  о  детях.  Возможный  и,  увы,  гораздо  более
уместный. Если уж к ней возвращается память. Ты об этом подумал?
   Человек с волосами, черными как смоль,  некоторое  время  смотрел  на
своего собеседника. Его глаза улыбались:
   - Подумал. Это первое, о чем я позаботился.
   Седовласый кивнул. Когда-то  лихая  улыбка  этих  глаз,  проступающих
сквозь  легкую   пелену   одиночества,   очень   ему   нравилась.   Она,
свидетельствующая о неординарности, завораживала седовласого,  напоминая
ему о тех временах, когда он сам был молод. Но  в  последнее  время  эта
улыбка начала его настораживать. Все больше и больше.

***

   Но Лидия Максимовна ничего об этом не знала.  Время  шло,  дела  Вики
медленно двигались на поправку. У Лидии Максимовны осталось десять  дней
отпуска с прошлого года, и она решила отгулять их. Но только прежде  она
обязательно дождется того дня, когда Вика вернется на работу.  Ведь  она
помнила о своем обещании. И если Вика ее об этом попросит, то,  невзирая
на возраст и на очевидную нелепость подобного поступка, Лидия Максимовна
попрыгает с ней через лужи.
   И этот день пришел. День, в самый разгар весны, когда Вика  вернулась
в "Континент". Ее ждали, ждали все. Хотя были предупреждены об амнезии и
о том, что им всем следовало быть крайне деликатными и корректными в эту
непростую минуту. Вика еще долго не сможет выполнять свои обязанности  в
полном объеме, но возвращение  в  привычную  среду,  по  мнению  врачей,
способно дать наилучший терапевтический эффект. Но об этом никого  и  не
надо было предупреждать. Вику ждали. С утра в этот день  в  "Континенте"
царило праздничное оживление, а дверь Викиного кабинета  была  украшена,
словно дверка волшебного рождественского домика. И везде  стояли  цветы.
Целые поляны цветов.
   Ее встретили аплодисментами. Петр Виноградов вел ее под руку,  словно
невесту, - все же она была еще достаточно слаба.  Возвращение  оказалось
долгим.
   Она не сразу вспомнила свой кабинет, прикасалась к собственным  вещам
так, как будто видела их в первый раз. Все же  сотрудники  оказались  на
высоте. В глазах у многих застыли слезы. Только это были слезы  радости.
Она изменилась.  Наверное,  даже  чуть  поправилась.  Голос  стал  более
низким, но она  не  забыла  ни  одного  из  своих  привычных  выражений.
Удивительно, но она узнала одного из  курьеров,  назвав  его  по  имени,
которого и видела-то всего пару  раз  в  жизни.  Она  вспомнила  Андрея,
который звонил из Лондона, чтобы  поздравить  ее  с  возвращением.  Вика
привычно шутила с ним по телефону; она уже знала, что в тот день,  когда
все случилось, в день автокатастрофы, Андрей примчался из Лондона  и  не
покинул Москву до тех пор, пока не выяснилось, что  самое  страшное  уже
позади.
   - Балда ты у меня, - закончила Вика  их  разговор,  -  я  тоже  очень
скучаю.
   Не сразу, но она узнала всех  секретарей,  но  вот  при  разговоре  о
некоторых очень близких деловых партнерах явно не могла  понять,  о  чем
идет речь.
   Вика села за свой стол. Огромный полированный стол  -  она  ощупывала
его, явно не узнавая.  Покрутилась  в  кресле.  Выдвинула  пару  ящиков,
покопалась в них, рассеянно улыбнулась. Потом ее взгляд упал на  стоящую
в рамке фотографию: они с Лехой,  улыбающиеся  и  счастливые,  прижались
друг к другу щеками, на руках  у  каждого  по  близнецу.  Вика  долго  и
пристально вглядывалась в эту фотографию.
   Она молчала, а люди уже покидали ее кабинет.  Затем  уголок  Викиного
рта дрогнул, ресницы задрожали и из глаз покатились слезы.
   Дверь в Викин кабинет тихонечко прикрылась.
   Она плакала. И она вернулась.

***

   На следующий день Лидия Максимовна отправилась  в  отпуск  и  провела
чудесные   десять   дней   в   Турции,   в    четырехзвездочном    отеле
"Соль-билл-виль", в местечке Белек. Несмотря на вторую половину  апреля,
днем воздух прогревался почти до тридцати градусов,  хотя  вечерами  все
еще было свежо, и в море она купалась каждый день. Вернулась  радостная,
загорелая и отдохнувшая.
   Жизнь налаживалась. Все возвращалось в свою привычную колею.
   После майских праздников  Лидия  Максимовна  вышла  на  работу.  Было
солнечное раннее утро, и  Лидия  Максимовна  поднималась  по  просторной
лестнице здания головного офиса  группы  "Континент".  Лидия  Максимовна
слышала, что "Континент" столкнулся с какими-то временными  трудностями,
но, являясь старейшим и проверенным  сотрудником,  она  возвращалась  на
работу, как в свою семью.  Уж  кто-кто,  а  Лидия  Максимовна  точно  не
боялась сокращения. И она готова прыгать через лужи.
   Зеркальные двери бесшумно  распахнулись.  Лидия  Максимовна  извлекла
пластиковый пропуск, и охранники вежливо заулыбались  ей,  кивая.  Лидия
Максимовна, преисполненная радости и чувства  собственного  достоинства,
через истертый до блеска многолюдный холл двинулась к лифтам.
   До взрыва на свадьбе в доме Лютого оставалось чуть более трех недель.
Часть третья

КАЖДОМУ ПРИДЕТ СВОЯ ЖАТВА

1. Игра Санчеса

"Макс-фактор" ...

   "Я профессионал и поэтому знаю, что в моей работе..."
   Санчес через зеркало бросил взгляд на  экран  работающего  телевизора
(тридцатидвухдюймовая диагональ широкоэкранника  Philips  -  даже  здесь
чувствовался почерк его сладкой девочки: в этом доме действительно  было
все самое лучшее) и усмехнулся -  "Макс-фактор"  со  своей  пятиконечной
звездой, большой Hollywood... Эти рекламщики  действительно  знают  свою
работу, да только и Санчес кое-что знает.
   Вся эта киношная лабуда,  конечно,  очень  хороша,  и  на  экране  не
составит труда сделать, к примеру, из  Брюса  Уиллиса  кусок  прыгающего
окровавленного  мяса,  разбирающегося  с  террористами,   захватывающими
небоскреб, как это было в  "Крепком  орешке",  а  красавчику-бодибилдеру
Арни Шварценеггеру присобачить половину  кибернетического  черепа  (хотя
нелишне заметить, что парень и без всех этих штучек весьма смахивает  на
Терминатора), - все это очень хорошо. Да  только  на  экране.  По  жизни
подобный мэйк-ап  не  годится.  Даже  если  ваши  задачи  намного  более
скромны. С бабами еще ничего, подойдет. Все дело в визуальной  привычке.
Тонированные  кремы,  маски,  косметика,  парики.  Маkе-uр  -  это  дело
привычное. Визажист неплохо поработал с вашим личиком, мадам, ваши  чуть
закругленные реснички удлинены, сеточки  морщинок  под  глазами  как  не
бывало, появились пухлые губки, а лишняя влага  из-под  кожи,  напротив,
исчезла.
   Да  вы  просто  красотка!  Притти  вумен!  Самое  время   сыграть   в
одноименном фильме  такую  очаровательно-слезливую  историю  современной
Золушки. И если по каким-то тайным мотивам вам, мадам - или мадемуазель,
- понадобится обратный процесс, то преврати вас хоть в  старую  каргу  с
клюкой - это не вызовет у окружающих лишних вопросов.  Пожилая  женщина,
вся в косметике, -  что  ж,  и  дамы  забальзаковского  возраста  желают
выглядеть моложе.
   Санчесу  понадобился  обратный  процесс.   Далеко   "забальзаковский"
возраст, хотя к мужикам подобная терминология вряд ли применима.  Скажем
проще - Санчесу понадобилось накинуть эдак  десятка  три  лет,  если  не
больше, и уж явно не меньше. И вот тут мы получаем, что вся эта киношная
лабуда едва ли годится.
   С мужиками дело обстоит иначе. Мужик в гриме - это всего лишь навсего
мужик в гриме. И тут остается только  три  варианта:  либо  он  идет  на
сцену, телесъемку, фотосессию и так далее,  либо  возвращается  со  всех
этих мероприятий и по пьяни забыл смыть грим. Либо же вариант номер три:
он милый педрило и теперь ковыляет, крутя бедрами, в поисках  такого  же
напомаженного цветочка.
   Ни один из этих вариантов Санчеса не устраивал.
   Да,  мужику  с  "Макс-фактором"  сложнее.  Особенно  когда  требуются
радикальные решения. Сложно - да не безнадежно! Если вы  профессионал  и
производить подобную операцию вам не впервые. Только не для  кино  и  уж
явно не для познаний прелестей гомосексуальной любви.
   Когда вы обладаете  идеальной  формой  черепа  и  длина  ваших  волос
составляет всего несколько миллиметров,  вы  можете  "испортить"  идеал:
парик с латексными  формами  и  благородной  сединой  очень  даже  может
пригодиться. Теперь ваша голова чуть укрупнена, натуральные человеческие
волосы с сединой и  достаточной  длины  скрывают  основу  парика.  Такая
голова могла  бы  принадлежать  почтенному  мужу,  последние  лет  сорок
занятому исключительно интеллектуальным трудом. Можно изменить цвет глаз
- подвижные контактные линзы здесь подойдут идеально. Такие линзы  стоят
уйму денег, но  когда  вы  беретесь  за  дело  по-настоящему  и  играете
по-крупному, тут уж не до ограничений бюджета.  Особенно  когда  правила
известны и на папиросной бумаге,  где  они  написаны,  весьма  отчетливо
проступает чья-то жизнь и чья-то смерть. Может статься, что и твоя.
   Что уж тут поделать! Правила  на  папиросной  бумаге  предполагают  и
такую возможность. Подобную  же  возможность  предполагает,  к  примеру,
переход оживленного перекрестка в час пик, поэтому человек, взявшийся за
дело и, главное, не бросающий  дел  на  полдороге,  никогда  о  подобном
думать не станет.
   Для него есть вещи и поважнее.
   ...Можно немножко поработать со скулами - силикон, тот же латекс.  Не
поверите, но это факт - небольшие пробки, вставленные  в  нужных  местах
под щекой, за губу, в нос, могут изменить ваш облик до неузнаваемости.
   Искусственность морщин будет незаметна под щетиной, лучше эту  щетину
"подседить"; главное во всем этом деле -  чувство  меры.  Чувство  меры,
вкус и чутье. А со всеми перечисленными компонентами Санчес не испытывал
проблем.
   Абсолютно  никаких.  Особенно  если  ваять  ему  помогал   компьютер,
маленький и незаменимый ноутбук - адская машинка электронной эры.
   Да, чуть не забыл!  Небольшая  накладка  на  спину  -  накладка,  при
изготовлении которой были соблюдены все анатомические подробности,  -  и
его  прямая  спина   тореадора   приобретает   небольшую   академическую
"горбинку", что в общем-то нормально, когда  имеешь  дело  с  человеком,
привыкшим проводить время в тиши библиотек и на научных семинарах.
   Тонкий кевларовый  бронежилет  укрупнит  вашу  фигуру,  а  уж  мягкая
накладка поверх него одарит вас небольшим животиком. Ну что ж - солидный
мужчина, наверное, где-то далеко за шестьдесят, для его возраста и  рода
занятий сохранил очень даже приличную форму.
   Консервативный костюм свободного покроя (за этим "свободным  покроем"
можно упрятать много чего!) и трость с великолепной полированной  ручкой
сандалового дерева дополнят общую картину - респектабельный  джентльмен,
почтенный ученый муж, который при всем известной рассеянности  -  ох  уж
эти преподаватели университетов! - не чужд современным веяниям. Глядите:
очки с диоптриями в тонкой металлической оправе свидетельствуют в пользу
того мнения, что старикашка хоть  и  уважаемый  профессор,  но  явно  не
выполз из  доисторической  раковины  и  вполне  сносно  ориентируется  в
вопросе, какой на дворе век.
   Это и есть чувство меры. Санчес ведь мог и  перегнуть  -  изваять  из
себя старую сгорбленную рухлядь, и  выглядела  бы  эта  рухлядь  так  же
правдоподобно, да только... Всегда на  десяток-другой  идиотов  найдется
парочка человек, которые любят задавать вопросы, и  прежде  всего  себе.
Да, уж эти подозрительные  ребята!  Как  правило,  они  тоже  мало  чего
соображают, но чутье у них есть. И стоит вам перегнуть палку, это  чутье
тут же начинает им сигнализировать: что-то не так? А? Что-то не эдак?  И
эти ребята хорошо знают, что только дураки, пишущие криминальные романы,
могут полагать, будто незаметность - главная составляющая маскировочного
успеха. Потому что незаметность - это уже достаточное свойство для того,
чтобы быть замеченным. Не зеваками-обывателями, конечно, а теми, у  кого
наметан  глаз.  Профессору   известного   университета   положено   быть
академичным, рассеянным и дряхлым? Это его  незаметность?!  Нет,  нет  и
нет, так не получается. А вот когда вы думаете:
   "Отличный мужик! Совсем  не  похож  на  профессора",  хотя,  конечно,
знаете, что похож (попробуй-ка вам скажи, что он центральный  нападающий
хоккейной команды или шахтер, прибывший постучать каской у Белого дома),
- вот тогда вы попадете в самую точку. Легкие  несоответствия  известным
штампам не только делают нас людьми, они  делают  нас  НЕПОДОЗРИТЕЛЬНЫМИ
людьми, что намного важнее.
   Санчес еще какое-то время  постоял  у  зеркала  и  понял,  что  своей
сегодняшней работой он доволен. Вполне. Наверное,  можно  даже  сказать,
что очень неплохо. "Отлично"  себе  никогда