тке. Высокое  крыльцо,  под  окнами  доцветают
георгины, большой сад. Приятное место. Мы немного потоптались у двери,  пока
Саша не отыскал ключ и не открыл тяжелый  навесной  замок.  Внутри  дом  был
чистеньким и уютным. И принадлежал, о судя по  старенькой  мебели,  расшитым
салфеткам и фотографиям на стене в самодельных рамках, какой-то старушке.
   - Здесь живет ваша бабушка? - спросила я, оглядываясь.
   - Жила, - ответил Саша. - Умерла зимой бабуля. Вы не стесняйтесь,  будьте
как дома.
   Через полчаса мы пили  чай  из  самовара  с  сушками  и  сахаром.  Ребята
выглядели мирно,  вроде  бы  старались  нас  развлечь  и  смогли  произвести
впечатление на Серафиму. Она начала милостиво улыбаться. Если  отвлечься  от
мысли, что чай мы пьем скорее всего с бандитами, приходилось  признать,  что
они приятные и веселые люди. В общем, повода жаловаться на жизнь не было.
   Циркач приехал около пяти. К этому времени  ребята  съездили  в  магазин,
закупили всякой снеди, и мы устроили в саду  пикник,  правда,  без  выпивки,
чему мы с Серафимой порадовались. Дождь давно кончился, трава высохла, и  мы
расположились поддеревьями. Туги появился Циркач, держа в руке  два  больших
яблока, сорванных по дороге, и улыбался. Мы  замолчали  на  середине  фразы,
ожидая, когда он подойдет.
   - Привет, - сказал Циркач, усаживаясь рядом.
   Ребята без лишней суеты встали и удалились.
   - Здравствуй, Сережа, - ответила  я,  Серафима  ограничилась  кивком.  Он
захрустел яблоком, потом улыбнулся,  похвалил  вкус  и  забросил  огрызок  в
глубину сада. Достал из куртки конверт и протянул тетушке.
   - Деньги, - пояснил он.
   Серафима  едва  заметно  поморщилась  и  собралась  что-то  сказать,   но
передумала. Уверена, это было мудрым решением. За нее сказала я:
   - Спасибо.
   - Вчера я очень беспокоился, - заметил он, правда, с улыбкой. - Звонил.
   - Я хотела уехать, Сережа... - покаянно ответила я.
   - Знаю.
   - Мы просто очень испугались, - сочла я нужным пояснить.
   - Здесь безопасно. А через несколько дней все  кончится.  -  Тут  был  бы
уместен вопрос: что все? Но задать его желания не возникало. - Пройдемся?  -
предложил он, я поспешно встала. Мы направились  к  кустам  смородины  между
грядок. Серафима, осознав, что много мы так не нагуляем, из сада  удалилась.
Циркач щурился на солнце, смотрел в сторону, был странно чужим и далеким.  Я
сказала:
   - Эти деньги... не стоило их возвращать. Бог с ними.
   Циркач не ответил и даже виду  не  подал,  что  услышал.  Я  кашлянула  и
спросила робко:
   - Сережа, а мы поедем на... эти острова, забыла, как они называются?
   Теперь он посмотрел мне в глаза. Внимательно. Надо полагать, вид  у  меня
был жалостливый. Он обнял меня одной рукой, прижал к себе и сказал:
   - Если захочешь.
   - Я очень хочу, - торопливо заверила я  и  в  этот  момент  действительно
хотела оказаться на каких-нибудь островах в тысячах километрах отсюда.
   - Значит, поедем.
   - Когда? - Я потерлась носом о его  плечо,  как  ни  странно  мужчин  это
обычно умиляет. - Я спрашиваю, потому что  отпуск  у  меня  скоро  кончится,
первого октября открытие сезона...
   - Все это на несколько дней, - заверил он. - Потерпишь?
   - Конечно. Ты приедешь?
   - Если смогу.
   Мы еще погуляли между грядок, я ничего против не имела,  но  вздохнула  с
облегчением, когда он сказал:
   - Мне пора.
   - Я тебя до  машины  провожу,  можно?  -  Роль  ласковой  дурочки  всегда
давалась мне легко. В театре я их часто играю. Однообразно, зато  выходит  с
блеском.
   По пути я неожиданно для самой себя и спросила, тихо и очень робко:
   - Сережа, ты меня любишь?
   Он уже сделал шаг к машине,  замер,  медленно  повернулся  и  спокойно  и
просто ответил:
   - Да.
   Но такую простоту не сыграешь, кому знать, как не мне? Он ответил "да"  и
не задал свой вопрос, может, потому, что знал ответ.
   - Я тебе телефон оставил, - сказал ухе в машине. - Номер ты знаешь. И  не
бойся. У твоей истории будет хороший конец.
   - Он уехал забрав с собой Андрея и Гену. С обязанностями охранника  легко
мог справиться один Сашка.
   Я села на скамейку возле  дома,  испытывая  по  отношению  к  себе  ранее
неведомое гадливое чувство. В этом состоянии меня и нашла Серафима.
   - Ну и чего ты здесь сидишь? Наслаждаешься самобичеванием?
   - Он приедет, и я все ему расскажу.
   - Что? - усмехнулась тетушка.
   - Все. Всю правду.
   - Правда, она только у дураков одна. А у  тебя  еще  тетка  есть.  Живая.
Пока. И мечтающая проскрипеть лет до девяноста. Это первое. Второе:  что  он
тебе там сказал, дело не мое, но благородство ему скоро надоест. Так что и о
себе подумай. Если мы здесь надолго засели, то  придется  нелегко.  Положим,
пару раз отговоришься критическими днями, а потом?
   - Он не такой...
   - Он замечательный, - закивала Серафима. - Брякни  про  наши  хитрости  и
узнаешь всю  замечательность.  Ох,  горе-горькое...  Телефон  оставил,  мать
его... и кто ж нам по этому телефону позвонит?
   - Ты об Илье думаешь?
   - Думаю я, племяшка, о нашей незавидной доле.
   За четыре дня Сережа  ни  разу  не  приезжал,  правда,  звонил.  Затевать
трудный разговор по телефону я не решилась. К  своей  досаде  и  Серафиминой
радости.
   Жизнь текла дачная. Сашка оказался просто золотым парнем.  Погода  стояла
летняя, мы вынесли стол и три стула в сад и здесь  под  раскидистой  яблоней
проводили большую часть времени. Болтали, пили чай и слушали, как с  громким
стуком падают на землю яблоки.
   Я пыталась найти себе оправдания: должна же я  была  помочь  Серафиме.  И
Сережа хорош: о том, что женат, молчит до сих пор... Не люблю  быть  подлой,
ох не люблю... В общем, несмотря на солнце и наливные яблочки, чувствовала я
себя довольно скверно.
   Что  в  это  время  происходило  в  городе,  мы  не  знали.   Сашка   вел
исключительно  нейтральные  разговоры,  по  ним  даже  о  роде  его  занятий
догадаться было невозможно. Мы пребывали в неизвестности.
   На пятый день Сашка вздумал топить баню. Баня стояла в огороде,  хлипкое,
низкое строение с прокопченным потолком и крохотным окошком. Он отправился в
баню первым, а через полтора часа чрезвычайно довольный сидел под яблоней  и
попивал пиво. Нам стало завидно, и мы с Серафимой  пошли  париться.  Правда,
долго не выдержали. Минут через двадцать совали головы в  ведра  с  холодной
водой, а еще через десять позорно бежали. Мы одевались в предбаннике,  когда
я услышала шаги. Крикнула громко:
   - Саша, поставь самовар.
   Он не ответил, мы не испугались  и  вообще  значения  этому  не  придали.
Вышли, замотав головы полотенцами, и направились между грядок к столу.
   На моем стуле, раскачиваясь и поигрывая яблоком,  сидел  Каток-старший  и
затейливо нам улыбался. Я остановилась как вкопанная, Серафима  налетела  на
меня, взглянула и слабо охнула.
   - С легким паром, -  сказал  Юрик.  -  Хотел  к  вам  присоединиться,  да
опоздал...
   - Где Сашка? - спросила я.
   - Кто? - поднял он брови.
   - Сашка.
   - А... ушел куда-нибудь. Эти охранники такой ненадежный народ...
   - Где он? - хотелось крикнуть, но голос пропал.
   - Вот только без истерик, - перестал ухмыляться Каток. - И лучше  не  зли
меня, не то следом отправлю.
   - Зачем мы тебе? - вздохнула Серафима, садясь на стул рядом.
   - Твоя сучонка-племянница на  меня  Циркача  натравила.  Не  страшно,  но
хлопотно. Соображаешь? А ведь убивают и за меньшее.
   - А то ты раньше с Циркачом дружбу водил, - проворчала Серафима. - Ты нас
вправду сейчас убьешь или тебе чего-то надо?
   Он засмеялся, потом спросил:
   - Циркач когда приедет?
   - Не сказал. Был только раз, в первый день, когда мы сюда приехали. И как
в воду канул. С Сашкой прохлаждались. Но проведать нас, конечно, должен.
   - Ага, - кивнул Юрик. - Подождем. Я в этот момент пыталась вспомнить, где
оставила телефон. Если он  Юрикиным  гориллам  на  глаза  не  попался,  шанс
есть... Тут в саду появились четверо парней. Один, высокий и  худой,  сказал
Катку:
   - Нигде никого...
   Юрик  кивнул.  Натурой  он  был  деятельной,  долго  сидеть  и  на  стуле
раскачиваться не мог.
   - Что ж, если наш Ромео  на  свидание  не  спешит,  придется  поторопить.
Слава, принеси телефон из машины. Ведь номер ты знаешь? - повернулся ко  мне
Каток.
   - Звонить не буду.
   - Даже забудь об этом. У меня  мужики  слезами  обливались.  Так  что  не
создавай хлопот ни мне, ни себе.
   - Я не знаю, что ты там себе  вообразил,  -  торопливо  начала  я,  -  но
Циркачу на меня плевать. Ты бы кинулся со всех ног спасать меня от смерти?
   - Нет, я вообще не люблю кидаться. А Циркач, он такой, он может.
   - У него семья. Я совсем ничего не значу.
   - Посмотрим. Только я бы на твоем месте очень уж этому не  радовался.  На
что вы мне тогда сдались?
   - Не слушай его, - хрустнув яблоком, сказала Серафима. - Он нас  в  любом
случае убьет. Так что не особо старайся.
   - Смерть тоже разной бывает, - философски заметил Юрик.  -  Иногда  ждать
замучаешься. А потом, убивать я вас  не  намерен.  Недооцениваешь  ты  меня,
Серафима Павловна, а племянница твоя и  вовсе  дураком  считает.  А  я  ведь
парень веселый, шутить люблю. Вот и пришла мне в голову  забавная  мыслишка.
Длинный вернулся с телефоном. - Номер? - спросил Каток. Я назвала:  мучиться
я была не готова. Мы напряженно ждали. Каток был весел и чрезвычайно в  себе
уверен. О том, что он затеял,  оставалось  только  гадать.  Через  несколько
минут стало ясно: особой оригинальности он проявлять не собирался.
   - Циркач, - сказал нараспев. -  Отгадай,  откуда  я  звоню?  -  Тут  Юрик
засмеялся и закивал довольный. - Твоя девка сидит напротив. Жива и  здорова.
Пока, разумеется. Хочешь, приезжай за ней. Нет, значит,  я  пришлю  ее  тебе
завтра. То, что останется.  Слушай  внимательно.  Я  хочу  договориться,  ты
приедешь один. И без фокусов. По всей улице мои ребята. Если засекут кого, я
сразу начну  развлекаться.  Ты  все  понял?  Нет,  Циркач,  ответь,  чтоб  я
услышал... Хороший мальчик. Сорок минут тебе хватит.  Значит,  я  жду  ровно
сорок минут. - Каток передал телефон стоящему за  его  спиной  парню  и  нам
улыбнулся. - Что ж, подождем. - Взглянул на часы, потянулся и добавил:
   - Ждать лучше в доме.
   В дом  вошли  втроем:  он,  я  и  Серафима.  Парни  остались  в  саду.  Я
попробовала не бояться: Юрик сказал, что  убивать  нас  не  собирается.  Уже
кое-что. Правда, он же хвастался какой-то веселой мыслишкой, надо  полагать,
мне  она  веселой  не  покажется.  В  конце  концов,  с  Циркачом  он  хочет
договориться. Не знаю, о чем, но для меня  лучше,  если  Сережа  со  и  всем
согласится. Поглощенная  своими  мыслями,  я  замешкалась  на  пороге.  Юрик
толкнул меня в спину, что было совершенно не обязательно: я пребывала в  том
состоянии, когда и полунамека достаточно.  Но  он  толкнул  так,  что  я  не
удержалась на ногах, растянулась на полу в полный рост.  В  другое  время  я
отреагировала бы мгновенно и  громко,  но  не  сейчас.  Потому  что  увидела
телефон. Он лежал на полу возле кресла, рядом с расшитой подушкой. Впервые в
жизни я сказала самой себе спасибо за безалаберность.  Вредная  привычка  на
этот раз оказалась полезной.
   Я чувствовала, что  телефон  -  это  большая  удача  и  службу  сослужит.
Конечно, если я не буду дурой и не дам Юрику возможность о нем узнать. Каток
сам помог мне: сел в кресло слева, прямо  напротив  двери.  Я  поднялась  на
четвереньки, заревела, чтоб ему было веселее, и подобралась к креслу,  возле
которого заметила телефон.
   - Заткнись, - равнодушно бросил Юрик, я с готовностью замолчала.
   Быстро сунуть телефон под  подушку  труда  не  составило.  Серафима  едва
заметно повела головой, что в данной ситуации означало: даже не думай.
   Тетушка была бледна, но совершенно спокойна. Ни  тебе  суеты,  ни  лишних
движений, ни горьких рыданий. Она устроилась на стареньком диване и о чем-то
с большим усердием размышляла. Я попыталась заняться  тем  же.  Телефон  под
рукой, только как им воспользоваться, когда Юрик сидит в пяти шагах от меня.
   При всем желании позвонить в милицию я не успею.
   Время по  всем  правилам  должно  было  медленно  тянуться,  а  пролетело
мгновенно. Юрик взглянул на часы, достал из одного кармана куртки  пистолет,
а из другого глушитель и стал его навинчивать. При этом  он  насвистывал  и,
чувствовалось, был в прекрасном настроении. Не хотелось думать, что он будет
договариваться с Циркачом,  приставив  пистолет  к  моему  затылку.  С  него
станется.
   Тут мы услышали шум подъезжающей машины. Хлопнула дверь, раздались  шаги,
и на пороге появился Сережа. Взглянул на меня, Серафиму и  только  потом  на
Юрика. Тот улыбнулся шире и выстрелил. Никто этого не  ожидал,  никто,  даже
Циркач. Секунду он еще стоял, потом сделал шаг  и  рухнул  на  пол.  Светлая
рубашка побагровела на глазах, а я  наконец  поняла,  что  произошло.  Каток
поднялся с кресла, подошел и еще дважды выстрелил в голову.
   - Ну вот и поговорили, - кивнул довольный Юрик.
   Серафима подобралась, следя за его рукой, а  я  смотрела  на  изувеченное
тело на пороге. "Он знал, что я его не люблю, - с горечью подумала я. - Знал
и все равно приехал".
   Я перевела взгляд на Катка. Передо мной  стоял  хладнокровный  убийца,  а
несколько дней назад он заявлял в приватной беседе, что крови на нем нет. Не
зря говорят: только раз попробовать...
   Серафима шевельнулась на диване, а потом спросила  по-прежнему  спокойно,
но голос был чужим:
   - И что дальше? Нас пристрелишь?
   - Зачем? - удивился Каток. - Я придумал кое-что поинтересней.  Не  стоило
твоей племяннице меня дураком считать... Мы  сейчас  поедем  на  одну  тихую
дачку и побудем там до утра. А если мне попробуют пришить вот это  убийство,
- он пнул ногой тело Циркача, - вам придется поклясться  на  Библии,  что  с
девяти утра сегодняшнего дня вы, я и мой  брат  находились  довольно  далеко
отсюда.
   - Ясно. Мы твое алиби. А если нет?
   - Ну, Серафима, это не разговор. Я просто уверен: ты  не  хочешь  узнать,
что с тобой произойдет в этом случае. Ведь не хочешь? - засмеялся Каток.
   - Не хочу, - согласилась Серафима. Я все еще смотрела  на  Сережу,  и  со
стороны, наверное, казалось, что у меня столбняк.  Глаза  навыкате,  челюсть
отвисла, нездоровая бледность, сижу с прямой спиной, совершенно не шевелясь.
Тут я издала странный такой, булькающий звук, перегнулась  пополам,  зажимая
рот рукой,  краем  глаза  посмотрев  на  Катка.  Он  выглядел  довольным  и,
по-моему, ни о чем не подозревал.
   Я рухнула на колени рядом с подушкой, застонала, все еще  прижимая  левую
руку к губам, а правой судорожно потянула салфетку  с  тумбочки.  Настольная
лампа свалилась на пол, стекло разбилось  вдребезги,  я  скомкала  салфетку,
поднесла к лицу, успев правой достать телефон. Теперь под салфеткой  увидеть
его не могли. Я вскочила и с подвыванием кинулась в туалет.  Меня  никто  не
остановил.
   В туалете, накинув крючок, я  согнулась  пополам.  Изображать  ничего  не
пришлось. Мне было плохо. Но сейчас  на  это  наплевать.  Я  молила  Бога  о
везении. Стала набирать номер Руслана. Лишь бы Руслан ответил...
   Я услышала его голос. В мире есть справедливость, и Каток поплатится.
   - Жорка на даче в Красном. Особняк один во всем селе. У тебя сорок минут.
Спрячь его там же, но только спрячь.
   - Как у тебя? - все-таки поинтересовался он.
   - Сделай как прошу. - Я прикрыла  глаза,  постояв  так  немного,  ожидая,
когда сердце начнет стучать чуть медленнее, потом улыбнулась.
   Телефон я выбросила. Туалет здесь самый что ни  на  есть  примитивный.  Я
вышла со двора, придерживаясь рукой за стену. Села на землю  возле  двери  и
откинула голову. Двое парней стояли напротив и наблюдали за  мной.  Надеюсь,
вид у меня хуже не бывает. Из дома вышли Каток с Серафимой. Тетушка  подошла
ко мне и заботливо помогла подняться. Руки у меня дрожали, и шла я с трудом.
На Юрика это произвело впечатление: он выглядел довольным.
   Втроем мы сели в машину. Втроем. Каток за руль, я и Серафима сзади. Парни
спешно загружались в другие транспортные средства. Было их  человек  десять,
но не это меня сейчас беспокоило.
   Юрик включил магнитофон и насвистывал. Мы мчались по шоссе.
   - Юра, - позвала тетушка. - Давай сразу обо всем договоримся как следует.
Циркача могут очень быстро найти. Разногласий в показаниях быть не должно, в
милиции не дураки...
   - Договоримся, сейчас приедем к братишке и обо  всем  договоримся.  -  Он
взял телефон. Я замерла, Серафима стиснула мне руку и торопливо  отвернулась
к окну с видом тихой грусти.  -  Жорка,  -  сказал  Юрик.  -  Жди  гостей...
Серафиму тебе везу, - он хохотнул. - Полный порядок... Давай...
   Я мысленно перекрестилась и осторожно посмотрела на часы: 18.10.
   - Останови машину, - попросила, едва слышно.
   - Еще чего, - хмыкнул Юрик.
   - Останови, - зло сказала я. - Не то я все здесь изгажу.
   Новую машину было жаль, он  остановил.  Я  заспешила  в  лесок.  Серафима
хотела выйти следом, но Каток не пустил. Машин с парнями видно не было.  Или
они. как-то оказались впереди нас, или их присутствие на даче не  входило  в
планы Юрика. Оставаться в лесу дольше было нельзя. Я сделала все, что могла.
   Через полчаса мы въезжали в Красное.
   - Юра, - подала  голос  Серафима.  -  Надо  как-то  поаккуратней.  Машину
заметят...
   - Ерунда. Стекла тонированные, скажу, мужики водку привозили.
   Тут я увидела особняк. Буйный полет фантазии с некоторой помпезностью. Мы
подъехали к задним воротам. Они были распахнуты настежь.
   -  Торжественный  прием,  -  хохотнул  Юрик.  Однако   двор   был   пуст.
Катка-старшего это не смутило. Он загнал машину в гараж.  Мы  жались  рядом,
тревожно переглядываясь. Вместе вошли в дом. - Жорка, - крикнул Каток.
   В гостиной был сервирован стол: коньяк, лимон дольками, всякая  снедь  на
тарелках. Четыре рюмки, только из одной пили. Юрик подошел, взглянул на  все
это, покачал головой. Потом крикнул на весь дом:
   - Жорка... Вот сукин сын...
   - Может, ушел куда? - предположила Серафима.
   - С него станется... придурок. - Юрик прошелся по дому. - Машина здесь, а
его черти где-то носят. - Он плюхнулся  в  кресло.  Теперь  стало  заметено,
какой усталый у него вид. Катков  старший  выпил  рюмку  коньяку  и  закусил
колбаской. Серафима последовала его примеру.
   - Куда он делся? - не выдержал Юрик.
   - Пока время есть, давай обо всем договоримся, -  заискивающе  предложила
Серафима. - За ложные показания срок положен, так что я хочу, чтоб все  было
без сучка и задоринки.  Менты  не  любят,  когда  в  показаниях  путаются...
Значит, мы сегодня встретились в девять утра, решив отдохнуть на  даче.  Где
встретились, как договорились, ты звонил или я?
   - Отвяжись...
   - Мне что. Твое алиби... Сосредоточься, Юра.
   Я лежала на диване, бледная и полуживая, всем своим видом  давая  понять,
что минут через двадцать тихо  скончаюсь.  И  слушала,  как  Серафима  бойко
шлепает алиби моему врагу. Они вроде бы обо всем договорились.
   - Нельзя утверждать, что мы здесь безвылазно  сидели  до  утра,  -  решив
подождать с похоронами, подала я голос. - Георгия где-то носит, и кто-то его
обязательно увидит. Тому, кто врет по пустякам, в большом не поверят.
   - Тогда так, - кивнула Серафима, - скажем, мы уехали вечером...  Юра,  не
помнишь, во сколько ты из машины звонил?
   - В седьмом часу.
   - Ну вот, скажем, что мы уехали отсюда в шесть, а вы остались.  Циркач...
умер в половине шестого. Дураку ясно, что если ты в шесть был еще здесь,  то
не мог в пять тридцать быть там. Выглядит все  натурально:  утром  приехали,
отдохнули, а к вечеру домой... мне ведь на работу...
   - Да где его черти носят? - рявкнул Юрик и стал звонить.
   - Может, к нему приехали по срочному делу? - не унималась Серафима.
   - Ни одна живая душа не знает, что  он  здесь...  Придур