поражала его  особая  способность  держать в  голове  всю
проблематику военного дела  как по горизонтали, так и  по  вертикали. Поясню
подробнее, что имею в виду. Итак, горизонталь.
     Всякому  командиру,  особенно  высокого  ранга,  приходится  руководить
разными, специфическими родами войск и служб, которые действуют параллельно,
на своих  направлениях, хотя в конечном счете и на  достижение  одной  цели.
Возьмем,  например, того  же командира  полка  (хоть  мотострелкового,  хоть
танкового): у него есть, кроме основных  подразделений, и своя артиллерия, и
свои средства  ПВО,  и  связисты,  и  инженеры, и "химики",  и разведчики, и
ремонтники,  и  даже  медики.  Нетрудно представить,  какой  это  сложнейший
механизм - обычный полк. А военный округ? А вообще Вооруженные силы?
     Так вот, я знаю  многих военачальников, их масштаб мышления не способен
был охватить  такую  махину. Как  правило, они отдавали  полностью  на откуп
"ведомственным" руководителям соответствующие сферы деятельности:  начальник
управления ракетных войск  и артиллерии рулил, как хотел, своими  пушкарями,
зная, что командующий его  лишний  раз не проверит, за  чистую  монету будет
принимать  его доклад,  не вмешается в планирование и т.  д. То же самое и с
начальниками армейской  авиации, ПВО,  инженерных  войск, тыла  и другими. В
итоге  -  нередко  разброд и  шатание,  несогласованность действий...  одним
словом, неуправляемость.
     Квашнин  умудрялся держать руку  на  пульсе  жизни всех  структур,  ему
подчиненных. От его внимания не ускользало ничего, что составляло гигантский
механизм военного ведомства. Вся горизонталь им контролировалась.
     Однако  есть еще и  вертикаль. А  именно  -  подчиненные  военачальнику
войсковые объединения, соединения, части и, наконец, подразделения. Вот  тут
обычно внимание командующего войсками округа достает лишь до командира полка
(редко до  командира  отдельного батальона). И то далеко не каждого. Квашнин
же умудряется при выездах в войска заниматься даже ротой, а то и взводом!
     - Ну,  чего  вы, товарищ генерал, - говорил я  ему, -  к солдату в окоп
лезете? И меня, командующего, туда тащите? Проверять, как солдат  окопался и
какой у него сектор обстрела -  забота взводного  и  ротного,  лейтенантские
проблемы. Я из них вырос еще двадцать пят лет назад!
     - Как так?!  -  возмущался Квашнин.  - Ты же должен знать,  как у  тебя
оборона построена, какова готовность людей к бою!
     - Да я лучше  комдива накручу, - отвечаю, - чтобы он научил  и проверил
комполка,  а  тот  - чтобы  научил и  проверил комбата... И  так  вплоть  до
сержанта - командира отделения... Если я каждого бойца буду учить  автомат в
рука держать, кто моими войсками будет командовать? Вы или Ванька-взводный?!
     - Тебе что, трудно в окоп залезть к бойцу? - не унимался Квашнин. - Как
же ты можешь быть уверен в надежности обороны, если лично сам не убедился?
     -  Да смотрел  я  все  сам, -  пытался я  убедить НГШ. - Но полагаю, не
лучший вариант смотрины превращать в систему работы...
     - Принцип должен быть такой, - настаивал Квашнин, - отдал приказ и беги
сам вместе с подчиненными его выполнять...
     Такого рода споры у нас возникали не раз и не два.
     Я привык доверять  своим подчиненным офицерам. Если сказал мне комбриг,
например, что его  люди  к бою  готовы,  значит -  готовы,  верю.  Ну, есть,
конечно,  и такие,  что  требуют контроля.  Однако  это  скорее  исключение,
подтверждающее правило.
     Дотошность  и даже въедливость  Квашнина  -  одна из главных  черт  его
характера.  Иногда  это  меня  просто  раздражало,  а  бывало,  наоборот,  -
восхищало.
     Помню,  когда Квашнина  в  декабре 1994 года  назначили руководить всей
чеченской  кампанией, "под каток" его дотошности, въедливости попал генерал,
возглавлявший  группировку  одного из направлений.  Он  регулярно докладывал
Квашнину об "успехах".
     -  Объясни, где твои войска  и где  ты сам находишься? -  запрашивал по
радиосвязи командующий.
     - Там-то и там-то,  -  отвечал генерал, называя  точку на карте, вблизи
передовой.
     Квашнин  тут  же после доклада сел в вертолет  и  полетел  в  названный
пункт. Приземлился, а там - ни КП, ни войск. Командующий скрипнул зубами, но
промолчал.
     - Генерал,  я  нахожусь на том месте, которое ты мне указал! Немедленно
прибыть ко мне, - зло выпалил он в эфир...
     По прибытии этот генерал тут же был отстранен от руководства, а позже и
уволен из Вооруженных сил.
     - Он для меня - вычеркнут, - несколько отрешенно сказал Квашнин.
     Это страшная фраза  в устах Квашнина: не дай бог, кому-либо удостоиться
такого отзыва.
     Перед   самым  началом  второй  чеченской  кампании   этой  беспощадной
характеристики "добился" генерал С. Он в свое время  достойно показал себя в
первую  войну,  успешно  продвигался  по  карьерной  лестнице  (кстати,  при
поддержке  того  же  Квашнина),  однако  на  каком-то  этапе  то  ли  голова
закружилась от успехов, то ли просто слишком расслабился... Короче говоря, в
довершение   служебных  упущений  еще   и  увлекся   алкоголем,  а  как  уже
догадывается читатель, Квашнин был непримирим к "друзьям зеленого змия".
     - Он для  меня - вычеркнут! -  отрубил Квашнин  и отправил генерала  С.
куда-то на "задворки армии", во внутренний округ, подальше от Кавказа.
     "Чтоб добрым быть, нужна мне беспощадность", - любил повторять Анатолий
Васильевич.  Эта беспощадность к провинившимся,  с  одной  стороны, вызывает
симпатию, с другой - в дрожь бросает от резкости и категоричности.
     Не могу не  вспомнить еще  и об  умении  убеждать  собеседника  в своей
правоте.  У Квашнина  это - какое-то  от природы врожденное качество. Будучи
человеком  дальновидным,   с   четкой  системой  взглядов,   с   устоявшимся
мировоззрением,  Квашнин  всегда  очень  аргументированно и  последовательно
отстаивает свою позицию, ломая даже самую крепкую "оборону". "Если не мы, то
кто?!" - часто говорил он.
     Помню, после отражения агрессии бандитов  в Дагестане он поставил перед
В. Казанцевым - в то  время командующим войсками СКВО - задачу на подготовку
ввода войск в Чечню. Казанцев, да и не  только он,  поначалу воспринял это с
недоумением.
     - В  Чечню без письменного  приказа не  пойдем!  - категорично  заявили
генералы. - Чтобы нас опять называли оккупантами?!
     И  о  фактическом суверенитете  Чечни Квашнину говорили,  и о  договоре
Ельцина и Масхадова, и о возможной международной реакции, и об уроках первой
кампании...  Мы  в тот момент  не  боялись  обвинений в  свой адрес.  Просто
предельно  честно излагали  свои  взгляды  на  такую неожиданную  постановку
вопроса.
     Упирались  долго,  но... безнадежно.  Квашнин своей  логикой смял  наши
позиции, как танк  -  старый  штакетник.  Не силой  приказа, но  аргументами
здравомыслия склонил на свою сторону.
     - Если  не  сейчас,  когда "они"  (незаконные  бандитские формирования)
вероломно напали на  мирных людей соседнего  Дагестана,  всему свету показав
истинное  свое лицо, -  говорил Квашнин, - то уже никогда больше. Потому что
через год с "ними" не  справиться. "Они"  растерзают  не только Россию, но и
все соседние  страны. Это будет уже нарыв  евразийского масштаба.  Сюда весь
мировой  сброд  сползется... Вы  представляете себе, что  в  1944 году  наши
остановились бы на  границах СССР, а  американцы с англичанами -  на  Рейне.
Фашисты,  возможно, до  сих пор терзали  бы Европу (и  не только  Европу)...
Похожая ситуация и здесь, на Кавказе... Загноившуюся рану надо вычистить  до
конца, пока гангрена не началась...
     Это лишь маленькая толика аргументов Квашнина. Нет смысла разворачивать
здесь ее. Потому что  не  только в ней  дело. Анатолий  Васильевич давно уже
знал  и  видел  то, чего еще не знали и  не видели многие из нас.  Именно он
убедил  Путина и Ельцина  в  необходимости  проведения контртеррористической
операции на территории Чечни. Именно он предугадал, что население республики
будет встречать "федералов" с другим настроем, нежели в первую войну.
     - Чеченцы сами уже устали  за  три года от бандитского режима. Никакого
всенародного сопротивления нашим войскам не будет, - доказывал он.
     Ладно,  согласился  Кремль.  Но  разрешил  проведение операции только в
северных районах Чечни: на юг, за Терек - ни ногой.
     Однако  первые  результаты  ввода войск приятно поразили, кажется, даже
самого Квашнина. Нас  встречали как  освободителей.  Чеченцы  на броню цветы
кидали, солдат молоком поили. "Ну, раз такое дело, - решили наверху, - тогда
полный вперед!" И мы двинули полки за Терек.
     Квашнин во всем  оказался прав. От стратегической идеи до деталей. Всем
"мозги  вправил  на  место":  и нам,  военным  (от  генерала до  солдата), и
политикам.  Теперь   можно  посмеяться   над  нашими  заблуждениями,  но  мы
действительно не ожидали такой поддержки ни в российском обществе вообще, ни
в Чечне в частности.
     Ох, как  же  рисковал Квашнин,  принявшись в одиночку  ломать тогдашние
страхи  и  стереотипы  мышления чуть ли  не всей  российской государственной
машины! Представляю себе, как он переживал. Сколько  душевных мук испытал за
все эти годы, начиная с декабря 1994-го, когда принял на себя командование в
Чечне. И ведь победил. Думаю, за  это не только я  перед ним мысленно снимаю
шляпу.
     "Даже  подушка полководца не должна  знать его мыслей", - часто говорит
начальник  Генштаба.  И  не  только   говорит.  Во  всей   его  деятельности
прослеживается нормальное для военного человека желание предотвратить утечку
конфиденциальной информации.
     Помню, как еще в канун горных операций 1995 года Квашнин "секретничал":
даже  командиры  полков получали конкретную задачу  лишь  за  полчаса (!) до
начала ее выполнения. Конечно, с одной  стороны, это плохо -  нет времени на
подготовку.  Однако,  с другой  стороны,  нас  всех  просто  "бесили"  факты
"сливания" наших секретов боевикам. То ли кто-то продавал военную информацию
бандитам за деньги, то ли у них слишком хорошо был поставлен радиоперехват и
разведка, то ли все вместе взятое?
     Зная это, Квашнин всеми  способами старался обеспечить скрытность наших
планов. Вплоть  до  того,  что запускал "дезу"  федеральным  командирам,  не
исключая возможности чьего-то предательства. При нем обычной стала практика,
когда в  курсе планируемой операции было всего два-три генерала.  Остальные,
включая военачальников высокого ранга (даже  непосредственных исполнителей),
ничего  не знали до последней  минуты, до команды  "Вперед!". Это  приносило
свои плоды, обеспечивало  эффект внезапности. Бандиты  терялись в догадках и
проигрывали.
     Достоинства Квашнина перечислять можно  долго.  Даже те  его  качества,
которые меня  порой раздражали,  по  сути,  являлись продолжением достоинств
этого человека.
     Если попытаться  выделить главные штрихи  в "портрете"  Квашнина,  я бы
прежде всего отметил военные успехи в чеченских кампаниях, которые неспроста
связывают с этим человеком: он поистине державный мужик, государственник. Во
многом  именно  благодаря его  решительности воспряла армия после пережитого
унижения в  1996  году.  Да и  весь  мир стал  по-другому смотреть  на  нас.
Вспомните отчаянный и шокировавший натовцев рейд наших десантников в Косово:
это его идея.
     Когда  недавно  пресса, политики,  западные  "сострадатели"  чеченского
народа  вновь стали готовить общественное мнение к возможному замирению с А.
Масхадовым,  многие  военные  просто   растерялись:  как  же  так?..  И  тут
прозвучало на всю страну его решительное: "Никаких переговоров  с  бандитами
не будет. Пусть никто на это не надеется".
     История - дама капризная: не знаешь,  кого на какой пьедестал поставит.
Но не сомневаюсь:  Квашнин займет в  летописи ратных защитников Отечества по
праву заслуженное место.

НА ОШИБКАХ УЧАТСЯ
     Потерпев  ощутимое  поражение,  лидеры бандформирований  не смирились с
этим и  начали подготовку к очередному  нападению на  приграничные  с Чечней
районы Дагестана.  Для  осуществления  своих  замыслов  они  сосредоточивали
боевые отряды как на равнине (кизлярское, хасавюртское направления), так и в
горных  районах.  В конце  сентября  1999 года  участились случаи  обстрелов
блокпостов и опорных  пунктов федеральных войск на административной  границе
Чечни и Дагестана. Появились первые беженцы из "независимой Ичкерии".
     К октябрю  группировка бандитов  выросла почти  в  два раза  и к началу
контртеррористической операции достигла 20 тысяч  человек, или в переводе на
военную терминологию - приблизительно 50 батальонов. А  если  учитывать, что
практически в каждом населенном  пункте "мирные"  жители имели  оружие  (это
позволяло создавать свои вооруженные отряды), то общая  численность боевиков
могла достигать 30 и более тысяч человек.
     На  вооружении у  них  было  несколько  десятков танков,  боевых  машин
пехоты,  бронетранспортеров,  артиллерийских  и  зенитных установок, десятки
тысяч единиц стрелкового оружия и огромное количество бое-припасов.
     Наиболее мощные,  боеспособные, отборные отряды  подчинялись Э. Хаттабу
(до 2  тысяч человек), Ш.  Басаеву (до 1500 человек), С.  Радуеву (около 500
человек). В остальных бандгруппах - от 100 до 300 человек.
     В конце сентября в соответствии с Указом Президента России была создана
Объединенная  группировка войск (сил) на  Северном  Кавказе  для  проведения
контр-террористической операции на территории Чеченской  Республики.  Спустя
три  года после первой  чеченской войны российским  войскам предстояло вновь
пересечь административную границу с Чечней.
     Если быть до  конца  откровенным, той осенью  меня терзали  сомнения: а
стоит ли вводить войска в республику, не повторится ли  ситуация осени  1996
года?  Наверняка  подобные вопросы  задавали себе и мои  боевые  товарищи  -
генералы,   офицеры,  прошедшие  через  все  испытания  первой  кампании,  и
сержанты, солдаты, которым предстояло впервые  идти  в бой. Причем опасаться
приходилось только того, чтобы нас, военных, не подставили в очередной раз.
     Все понимали, что творившийся в Чечне беспредел дольше нельзя  терпеть.
Иначе зараза  терроризма расползется  по  всей России. Вторжение  бандитских
группировок в Дагестан,  взрывы  жилых  домов в  Москве,  Буйнакске,  других
городах  породили у  наших  сограждан  страх,  ощущение полной безащитности.
Нужно было твердое,  волевое решение руководства страны.  И оно, к  счастью,
было принято. Глава  Правительства В. Путин всю политическую ответственность
за  проведение  контртеррористической  операции взял  на  себя.  Он  открыто
выступил  с требованием  дать  решительный  отпор бандитам,  убедил  в  этом
президента  Б. Ельцина и  пообещал  твердую  поддержку  "силовым" министрам.
Эмоциональная  фраза  Путина  о  необходимости "мочить"  террористов  хоть и
высмеивалась либералами от политики и некоторыми журналистами,  тем не менее
в обществе стала  популярной. Народ ее понял и  принял. Армия тоже  поверила
молодому энергичному  премьеру.  И агрессия  в  Дагестане,  похоже,  убедила
последних сомневающихся, что с  терроризмом и  бандитизмом следует  бороться
только силой.
     Другое  дело,  что  сами  силовые методы разные.  Говоря о  характере и
способах  ведения  боевых  действий  в условиях  локальных  конфликтов, надо
учитывать главную особенность и нынешней, и прошлой чеченских кампаний. Одно
дело   -   воевать   с   противником,   когда   есть   четкое  разграничение
противоположных сторон. А здесь все  по-другому: на  "территории противника"
не  только сами бандиты, но  и  ни в  чем  не  повинные мирные жители,  наши
сограждане.  И  террористы  приспособились  прикрываться женщинами,  детьми,
стариками, как пуленепробиваемыми  жилетами. Однако до сих пор  ни  в  одном
воинском  уставе  или  наставлении не  сказано,  как  поступать  в  подобных
ситуациях.
     Конечно, исходя из опыта минувшей войны, а также  дагестанских событий,
мы предполагали, как поведут  себя боевики. Понимая, что вступать в открытое
противостояние (так сказать, по классическим канонам  войны)  с федеральными
войсками   бесполезно,   они  использовали  нестандартные   приемы.  А   они
проявлялись, в частности, в следующем:
     - как правило,  бандгруппы захватывали господствующие высоты, перевалы,
выгодные  маршруты  и  размещались  на  них,  умело  маскируя  свои  огневые
средства;
     -  широко  применялось минирование местности. При этом  бандиты  шли на
всякие  ухищрения,  например,   устанавливали  растяжки  на   высоте  антенн
двигающейся  бронетехники.  В результате взрыва  погибали  люди,  сидящие на
броне;
     -  активно  действовали небольшие  группы  -  из  минометного  расчета,
гранатометчика и  пары снайперов. Как правило,  снайперы  вели стрельбу  под
звуки минометных и гранатометных  выстрелов из пещер  или других укрытий.  В
составе снайперских групп нередко были и женщины.
     Немало  выдумки, изобретательности проявляли  боевики  при  организации
засад и в инженерном оборудовании позиций:
     -  для защиты от авиационных ударов и  огня  артиллерии  использовались
естественные укрытия, к примеру, пещеры, а также  оборудованные  бункеры  на
15-20 человек с проводной связью между ними. А  по  радиоканалам чаще  всего
шел радиообмен с целью дезинформации;
     - при оборудовании позиций  применялась  тщательная маскировка. Бойницы
закрывались щитами, "разрисованными" под  окружающую местность, неразличимые
и  с близкого расстояния.  Даже простые окопы  делались нетрадиционно  - без
насыпных  брустверов  (вырытый  грунт  прятался),  а   сами  окопы   скрывал
соответствующий антураж.
     Говоря о  тактике  боевиков,  приведу  выдержки из специальной  тетради
одного из  захваченных бандитов. Есть там любопытные моменты. Вот, например,
памятка по ведению разведки:
     как ориентироваться по звездам, деревьям, мечетям;
     как определить расстояние (по метрам, шагам, пальцам);
     работа с картой (условные обозначения, масштаб);
     как определить по карте и местности свое местонахождение;
     виды и способы переползания ("червяк" - когда  рядом враг; "обезьяна" -
когда отходить или наступать; "на спине" - под колючей проволокой; "раненым"
- на  боку; "призрак" - если растяжка  есть (руки впереди ног); "крокодил" -
по воде).
     Действия в  горах... "Ты должен быть как блоха  - бить  и уходить! Если
враг сильный - уходи. Если он уходит с поля боя - бей ему в спину".
     Так что  федеральным войскам  пришлось  столкнуться с умелым и коварным
противником,  воюющим  и  по  классическим  канонам  войны,  и  использующим
партизанско-диверсионные методы. И  сколько бы ни говорили (и это совершенно
справедливо),  что армия  предназначена прежде  всего для борьбы  с  внешним
врагом,  реалии  последнего   десятилетия  оказались   таковы,   что   самым
распространенным  вариантом  ее  применения  стало  сегодня  ведение  боевых
действий против незаконных вооруженных формирований на "своей"  территории с
учетом "горного  фактора"  и строжайших  ограничений, позволяющих  свести  к
исключительным случаям разрушения и жертвы среди мирных жителей.
     Здесь, на Северном Кавказе, мы имели дело именно с таким типом военного
конфликта.   Контртеррористическая  операция,   которую   предстояло   вести
Объединенной группировке войск,  имела  свои строгие рамки,  что, повторюсь,
требовало особых подходов и нестандартных решений.
     Что же мы могли противопоставить боевикам?
     Уже  после первой чеченской  кампании остро  обозначилась необходимость
внесения существенных коррективов в обучение военнослужащих. К началу второй
войны  в  войсках  СКВО проходили службу  сотни офицеров  и  прапорщиков,  у
которых за  плечами  был  опыт  действий  в  сложнейших  условиях  локальных
конфликтов.   И  мы  старались   на  своем  уровне  с