ные  дождями.  Наконец,  близ  берега  Азовского  моря,  у
Кагальника, мелькнули стога сена.
     Луг. Убираю газ и с ходу иду к земле. Самолеты садятся благополучно.
     - Еще бы десять  секунд  -  и  сидеть  мне  в  подсолнухах,  -  говорит
возбужденный  Кузьмин.  -  Только  хотел  газ  убрать,   а   двигатель   сам
остановился, в баках бензина ни капли.
     - Да и у меня осталось не больше чем на зажигалку, - шутит Аскирко.
     Ужинали у гостеприимных казаков, как говорили в то время фронтовики, по
"бабушкиному аттестату".
     У них же и ночевали. Председатель колхоза организовал охрану самолетов.
С аэродромом связались по телефону. Пришел бензозаправщик с  горючим,  и  мы
перелетели на аэродром. А оттуда при хорошей погоде на фронт.

НАД УКРАИНОЙ
     Войска  готовились  к  форсированию  Днепра.   Мы   достаточно   хорошо
представляли, сколько дел в связи с этим ляжет на нас,  летчиков,  и  упорно
тренировали молодых воинов. В эти дни я ближе узнал  Мотузко  не  только  на
земле, но и в воздухе. Энергичный, подвижный, сметливый, точный, он  мало  в
чем отставал от бывалых истребителей. Его отличала скромность в отношениях с
товарищами, привязанность к людям. Была уверенность, что  друга  в  беде  он
никогда не бросит.
     Однажды вечером на построение полка вынесли  полковое  знамя.  Командир
сказал, что наступило время сражения за  Днепр,  и  призвал  к  стойкости  и
упорству.
     Взволнованные стояли  летчики.  Они  понимали,  что  эта  торжественная
минута полна большого смысла, от них потребуется огромное напряжение сил...
     - Завтра будем драться? - спрашивает меня Мотузко.
     - Обязательно.
     Мотузко, не  желая  показать  волнения,  старался  говорить  как  можно
спокойнее, разговор о предстоящих боях заводил издалека.  Но  разве  скроешь
волнение, тем более от человека, который некогда сам ярко пережил  подобное?
На рассвете получили боевую задачу -  прикрыть  от  истребителей  противника
соединение пикирующих бомбардировщиков, участвующих в сосредоточенном  ударе
по  правому  берегу  Днепра  с  целью  захвата  на  нем  плацдарма.  Колонну
пикировщиков "Петляков-2" вел командир соединения выдающийся летчик  генерал
Полбин.
     На подходе к Днепру встретили облачность. Слышу команду Полбина:  "Бить
всем, истребителям подавить зенитный огонь!" Потянувшиеся было в небо частые
огненные струи трассирующих пуль и снарядов начали быстро редеть  и  гаснуть
от наших ударов. Над целью появилась ведущая девятка "петляковых". За ней  -
вторая, третья, четвертая... Нескончаемый поток бомбардировщиков закрыл небо
между деревнями Мишурин  Рог  и  Бородаевка.  Падают  десятки,  сотни  бомб,
сотрясая окрестность, поднимая вверх огромные  земляные  фонтаны,  уничтожая
фашистскую нечисть. Через несколько минут на земле не видно  ни  артиллерии,
ни танков, ни даже траншей противника. Все затянуло черным дымом,  пылью  да
ослепительным пламенем горящих машин. А бомбардировщики идут и идут...
     Наши наземные войска захватили на  правом  берегу  хороший  плацдарм  и
прочно закрепились на нем.
     Л ночью танковый десант овладел важным железнодорожным узлом Пятихатка.
     После вылета  летчики  делились  своими  впечатлениями,  словоохотливые
пересказывали одно и то же по нескольку  раз.  Я  был  доволен,  что  первое
крещение прошло без воздушного боя: надо, чтобы люди привыкали  к  переднему
краю постепенно.
     Но вскоре пришлось испытать и бои. Они завязывались то в  одном,  то  в
другом  месте,   где   авиация   противника   стремилась   воспрепятствовать
наступлению наших наземных войск. Молодые  летчики  обретали  опыт,  учились
хладнокровно отражать удары немцев и дерзко атаковывать.
     Как-то мы получили задание прикрыть переправу на Днепре. При подходе  к
переправе замечаю девятку бомбардировщиков "Хейнкель-111". Фашисты  шли  под
сильным прикрытием "мессершмиттов". Принимаю решение атаковать  "хейнкелей",
пока они  не  встали  на  боевой  курс.  Четверка  Семыкина  должна  связать
"мессершмиттов",  а  моя  -  нанести  главный  удар   по   боевым   порядкам
бомбардировщиков. Молодым летчикам еще не приходилось участвовать  в  бою  с
бомбардировщиками, столь сильно прикрытыми истребителями. Хорошо бы провести
его как показательный, конечно, в пределах возможного.
     Выйдя на исходную позицию, подаю команду:  "За  мной,  в  атаку!"  -  и
устремляюсь на флагманский самолет. 37-миллиметровый снаряд угодил по кабине
"хейнкеля". Первая  атака  увенчалась  успехом.  Во  второй  атаке  стараюсь
показать, как подходить к плотному строю бомбардировщиков, прикрываясь одним
из них.
     В результате  повторной  атаки  падает  на  землю  и  второй  вражеский
самолет.
     Отойдя в сторону,  приказываю  молодым  летчикам  атаковать  отставшего
бомбардировщика и корректирую их действия. Настойчиво и  стремительно  повел
за собой Аскирко пару необстрелянных летчиков. Атака.
     Еще атака - и вспыхнувший "Хейнкель-111" вошел в глубокое пикирование.
     На земле мы разобрали проведенный бой. Урок был чрезвычайно поучителен.
     К вечеру был  получен  приказ  прикрыть  эту  же  переправу  от  ночных
бомбардировщиков. Ночной бой особенно  сложен,  поэтому  в  группу  отбирали
наиболее подготовленных. Над переправой мы появились с наступлением сумерек.
Первые десять минут были безрезультатными, казалось,  немцы  не  прилетят  и
наша предупредительность напрасна.
     И вдруг совсем рядом разорвалось несколько зенитных снарядов.  Сомнений
нет: артиллеристы бьют по бомбардировщикам, а я их не вижу. Снижаюсь  и  тут
же над собой замечаю силуэты  тяжелых  машин.  Маскируясь  темнотой,  атакую
снизу почти в упор.
     Как только я открыл огонь, к моему самолету потянулись  трассы  пуль  с
нескольких бомбардировщиков.
     Почти одновременно ударили крупнокалиберные пушки  наших  истребителей.
Одновременной атакой мы "приземлили" сразу трех стервятников.
     Темнота мешала проводить согласованный удар, и в дальнейшем  каждый  из
нас дрался самостоятельно.
     Вскоре фашисты исчезли. На  земле,  освещая  окрестность,  горело  семь
"хейнкелей"...
     Наземные войска продвигались вперед. Левым крылом они подошли к Кривому
Рогу,  а  правым  заняли  город  Александрию.  Мы  перелетели  на   аэродром
Пятихатки.
     На нашем участке линия фронта представляла собой,  как  тогда  в  шутку
говорили, "штаны": фланги узкими коридорами выдались вперед, в то время  как
центр значительно отстал. Противник решил воспользоваться выгодной для  него
конфигурацией переднего края и срезать выступы. Срочно он начал  подтягивать
танковые резервы.
     Погода  в  ноябре  установилась  плохая,  но,  несмотря  на   это,   мы
непрестанно  ведем  разведку.  Перегруппировка  вражеских  сил   не   должна
оставаться  незамеченной,  иначе  она  может  оказаться  чреватой   большими
неприятностями.
     Танковая армада немцев нависла над нашим левым крылом от Желтых Вод  до
Кривого Рога и далее до Пятихатки. Бронированные машины врага нацелили жерла
своих пушек на наш  передний  край.  При  появлении  советских  истребителей
гитлеровцы открывали сильный зенитный огонь.
     Сомнений не было: фашисты решили наступать. Но  почему  они  так  долго
выжидают на исходных позициях? Выжидают  день,  второй,  третий.  Ведь  наши
штурмовики их не щадят. Впоследствии выяснилось, что "тигры" и "пантеры"  не
имели горючего. Желанные для них  эшелоны  с  цистернами  бензина  благодаря
усилиям украинских партизан пошли под откос. Фашисты стали подвозить горючее
на автомобилях. С утра и до полной темноты штурмуем автоколонны.  Дорога  от
Лозоватки до Беленихина полита бензином и горит, горит.
     Возвращаясь  однажды  после  штурмовки,  я  заметил  большое  скопление
немецких танков. Это был не обнаруженный еще нами резерв  противника.  Нужно
установить количество машин. Решаю выполнить задачу вместе со своим ведомым.
     Летим на высоте 100 -  150  метров.  Под  нами  незамаскированные,  вне
укрытий, камуфлированные под  осеннюю  траву  танки.  Фашисты  не  замедлили
открыть  ураганный  огонь.  Маневрируя  в  разрывах,  пытаюсь  сосчитать   и
запомнить расположение машин. С первого раза это не удается. Идем на  второй
заход, но и он не приносит полных данных. Надо отважиться на третий...
     Вот теперь мы, кажется, рассмотрели все. Можно лететь на аэродром.
     Но что это? Глухой удар - и  самолет  становится  малопослушным.  Из-за
сильной тряски с большим усилием удерживаю ручку управления.  А  пулеметы  и
зенитки врага осыпают градом пуль и снарядов. С невероятными усилиями  вышел
из зоны обстрела. Пересекаю линию  фронта.  Теперь  уж  не  страшно:  я  над
своими.
     Механики обнаружили  в  стабилизаторе  большую  пробоину  от  зенитного
снаряда. Она и создавала тряску рулей глубины.
     - Опять прямой попала,  товарищ  командир.  Помните,  как  на  Дону?  -
говорит Закиров.
     Павлычев, со свойственной ему смекалкой, осмотрел  пробоину,  определил
калибр снаряда.
     - С этим играть нельзя. Вы действительно в сорочке  родились.  Но  один
раз счастье, другой - счастье, а на третий оно может и подвести, -  заключил
он.
     - Ничего не поделаешь - война. Тут не только ранить, но и убить  могут.
Или увидел немца, так уходи?
     - Уходить не надо, но и на рожон лезть не следует...
     Приехала передвижная авиаремонтная мастерская, и к утру самолет  был  в
полной готовности.
     ...После боев за захват и расширение плацдармов на правом берегу Днепра
на фронте установилось затишье.
     Мы накапливали силы для нового удара, а немцы не могли наступать. У них
не было горючего, а без горючего танки, естественно, не шли.
     Пауза продолжалась около  месяца.  Наконец,  она  закончилась,  и  наши
войска снова перешли в наступление.
     Танки в двух  направлениях  прорвали  оборону  противника,  устремляясь
правым крылом на Знаменку, а левым - на Ингуло-Каменку.
     Наступление застало  немцев  врасплох.  Почти  не  встречая  серьезного
сопротивления с их стороны, мы удерживаем полное господство в воздухе. Но 28
ноября фашистское командование  подбросило  сюда  части  бомбардировочной  и
истребительной авиации.
     К  вечеру  этого  же  дня  западнее  Александрии  появились  пятнадцать
"хейнкелей"  под  прикрытием  четырех  "фокке-вульфов".  Я  решил  атаковать
бомбардировщиков шестеркой, а парой связать истребителей.
     В первой стремительной атаке нам удалось сбить три тяжелых машины, а во
второй - "фокке-вульфа".
     Прочерченная им в темном вечернем небе огненная полоса явилась  как  бы
сигналом к паническому отступлению фашистов. Беспорядочно  разгрузившись  от
бомб, бомбардировщики стали уходить восвояси.
     Нет, так мы вас не отпустим! Аскирко вырывается вперед и, приблизившись
вплотную  к  "хейнкелю",  выпускает  две  очереди.  Бомбардировщик,  потеряв
хвостовое оперение, начал беспорядочно падать. Одновременно с  ним  пошел  к
земле и второй "хейнкель", подожженный меткой очередью Мотузко.
     - Молодец, Мотузко, - подбадриваю его по радио.
     Фашистская группа потерпела полный разгром.  Остатки  ее  обращаются  в
бегство. Наступившая темнота осложняет преследование врага: молодые  летчики
с трудом выдерживают  боевой  порядок.  Включив  аэронавигационные  бортовые
огни, увожу эскадрилью на свой аэродром.
     Бой этот явился для нас поучительным. Он еще раз подтвердил, что оружие
ведомого нужно использовать наравне с  оружием  ведущего.  До  этого  задача
ведомого сводилась обычно только к охране хвоста ведущего от возможных  атак
истребителей противника. Сам же ведомый почти не  стрелял,  вследствие  чего
боевые возможности группы истребителей снижались наполовину.
     Больше и больше стал я задумываться над вопросами  тактики  уничтожения
бомбардировщиков  неприятеля.  Накопленный  опыт,  желание   воевать   лучше
энергично толкали на это. Да, в группе истребителей можно  и  нужно  усилить
огонь за счет использования оружия ведомых. С этой целью боевой  порядок  во
время атаки следует перестраивать из фронта в сильно вытянутый пеленг. Тогда
ведущий будет находиться  под  постоянным  огневым  прикрытием  ведомого,  а
ведомого в свою очередь прикроет позади идущий самолет второй пары.
     Командир  звена  и  эскадрильи  должен  строить  свой  маневр  с  таким
расчетом, чтобы ведомый мог свободно  маневрировать  при  занятии  исходного
положения для прицельной стрельбы. Ведущий  обязан  хорошо  знать  и  всегда
помнить, что сохранение боевого порядка истребителей в воздушном бою зависит
не только от его тактической  грамотности,  но  и  от  умения  хладнокровно,
спокойно командовать боем. Некоторые летчики над  своей  территорией  хорошо
пилотируют, отлично водят группы по маршруту, но стоит  лишь  перейти  линию
фронта, как они теряют самообладание, подают нечеткие, нервозные команды,  а
ведь  это  незамедлительно  сообщается  летчикам  всей  группы.  От   такого
командира может оторваться даже самый отличный  ведомый,  а  летчики  группы
будут  вынуждены  вести  бой  самостоятельно,  теряя  между  собой   огневое
взаимодействие. Ведущий в этом случае превращается в  отдельного  воздушного
бойца...
     ...К половине декабря наши  наземные  войска  заняли  Ингуло-Каменку  и
завязали бои на подступах к  Кировограду.  Пытаясь  остановить  наступление,
противник бросал в контратаки пехоту, танки и множество авиации.  Завязались
тяжелые схватки на земле и в воздухе.
     Когда немцы успешно наступали, они мало внимания обращали  на  то,  как
воюет их противник. Но, терпя неудачи, испытывая  поражение,  они  вынуждены
были изучать наши тактические приемы. И надо сказать, немцы  делали  это  не
без пользы для себя. Все чаще уходили теперь они от нас безнаказанными или с
незначительными потерями.
     Нужно было подняться  на  новую  ступень,  заняться  разработкой  новых
боевых порядков. Стали тщательно продумывать каждый  маневр,  предварительно
вычертив его на бумаге. Так мы пришли  к  выводу,  что  прикрывающая  группа
должна занять иное место по отношению к  ударной.  Раньше  группа  прикрытия
находилась на одной  линии  с  ударной  в  направлении  на  солнце,  поэтому
противник,  маскируясь  в  солнечных  лучах,  мог  подходить   незамеченным.
Перенеся прикрывающую  группу  в  противоположную  по  отношению  к  ударной
сторону, можно было ликвидировать  возможность  скрытого  подхода  вражеских
истребителей.
     Вскоре нам удалось проверить это на практике.
     Эскадрилья  получила  задание  охранять  наземные   войска   в   районе
Ингуло-Каменка  и  Батызман.  Группу   прикрытия,   состоящую   из   четырех
истребителей, возглавлял Семыкин, я - ударную.
     Противник, так же, как  и  раньше,  маскируясь  в  ослепительных  лучах
солнца, в первой группе послал истребителей, во второй  -  бомбардировщиков.
Но "фокке-вульфы" были вовремя замечены четверкой Семыкина и, попав  под  ее
стремительную атаку, потеряли два самолета.
     Ударная четверка атаковала  "юнкерсов"  на  встречных  курсах.  Бью  по
флагманской машине. От  удачного  попадания  крупнокалиберных  снарядов  она
начала разрушаться. Второго "юнкерса" сбивает Мотузко.
     Проскочив  через  боевой  порядок  бомбардировщиков,  атакую  с  нижней
полусферы. С предельно  короткой  дистанции  открываю  огонь  по  "юнкерсу".
Длинная пулеметная очередь закончила его существование.
     Потеряв  ведущего,  бомбардировщики  стали  спасаться  бегством.   Этим
воспользовался Аскирко и своей парой сбил еще два самолета.
     Бой показал,  что  малейшее  изменение  наших  боевых  порядков  вводит
противника в заблуждение, а нам приносит успех.
     ...В конце  декабря  1943  года  советские  войска  заняли  Кировоград.
Снегопады и метели сковывали действия нашей авиации, но, несмотря на это, мы
всеми силами помогали пехотинцам, танкистам, артиллеристам.
     На этом рубеже я испытал еще одно большое горе потерял  Орловского.  На
краснозвездных крыльях истребителя ему  хотелось  дойти  до  Берлина,  чтобы
свести с врагом последние счеты. Но путь его оборвался на Украине...
     Звено  Орловского  вступило  в  бой   с   восемнадцатью   истребителями
противника. Оно дралось геройски и умело - сбило пять самолетов, но  и  само
потеряло три.
     Одной из сбитых машин была машина Орловского.
     Тяжело раненный, он нашел силы выброситься на парашюте, но  приземлился
в расположении врага.
     На  изрешеченном  истребителе  на  свой  аэродром  прилетел  один  лишь
Аскирко. Он спасся чудом.
     Зима в 1944 году на Украине была удивительно не похожей на  зиму  -  то
дождь, то снег, то снег с дождем вместе. Дороги размякли, раскисли. Наземные
войска ограничивали свои действия  артиллерийской  перестрелкой  и  поисками
разведчиков. Активнее работала авиация.
     Однажды утром Семыкин и Будаев  обнаружили  у  деревни  Яковлево  новый
аэродром противника с большим числом "фокке-вульфов".  Командование  приняло
решение штурмовым ударом истребителей уничтожить немецкие самолеты прямо  на
аэродроме. Полк истребителей вести поручили мне.
     Выслав  вперед  пару  разведчиков,  я  повел  главные  силы.  Когда  мы
подходили  к  линии  фронта,  разведчики   донесли,   что   аэродром   пуст,
"фокке-вульфы", видимо, улетели на штурмовку. Наши  войска  не  подвергались
налету вражеской авиации, значит, противник был где-то в воздухе,  возможно,
поблизости.
     Перестраиваю боевой порядок для боя с истребителями врага в воздухе. На
пути  снеговая  туча.  Пройдя  ее,   мы   лицом   к   лицу   встречаемся   с
"фокке-вульфами".
     Подаю команду:
     - Атаковать звеньями всем одновременно!
     Двадцать четыре наших  истребителя  устремляются  на  врага.  Немцы  не
ожидали встречи и на  какое-то  мгновение  замешкались.  И  воистину  в  бою
промедление смерти подобно. С первой же атаки мы сбили два "фокке-вульфа".
     Однако наш стремительный удар не  обратил  гитлеровцев  в  бегство.  Ко
второй атаке они успели приготовиться.  Завязалась  воздушная  схватка.  Как
всегда, молча дерется Рыбаков. Его звено сбивает двух фашистов.  Спокойно  и
выдержанно командует эскадрильей Медведев. С  мальчишеским  задором  атакует
Ерофеев.
     Он кричит по радио своему противнику:
     - Тебе надоело жить! Молись, если в бога веруешь!
     И решительно наседает на  "фокке-вульфа".  Фашистский  летчик  пытается
уйти, но Ерофеев вдогонку посылает две пулеметные очереди. Они решают  исход
поединка. Справа, слева от меня проходят пулеметные трассы, в  эфир  несутся
команды, приказания, угрозы.
     Наконец, немцы не  выдерживают.  Потеряв  семь  самолетов,  они  бегут,
стараясь укрыться за снеговой завесой. Мы еще не успели собраться, как из-за
облаков неожиданно появился "фокке-вульф". Стремительно  он  зашел  в  хвост
несколько отставшего самолета Ерофеева.
     Помогать поздно. Кто-то кричит:
     - Ерофеич, на хвосте "фоккер"!..
     Ерофеев хотел уйти переворотом, но, когда его  самолет  лег  на  спину,
длинная пулеметная очередь фашиста прошила машину.
     Еще одна потеря...
     ...Идут дни. Мы летаем довольно часто - разведка, штурмовка,  воздушные
бои. На земле распутица, грязь.
     На дорогах - ни с нашей стороны,  ни  со  стороны  противника  -  почти
никакого движения. Машины просто не могут преодолеть такого бездорожья, ну а
лошади...
     Да и лошадям оно не под силу. Кажется,  сама  природа  сказала  воюющим
сторонам: "Стойте и ждите". И они стоят и ждут.
     Так ли? Стоят и  ждут  немцы,  а  наши  ждать  не  намерены.  Именно  в
распутицу и бездорожье готовятся нанести  советские  войска  новый  удар  по
врагу.
     Два фронта - 1-й и 2-й Украинские -  вскоре  перешли  в  наступление  и
стали замыкать в кольцо корсунь-шевченковскую группировку немцев. Тогда  еще
никто не  знал,  что  начатое  в  исключительно  трудных  условиях  весенней
распутицы наступление выльется для нас в замечательную победу, а д