л их жрец?
   Айсоры посматривали на нее с недоверием, но  тетя  Вася,  появившись,
заговорила по-ассирийски, и парни подобрели.
   - Вот что, ребята, - сказала  Надежда,  -  надо  Шошу  выносить  и  в
больницу  определять.  Сможете  так  его  устроить,  чтобы  милиция   не
привязалась? Рана-то огнестрельная.
   Ребята посовещались и сообщили, что могут -  есть  в  одной  больнице
верный человек.
   - А этих - с масками, мечами и бородами - надо бы в милицию сдать,  -
заговорила тетя Вася.
   - Отвезем  и  положим  прямо  напротив  отделения,  -  сказал  Славка
Таракан.
   - Нет уж, ты нас обратно сопроводи, - решительно сказала  Надежда,  -
тем же путем. Мы тут ни при чем, так что нам незаметно выйти надо.
   Парни уже тащили Шошу к выходу. Потом поволокли  златолицых.  Надежда
аккуратно загасила светильники, покачала головой, глядя на пустую  нишу,
где стояла раньше статуя богини.
   В путь по подземным коридорам отправились втроем. Слава вел под  руку
тетю Васю и освещал путь фонариком. Сзади тащилась  Надежда,  держа  под
мышкой неудобный тяжеленный ящик с табличками, и изрыгала проклятия  не,
хуже львиноголовой богини Ламашту.

***

   Ашот Арутюнян  считал,  что  судьба  к  нему  несправедлива.  Он  был
трудолюбив, обаятелен, умен, даже хитер, настойчив. Казалось бы, у  него
было  все,  что  требуется,   чтобы   сделать   карьеру,   прославиться,
разбогатеть,  но  постоянные  неудачи  преследовали   его   с   завидным
упорством.
   Ашот родился в маленьком армянском селе. Конечно, это  не  место  для
честолюбивого юноши. Мать, строгая, до глаз закутанная в черный  платок,
собрала ему чемодан, отдала все  деньги,  которые  смогла  накопить,  и,
тайком перекрестив, посадила на автобус до Еревана, откуда самолет летел
в Москву, навстречу большому будущему.
   В Москве жил дядя Возген,  у  которого  можно  было  остановиться  на
первое время и который помог племяннику поступить в цирковое училище,  -
в других местах у него не было связей.
   Ашотик учился без особенного старания, потому что в Москве так  много
соблазнов, а его яркие глаза и темные  кудри  производили  на  москвичек
очень сильное впечатление.
   Однако судьба готовила армянскому юноше первый удар.  У  дяди  пропал
дорогой золотой  портсигар,  который  позднее  появился  в  комиссионном
магазине на Арбате. В магазине Ашотика запомнили - у него  была  слишком
яркая внешность. Дядя  не  стал  устраивать  большого  скандала,  забрал
заявление из милиции, но  Ашотику  пришлось  переселиться  в  общежитие.
Москвичкам по-прежнему  нравилась  его  импозантная  внешность,  но  как
только заходила речь о бракосочетании и в особенности  о  прописке,  они
становились как-то странно задумчивы.
   Ашотик закончил училище по специальности иллюзионист  и  женился-таки
на  перезрелой  девице  с  хорошо  поставленным  командирским   голосом,
маленькими усиками, большим бюстом и московской пропиской.  По  цирковой
традиции жена стала его ассистенткой, и на некоторое время роли супругов
четко определились: в рабочее время Ашотик на сцене пилил Эльвирочку,  в
нерабочее - Эльвирочка пилила Ашотика.
   Большую часть времени эта семейная лесопилка проводила в гастролях по
маленьким городам Поволжья и Сибири, поскольку Ашоту Арутюняну  явно  не
светила слава его соотечественника Акопяна или знаменитой династии  Кио.
Зато постепенно все громче  и  громче  стали  разговоры  о  том,  что  в
гастрольной  бригаде,  с  которой  выступает  Арутюнян,  слишком   часто
пропадают вещи и деньги. Кроме того, артисты знали,  что,  если  кому-то
срочно понадобилась "травка",  или  "колеса",  или  дорогостоящий  белый
порошок, отнюдь не зубной, или еще какая-нибудь разновидность дури,  все
это запросто можно достать у Ашота Арутюняна.
   В конце концов эти слухи дошли до начальства, и это начальство, чтобы
не получить по шапке  за  слабую  воспитательную  работу  в  коллективе,
предложило  Ашоту  поискать  другую   работу,   не   дожидаясь   больших
неприятностей. Ашот вспылил - сказалась южная кровь - и хлопнул дверью.
   Другую работу искать ему не захотелось, поскольку он не  умел  делать
ничего, кроме распиливания жены под музыку Кальмана, и он решил  сделать
профессию из своих внеслужебных увлечений - мелкого мошенничества и  еще
более мелкой торговли наркотиками.
   Жена,  у  которой  за  прошедшие  года  командирский  голос  и  усики
замечательно  развились,  так  что   она   стала   похожа   на   бравого
старшину-сверхсрочника,  потерялась  где-то  на   бескрайних   просторах
России. Ашотик был  этому  несказанно  рад:  единственное,  на  что  она
годилась - пилить ее на сцене, а этому занятию пришел конец.
   Ашот переезжал из города в город,  проворачивая  две-три  стандартные
аферы, поскольку фантазия его была небогата. В этой новой профессии  ему
очень помогали навыки иллюзиониста. Однако жестокая судьба подкинула ему
очередную  пакость:  Ашотик  нарвался  на  внимательного  и  осторожного
клиента и попал на скамью подсудимых, получив для первого раза не  очень
большой срок.
   На зоне  его,  как  представителя  достойной  и  уважаемой  уголовной
профессии, не слишком обижали, у Ашота появилось свободное время, и  он,
к собственному удивлению, пристрастился к чтению книг.
   Книг  в  лагерной  библиотеке  было  немного,  некоторые   -   совсем
неудобочитаемые, например  политэкономия  социализма,  который  к  этому
времени уже приказал долго жить, или огромный том  о  разведении  свиней
белой степной породы. На этом фоне попавшаяся Ашоту книга о  культуре  и
мифологии древней Ассирии и Вавилона показалась ему очень интересной.
   Ашотика за примерное поведение выпустили досрочно, он начал понемногу
заниматься прежним бизнесом, хотя заметил, что времена очень  изменились
и жулик-одиночка должен быть осторожен как никогда, чтобы  не  попасться
на глаза "браткам" из серьезных криминальных группировок.
   Сложная творческая  судьба  забросила  Ашота  в  северную  столицу  -
колыбель трех революций, город-герой Санкт-Петербург.
   И здесь, присматриваясь к окружающей обстановке и планируя  очередную
операцию по отъему денег у ближних в особо малых размерах,  он  случайно
заметил   нескольких   решительных   черноволосых   парней,   получавших
ежемесячный взнос у старика-сапожника.
   Ашот подсел к сапожнику и разговорился с ним. В  процессе  беседы  он
выяснил, что этот ремесленник, как и большинство его коллег в городе,  -
айсор, то есть ассириец, и платит он мзду своей  же  ассирийской  мафии.
Вообще-то называть ее мафией язык не  поворачивался,  настолько  мала  и
незначительна была эта группировка.
   Ашот Арутюнян серьезно задумался. Он  вспомнил  прочитанную  на  зоне
книгу, и кое-какие идеи зашевелились у него в голове.
   В то же самое время он случайно узнал  от  одного  своего  знакомого,
который  периодически  продавал  Ашоту   небольшие   партии   дури   для
распространения среди детей среднего школьного  возраста,  что  примерно
через месяц в город должен прибыть знаменитый Киргиз с огромной  партией
наркотиков, такой большой, какой еще не бывало. Эти наркотики  собирался
приобрести один из крупнейших  уголовных  авторитетов,  с  тем  чтобы  в
дальнейшем с десятикратной прибылью перепродать на Запад.
   Ашот Арутюнян задумался еще  более  серьезно.  В  его  мозгу  созрели
прямо-таки наполеоновские планы.
   Самое  удивительное,  что  он  эти  планы  почти  сумел  осуществить.
Разговорившись с несколькими молодыми айсорами, он умудрился  увлечь  их
красивой сказкой о возрождении былого могущества  великого  ассирийского
народа. В заброшенном подвале  оборудовал  святилище,  вспомнил  прежние
навыки циркового иллюзиониста, для  верности  на  каждом  "богослужении"
обкуривал своих молодых приверженцев наркотической травкой...
   Ашот сам удивлялся легковерию и энтузиазму молодых ассирийцев и тому,
как  быстро  пополнялись  их  ряды.  Впрочем,  это  было  не  так  уж  и
удивительно: вокруг одна за другой возникали группы поклонников бредовых
идей и выдуманных  вероучений,  и  на  фоне  фашиствующих  молодчиков  в
тяжелых сапогах и кожаных  куртках  с  нашивками  в  виде  стилизованной
свастики или таких же безумных парней, вырядившихся  в  волчьи  шкуры  и
пытающихся возродить никогда не существовавший культ  Велеса  и  Перуна,
поклонение  древним  ассирийским  богам  выглядело  вполне  убедительно.
Молодые люди нуждались в объединяющей идеологии, дающей им уверенность в
собственной значительности и нужное(tm), заменив  выродившийся  и  давно
забытый комсомол, да и гипнотический взгляд "великого жреца" в сочетании
со сладковато пахнущей травкой делал свое дело.
   Огромной удачей для  Ашота  оказалась  встреча  с  двумя  глухонемыми
наркоманами, братьями-близнецами. Он перевел их с  самодельного  опиума,
на котором они  медленно  умирали,  на  сильнодействующий  синтетический
наркотик и полностью подчинил их своей воле,  превратив  в  послушных  и
нерассуждающих зомби. Под действием гипнотического внушения,  усиленного
очередной дозой,  глухонемые,  одетые  в  развевающиеся  белые  балахоны
поверх бронежилетов, послушно играли роль  златолицых,  выполняя  любые,
самые дикие приказы  хозяина.  Равнодушие  к  опасности,  нечеловеческая
жестокость и странный автоматизм движений этих живых роботов так пугал и
обескураживал всех, кто с ними сталкивался, что златолицые,  практически
не встречая сопротивления, расчистили Ашоту путь к вожделенной сделке  с
Киргизом.
   В промежутках  между  "сценическими  выступлениями"  Ашот  держал  их
взаперти, как диких зверей.
   С помощью своих ручных  чудовищ,  наркотиков  и  мистического  страха
новоявленному жрецу удалось не только  сплотить  и  усилить  ассирийскую
группировку, но и обезглавить  в  буквальном  смысле  несколько  крупных
мафиозных кланов. Его конечной  целью  было  захватить  огромную  партию
наркотиков,  на  которую  уже  нашелся  крупный  покупатель,  но  Киргиз
оказался Ашоту не по зубам, операция сорвалась, а потом  уже  все  пошло
вразнос.
   Вышли  из-под  контроля  глухонемые  ассистенты,  и  уцелевшая  после
сражения с Киргизом ассирийская  молодежь  взбунтовалась  против  своего
великого жреца...
   "Ничего, -  думал  Ашот,  улепетывая  по  сырым  и  темным  подземным
коридорам, - ничего, пусть не удалось захватить киргизскую дурь, но  эта
статуэтка тоже стоит огромных денег, а покупателя на  нее  найти  -  еще
легче, чем на наркотики..."
   И Ашот любовно прижал к груди статуэтку львиноголовой Ламашту.

***

   Маркиз снова надавил на кнопку звонка.
   Наконец за дверью послышалось шлепанье  босых  ног  по  линолеуму,  и
страдальческий женский голос осведомился:
   - Кого черт принес?
   - Это Катя? - вежливо спросил Маркиз. - Мне бы с Нелли поговорить!
   - Нелька, это к тебе! - крикнули за дверью,  и  защелкали  отворяемые
запоры.
   На пороге стояла сонная рыхловатая блондинка, с опухшим по  утреннему
состоянию лицом,  в  остатках  вчерашнего  макияжа  и  в  длинной  белой
футболке вместо  одежды.  Переступая  по  полу  босыми  полными  ногами,
блондинка с интересом окинула Маркиза  взглядом,  снова  крикнула  через
плечо:
   - Нелька, зараза, сама своим гостям открывай! - и пошлепала  в  глубь
квартиры, лениво покачивая аппетитными бедрами.
   Маркиз постоял еще с минуту в коридоре, и наконец из-за полуприкрытой
двери высунулись всклокоченная каштановая шевелюра и один карий глаз.
   - Это  кто  ж  это?  -  осведомилась  Нелли.  -  А,  это  ты!  -  Она
окончательно проснулась и резко поскучнела. - Притащился все-таки!  Я-то
надеялась - адрес забудешь!
   - Разве тебя можно забыть? - галантно проворковал Леня.
   - Завянь, - огрызнулась девица, - от тебя одни  неприятности!  Еще  в
такую рань притащился!
   - Уже первый час! - ответил Маркиз назидательно. - Кто  рано  встает,
тому Бог подает!
   - Первый час! - передразнила Нелли. - А  мы  знаешь,  когда  ложимся?
Работа у нас ночная. Короче, чего тебе надо?
   - Так и будешь меня держать на пороге?
   - Ладно, заходи! - Нелли пошире открыла дверь, и Маркиз  вошел  в  ее
комнату.
   Почти половину этой небольшой комнатки занимала тахта, огромная,  как
армейский полигон. Кроме тахты имели место  платяной  шкаф,  тумбочка  с
телевизором и низкий комод,  на  котором  в  ряд  сидела  многочисленная
компания меховых собак, медведей, слонов, кошек и прочих мягких  игрушек
уже совершенно загадочных пород.
   Хозяйка комнаты, как и ее подруга, заспанная и растрепанная, накинула
поверх короткой ночной рубашки шелковый халат, пару раз с  остервенением
прошлась расческой по каштановым  волосам  и,  уставившись  на  Маркиза,
обратилась к нему коротко и выразительно:
   - Ну?
   - Кофе бы, что ли, предложила! - протянул Леня, оглядываясь.
   - Перебьешься! - Нелли явно не  грешила  гостеприимством.  -  Говори,
чего надо!
   - Солнышко, ну что ты такая неласковая? Ты  ведь  говорила  мне,  что
Гена тебе не нравится?
   - Козел и садюга! - Нелли была лаконична и решительна.
   - Хочешь ему свинью подложить?
   - С этой сволочью играть опасно, можно доиграться. Он  с  виду  такой
приличный и воспитанный,  прямо  как  банкир  какой-нибудь,  а  в  глаза
посмотришь.., сразу ясно: такой убьет - глазом не моргнет!
   - Вот именно, - Маркиз деланно зевнул и потянулся,  -  убьет...  Если
узнает, что ты мне свой адрес дала и про него рассказала - точно  убьет.
Не за болтливость даже, а просто из гигиенических  соображений  -  чтобы
концы обрезать.
   - Ну ты и сволочь! - испуганно вскрикнула девица. - Неужели  стукнешь
ему?
   - Если договоримся - никто ничего не узнает, да еще  и  подлянку  ему
устроишь.
   А это ведь приятно, разве нет?
   - Ну ты и паразит, - удивленно протянула Нелли, - не лучше Генки!
   - Жизнь такая, - Маркиз виновато улыбнулся, - все мы  не  ангелы.  Ты
тоже, девочка моя, не сестра милосердия. Не согласилась бы  мою  подругу
изображать - не влипла бы во все эти неприятности.
   - Ага! - проворчала Нелли. - У Генки,  у  него  попробуй  откажись...
Короче, говори, чего тебе от меня надо, да проваливай скорее,  пока  сам
на Генку не напоролся.
   - Ну, это навряд  ли,  -  Леня  усмехнулся,  -  сама  же  только  что
говорила, что работа у вас ночная и в такой ранний час гостей не бывает!
Ладно, слушай, что нужно сделать! Гена, когда к тебе  приходит,  сотовый
телефон куда кладет?
   - Когда как, - Нелли пожала плечами, - когда на  тумбочку,  когда  на
пол возле тахты, чтобы недалеко тянуться, если зазвонит...
   - Вот дождешься, когда он выйдет ненадолго - в  ванную  там  или  еще
куда, - и к нему в сотовый, под  крышечку,  которой  батарейки  закрыты,
запихнешь  вот  это,  -  он   осторожно   протянул   девушке   крошечную
металлическую крупинку, - она там прилипнет. Потом  крышку  закроешь,  и
все дела.
   - А если он меня застукает?
   - Не застукает, -  Маркиз  посмотрел  на  Нелли  выразительно,  -  ты
девушка ловкая.
   В случае чего скажешь - взяла мобильник, хотела бабушке позвонить.
   - Сам ты бабушка! - огрызнулась Нелли.
   - Это ты зря, - Маркиз усмехнулся, - еще дедушкой  обозвать  -  я  бы
стерпел, а вот бабушкой - это уж  слишком!  Это  голословное  обвинение.
Если хочешь, могу тебе представить убедительные доказательства, что я не
бабушка.
   Нелли  окинула  Маркиза  заинтересованным  взглядом   и   неторопливо
направилась к тахте.

***

   Лиза Белохвостикова очень дорожила своей работой.
   Имея от природы не слишком выдающиеся способности, слабенькую  память
и более чем заурядную внешность, она кое-как закончила Институт культуры
и просидела несколько лет в маленьком литературном  агентстве,  куда  ее
пристроила по знакомству двоюродная сестра. Лизина работа заключалась  в
том, что она звонила в несколько московских издательств и сообщала,  что
автор  Семиносов  написал  новую  детективную  повесть,  а  писательница
Троеухова - новый любовный роман.
   Московский издатель выслушивал радостную новость и  предлагал  купить
повесть за пятьсот рублей, а роман - за семьсот.
   Лиза робко благодарила и звонила авторам, чтобы обрадовать  их  столь
щедрым предложением. Авторы почему-то не радовались.
   Лиза не умела выбивать деньги  из  издателей,  не  умела  работать  с
авторами, ни разу не нашла ни одного нового имени и  не  заключила  хоть
сколько-нибудь выгодного договора. Кроме всего прочего,  она  умудрялась
забывать о половине необходимых звонков и пропускать самый важный  пункт
контракта.
   Авторы  на  нее  сердились,  а  Лиза  хлопала   белесыми   ресницами,
всхлипывала красноватым носиком  в  мелких  угрях,  и  все  продолжалось
по-прежнему.
   Наконец, когда  она  умудрилась  перепутать  издательства  и  послала
вместо любовного романа по электронный почте  монографию  о  размножении
ленточных червей, а единственный экземпляр  любовного  романа  стерла  в
компьютере, добросердечный начальник предложил ей поискать новую работу.
   И все та  же  двоюродная  сестра  устроила  Лизу  горничной  в  отель
"Невский Палас".
   - Ты ни на что больше не способна! -  возмущенно  произнесла  сестра,
девушка с большими претензиями.
   А  Лиза  ничего  больше  и  не  хотела.  Ей  очень  нравилась  работа
горничной. - аккуратная униформа, крахмальный передничек, белая наколка,
понятные и несложные задания. Когда-то давно Лизе говорили,  что  лозунг
коммунизма - от каждого по способностям, каждому - по потребностям.
   Так вот Лизиных способностей как раз хватало на работу горничной, так
что можно сказать, что она жила наполовину при коммунизме.
   Увидев на своем пульте вызов  в  семьсот  восьмой  номер  с  просьбой
принести кофе, она слегка удивилась: в этом номере жил  господин  Белофф
из Мюнхена, который вот уже два дня ничего не заказывал в номер да и сам
в номере не появлялся, во всяком случае, прибирая  в  его  апартаментах,
Лиза находила постель неразобранной. Тем не менее уже через  минуту  она
стояла на пороге номера с подносом в руке и  жизнерадостной  улыбкой  на
лице.
   - Поставьте, пожалуйста,  поднос,  -  сказал  ей  худощавый  приятный
мужчина среднего роста.
   Кроме него в номере находилась девушка одного роста с Лизой. Но  куда
более интересная, с выразительными карими глазами  и  копной  каштановых
волос.
   Лиза  поставила  поднос  и   остановилась   в   ожидании   дальнейших
распоряжений.  Распоряжения  последовали,  и  они  были   удивительными.
Кареглазая девушка подошла к Лизе сзади и ткнула ей под  лопатку  что-то
твердое и холодное.
   - Что это? - спросила Лиза скорее удивленно, чем испуганно.
   - Это пистолет, - ответила девушка.
   - Ой, - сказала Лиза совсем тихо.
   - Только пикни - застрелю! - заявила ужасная девица.
   - Я ничего, я молчу... - пробормотала Лиза.
   Она совершенно не понимала, что происходит.
   - Раздевайся! - потребовала девица.
   - Что?! - Лиза мучительно покраснела.
   - Я сказала - раздевайся! А то застрелю!
   "Господи, - подумала Лиза в  полной  растерянности,  -  неужели  меня
сейчас изнасилуют? Но зачем здесь девица?"
   Лизе приходилось слышать всякие страшные истории, которые происходили
с молодыми неопытными девушками, но они случались где-то в других местах
и с другими девушками, но никак не в таком приличном  месте,  как  отель
"Невский Палас", и уж ни в коем случае не с ней, Лизой  Белохвостиковой!
Честно говоря, Лиза была не так  уж  привлекательна,  чтобы  ожидать  от
судьбы таких сюрпризов, да и не так молода: ей уже исполнилось  двадцать
семь лет, хотя отпечатавшийся на лице умеренный интеллект делал ее  куда
моложе.
   - Я тебе сказала - раздевайся! - прикрикнула девица.
   Лиза вспомнила неприятные разговоры с авторами, захлюпала красноватым
носиком в мелких угрях и начала неловко расстегивать платье.
   - Дальше не надо, - остановила ее ужасная девица, когда Лиза  перешла
к заключительной фазе стриптиза. - Ты что себе вообразила?
   Девица забрала Лизину