ут, наверное, - Романом.
Он начал  приходить, и  не изредка, а каждый  божий день. Первые три  раза я
демонстративно слушала его с часами в руках.  Через неделю я пропустила обед
в лагере и поехала с ним обедать в город. А вернулась только через два дня.
     Потом, задним числом, я пыталась понять: как же это ему удалось? Ведь я
с  первого взгляда оценила  его совершенно  правильно -  пустой, тщеславный,
самовлюбленный тип, для которого  отношения с женщинами - вид спорта, способ
потешить самолюбие.
     - Хочешь, угадаю? - предложил Прошка. - Он сказал тебе, что о встрече с
такой чудесной, восхитительной, несравненной и так далее девушкой мечтал всю
жизнь...
     -  Дурак ты, Прошка!  - обиделась я. -  Думаешь, меня можно  купить  на
такую дешевку?
     - Ну ладно, ладно, - пробормотал он примирительно. - Так как же он тебя
охмурил?
     -  Те полчаса в  день, которые  я  ему отвела,  он прощупывал меня, как
умелый диагност прощупывает  пациента. При  всей его примитивности,  богатый
опыт  общения с  прекрасным полом научил его неплохо разбираться в женщинах.
Он затрагивал одну за другой разные  темы и смотрел  на мою реакцию. Да  что
объяснять, ты и сам из таковских! Сам все знаешь.
     - Ну уж нет! У меня все всегда честно, по-настоящему. Любовь с первого,
иногда со второго взгляда!
     - Ладно,  замнем. Через неделю  он уже точно знал, что  мне интересно и
что неинтересно, что я люблю и чего не выношу, словом, знал, на какие кнопки
нажимать, чтобы добиться нужного эффекта. И я постепенно склонилась к мысли,
что в первый раз в нем ошиблась. Да, он вел себя глупо и пошло, но зачем ему
было изгаляться, если схема работает в восьмидесяти случаях из ста? Стоит ли
всякий  раз изобретать  велосипед,  когда  хочешь позубоскалить  или  слегка
пофлиртовать с девушкой?
     - И что было дальше?
     - Через  три  дня заканчивалась моя смена. Он  отвез меня  в аэропорт и
сказал, что в Москве будет  только в октябре, потому что сразу же после дома
отдыха  должен ехать в  двухмесячную  командировку.  Взял  у  меня  адрес  и
телефон,  минут пять  целовал  на прощание, обещал  часто  писать,  чуть  не
прослезился, когда объявили, что посадка  заканчивается.  Вот,  собственно и
все. Я вернулась в Москву на розовом облаке, потом ездила  с вами в Карелию,
потом утешала себя мыслью, что за время нашего отсутствия хулиганы  вытащили
из почтового ящика его письма с обратным адресом, и он молчит, обидевшись на
мое молчание. Сентябрь я терпеливо ждала, в  октябре начала биться головой о
стенку, в ноябре прозрела и возненавидела себя до такой степени, что однажды
даже приладила к карнизу веревку.
     -  А мы-то не могли  понять, что с тобой происходит! Ведь жили в  одной
квартире,  вместе  учились, ты  все время была на виду, и вдруг в тебя точно
бес вселился. Вчера  еще  была нормальной,  а тут смотришь в стенку и от еды
отказываешься!  Без  всякой  видимой  причины.  Мы чуть  не спятили.  Извели
расспросами  всех,  с  кем ты  общалась.  Марк даже тетку  свою,  психиатра,
притащил якобы в гости. Леша целыми днями таращился в потолок, свернув  губы
в трубочку. Генрих Машеньку на тебя пытался натравить, чтобы выяснила, что с
тобой творится.  Чего мы только не  передумали! Когда ты без  предупреждения
слиняла в  Питер, чуть морды друг другу не начистили -  думали, опять кто-то
из нас дурака свалял, как тогда, на втором курсе... Слава богу, ты человеком
вернулась, а то дело кончилось бы смертоубийством. Хоть бы намекнула...
     - Я не знала... Ведь горю я предавалась только в ваше отсутствие, а так
старалась вести себя, как обычно...
     Прошка даже фыркнул от возмущения.
     - Старалась она! Мы от твоих стараний едва не  поседели! Ну ладно, дело
прошлое... Ты лучше скажи: почему ты  решила, будто тебя бросили? Другая  на
твоем месте наверняка предположила бы, что произошла какая-то трагедия. Этот
Роман мог погибнуть, покалечиться, попасть в  тюрьму,  заболеть, да мало  ли
что! Ты ведь больше никаких вестей от него не получала?
     - Не  получала.  Но я все-таки  не  совсем потеряла голову. Когда он не
появился в октябре, я  начала  прокручивать в памяти все его  слова,  жесты,
взгляды, интонации. С памятью-то у меня, слава богу, все в порядке. И задним
числом,  не одурманенная его волнующей близостью, отчетливо увидела: это был
спектакль. И даже не очень талантливый. Просто зрительница попалась темная.
     - М-м, - промычал Прошка. - Да не переживай ты так! Думаешь,  многие на
твоем месте разобрались бы, что  к чему? Тем более в первый раз... Кстати, а
второй-то был?
     - За кого ты меня принимаешь?!
     - Ты хочешь сказать, что больше никого никогда не любила?
     - Да! Именно это я и хочу сказать! И нечего изображать изумление! Пусть
мне  не хватило  ума  учиться на чужих  ошибках,  но на своих-то собственных
учатся даже дураки! Или ты считаешь меня полной идиоткой?
     - Нет, я считаю тебя трусихой.
     - Кем?!
     - Трусихой. "Пуганая ворона  куста боится" - кто бы  мог подумать,  что
эта поговорка про тебя?
     -  Ах,  так?!  -  Я  отпихнула  Прошку  задом,  вырвала  руку из рукава
телогрейки, схватила несколько картофелин и  соскочила с нашего насеста. - Я
требую сатисфакции! Защищайся!
     Вы пробовали  играть  в войну  в  полной темноте,  кидая  друг  в друга
"снарядами"  на  звук  голоса  или  шорох  одежды?  Если  нет,  настоятельно
рекомендую - очень увлекательная игра.
     Прошка тоже нахватал  картошки  и покинул  угол,  где  его  легко  было
подбить.  Издавая дикие вопли (нужно  же  было  дать  шанс  противнику),  мы
перебегали с одного места на другое и швыряли свои снаряды. Время от времени
приходилось прокрадываться к загончику и пополнять боеприпасы. В ходе боевых
действий я дважды  спотыкалась о  невидимые  препятствия и падала на  землю,
четырежды получила ранения  в корпус, трижды  в ногу и один - в голову. Но и
противнику  пришлось  несладко.  После   одного  особенно  меткого  выстрела
раздался жалобный крик: "Ой-ой-ой! Ты все-таки поаккуратнее, так и без глаза
можно оставить!" Несколько раз я слышала смачные  шлепки картошки, ударившей
во  что-то  мягкое, а звуки падения  уже перестала считать.  В последний раз
Прошка свалился со страшным грохотом и запросил пощады:
     - Стой! Я  упал на какие-то банки и, по-моему, что-то разбил. Выхожу из
игры  - тут  могут  быть осколки, а  я босой. Ого!  Оказывается, у  нас есть
огурчики! Надо бы подкрепиться...

     И вдруг сверху послышались какие-то звуки. Я затаила дыхание.
     - Вернулись! -  прошептал  Прошка. - Ну, сейчас  мы им устроим! Варька,
набери картошки. А я угощу их огурчиками. Прямо в банке, мне не жалко!
     Я подскочила  к  огороженному  углу, набрала  картофелин  и  отступила.
Сердце  колотилось как сумасшедшее.  Вот открылась дверь в сени. Шаги. Вошли
двое.  Они,  точно они!  Грохот.  Невнятное  чертыхание. В щели  над головой
проникает свет. От  напряжения я раздавила рукой один клубень. Снова грохот.
По полу двигают  что-то тяжелое. Потом крышка люка  поднимается;  наполовину
ослепленная светом,  я прищуриваю глаза и  вижу  темную голову, возникшую на
фоне ярко-желтого квадрата.

     - Пли!
     В воздух взвивается  моя картофелина и  Прошкина литровая банка. Банка,
не  долетев до мишени каких-нибудь двадцати сантиметров, падает и брызжет во
все стороны осколками. Картофелина поражает цель.
     - Ох!
     Голова  исчезает и появляется снова. Мои  глаза уже немного  привыкли к
свету.
     - Привет, идальго! Мы очень  рады  тебя видеть.  Прошка, ты забыл,  что
милиционеры не едят огурцов из банок?

x x x

     После  ухода  Селезнева  Сандра устроилась было на любимом  диване,  но
вскоре  с  изумлением обнаружила, что стоит у раковины и домывает  последнюю
чашку. Более  того -  кухня сверкала такой чистотой,  словно  тут только что
ударно потрудилась передовая бригада уборщиц от фирмы бытовых услуг. Сандра,
занимавшаяся хозяйством  только в  случае крайней необходимости, не поверила
собственным глазам и даже обошла свои владения - проверить, не притаилась ли
где-нибудь армия домработниц, вооруженных тряпками и щетками.  Но нет, кроме
мерно вышагивающего по гостиной Леши, в квартире никого не было.
     -  Может, все-таки пройдемся по больницам? - предложил он, прервав свое
хождение.  - Ведь  не  исключено, что  этот  Сивоконь  не  имеет отношения к
похищению Варвары и Прошки...
     -  Да, но если имеет, Дону, возможно, понадобится  помощь, -  возразила
Сандра.
     - Он ясно дал понять, что мы в помощники не годимся, - напомнил Леша. -
С ним лейтенант; в случае чего они обратятся в местную милицию.
     Сандра задумалась. С одной стороны, ей ужасно не хотелось покидать зону
слышимости телефонных трелей, с другой - она понимала, что молчание телефона
может затянуться  на долгие часы. За это  время тревога, если они с Лешей не
сумеют занять себя чем-нибудь полезным, доведет их до помрачения рассудка.
     - Ладно, - согласилась она после некоторого  дополнительного колебания.
- Давай  обойдем  несколько больниц, а потом позвоним Селезневу  на сотовый.
Хотя мы можем ему помешать, да?
     - Можем, - подтвердил Леша. - Лучше время  от времени звонить сюда  или
Луконину на работу. Думаю,  лейтенант сообщит коллегам  о своих осложнениях,
если они возникнут.
     На том и порешили.  Сандра  пошла переодеваться, а Леша взял телефонный
справочник и устроился за столом выписывать адреса лечебных учреждений.
     - Сандра! - позвал он через несколько минут. - Марк случайно не говорил
тебе, куда они с Генрихом поедут?
     - Нет! - крикнула она из своей комнаты.
     - Как бы не вышло накладки... Вдруг мы выберем тот же район, что и они?
     - Ничего,  -  успокоила его Сандра, заглянув в  гостиную. - Если Марк с
Генрихом уже опросят персонал больницы,  куда придем мы, нам, скорее  всего,
об этом сообщат. Выпиши на всякий случай адреса в разных концах города.
     Леша  выбрал два района  в  противоположных концах линии  метро. Начать
обход решили с  проспекта Просвещения.  После четвертой по счету поликлиники
сыщики  приуныли. Несмотря  на  субботу, а  может быть, именно  благодаря ей
травмпункты   были  переполнены.  Десятки  страждущих  с  переломанными  или
вывихнутыми конечностями, порванными связками и пробитыми головами наводнили
кабинеты и  коридоры.  Усталые врачи  и  медсестры раздраженно  огрызались в
ответ на  любые  вопросы  и,  едва  скользнув взглядом  по предъявленным  им
фотоснимкам, отрицательно качали головой.
     - Боюсь, от  наших стараний не будет толку, - пожаловалась Леше Сандра.
(По  кабинетам  ходила  именно  она.   Леша,  стеснявшийся  разговаривать  с
незнакомыми,  изучал  лица пациентов,  сидевших в коридоре.)  -  Эти  медики
просто  не смотрят на  больных.  Они и собственных домочадцев не узнали  бы,
явись те на прием.
     -  М-м...  -  сказал  Леша,  как  раз  читавший  санпросветбюллетень  в
вестибюле.
     - Ладно, пойдем дальше. - Погруженная в свои мысли, Сандра не заметила,
что  внимание ее спутника  полностью  поглощено волнующим  описанием разницы
между  ревматизмом,  радикулитом  и  люмбаго,  а  потому  вышла  на  крыльцо
поликлиники в одиночестве.
     Крыльцо   представляло  собой  огороженную  балюстрадой   прямоугольную
площадку,  венчающую  восемь  невысоких ступеней. Сандра подошла  к перилам,
поставила на них  сумочку, открыла замок и полезла  за перчатками. Когда она
подняла голову, в поле  ее  зрения  попал человек, выбирающийся  из  машины,
которая  только что  остановилась на  стоянке  перед поликлиникой.  Человек,
привлекший  внимание Сандры, вылезал со  стороны водителя и при этом неловко
прижимал к телу явно поврежденную правую руку.
     "Как  же  он вел  машину,  бедненький?"  -  рассеянно  подумала Сандра,
натягивая перчатки.  И в  ту  же  секунду  замерла. Травмированный водитель,
придерживая левой  рукой дверцу, повернул голову и с  нарочитой небрежностью
обвел  взглядом  здание поликлиники. Он стоял в полусотне метров от крыльца.
Низко надвинутая на  лоб шапка и  поднятый  воротник скрывали большую  часть
лица, но, когда его глаза равнодушно скользнули по Сандре, она мгновенно его
узнала.  "В  дверях  вокзала рябой  задержался и бросил через  плечо быстрый
взгляд на кассу, - как наяву, услышала она голос Варвары. - Меня чуть жгутом
не скрутило, когда наши взгляды встретились".
     Сандра обернулась, рассчитывая увидеть за спиной  Лешу, но  вместо него
обнаружила  парня  на  костылях,  который  под беспокойным  взглядом пожилой
женщины, придерживающей для  него  дверь, медленно преодолевал порожек. "Где
же  Леша?  Неужели  он  не  слышал,  как  я  его позвала?  Что  мне  делать?
Возвращаться  в вестибюль? Но рябой может уехать. Вон каким взглядом он меня
резанул - небось, сразу заподозрил неладное...  Уедет,  и ищи потом  ветра в
поле.  Но  не  бросаться же мне на него в одиночку? И  не  обращаться же  за
помощью к этому  увечному со старушкой?  Пусть у рябого  повреждена рука, он
все равно раскидает десяток таких, как мы. А если с ним еще и второй..."
     Будь  Сандра по  природе менее медлительной, она непременно потеряла бы
голову и натворила глупостей. Но даже в самые критические мгновения скорость
ее  реакции оставляла  желать лучшего,  и к тому времени, когда любой другой
уже  предпринял бы массу бесполезных  и опасных действий,  она только-только
все  обдумывала  и обретала способность действовать.  За ту минуту,  что она
стояла  столбом, разглядывая  дверь  поликлиники,  увечный со  своей пожилой
провожатой успел спуститься с лестницы и пройти с десяток метров по дорожке,
а рябой водитель - закрыть дверцу машины и достать из кармана сигареты.
     "Он хочет постоять и осмотреться, - сообразила Сандра. - Значит, у меня
есть время сходить за Лешей".
     Леша стоял все  там  же. Когда Сандра  вошла  в  вестибюль,  он как раз
дочитал статью и начал вертеть головой по сторонам, выискивая спутницу.
     - Рябой здесь, - шепнула Сандра, подойдя к нему вплотную.
     - А? Какой рябой?.. ТОТ?! Где?
     - На стоянке перед поликлиникой. Стоит у машины и курит.
     Леша немедленно возвел очи горе и выпятил губы. Сандра, знавшая,  что в
этой позе он может медитировать часами, упала духом.
     "Господи,  ну почему на этого Василия нарвались  именно мы?  - подумала
она с  тоской. - Через полчаса, когда Леша наконец выдаст свое безупречное и
до гениальности  простое решение, преступника и след простынет.  А сама я не
придумаю ничего путного и через  час. Вот Марк, тот мигом сообразил  бы, что
делать".
     Послышался скрип открываемой двери, и по спине Сандры пробежал холодок.
"Это  рябой!  Что  же  предпринять? Обратиться  с  воззванием  к  очереди  в
коридоре? Но этим  инвалидам  сейчас  не до чужих бед. И  потом, пока я буду
объяснять им, в чем дело, Василий смоется. Попросить регистраторшу позвонить
в милицию? Но что опять-таки сказать? И сколько времени понадобится милиции,
чтобы добраться сюда?"
     Цепляясь за руку отключившегося Леши,  Сандра медленно повернула голову
к двери  и остолбенела. Там, вытирая ноги о щетинистый коврик, стояли Марк и
Генрих.   Сандра  подергала  Лешу   за   рукав.  Ей   нужно   было  услышать
подтверждение,  что  это  не галлюцинация. Но  Леша  продолжал таращиться на
белый плафон и корчить дурацкие рожи. В таком  состоянии и заметил его Марк,
оглядев вестибюль.
     - Что  у вас?  -  быстро  подойдя,  спросил  он у  Сандры. - Над  какой
неразрешимой загадкой бьется этот Диоген?
     Со  стороны вздох  облегчения, который испустила  Сандра,  вполне можно
было принять за стон.
     -  Ох,  Марк!  Здесь  рябой!  Вы  не  заметили  его,  когда  входили  в
поликлинику?
     Марк  не  стал  уточнять,  какого рябого  имеет  в виду Сандра,  только
спросил быстро:
     - Он один? Он еще не входил в здание?
     -  Я не знаю, один ли он... Его машина стоит в последнем ряду,  и я  не
смогла разглядеть, есть ли в  салоне  кто-нибудь еще. Минуту назад, когда  я
вернулась в поликлинику, рябой  стоял у машины  и  курил. По-моему,  у  него
повреждена рука - он прижимал ее к бедру и морщился, когда вылезал.
     - Что случилось? - спросил Генрих - он замешкался в дверях  и не слышал
первых фраз Сандры.
     Марк в двух словах обрисовал  обстановку, а потом  запустил красную  от
мороза пятерню Леше за шиворот.
     -  А?  - сказал  Леша, вздрогнув,  и устремил  непонимающий  взгляд  на
Генриха с Марком. - Вы откуда взялись?
     -  От  верблюда, - отмахнулся  Марк и  без паузы  приступил к изложению
инструкций. - Леша,  сейчас  ты  выйдешь  из поликлиники  и неспешным  шагом
пойдешь мимо автостоянки к дороге. Сандра, какого цвета машина рябого?
     - Вишневого.  В  марках я не  разбираюсь, но она стоит с правого края в
последнем ряду.
     - Ты слышал?  - спросил Марк Лешу. - Проходя мимо, постарайся незаметно
распознать  марку  и запомнить  номер  машины.  На другой  стороне  улицы  -
небольшой  магазинчик. Там наверняка  есть телефон. Попроси продавца вызвать
милицию.
     - А что я им скажу?
     - Все равно что. Скажи, что здесь драка  или что какой-то псих ворвался
в поликлинику и размахивает пистолетом...
     - Но это же неправда!
     -  Ах,   черт!..   -  Марк  поморщился.  Он  совсем  забыл,   что  Леша
патологически  не  способен  на вранье.  -  Тогда  скажи,  что  видел  здесь
преступников, о розыске которых вчера объявляли по телевизору.
     Педантичный   Леша  хотел  было  возразить,   что  в  объявлении  слово
"преступники" не фигурировало, но, поймав  угрожающий взгляд  Марка,  закрыл
рот и двинулся к выходу.
     Марк повернулся к правому от двери окну.
     - Генрих, выйди на улицу и встань так, чтобы я мог видеть тебя,  а ты -
рябого у  машины. Если он надумает  уехать и  сядет в машину, проведи по лбу
левой рукой, а  если решит войти в поликлинику - правой. В  последнем случае
подай сигнал только тогда, когда он возьмется за ручку двери, - ни раньше ни
позже, понятно?
     Генрих кивнул.
     - Только  вот,  как бы Василий не  насторожился, увидев, что ты торчишь
перед входом, точно огородное  пугало, - продолжал Марк. - Вот если  бы тебе
сигарету... Черт! Жаль, что никто из нас не курит.
     - Нашел о чем жалеть, - усмехнулась Сандра. - Подождите минутку.
     Она быстро прошла по коридору и остановилась перед бритоголовым молодым
человеком с многочисленными следами  побоев на физиономии.  Парень окинул ее
недовольным взглядом,  но мгновение спустя  расплылся в блудливой  ухмылке и
полез в карман. А вскоре Сандра протягивала Генриху не только сигарету, но и
две спички с коричневым обрывком коробка.
     - Не  перепутай, Генрих, - напутствовал его Марк. - Левая  рука - рябой
садится в машину, правая - открывает наружную дверь поликлиники.
     Генрих снова кивнул и направился к выходу.
     - Сандра, у тебя будет самое сложное задание, - снова заговорил Марк. -
Видишь  скобу на  ручке одной из дверей? Если надеть ее на обе  ручки, выход
будет блокирован. Такая же скоба висит в предбаннике. Ты должна выйти туда и
встать у второй  двери. Как только рябой откроет дверь, протиснись мимо него
наружу и снаружи надень скобу  на ручки. Он скоро начнет  ломиться назад, но
ты держи скобу обеими руками. Позови Генриха, пусть он тебе поможет.
     - А ты?
     - А я, как только Генрих подаст  сигнал, блокирую внутреннюю дверь.  Мы
запрем Василия  в предбаннике и продержим до приезда милиции. Давай быстрее!
Он вот-вот войдет.
     Сандра побежала  к  дверям, а  Марк повернулся  к окну и нашел взглядом
Генриха, который  топтался на месте и со  страдальческим видом  выпускал  из
ноздрей дым. "Да, стоит рябому приглядеться повнимательнее, и  плакала  наша
конспирация.  Человек,  курящий  с таким выражением  лица, может быть только
бездарным филером или мазохистом. Впрочем, издали  Генрих вполне может сойти
за  травмированного  юнца,  пробующего свою первую сиг