ты горнолыжные очки - всего лишь обычная и вовсе не греющая пластмасса, хоть и очень дорогая, - сковал его лицо. Чип инстинктивно закрыл глаза, чувствуя тиски холода, сжавшие переносицу, потом он понял, что лучше уже не будет. Первой мыслью Чипа было вернуться назад, в тепло самолета, где он все еще оставался ниже локтей, но следом пришло убеждение, что это все иллюзии, этот самолет - обманщик и его жалкое уютное тепло несет в себе смерть.
     - Я кое-что знаю про тебя, - проговорил Чип, и огромное красное солнце, словно в окнах домов на закате, отразилось в его шальных глазах. - В этом безумном северном ветре гораздо больше жизни...

***

     Теперь Чип забыл обо всем - он смотрел на мир через глазок видеокамеры. Фильм должен состояться.
     - Мы отыщем выход из Лабиринта, - прокричал Чип.
     Он уже вел видеосъемку, когда десантный люк в днище идущего над ними и чуть впереди дрожащего черного монстра начал открываться.

***

     Игнат Воронов держался рукой за вытяжной фал, прочный многожильный трос: десантный люк был открыт - под ними почти два с половиной километра синевы и аккуратная земля, нарезанная на ровные геометрические фигуры, укрытые ярким предзакатным снегом. Игнат посмотрел вниз; заслоняя собой землю, за ними, сверкая в отраженных солнечных лучах, ползла покатая громада носа заминированного лайнера. Сколько до нее - пятнадцать метров? До этого горящего скорым закатом ледяного металла, несущего в себе адский пламень? Да, так. Старлей коснулся его плеча, как бы задавая вопрос: готов? Игнат кивнул - привычная операция десантирования.
     - Пошел! - крик, скорее читаемый по губам.
     Старлей следит за системой стопперов, он - надежная страховка, все как всегда, с небольшой поправкой - местность десантирования несколько необычна.
     Игнат в ответ еще раз кивнул головой - знак готовности и одновременно: "Будь здоров, старлей!", толкнулся, держась за трос, и через секунду он уже находился на пару метров ниже вертолета. Черная вспышка, и тот же встречный поток, пронизывающий холодом Чипа, принял его, мышцы мгновенно отвердели, перехватило дыхание. Страшный ветер обрушил на него рев работающих двигателей. Игнат отвернулся от ветра, чтобы набрать побольше воздуха, и почувствовал, как ледяные щупальца входят в его легкие.
     Сердцебиение тут же участилось - надо нормализовать дыхание. Несколько коротких секунд Игнат ничего не предпринимал, потом, чувствуя некоторую адаптацию, посмотрел на свою руку в теплой, почти по локоть рукавице, сжимавшую полосатый трос. Ощущение было такое, что на руке нет никакой рукавицы, что руку просто обливают холодной водой, и пальцы выше того места, где проходил жгут троса, почти сразу обескровились. Игнат перехватил трос другой рукой, поработал пальцами, пытаясь вызвать приток крови, отвернулся от ветра, ищущего малейшие лазейки в его одежде, - все, пора. Игнат сделал знак рукой, фал тут же вытянулся еще на метр, потом еще. Сколько осталось - одиннадцать? Дыхание нормализовалось, насколько это вообще возможно в подобных условиях; главное - стараться держаться к вертолету спиной, тогда не спеша дело пойдет. Не спеша... У него нет времени, но малейшая торопливость может все испортить. Он вдруг подумал, что с Зелимханом будет намного сложнее - все же четыре пулевых попадания! Игната начало несколько относить назад - скорость 280, весьма прилично, слава Богу, что Игнат вообще не идет в параллель с вертолетом. А медленнее нельзя - на меньшей скорости этот заминированный бело-серебристый монстр может просто рухнуть вниз. Фал вышел еще на метр - вихревые потоки могут вызвать раскачивание троса, и Стилет сделал знак, чтобы в вертолете не спешили. Вот он, нос самолета, под ними, разрезает себе спокойно воздух, и относительно земли мы как будто почти не движемся. И даже на скорости 280 самолет испытывает приличную тряску - медленнее просто опасно. Ну а теперь, ребята, поехали!
     Стилет начал балансировать, кивая головой, а в вертолете метр за метром стравливали фал. Вроде бы обе машины шли ровно. Стилет все еще пытался повернуться к вертолету спиной, но его периодически разворачивало, и тогда бешеный ураганный ветер налетал на него, пробирая сквозь плотную ткань одежды, впрочем, злобные завывания ветра тонули в грохоте работающих двигателей. Самолет несколько подался вперед, и Игнат увидел открытый астролюк и работающего оператора. Он мысленно поблагодарил Деда и судьбу за то, что все пока складывается так. А потом он повернул голову вправо, и в какой-то момент, в одно лишь короткое мгновение, все куда-то отступило и Стилет ощутил нечто странное - прямо напротив, сквозь безжалостный ледяной ветер, сквозь синеву бесконечного и равнодушного неба, вместе с ним двигалось огромное пылающее солнце. Стилет улыбнулся, затем фал выпустился еще - чуть больше метра, и его ноги коснулись покатого "лба" самолета. Полметра, несколько сантиметров... И в этот момент Стилет вдруг почувствовал бешеный прилив энергии. Пылающее красное солнце двигалось вместе с ним в обжигающей синеве неба. Сейчас, когда он встал на край заминированного лайнера, на край пропасти, когда трос в его руках ослаб, а под ногами ощущалось дрожащее тело огромной машины, несущей триста жизней и бомбу в своем черном брюхе, бомбу, которую им надо уничтожить, Стилет почувствовал бешеный прилив энергии.
     Всего секунду стоял он на "лбу" самолета, держась за трос, чтобы не снесло встречным потоком; перед глазами промелькнула картинка: джигиты, стоящие на цирковых скакунах, бегающих по кругу. Стилет улыбнулся: "Да, я еще тот наездник..."
     Потом повернулся - если б трос ослабили еще, он бы мог сорваться, пилоты филигранно справились с работой, и старлей молодец. Стилет потянул трос несколько на себя и осторожно сделал шаг в сторону астролюка, махнув Чипу, чтобы он уступил дорогу. И в следующую секунду Игнат, уже опустившись по пояс внутрь заминированного лайнера, отстегнул карабин. Все, теперь Зелимхан. Трос немедленно ушел вверх, а Стилет оказался в тепле пилотской кабины. И уже больше не было ледяного пронизывающего ветра, он сделал большой глоток теплого воздуха, чувствуя приятную боль в кончиках пальцев, и в следующее мгновение на привычный армейский манер отдал честь:
     - Я - гвардии капитан Воронов, Российские...
     - Мне все известно, капитан, - прервал его командир экипажа. - Добро пожаловать на борт "Ил-86". - Он улыбнулся. - Заминированного "Ил-86". Спасибо, что пытаетесь помочь. Как я понимаю, будет еще один пассажир.
     - Так точно, - совершенно спокойно ответил Стилет, - будет вторая серия. Гвоздь программы. - И он в упор посмотрел на Чипа.
     Тот, опустив камеру на пол, с нескрываемым интересом разглядывал Стилета.
     - Вы думали, что это я чеченский террорист, или мы где-то встречались?
     - Нет, - Чип пожал плечами, - не встречались. Не со мной...
     - Хорошо. Прошу вас снять на пленку то, что будет происходить дальше.
     - Есть, капитан! - Чип улыбнулся. - Для этого мы и работаем. Гвоздь программы?
     - Именно. Вот пенал для кассеты - металлический бокс. Надежный. - Стилет отстегнул от пояса черную металлическую коробку. - Когда все будет закончено, запись должна уйти в вертолет. Очень хорошо, что вы ведете съемку. И спасибо за помощь.
     - Я бы с удовольствием вел съемку где-нибудь в другом месте, - вздохнул Чип и тут же пожалел о сказанном. Потому что этот удивительный человек, спустившийся сейчас с неба, практически его ровесник, лишь только улыбнулся и ничего на это не ответил. Вряд ли прыжки с вертолетов в заминированные лайнеры можно считать его страстью, его навязчивым хобби. А?
     Чип протянул руку в перчатке:
     - Не снимайте. - Он указал глазами на рукавицу. - Михаил Коржава.
     И тут же почувствовал быстрое и крепкое рукопожатие.
     - Игнат Воронов, - кивнул тот. И больше ни слова.
     - Капитан, - проговорил командир экипажа, - все, кто находится здесь, в курсе происходящего. Но там, за закрытыми дверями, - он указал в сторону пассажирских салонов, - мы говорили о контрабандном грузе, из-за которого вынуждены возвращаться домой.
     - Вас понял. - И через секунду с улыбкой:
     - Ничего, все будет хорошо. Сейчас мы втащим сюда чеченца, и они будут вынуждены все остановить.
     Чип продолжал разглядывать этого упавшего с неба сумасшедшего капитана. "Нет, мы не встречались, нет, не со мной... Но возможно, с одним моим очень юным знакомым. Вполне возможно. Только, боюсь, он сам не сможет объяснить где..."
     В это время второй пилот докладывал Земле:
     - Пассажир на борту. Нет, пока помощник... Сейчас будем принимать главного пассажира. Есть.
     - Мне надо подстраховать, - сказал Стилет, - он paнен. Надо им сказать, чтобы десантировали "внатяг", - он не удержится, снесет.
     - Я готов, - сказал Чип, поднимая камеру.
     - Как только он будет над нами, вам придется спуститься, а мне принять его. Только не прекращайте съемку.
     - Никогда, - проговорил Чип. - Фильм должен состояться.
     И он снова улыбнулся и вдруг понял, что впервые за несколько лет это была совсем другая, почти забытая им улыбка.

***

     Мальчик знал, что там, в кабине пилотов, что-то происходит. Возможно, мама тоже о чем-то догадывалась, но она запрещала себе об этом думать. Она обняла мальчика и гладила его по волосам, а мальчик смотрел на огромное красное солнце, движущееся вместе с их самолетом. Уже несколько раз красивая тетя стюардесса делала разные объявления и просила оставаться всех на своих местах, потом вдруг начали разносить минеральную воду и соки, и стюардессы улыбались, а в ответ на шутки пассажиров: "Мы что, падаем?" - отвечали что-то неопределенное: "Да вроде действительно обнаружили какую-то контрабанду", и группа телевизионщиков интересовалась: "А что, кокаин? Так давайте сюда, мы его вынюхаем и закроем вопрос... делов-то". И стюардессы снова улыбались, и мальчик чувствовал, как они все устали, и истеричное, вызванное страхом веселье начало стихать.
     Шумный и много пьющий дядя, постоянно говорящий о себе, сосед Чипа, сейчас стал совсем другим - он прикладывал платок ко лбу, но тут же появлялись новые струйки пота, и в его жалующихся глазах была плохо скрываемая незащищенность страха. Сидящая за ним парочка прижалась друг к другу, и девушка спряталась от мира за своими распущенными волосами, уткнувшись лицом в свитер кавалера, он гладил ее голову, но сам при этом имел такой несчастный вид, что мальчик невольно улыбнулся. Напротив сидел какой-то полный иностранец в тяжелых роговых очках, скрывающих половину потного лба, он молча уставился в одну точку, и мальчик подумал, что еще ни разу не встречал человека с таким чужим взглядом; молодая женщина впереди отвернулась к окну; седовласый мужчина, ее спутник, читал газету на английском языке, потом быстро убрал ее и коснулся руки женщины - та вздрогнула, повернулась к нему, попыталась улыбнуться, но мальчик видел, что она вот-вот расплачется. Запах. В салоне первого класса повис очень знакомый мальчику запах, и в довершение ко всему куда-то подевались стюардессы, и их место занял липкий молчаливый страх.
     С монотонным и все более непереносимым звуком работали двигатели - что-то еще повисло в воздухе; мальчику показалось, что сейчас кто-нибудь не выдержит и закричит...
     Снова раздался щелчок микрофона - будет очередное объявление.
     Привычный добрый голос:
     - Уважаемые пассажиры, еще раз приносим извинения за причиненные неудобства. Через сорок минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Шереметьево-2...
     И все. Плотину словно прорвало. Все, что было в воздухе, моментально рассеялось, и страх, еще секунду назад превращавший пространство в липкий кисель, показался таким смешным и нелепым. Тут же раздались возбужденные голоса и какой-то смех, кто-то даже зааплодировал... Снова начали разливать по стаканам и приглашать друг друга выпить. Привычный добрый голос... Но почему-то никто из них не обратил внимание на одну деталь: все сказанное было сказано очень быстро, слишком быстро... Не захотели обратить внимание? Им необходимо, чтобы их обманывали? Вот в чем дело. Им это нужно. Потому что Чудовище вовсе не уничтожено. Оно даже еще не проснулось. И никто не знает, через сколько минут самолет совершит посадку и совершит ли вообще. Лишь только...
     На мальчика вдруг снова нахлынуло что-то, какие-то противоречивые чувства, и он в них не успел разобраться. Потому что дверь, ведущая к кабине пилотов, открылась,
     ДВЕРЬ? ТА САМАЯ?
     И за ней мальчик увидел нечто, заставившее его поддаться общей радости. Мальчик вздрогнул, и лицо его тут же расплылось в улыбке. Да, мальчик поддался общей радости. Но объявление, сделанное стюардессой, здесь абсолютно ни при чем, и улыбнулся он совсем по другой причине. Сначала мальчик увидел рядом с Чипом ("Я режиссер, снимаю разные ролики... Помнишь тот, про шоколад? Зови меня просто Чипом") угрюмого бритого человека, которого мальчик почему-то испугался - ему показалось, что он видел этого человека по телевизору, только... это были репортажи с войны и мама запрещала смотреть их, сейчас он что-то тихо и неторопливо говорил, а Чип только кивал, а потом Чип улыбнулся, и его лицо словно осветилось... Потому что рядом с ним появился еще один человек. Мальчик видел расстегнутую брезентовую куртку, под которой он обнаружил своим быстрым детским взглядом настоящий пистолет, потом куртка запахнулась, и сердце мальчика начало биться намного быстрее. Этот человек повернулся и мельком взглянул на него. В следующую секунду он отвел взгляд в сторону. Вот тогда лицо мальчика расплылось в счастливой улыбке. Он нашел его. Он его встретил. Дверь открылась сама, в нее не надо было ломиться. Он его нашел - ЧЕЛОВЕКА С СЕРО-ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ.

Птица с черными крыльями и женским лицом

Четверг, 29 февраля
16 нас. 03 мин. (до взрыва 00 часов 57 минут)

     ...349584381697523919452863514121684391694527148389548618506738519234562537Б145286753К51264751280929564 Р21452789...

     И так без конца...
     Соболь уставился на экран монитора - девятый файл, бесконечный ряд цифр, иногда перемежающийся беспорядочными буквами. Никакой зависимости между буквами установить не удалось. Цифры, если бы не существовало кое-где мешающих буквенных вкраплений, еще можно было разбить на группы. Они в принципе так и поступили - старый, еще Второй мировой войны, способ передачи шифрованных сообщений. Получили какие-то куски допотопных донесений из хрестоматийных шифровальных учебников, любой приличный криптограф проходил все это в первом классе. Всем известные азы - просто шутка профессионалов. Проблема заключалась в другом - все эти взятые из школьных учебников шифрованные донесения не несли никакой смысловой нагрузки. Это была галиматья какая-то, причем в отдельных местах цифры были кошмарно перепутаны, иногда вместо нужных цифр стояли буквы - просто недопустимая, невозможная небрежность, конечно, при условии, что этот девятый файл действительно содержит какую-то важную информацию.
     Соболь нахмурил брови. "Дед уперся, дай ему этот девятый файл, а здесь какая-то неимоверная галиматья, которой придана видимость некоторого смысла. Мы зря тратим время, наше ускользающее время, которого остается все меньше. Разгадка есть, но она где-то совсем в другом месте".
     Соболь снял телефонную трубку, набрал номер шифровальщиков и поинтересовался, нашлась ли какая-нибудь закономерность между буквами. Получив отрицательный ответ, он проговорил:
     - Что и требовалось доказать. Нас водят за нос. Это какая-то бессмысленная и бесконечная галиматья. Нас просто водят за нос.
     Но все же лейтенант Соболев снова запустил программу - стали появляться новые цифры и редкие буквы... "Бесконечность плюс бесконечность - все равно будет бесконечность, а хрен на рыло плюс хрен на рыло - все равно будет... Нет, секундочку, будет два хрена на рыло. Два".
     - Рано радуешься, Василиса Прекрасная, - прохрипел лейтенант Соболев голосом из мультфильма, - Иван Царевич СПИД поймал!...
     "Нас водят за нос. Хорошо, можно попробовать с этим всевозможные математические действия, если что-нибудь изменится, тогда... Но по-моему, мы заглатываем крючок некой видимости якобы имеющегося смысла, мы будем расшифровывать абсолютную дребедень, чего от нас и хотят ребята, а тем временем поезд ушел, денежки тю-тю, гуд-бай, Америка, до свидания, мама!
     Может, нехорошо так говорить, когда от этого зависят жизни трехсот человек, но тратить время на полную галиматью не лучше".
     Соболь вдруг понял, что ему не дает покоя. Он поднялся, вставил в зубы, не зажигая, сигарету "ЛМ" и направился в шифровальную группу, комнату, находящуюся по соседству. Он распахнул дверь и прямо с порога обратился ко всем присутствующим:
     - Слушайте, военные! - Сигарета у него при этом торчала в зубах, глаза горели, рубашка до середины груди была расстегнута, никто и никогда не видел Соболева в таком состоянии. - В этих восьми файлах, над которыми вы корпите, находится нужное число. Всего четыре цифры! Хватит протирать штаны. Найдите между ними зависимость и вытряхните мне, мать вашу, это число!
     Повисла абсолютная тишина. На него смотрело несколько пар удивленных глаз. Он еще некоторое время постоял на пороге, покачиваясь на каблуках, потом хлопнул дверью и направился к себе.
     - Спятил! - проговорил кто-то, и все рассмеялись.
     "Смейтесь, смейтесь, - улыбнулся Соболь, шагая по коридору. - Главное - вытряхните мне оставшиеся восемь файлов, и тогда я смогу спокойно заниматься девятым. Этим дурацким девятым птичьим файлом. Нас, конечно, водят за нос, но иногда есть любопытные способы вождения за нос. Да, очень любопытные. И я знаю такие. Например, иногда можно делать вид, что водишь за нос, чтобы ты все бросил, переключился на другое. Правда? Есть же такой способ?! Я, конечно, ничего не утверждаю, но такой способ есть. И вот когда ты все бросишь, может оказаться, что напрасно и дела обстоят совсем по-другому. Ты тот еще сукин сын, шутник херов. Одного тебе не удалось скрыть: своей ироничной надменности и некоторого пренебрежительного отношения к окружающим... Ты шибко умный? Нет, возможно, что с окружающими ты мил и приветлив, но ты шибко умный, поэтому в компьютерной программе этого скрыть не удалось. Сразу все вылезло! И это будет моим крючком, умник. На него я и постараюсь тебя выудить. Абсолютная безличка, я не знаю, кто ты и что ты, да мне на это глубоко наплевать. Насрать! Я работаю с продуктом твоего мозга. Самодовольного и самовлюбленного. Возможно, ты очень милый человек, только вот здесь все вылезло, так что - насрать, приятель...
     Поэтому смейтесь, смейтесь, ребята. Спятил? О'кей, спятил. Хорошо! Только вы - профи суперкласса, ребята, и отдолбите мне эти восемь файлов, пожалуйста... Потом сочтемся, спятил не спятил - все потом. Восемь файлов! Чтобы я мог заниматься девятым".

***

     Пресс-конференция должна была вот-вот состояться. Заминированный лайнер, на борту - академик Геворкян, как уже передали все информационные агентства, "светило мировой величины" плюс еще триста пассажиров, за их жизни от российских властей требуют выдачи полевого командира, одного из главных "непримиримых" - Зелимхана Бажаева. Можно осуждать террор, можно говорить о "наглых и беспрецедентных" террористических вылазках, но гуманные соображения требуют спасения жизни заложников. Самолет заминирован на пять часов вечера и сажать лайнер нельзя. Как российские власти борются с террором, показали и Буденновск, и Первомайское, - вот общий тон комментариев к главной новости дня. Одерживать победы на полях сражения - дело армии, нейтрализовать или отлавливать лиц, промышляющих террором и ставящих себя тем самым вне закона, - дело спецслужб, но все соображения целесообразности перечеркиваются одним - спасением жизни заложников. Триста человеческих жизней в заминированном лайнере. Опять кто-то из ответственных лиц обронил что-то о нации конокрадов и бандитов, с которыми нельзя вести никаких переговоров. Руководство чеченских сепаратистов официально отмежевалось от этой акции, но всю