и
навсегда.
   Никакой кайф не стоит того,  чтобы  через  пару  лет  превратиться  в
безобразную идиотку. Пусть кто угодно тешит себя мыслями, будто травка и
легкие "колеса" ничуть не  вреднее  слабенького  коктейля,  ее  на  этот
крючок больше не подцепишь.
   Людмила дорожила  своей  причастностью  к  кругу  избранных,  поэтому
продолжала крутиться в "золотой" компании, просто теперь  за  некоторыми
развлечениями наблюдала со стороны. Со временем она научилась  извлекать
из своего особого положения и удовольствие, и пользу.
   Далеко не сразу до Людмилы дошло, что полученный  ею  жизненный  урок
был поразительно своевременным. Но в конце концов она  сопоставила  свое
возвращение с памятной вечеринки, неожиданный визит Светланы  Георгиевны
к давно забытым Истоминым, покупку миног, совсем несвойственную  бабушке
готовность пожертвовать интересами  голодной  внучки  ради  разговора  с
посторонним, в общем-то, человеком, и в полной  мере  оценила  бабушкину
проницательность, ее дипломатический гений и тонкий изобретательный ум.
   Правда, сейчас никому не пришло  бы  в  голову  заподозрить  Светлану
Георгиевну в избытке проницательности,  дипломатичности  и  ума.  Умная,
проницательная и дипломатичная бабушка не хихикала бы, как недоразвитая,
пытаясь  заинтересовать  взвинченную  до  предела   внучку   примитивной
американской комедией. Людмиле пришлось несколько  раз  повторить  себе,
что бабушка играет свою дурацкую роль из лучших побуждений, но легче  не
стало.
   Из страха, что  кошмары  повторятся  и  следующий  день  снова  будет
потрачен впустую, она стянула у Светланы Георгиевны из тумбочки упаковку
снотворного и приняла на ночь две таблетки. Хитрость  удалась.  Совершив
несколько рейдов к дверям внучкиной комнаты и убедившись,  что  Люсенька
спит как убитая, бабушка наутро сама рискнула  затронуть  тему,  которая
обеим не давала покоя.
   - Все-таки очень странно,  что  Елизавета  не  явилась  на  похороны.
Наверное, действительно серьезно заболела.  Как  ты  думаешь,  будет  ли
прилично, если мы навестим ее сегодня, справимся о здоровье? Скажем, что
сильно обеспокоились, увидев, что она не пришла.
   - По-моему, в проявлении заботы не может быть ничего неприличного,  -
решила Людмила. - Только не нужно сразу напирать на наследство.
   - Что я, не понимаю, что ли? - обиделась бабушка. - Главное - навести
мосты, завязать отношения, а с вопросами можно подождать  до  следующего
визита. Впрочем, про любовника Таисьи можно  ненавязчиво  расспросить  и
сегодня. Так, для поддержания светской беседы.
   Нанести визит решили ближе к вечеру, чтобы не  отвлекать  хозяйку  от
дел, которые та, возможно, запланировала на день.
   - Конечно, было бы приличнее сначала позвонить, - сказала бабушка.  -
Но у меня нет ее номера, а с твоим  отцом  я  с  позавчерашнего  дня  не
разговариваю. И потом, всегда есть риск, что  по  телефону  от  нас  под
каким-нибудь предлогом отделаются. Нездорова, занята, сию минуту  должна
убегать... Указать незваным гостям на дверь значительно труднее.
   "При условии, что хозяева  дома",  -  мысленно  добавила  Людмила.  И
сглазила.
   Светлана Георгиевна позвонила в дверь квартиры, выходившую на  ту  же
лестничную площадку, что и дверь Этой Твари. Чуткое Люсино  ухо  уловило
слабый шорох, потом "глазок" потемнел и дрожащий голосок спросил:
   - Кто там?
   - Деточка, я знакомая твоей мамы. Маму зовут Лиза, правильно?
   - Да. Это она вас послала сюда? Подождите. -  За  дверью  завозились,
послышался металлический  лязг,  и  в  узкой  щели,  стянутой  цепочкой,
появилось детское лицо.
   Девочка выглядела лет на десять-одиннадцать.  Худенькая,  бледная,  с
толстой  темной  косой.  Темно-серые  глазищи   смотрели   на   Светлану
Георгиевну с отчаянной надеждой и страхом одновременно. - Вы  пришли  от
мамы?
   - Нет, к маме. А что, с ней что-нибудь  случилось?  Она  в  больнице,
да?
   Надежда в детских глазах погасла.
   - Не знаю. Она пропала. Мы  с  папой  уехали  в  гости  к  бабушке  с
дедушкой, а мама осталась дома  ухаживать  за  дядей  Петей,  тетиириным
мужем. Когда тетю Иру сбила машина, у него не  выдержало  сердце  и  его
увезли в больницу. Но дядя Петя оттуда сбежал, потому что беспокоился за
Микки - их с тетей Ирой сынишку. И мама сказала, что не поедет  на  день
рождения к дедушке, потому что  за  ними  нужно  приглядывать.  А  потом
пропала. Мы с папой вернулись, а ее нет. Только записка на  столе:  "Мне
срочно нужно уехать, потом все объясню". Но  она  не  собиралась  никуда
уезжать! - с отчаяньем закончила девочка и заплакала.
   - Погоди, котенок, - ласково сказала Светлана Георгиевна. - Не плачь.
Тебя как зовут?
   - Рита. А вас?
   - Меня - тетя Света, а это Люся. Ну что ты сырость разводишь, Ритуля?
Я понимаю, ты тревожишься за маму, но она же оставила записку! Значит, с
ней было все в порядке, когда она уезжала. А вы с  папой  не  спрашивали
дядю Петю, она не разговаривала с ним перед отъездом?
   - Дядя Петя тоже пропал. И Мишутка. Папа обзвонил все больницы, но их
нигде нет. А в милиции ему сказали: "Беспокоиться рано. Тем  более,  раз
есть записка".
   - Вот  видишь!  -  воскликнула  Светлана  Георгиевна  фальшиво-бодрым
тоном. - В милиции знают, что говорят. Вот увидишь,  все  будет  хорошо.
Мало ли куда могла уехать ваша мама! Вдруг в ваше отсутствие  дяде  Пете
позвонили и сказали, что тяжело заболел кто-нибудь из родственников? Ему
пришлось срочно ехать, а мама не могла отпустить их с  Мишуткой  вдвоем,
потому что дядя Петя и сам болеет.
   - У дяди Пети нет родственников, - мрачно сообщила Рита.
   - Ну, кто-нибудь из близких друзей.
   - Но мама могла бы позвонить оттуда!
   - А если там нет телефона? Может,  этот  друг  живет  в  какой-нибудь
глухой деревне.
   Серые глазищи вновь осветились надеждой.
   - Вы правда так думаете? Или просто хотите меня успокоить?
   - Ну конечно, я хочу тебя успокоить, Ритуля, но это вовсе не  значит,
что я обманываю. Подумай сама: такой вариант вероятен ничуть не  меньше,
чем все те ужасы, которые ты себе представляешь. И даже больше. Если  бы
с твоей мамой случилось что-нибудь плохое, вам бы давно сообщили. Знаешь
такую пословицу: "У дурных вестей длинные ноги"?
   Девочка повеселела, но тут же и сникла.
   - Папа говорит, что иногда людей привозят в больницы без  сознания  и
без документов. Тогда родственникам ничего не сообщают,  потому  что  не
знают, как их найти. Он сам теперь ездит по больницам, ищет маму.
   - Нельзя быть такой  пессимисткой,  Маргарита.  Ты  же  знаешь:  мама
пропала вместе с дядей Петей и Мишуткой. Не  могли  же  они  все  втроем
попасть в больницу без документов и без сознания!
   Бледное личико разгладилось.
   - Да, наверно. А дядю Петю тоже все ищут. К нам милиционер  приходил,
потом еще мужчина и женщина с его работы.
   - Когда они приходили? - заинтересовалась Светлана Георгиевна.
   - Милиционер в четверг, когда мама пропала. А  мужчина  и  женщина  -
вчера.
   - А ты не знаешь, где дядя Петя работает?
   - Не знаю. Наверно, в какой-нибудь газете. Он журналист.
   - Ну что, Маргарита, я тебя убедила, что все  обойдется?  -  спросила
Светлана Георгиевна жизнерадостно. - Могу я попросить тебя кое о чем?  -
Она открыла сумочку, достала ручку и отрывной блокнот  и  нацарапала  на
листке свои имя, отчество и  номер  телефона.  -  Когда  мама  найдется,
попроси ее позвонить мне. Или  позвони  сама,  если  будут  какие-нибудь
известия о пропавших. Вот мой телефон. Не забудешь?
   Рита взяла листок и кивнула.
   - Не забуду. Спасибо вам.
   - Не за что, котенок.  Гляди  веселей.  Надеюсь,  скоро  мы  с  тобой
увидимся, и ты сама посмеешься над своими страхами.
   Но  когда  девочка  закрыла  дверь,   жизнерадостности   у   Светланы
Георгиевны значительно поубавилось.
   - Не нравится мне все  это,  -  мрачно  заметила  она,  когда  они  с
Людмилой вышли из  лифта.  -  Знаешь,  Люсенька,  я  вчера  посчитала  и
получилось, что за последние семь  лет  Таисья  зарабатывала  в  среднем
что-то около четырех тысяч. Сначала меньше, потом больше. Приблизительно
тысячу - тоже в среднем - она переводила тебе. Остается три.  При  своей
нищенской психологии едва ли она тратила  больше  пятисот  долларов.  Ну
ладно, пусть будет тысяча. Две тысячи в  месяц  -  это  двадцать  четыре
тысячи в год. Округлим до двадцати пяти.  За  семь  лет  получается  сто
семьдесят пять тысяч. Вряд ли она их прятала в матрац. У твоей матери не
было  сердца  и  совести,  но  мозги  у  нее  работали   получше   иного
вычислительного центра. Не удивлюсь, если она играла на бирже и удвоила,
а то и утроила свой капитал. И теперь это  ТВОЙ  капитал  -  по  крайней
мере, наполовину. С точки зрения закона, этот "дядя Петя" ей никакой  не
муж, а значит, претендовать на свою  долю  не  может.  Его  исчезновение
выглядит в высшей степени подозрительно. Что, если он решил не  делиться
с тобой, законной наследницей? Прикарманил все акции,  облигации  или  в
чем  там  Таисья  держала  капитал,  собрал  вещички  и  навострил  лыжи
куда-нибудь за границу. А тут  нагрянула  Елизавета  и  застигла  его  в
дверях с чемоданом. Наверное, он попытался запудрить ей  мозги,  но  она
женщина неглупая, сообразила, что к чему. Или... Господи! Я все  поняла!
Этот тип сам убил твою мать, чтобы завладеть ее деньгами!  А  Елизавета,
увидев его с чемоданом, обо всем догадалась. Ему пришлось срочно от  нее
избавляться. Бросил труп в квартире, запер дверь и помчался с ребенком в
аэропорт. А может, и ребенка... Нет, сын ему  нужен,  он  же  наследник.
Вряд ли Таисья оформила свои акции-облигации  на  имя  сожителя.  -  Тут
Светлана Георгиевна остановилась и,  не  обращая  внимания  на  лощеного
дядьку, который курил у машины в двух метрах от них, заголосила:
   - Нужно что-то делать, Люсенька! Ты понимаешь, какие деньги  от  тебя
уплывают?!
   Сейчас же идем в милицию!
   Людмиле показалось, что внутри у нее что-то лопнуло, и она впервые за
много лет сорвалась по настоящему.
   - Ты совсем сбрендила  на  старости  лет?!  -  заорала  она  прямо  в
изумленную  физиономию  Светланы  Георгиевны.  -  Бразильских   сериалов
насмотрелась? Бешеные деньги, убийства, наследство! И с этим  бредом  ты
собираешься заявиться в милицию? Давай, бог в помощь! Посмотрим, сколько
они выдержат, прежде чем упекут тебя в психушник! Только я  краснеть  за
тебя не собираюсь и участвовать в твоем шоу не намерена. И вообще, ты  у
меня уже в печенках сидишь со своими идиотскими фантазиями и прожектами!
   С этими словами Людмила резко развернулась и со всех ног побежала  от
бабки прочь.
   -  Люся!  Остановись  немедленно!  -  кричала  бабушка,   но   внучка
продолжала нестись вперед, не разбирая дороги.
   Впереди затормозила машина, водитель вылез из салона и встал у нее на
пути.
   - Что случилось, девушка?
   - Уйди, козел! - рявкнула Людмила и попыталась его оттолкнуть.
   Не тут-то было! Дядька одной рукой захватил оба ее запястья и стиснул
их, словно стальным обручем, а другой нырнул во внутренний карман пальто
и извлек какие-то "корочки".
   - Спокойно, милочка! Милиция.
   Людмила лягалась и извивалась всем телом, пытаясь освободиться.
   - Пустите! Я все равно ничего не вижу! С тем  же  успехом  вы  можете
подсунуть мне пенсионное удостоверение!
   - Тогда сядем в машину. Я включу свет.
   И он, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, открыл  дверцу,
пролез на водительское место  и  втащил  девушку  за  собой.  Пока  она,
вчитываясь в прыгающие буквы, уясняла себе, что имеет дело с майором МВД
Устиновым Игорем Юрьевичем, тот  перегнулся  через  нее  и  заблокировал
дверцу. Это движение испугало Людмилу.  Она  внимательно  посмотрела  на
холеное лицо дядьки, на его  щегольское  пальто  и  дернулась  к  кнопке
блокировки.
   - Выпустите меня! Не  из  какой  вы  не  из  милиции!  Менты  так  не
одеваются!
   Предполагаемый майор потянулся и легко оторвал  ее  руку  от  дверцы.
Пока Людмила сражалась с ним, что-то укололо ее  в  шею  немного  пониже
уха. Она вскинула руку, но не успела донести  ее  до  места  укола,  как
отключилась.

Глава 19

   Эдик играл отчаяние. Точнее, не так  -  он  его  воплощал.  То  сидел
каменным  изваянием,  понурив  голову  и   запустив   обе   пятерни   во
всклокоченную шевелюру, то метался по комнате, бормоча:  "Кто?!  Кто  из
троих? С этими, мать их, алиби мы ни в жизнь его не прижучим..."  Лиска,
потрясенная до глубины души смертной  мукой,  плескавшейся  в  бездонных
черных очах, пыталась, как могла, утешить страдальца. А Надежда играла с
Мишуткой. Она понимала, что этот драматический накал страстей по большей
части адресован ей (Эдик всегда высоко ценил ее  мозги),  но  ничего  не
могла с собой поделать. Оглашая квартиру совершенно неприличным в данных
обстоятельствах счастливым смехом, они с малышом ползали наперегонки  по
ковру,  носились  друг  за  другом  по  комнатам,  прячась  по  углам  и
неожиданно выскакивая  из-за  засады  и  швырялись  вышитой  "думочкой",
которую Мишутке выделили в подушки.

***

   В конце концов Эдик смертельно обиделся и закрылся в  своей  комнате,
красноречиво хлопнув дверью. Лиска переживала,  но  безудержное  веселье
счастливой парочки было таким заразительным, что  губы  ее  против  воли
складывались то и дело в улыбку - в пику  озабоченно  нахмуренному  лбу.
Немного погодя губы одержали окончательную победу, и Лиска включилась  в
игру. Потом вся троица утомилась, Надежда  вручила  Мишутке  кипу  ярких
женских журналов, ножницы с тупыми закругленными  концами  и  предложила
Лиске выпить чаю. Эдика она тоже позвала, но тот не собирался так  легко
прощать отступницу, и буркнул в ответ что-то гордо-отрицательное.
   - Вы отлично  поладили,  -  заметила  Лиска,  наблюдая  за  Мишуткой,
который увлеченно терзал ножницами глянцевое великолепие.  -  Смотрю  на
вас и не пойму, кому эти лихие скачки доставляют больше  удовольствия  -
тебе или Микки. Можно задать нескромный вопрос?
   - Почему я не обзавелась собственным  Микки?  -  попробовала  угадать
Надежда.
   И не угадала.
   - Почему вы с Эдиком не вместе?
   - Это было бы затруднительно, - усмехнулась Надя. - У  нас  в  стране
полигамия не в почете.
   - Извини, - примирительно сказала Лиска. - Близкие вечно ругают  меня
за привычку совать нос не в свое дело. Не хочешь, не отвечай.
   Надежда  внимательно  посмотрела  на  свою  визави.   А   девочка-то,
оказывается, непроста. Вряд ли Вязников рассказывал ей  свою  биографию;
Надежда  готова  была  поспорить  на  любую  разумную  сумму,   что   до
позавчерашнего  вечера  эти  двое  виделись  от  силы  пару  раз,  и  то
мимолетно. А потом они все время были у нее на глазах - вчерашний  вечер
и половина ночи не в счет, в этом интервале Эдик с Лиской могли общаться
разве что телепатически. В обществе Лиски  (как,  впрочем,  и  вне  его)
манеры Надежды и Эдика, каждый их жест, каждое слово, обращенное друг  к
другу, просто кричали о  проверенной  годами  и  невзгодами  дружбе,  не
отягощенной никакими романтическими изысками  вроде  тайной  безнадежной
влюбленности или тайного же взаимного  влечения.  И  тем  не  менее  эта
пионерка с  бесхитростным  пламенным  взором  сумела  угадать  подводное
течение в таких, казалось бы, спокойных водах.
   "Да, недооценила я тебя,  -  думала  Надежда,  изучая  не  правильное
Лискино лицо.
   - Купилась на ясные глазища, а лоб как-то  упустила  из  виду.  Между
тем, такие шишки и этот горный  хребет  посередине  ну  никак  не  могут
принадлежать простушке".
   И она вдруг ощутила острый укол зависти к Ирен. Как-то так вышло, что
у Надежды за всю жизнь никогда не было подруги.  Были  поклонники,  были
друзья, Эдик и Сашка, были  хорошие  приятельницы,  а  подругой  она  не
обзавелась.  С  приятельницами   Надежда   поддерживала   самые   теплые
отношения, но ничего  глубоко  личного  им  не  поверяла.  И  не  только
приятельницам, вообще  никому.  Разве  у  веселого  беспечного  создания
бывают сердечные тайны и душевные  переживания?  А  Надежда  старательно
лепила образ именно легкомысленный и внимательно следила, чтобы ни  одна
деталь из него не выбивалась. Если бы она однажды  вдруг  решила  излить
кому-нибудь  душу,  у  выбранного  конфидента  наверняка  случилось   бы
умственное затмение, и по зрелом размышлении он решил бы,  что  исповедь
ему пригрезилась.
   Все мы ценим не собственно близких, а то представление, которое у нас
о  них  сложилось,  и  разбивать  это  представление  -  непростительная
жестокость.  Так  уж  получается:  сначала  мы   навязываем   окружающим
выбранный для  себя  образ,  а  потом  они  не  позволяют  нам  от  него
отказаться.  Человек  взрослеет,  умнеет,   меняется,   прежнее   амплуа
становится ему тесно, но окружение упорно загоняет его в  старые  рамки.
Сломать их можно, только сменив окружение. Вот и  рвутся  старые  связи,
отдаляются друзья юности, распадаются браки. Или создатель образа устает
бороться, закостеневает в напяленных  когда-то  доспехах,  срастается  с
личиной.
   Но некоторые везунчики избегают и того, и другого. У них есть друзья,
готовые  мириться  с  эволюцией  образа.  По-настоящему  близкие   люди,
допущенные в самые глубокие тайники души. Как правило, одноименного пола
- различие в психологии мужчин и женщин мешает полному пониманию.
   Лиска с Ирен дружили с детства, и, по-видимому, их  связывали  именно
такие отношения. "Это несправедливо, - подумала Надежда. -  У  нее  было
все: подруга на всю жизнь, любящий муж, сын... Коллеги  ее  боготворили,
клиенты носили на руках.
   И она еще увела у меня Эдика!"
   Лиска, в свою очередь наблюдавшая за Надеждой, углядела легкую  тень,
рябью пробежавшую по ее лицу, и деликатно сменила тему:
   - Какая у тебя большая квартира! От бабушки с дедушкой досталась?
   - Да. Дед был строителем, большим начальником. В  войну  до  генерала
инженерных войск дослужился. Только он здесь почти не  жил.  Сразу,  как
справили новоселье, сбежал от бабки на какую-то стройку века.
   И Надежду неожиданно прорвало. До сих пор она обсуждала больную  тему
бабки только с Сашкой, и  то  постольку-поскольку.  Никому  еще  она  не
рассказывала о своей ненависти к старухе, о разъедающей душу тревоге  за
мать, о безобразных скандалах, доходивших  иной  раз  до  рукопашной,  о
вынужденном бегстве  из  родительского  дома,  потому  что  эти  схватки
оборачивались  для  мамы   многодневной   пыткой...   А   теперь   вдруг
разоткровенничалась.
   - С бабкой вообще никто не способен ужиться. Даже мама -  воплощенная
кротость - сбежала от нее  замуж,  едва  восемнадцать  стукнуло.  Ты  не
представляешь, в какой тесноте они с отцом жили!  У  его  родителей  был
частный дом в деревеньке Челобитьево, неподалеку от Кольцевой дороги.  И
вот дедушка с бабушкой, папин брат, сестра с мужем и двумя детьми и мама
с папой ютились в двух комнатенках.
   Летом еще ничего - расселялись на веранду, на чердак, а зимой  сидели
друг у друга на головах. Хорошо еще, жили дружно. Помогали  друг  другу.
Когда я родилась, моя тетка, папина сестра, не позволила  маме  уйти  из
института, сама меня нянчила. На ферму за спиной таскала,  как  цыганка.
Она ветеринаром работала.
   А потом дом снесли и дали  на  всех  три  квартиры.  Тут-то  бабка  и
дождалась своего часа. Вселилась к нам под  предлогом,  что  она  старая
больная женщина и нуждается в уходе. Отец просто видеть не мог, как  она
издевается над мамой, но когда он пытался осадить гадину или вернуть  по
месту прописки, начиналось форменное светопреставление. Бабка  орала  на
весь дом, задыхалась, билась в эпилептических припадках, мама плакала, я
рыдала. В общем, в один прекрасный день нервы у отца не выдержали, и  он
по стопам деда хлопнул дверью и подался в  Магадан.  После  этого  бабка
окончательно распустилась. Никакому Диккенсу не под  силу  описать,  как
он