Вы стоите на своем?
     - Разумеется.
     -  Вы  не  отрицаете,  что  поддерживали с  обвиняемой  самые сердечные
отношения и даже больше?
     - Я уже объяснил вам, при каких обстоятельствах.
     -   Это  отношения,  о  которых  можно  было  бы  многое  сказать.  Они
свидетельствуют о прискорбных взглядах.
     Вержа прервал следователя:
     -  Полиция  всегда работала подобным образом, а правосудие  давало  нам
свое благословение.
     Дельмес иронически улыбнулся.
     -   Когда  полицейский  спит   с  сутенершей,   он  ищет  благословения
правосудия.
     - Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать: во Дворце правосудия всем
известно,  что  наши  источники  информации   текут  не  из  Францисканского
монастыря!
     Дельмес сделался еще более любезным.
     -  Не беспокоя  сих  почтенных  верующих,  нельзя  ли попросить полицию
пересмотреть свои методы?
     -  Даже  если  пользы  будет  меньше?  В  конце  концов  мы  ведь  ваши
поставщики!
     - Я не работаю сдельно, господин комиссар!
     - Но вы любите, когда вам приводят крепко связанных преступников.
     Он указал на метра Дюбуа.
     -  Спросите  его.  Я всегда  занимался  только  своим  делом,  в  самом
классическом стиле. Я сражался только с гангстерами.  В вашем кабинете в том
положении,  в  каком нахожусь  теперь  я, никогда  не  окажутся полицейские,
которые ведут учет ваших друзей или врагов.
     Следователь нахмурил брови.
     - Что вы хотите этим сказать?
     -  А  вот  что.  Теперь  существует  два  сорта  полицейских:  те,  кто
занимается политикой, и  те, кто  ею не занимается. Я принадлежу ко второму,
вы  это прекрасно  знаете. Первые не  подвергаются  никакой опасности. В них
никогда не угодит шальная пуля, они  никогда  не окажутся в  вашем кабинете.
Они попросту  рискуют  оказаться  в лагере  побежденных.  Но  я  за  них  не
волнуюсь. Они  принимают меры предосторожности. Официально  они занимаются в
настоящий момент наблюдением за левыми элементами. Но я вам кое-что раскрою,
если вы  этого  не знаете. Они готовят  потихонечку досье на  представителей
большинства. У них нет времени бездельничать. Они вам преподнесут все это на
тарелочке в тот день, когда ваши придут к власти.
     Дельмес казался удивленным.
     -  Какие мои друзья? -  спросил он. - Я прошу  вас замолчать,  господин
комиссар.
     Вержа, в свою очередь, улыбнулся.
     - Я высказал то, что собирался.
     - Я это не записываю.
     - Жаль, - сказал Вержа с иронией.
     - Других вопросов не будет, - сухо проговорил Дельмес.
     Вержа вышел  первым.  В коридоре его  догнал  Дюбуа. Адвокат был  очень
доволен.
     - Вы утерли нос этому напыщенному болвану. Но, наверное, напрасно.
     - Почему?
     - Они сделают все, чтобы уничтожить вас.
     - Успокойтесь; у меня есть другие аргументы.
     Адвокат рассмеялся.
     - Ни минуты не сомневаюсь.
     Он дружески похлопал Вержа по плечу.
     -  Какой тошнотворный  мир, - сказал  он. -  Я не  моралист. Но тем  не
менее! Люди  -  это  ходячие трупы.  Никаких  идеалов,  ни частицы  любви не
осталось в них.
     Дюбуа пожал Вержа руку.
     - Жаль, что я не могу взять ваше дело.
     Он указал на Клод, которая ждала, повернувшись к ним спиной.
     - Почему она обвиняет меня? - спросил Вержа.
     -  Вы еще  спрашиваете?  Потому  что это  подлая душа.  -  Он  невесело
усмехнулся. - Если вас это может утешить, я беру с нее по максимуму. Чем они
отвратительней, тем больше я с них требую. Если и дальше так пойдут дела, за
два года я сколочу состояние.

* * *

     Вержа позавтракал с Моникой. Он  повел ее  к Альже. Она была задумчива.
Он утверждал, что не  ложился  всю ночь.  А где  же он  побрился? Она задала
вопрос,  не  требуя ответа: она знала. Вообще-то он  должен  был бы доживать
свою жизнь  с ней, ведь когда-то они  вместе  и  трудились и мечтали. Но без
Сильвены он будет страшно  несчастен, а  он нуждался  в счастливой старости,
если только она возможна.
     Альже   появился  к  половине  второго.  Он  осторожно   приблизился  к
комиссару. Он знал Монику и уверял, что очень уважает ее. Он  пытался  таким
образом   пристыдить  Вержа.  Преступники   часто  проявляют   склонность  к
морализированию.
     Он поцеловал Монике руку, и она посмеялась про себя: ей  было известно,
кто такой Альже.
     - Я видел Мора, - сказал он. - Спасибо за обе информации!
     Инспектор  оказался еще  более  сообразительным,  чем  думал Вержа:  он
сказал Альже не только про мотоциклистов, но и про Жужу.
     - С персоналом все больше трудностей, - пожаловался Альже. -  Просто не
знаю, где его искать теперь.
     Вержа  объяснил  Монике,  что  Альже  просил   его  навести  справки  о
метрдотеле и официанте, которых тот собирался нанять. Она рассеянно слушала.
     Когда они собирались уходить, Альже придержал Вержа за руку.
     -  Мой  парень сделает дело  сегодня после обеда,  -  сказал  он. -  Ты
уверен, что это необходимо?
     - Уверен.
     - Ты не слишком рискуешь?
     - Совсем нет.
     Альже почесал ухо.
     - И почему я так верю в тебя?! - воскликнул он.

* * *

     Жюстэн  Кокемер   был  веселым  тридцатилетним  парнем.  Он  работал  в
городском банке  и был убежден, что годам к пятидесяти будет сидеть в Париже
в  кресле  генерального директора.  Когда  Жюстэн бывал  в столице, он долго
прогуливался по  бульвару Осман,  изучая  фасады  надменных  особняков,  где
находятся крупнейшие банки. Он смотрел  на толпу жалких служащих, высыпавших
в  полдень из дверей этих  зданий.  Когда-нибудь он  будет командовать всеми
ими.  Он  заставит  их  трудиться  до  седьмого  пота.  Жюстэн  Кокемер  был
параноиком  с  самого детства, которое прошло под  строгим  надзором  тетки,
любившей стегать его тростью и получавшей от этого немалое удовольствие.
     В настоящее  время  он оказывал  услуги  определенному  числу  именитых
граждан города, которые предпочитали, чтобы их  денежки  покоились в  каком-
нибудь  налоговом  убежище,  где от  народа не приходится  ждать  неприятных
сюрпризов. Но  и в этом варианте  нельзя  было быть  ни в чем уверенным, что
являлось  причиной   озабоченности.   По-прежнему   предпочтение  отдавалось
Швейцарии, хотя левонастроенные граждане этой страны начинали идти по стопам
Гильома Теля. Банки  иногда занимались  этими трансфертами в форме  незримых
компенсаций. Но в  банковских книгах оставались следы. И когда- нибудь после
победы  объединившихся  левых  сил можно было  бы  опасаться,  что  жаждущие
равенства  контролеры  нападут на  след затерявшихся  капиталов. Вот  почему
Жюстэн  Кокемер и  некоторые ему  подобные  время от времени  отправлялись в
Швейцарию,  Испанию или Лихтенштейн,  куда по отлично организованным каналам
убегали миллионы  в виде банковских билетов или  кассовых  чеков. Переправка
требовала  одного  или даже  двух  обходных маневров: десять процентов  была
немалая сумма, даже поделенная между этапами.
     В этот день  Жюстэн отправлялся  в  Мадрид, чтобы перевезти туда  сотню
миллионов, спрятанную в  крыльях  его спортивной машины. Опасаться нечего. В
Беобии французский таможенник получал тысячу франков за то, что останавливал
Жюстэна, спрашивал, нет ли у него чего-либо,  о чем следовало бы заявить,  и
тут  же  отпускал.  На  испанской  границе  ничего  не   спрашивали.  Деньги
перевозились транзитом  через  Мадрид,  прежде  чем исчезнуть  на  Багамских
островах,  где  их  вкладывали в приобретение  акций компании,  занимавшейся
строительством отелей. Два министра уже имели в  ней интересы. Один  из  них
информировал клиента Жюстэна, вернее, его патрона - директора банка, который
таким образом сколачивал себе небольшое состояние.
     Жюстэн был рад, что едет в Мадрид. Он с удовольствием отправился бы и в
Женеву, которая  благодаря  миллионам,  разбрасываемым  нефтяными  королями,
становилась всеевропейским борделем. Чтобы получить свой кусок этого пирога,
туда приезжали хорошенькие девочки из Франции, Италии,  ФРГ. Но в Мадриде  у
Жюстэна была любовница маникюрша, которую он жаждал видеть. Он напевал, ведя
машину по извилистым дорогам Жера, прекрасным и пустынным.
     На протяжении двадцати километров он  не  встретил ни одной машины, как
вдруг  заметил  сзади большой  автомобиль  "ровер", который,  казалось, ехал
довольно  быстро. Чтобы  позабавиться, он  увеличил скорость, но "ровер"  не
отставал. Жюстэн взял максимальную скорость, насколько это позволяла дорога.
"Ровер" приблизился. Ничего  не поделаешь. Жюстэи не  собирался  становиться
автомобильным асом.  Впрочем, скоро  у  него  будет  шофер.  Водить машину -
искусство не для благородных людей. Он осторожно притормозил.
     "Ровер"  его  обогнал, и  поведение водителя удивило Жюстэна: он  вдруг
уменьшил скорость  и  встал  почти  поперек  дороги.  Но это был виртуоз. Он
остановился  таким образом, что  Жюстэн проехал в нескольких  сантиметрах от
него,  не  задев. Жюстэн  высунул голову  в окно,  чтобы крикнуть  несколько
элегантных,  но крепких ругательств.  Однако не успел: из "ровера" выскочили
двое  мужчин  с  пистолетами.  Жюстэн  понял.  Не   первый  раз  переправщик
подвергался ограблению. Представители  этой профессии не были героями: никто
из них не собирался  умирать  ради этих  вонючих  денег.  Времена дилижансов
миновали.
     Он поднял руки. Мужчины подбежали к  нему.  На  них были черные маски и
серые  комбинезоны,  скрывающие  одежду.  Жюстэн отметил  номер  "ровера" на
всякий  случай,  ни  на  что  не  надеясь: он  наверняка  фальшивый.  Жюстэн
попытался увидеть, нет ли на кузове какой-нибудь царапины. Но в любом случае
он не сообщит ничего полицейским. Жалобы не будет.
     Один  из  двоих  мужчин  открыл  дверцу.  Он  приказал  Жюстэну  выйти,
произнося слова с  сильным крестьянским  акцентом,  без сомнения,  деланным.
Жюстэн  подчинился.  Он сожалел, что не удастся  съездить в Мадрид.  Ему всю
ночь снилась его маникюрша.
     Человек,  который велел ему выйти из машины, приставил дуло пистолета к
его спине и приказал идти до поля, окруженного деревьями. Жюстэн сказал, что
не  собирается сопротивляться и что он  терпеть  не может, когда ему в спину
упирается дуло пистолета, который всегда может  выстрелить случайно. Мужчина
засмеялся.  В это время его  спутник усаживался за руль  автомобиля Жюстэна.
Тот мысленно прикидывал, в скольких километрах находится деревня.
     - Вы не могли бы подбросить меня до какой-нибудь фермы? - спросил он на
всякий случай.
     - При твоей работе ты мало двигаешься, - сказал мужчина. - Эта прогулка
пойдет тебе на пользу.
     Жюстэн  должен  был  усесться  на траву у  дерева,  а мужчина обвил его
веревкой  вокруг живота и привязал к  стволу. Земля  была  влажной, и Жюстэн
подумал, что  простудится. Такая история происходила с ним впервые. Хотя  он
давно знал, что избежать ее не удастся. Он подумал о своем клиенте. Тому все
это вряд ли понравится. Он страшно жаден.
     Человек  исчез.  Жюстэн   услышал  шум  мотора  своего  автомобиля.  Он
задавался  вопросом, как  потом разыщет его.  Он обязан заявить  о  пропаже.
Иначе окажется в затруднительном  положении, когда полиция  сообщит ему, что
обваружена  его машина.  Он  стал  вспоминать,  не  совершил  ли  какую-либо
оплошность в предшествующие дни, не следили  ли за ним. Но вспомнить  ничего
не мог. Нападавшие были, как видно, опытными профессионалами.
     Он попытался освободиться от веревки, немного подрыгал догами. Узел был
крепкий. Он попробовал дотянуться до него, но безуспешно.  Послышались  шаги
иа  дороге.  Жюстэн  затих.  Ему  не  нужна  была  никакая  помощь,  никакой
свидетель. Но в тот же момент  ему неодолимо захотелось чихнуть: последствие
сидения на  влажной  земле.  Жюстэн  чихнул  и  заметил,  как  к  нему  идет
крестьянин  в широкополой  шляпе.  Он  был приятно удивлен, увидев Жюстэна в
этом положении. Замечание, которое он  сделал,  говорило  о том, как  быстро
прогресс проникает в деревню:
     -  Ты, наверное, думаешь, что ты в самолете, раз привязываешься ремнем?
Он отвязал Жюстэна. Тот поднялся и чихнул еще раз.
     - В это время земля влажная, - сказал крестьянин.
     Жюстэн  объяснил, что приятели подшутили над ним после  веселого обеда.
Потом спросил, где можно найти такси. Крестьянин  пригласил его следовать за
собой. По дороге он рассказал Жюстэну все штуки, которые проделывались у них
здесь  на банкетах  по  случаю  свадьбы и на поминках. И  сам смеялся своему
рассказу.

* * *

     Фредерик Лардат был первым  заместителем мэра  города. Это был мужчина,
приближающийся  к пятидесяти, но выглядевший  лет на пять старше, плотный, с
круглыми  плечами, короткими  ногами,  с  довольно  благородным  лицом  и  с
ноздрями, жадно вдыхающими аромат жизни. Его эгоизм граничил с мегаломанией.
Он  начал как  налоговый  и юридический советник.  У него  была удивительная
память.  Он мог  цитировать  наизусть целые  законы,  особенно  те,  которые
касались недвижимости.  Когда человек зол  (как он),  отличное знание закона
делает из него поистиве бульдозер общества.  Лардат рано пришел в  политику.
Но не смог все же подняться действительно высоко.  Он был доверенным лицом и
другом мэра, который являлся также сенатором. Он  был  президентом ХЛМ[ХЛМ -
муниципальные дома с дешевыми квартирами.] и за это получил  прозвище "Мосье
5%",  за  которым скрывалась  целая программа.  Он  владел голосами большого
района,  удаленного от  центра,  и  отдавал их  за кандидата большинства  во
втором туре. Он являлся одним из хозяев города.
     Прежде чем отправиться на условленную встречу с Лардатом, Вержа положил
в свой  портфель некоторые  документы,  которые  он  достал  из ящика своего
письменного стола, снабженного секретным замком.  Ящик был почти пуст. Уже в
течение  нескольких  дней  Вержа  каждый  вечер  переносил  по  частям   его
содержимое  в стенной  шкаф  у  себя дома.  Требовалось вскоре  найти  более
надежный тайник. У него была на этот счет одна идея.
     К  документам  он  добавил магнитофонную пленку. В  портфеле  уже лежал
маленький магнитофон. Вержа улыбался.
     Он  хорошо  знал Лардата.  Они даже были  на "ты".  Вержа спас  некогда
клиента Лардата, замешанного в каком-то мошенничестве. Лардат любил поесть и
выпить.  Он бывал у Маржори. Ему  наверняка  не  понравилось  то, что  Вержа
наделал  у нее.  Он,  кажется,  был доволен, что  комиссар  позвонил  ему. В
сущности, он испытывал страх, и Вержа знал почему.
     В мэрии  Лардат занимал  просторный кабинет рядом с кабинетом  мэра. Он
пожал Вержа руку, внимательно его разглядывая.
     - Останемся у меня в кабинете? - спросил он.
     Таким образом он выяснял, будет разговор  конфиденциальным или нет.  Он
подозревал, что в его кабинете установлен микрофон. В любом случае он не мог
рисковать, даже если это была фантазия. Большинство муниципальных советников
рассуждало  точно так же.  У  них был  один  выход:  большой зал  для  общих
собраний совета, в котором мэр периодически устраивал техническую проверку.
     - Лучше пойти в зал, - предложил Вержа.
     Здесь Лардат закрыл дверь на ключ и задернул  шторы на окнах. Он принес
с  собой  транзистор и включил его, как только они уселись у стола рядышком,
словно на исповеди.
     - Какие глупости приходится делать. И возможно, зря.
     За мелодией  в исполнении на трубе Милза Дэвиса последовала поп-музыка.
Лардат   поморщился   и   переключил  приемник   на  музыкальную   программу
французского  радио.   Передавали  Моцарта.  Не  то   чтобы  ему   нравилась
классическая музыка, но  она была менее  шумной  и так  же  хорошо создавала
помехи.
     - Ты мне понадобишься, - сказал Вержа.
     - К твоим услугам, - произнес на всякий случай Лардат.
     Недоверчивый от  природы,  а еще больше  из-за слухов, которые ходили о
Вержа,  он  подозрительно  поглядывал  на  комиссара.  Он  был убежден,  что
комиссар  не так  виновен,  как это говорили,  честнее, чем  большинство его
коллег, храбрее и энергичнее в любом случае. Но он был все-таки доволен, что
неприятности   обрушились   на  человека,   который   этого  не  заслуживал.
Несправедливость  доставляла   ему  удовольствие.  Невиновные  для  того   и
существуют, чтобы их преследовали. За наивность надо расплачиваться. Вержа -
чистая душа  - воображал,  что, сражаясь  с  преступниками, можно  заслужить
право на уважение общества. Примитивен, как боксер!
     - У тебя по-прежнему есть самолет?
     - Разумеется.
     - Одолжи мне его!
     Лардат не скрывал удивления.
     - Когда захочешь прогуляться, ты мне скажешь, - ответил он осторожно.
     - Он мне нужен не для прогулки, а для путешествия.
     - Куда?
     - Узнаешь.
     - Ты умеешь водить самолет?
     - Я нет. Но у друга, с которым я полечу, есть пилотские права.
     Лардат  улыбнулся. По  транзистору передавали теперь нудную  симфонию в
духе Гайдна.
     - Когда он тебе понадобится?
     - Скоро.
     - Все это очень таинственно.
     -  Вовсе  нет,  -  сказал Вержа.  -  Наверное, через несколько  дней  я
вынужден буду  совершить срочную посадку. Мне нужно,  чтобы ты предоставил в
мое распоряжение самолет, как только мне потребуется.
     - Как раз перед тем, как тебе официально предъявят обвинение, например,
- подсказал Лардат невинно.
     - Например,  - спокойно  подтвердил Вержа.  -  Нужны полные баки  и вся
необходимая для полета информация.
     Лардат включил радио погромче.
     - Храбрый ты человек, - сказал он.
     - Я должен поддерживать репутацию.
     - В сущности, ты хочешь, чтобы я помог тебе скрыться от правосудия?
     - Ты употребляешь пустые слова. Но в общем это так.
     Лардат вздохнул.
     - Ты меня ставишь в трудное положение.
     - Действительно, - согласился  Вержа вежливо. -  Ты должен  разрываться
между долгом дружбы и службы.
     - Не смейся надо мной, - сказал Лардат жестко.
     - Ни в коем случае.
     - А если я откажу?
     - Ты не можешь этого сделать.
     - А если я позвоню Сала?
     - И это невозможно.
     Лардат наклонился к полицейскому с саркастическим выражением лица.
     - Может, объяснишь почему?
     Вержа достал из портфеля какой-то документ.
     - Читай, - сказал он.
     Заместитель мэра надел очки в  толстой оправе и взялся за бумаги:  пять
листков  с  текстом, отпечатанным на машинке через  один  интервал. Это  был
отчет  о  секретном  свидании  мэра  с  одним  из  руководителей  оппозиции,
состоявшемся  несколько  недель пазад.  Они в  деталях обсудили политическую
ситуацию в стране  и  в городе. Мэр взял на себя введение в административные
органы определенного числа  людей, враждебно настроенных к правительству. За
это его по возможности пощадят в тот  день, когда разгорится свирепая борьба
за власть, и не потребуют никакого отчета. На этом он особенно настаивал.
     Закончив чтение, Лардат возвратил документ Вержа.
     - Интересно, - заметил он.
     - Не правда ли? И достоверно.
     - Зачем ты дал мне это прочесть?
     -  Мне  хотелось  знать,  не  исказили  ли  твою  мысль.  Это  ведь  ты
организовал встречу. И ты доложил о ней префекту. Точно?
     - Да.  И поэтому ты  не сможешь  использовать  это против  меня.  Я был
лоялен со всеми.
     Вержа рассмеялся.  Он рассмеялся  так  громко,  что на какой-то  момент
заглушил транзистор. Лардат знаком попросил его  успокоиться. Но Вержа начал
кричать:
     - Представь себе, что я отнесу эти странички мэру и его собеседнику. Он
сразу же узнает, кто информировал префекта.
     - Не ори, я не глухой, - проговорил Лардат, явно недовольный.
     - Знаешь, ты просто внушаешь отвращение.
     - Возможно, у тебя чуткая и утонченная душа!
     - Она была такой.
     - Это все, что у тебя есть против меня?
     - Я знаю, что ты боишься.
     - Когда имеешь дело с негодяями вроде тебя, это неудивительно.
     - Я не единственный, из-за кого у тебя дрожат поджилки.
     Вер