овский. Три дня назад вы показали, что  донесение  на  имя  начальника
штаба местного гарнизона в Вене переслали в  сентябре  при  посредничестве
одного из ваших друзей. На  следующий  день  вы  опровергли  прежнее  свое
заявление, сообщив, что в  донесении  содержалась  инструкция  для  группы
заговорщиков в Вене на случай удачного покушения на жизнь  нашего  фюрера.
При этом вы упустили из виду одну существенную деталь.
   - Я все сказал, - ответил с беспокойством Вонсовский.
   - К сожалению, нет. Вы не назвали имя  человека,  который  передал  это
донесение. Во время обыска в вашем кабинете, когда я сидел на американском
вращающемся стуле и просматривал бумаги, мне попали в руки два конверта  с
адресами. Я должен вам помочь вспомнить?
   - Тот человек... - начал непринужденно Вонсовский, всматриваясь в  лицо
Клоса, как будто бы ища в-нем ответа, - тот человек, - повторил еще раз, -
не знал, что посылает.  -  Вонсовский  явно  тянул  время.  Взгляд  Клоса,
обращенный в сторону допрашиваемого, подтверждал, что ему все понятно. - Я
просил бы, - продолжал Вонсовский, - разрешить мне не упоминать имя  этого
человека.
   - Вы должны сейчас же назвать это имя! - крикнул Лехсе.
   - Хорошо, господин обер-лейтенант, - ответил Вонсовский, - но я  должен
вас предупредить, что вы еще пожалеете о том, что задали мне этот  вопрос.
Отправил это донесение ваш непосредственный шеф.
   - Кто? - с удивлением спросил Клос. Он вскочил с места и  начал  ходить
по  комнате,  разыгрывая  перед  Лехсе  высшую  степень  растерянности   и
волнения.
   - Да, - подтвердил Вонсовский, - это был оберст Герберт Рейнер.
   Лехсе молча встал, открыл дверь, жестом подозвал  эсэсовца  и  приказал
проводить  арестованного.  Стенограф,  как  будто  испуганный   тем,   что
произошло, поспешно собирал свои бумаги.
   После ухода Вонсовского Лехсе тяжело опустился в кресло напротив Клоса.
   - Для меня вопрос ясен. Теперь я понял, что искал Рейнер  в  охотничьем
домике на следующий день после ареста Вонсовского. Благодарю  тебя,  Ганс,
за то, что ты вовремя помешал ему изъять эти документы.
   - Просто  не  верится,  -  сказал  Клос,  -  чтобы  оберет  Рейнер  был
предателем.
   - Ты еще молод, Ганс, а я старый полицейский. Факты говорят за себя. Мы
не должны поддаваться сентиментальности.
   - Ты прав, но не знаю, как теперь поступить.  Ведь  я  должен  сообщать
Рейнеру о каждом новом имени, названном Вонсовским.
   - Предлагаю отстранить Рейнера от участия в следствии, - ответил Лехсе.
- Доложим Дибелиусу, пусть решает.
   - Да, - сказал Клос, - теперь дело за Дибелиусом. Хотя не знаю,  должен
ли я сообщать ему все. Я имею в виду эту  историю  с  долларами.  Я  верю,
Адольф, что, когда ты проник в тайник, там было пять тысяч. Но  Вонсовский
утверждает, что десять. Я должен говорить правду.
   Лехсе, ерзая на кресле, умоляюще смотрел на Клоса.
   - Среди бумаг Вонсовского, - продолжал Клос, - я нашел  также  вот  эти
расписки. - Через широкий  письменный  стол  он  пододвинул  их  Лехсе.  -
Подпись на всех расписках идентична, кажется, она мне знакома.
   - Это подпись Дибелиуса, даю слово! - ахнул Лехсе. - Подожди, ведь  это
же долговые расписки. Шесть тысяч  марок,  -  прочитал  он  вполголоса,  -
двадцать тысяч злотых. Это невозможно!
   - Ты удивлен?
   - Теперь мне понятна просьба Дибелиуса, с которой он обратился  ко  мне
еще в начале следствия. Вот почему он стал таким вежливым и обходительным.
Значит, он действительно был должником Вонсовского.  Слушай,  Ганс,  я  не
понимаю  только  одного:  он  же  должен  был  помнить  об  этих  долговых
расписках. Почему же тогда он арестовал Вонсовского? Мог просто застрелить
его там, на месте. К чему он вызывал меня?
   - Не забывай, что граф вращался в высших кругах общества. И  не  так-то
просто было убрать его потихоньку. Кроме того, ты же сам мне говорил,  что
Дибелиус был тогда пьян. А может быть, рассчитывал на то, что, не выпуская
дела из своих рук, вернет долговые расписки и никто о них  не  узнает.  Не
случайно же на вилле в Жолибоже его сотрудники тщательно осматривали стены
и вскрывали пол в поисках  тайников.  Так  же  основательно  обыскивали  и
особняк в Вонсове, только, на счастье,  я  оказался  там  первым.  Видишь,
Адольф, я предчувствовал все это  и  на  всякий  случай  не  включил  этих
расписок в протокол следствия. Надеюсь, ты не в обиде на  меня.  Теперь  я
отдаю их тебе, делай с ними что  хочешь.  Полагаюсь  на  твой  опыт.  Если
решишь подать рапорт на меня за укрытие вещественных доказательств...
   - Не беспокойся, Ганс, рапорта  не  подам,  должен  буду  обратиться  к
рейхсфюреру.
   - В обход служебным правилам? - спросил с беспокойством Клос. - А  если
мы ошибаемся? А если подписи Дибелиуса подделаны? Вдруг  по  не  известным
нам причинам Вонсовский просто солгал? Что тогда?
   - Почему он должен лгать?
   - Не знаю, - беспомощно развел руками Клос.  -  Его  показания  уличают
высокопоставленных офицеров.
   - Они признались, все признались, - рассмеялся Лехсе,  -  а  ты  еще  в
чем-то сомневаешься.
   - Да, - сказал тихо Клос, - они признались.
   Глядя на гауптштурмфюрера, Клос подумал, что и Лехсе признался бы, если
попал бы в руки такого же специалиста, как он сам.  Клос  готов  был  дать
голову на отсечение, что при первом же испытании толстый  Лехсе  рассказал
бы все, что знал, а может быть, и больше. А чтобы избежать допроса третьей
степени, он сознался бы, что лично намеревался убить Гитлера.
   - Видимо, действительно нет другого выхода, - сказал громко Клос.
   Зазвонил телефон.  Лехсе  поднял  трубку.  С  выражением  безграничного
удивления положил ее на место.
   - Звонил Дибелиус. Потребовал, чтобы мы оба сопровождали Вонсовского  в
камеру предварительного заключения абвера. Ты что-нибудь понимаешь?
   - А ты? - ответил Клос. - Советую проверить, заряжен ли твой пистолет.


   Эсэсовец  вытянулся,  увидев  пропуск,  предъявленный  обер-лейтенантом
Клосом, другой открыл перед ним  тяжелые  дубовые  двери.  Он  оказался  в
большом зале. Вдоль колоннады стояли неподвижные, как статуи,  эсэсовцы  в
стальных шлемах, с автоматами, готовые немедленно открыть огонь.
   Штурмбанфюрер  в  черном  мундире  еще  раз  внимательно  осмотрел  его
пропуск, что-то сверив с листком бумаги, который держал в руке.
   - Все правильно, господин обер-лейтенант, - сказал он,  -  прошу  сдать
оружие. Пожалуйста, проходите дальше. Все это займет немного времени.
   Клос подал ему кобуру с пистолетом и в сопровождении эсэсовца прошел  в
большой зал без окон. Простые колонны серого мрамора  вдоль  стен,  темный
гранитный пол, на центральной стене  -  черный  орел,  держащий  в  когтях
свастику. Все это  напоминало  больше  гробницу,  чем  приемный  зал.  Все
присутствующие, вызванные для вручения наград, молчали.


   Клос сел около майора с повязкой на голове. Еще раз мысленно перебрал в
памяти все последние события, которые привели его в этот  зал,  где  через
несколько минут  кто-то  из  гитлеровских  руководителей  приколет  к  его
мундиру Железный крест.
   Когда Клос решил сделать оберста Рейнера причастным к делу Вонсовского,
он почувствовал нечто вроде  угрызений  совести,  хотя  не  питал  никаких
симпатий к своему шефу. Информации Центра о его "подвигах" в  Греции  было
достаточно, чтобы не церемониться с  этим  элегантным  и  благовоспитанным
оберстом. А через два часа он уже совсем не  чувствовал  к  нему  жалости:
ведь именно он, Рейнер, отдал приказ убить его и Лехсе...
   Сценарий был подготовлен  в  спешке,  предлог  шит  белыми  нитками,  а
спектакль разыгран неточно.
   Заняли места в тюремной автомашине: Лехсе - в кабине рядом  с  шофером,
Клос с Вонсовским и двумя эсэсовцами - в крытом кузове. Выглянув в  заднее
окошко, Клос  увидел  следующий  за  их  машиной  полугрузовой  "опель"  с
жандармами. Все  стало  ясным:  если  "опель"  "затеряется"  -  это  будет
означать, что их решено уничтожить. С самого начала Клос считался  с  этой
возможностью, ибо, находясь в самом центре событий, узнал слишком много  и
был опасен для своего шефа.
   На минуту Клос отвернулся, намереваясь  сесть  ближе  к  Вонсовскому  и
сказать ему по-польски, чтобы в случае стрельбы спасался бегством. А когда
снова посмотрел в окошко, то "опеля" уже не было видно.
   Дальнейшее   произошло   молниеносно:   тележка   с   овощами,   кем-то
направленная прямо под колеса тюремной  машины,  попытки  шофера  избежать
столкновения и две автоматные очереди. Шофер, падающий на приборный  щиток
автомобиля, и неестественно скрюченный Лехсе. Выбив стекло, отделяющее его
от шофера, Клос быстро перебрался в кабину, но взрыв гранаты вырвал заднюю
дверцу кузова. Взрывная волна выбросила Клоса из кабины  на,  мостовую.  В
этот момент он увидел человека о светлом плаще и  сдвинутой  набок  кепке,
который, упирая в бедро автомат, поливал свинцом автомобиль. Клос бросился
к человеку. Неизвестный направил автомат в сторону Клоса,  но  тот  ловким
движением выбил оружие из его рук. Крепко вцепившись  друг  в  друга,  они
покатились по мостовой. Остальные гитлеровцы, атаковавшие машину, внезапно
скрылись за углом  дома.  Прохожие,  перепуганные  стрельбой,  укрылись  в
подъездах и нишах ворот, а на  мостовой  остались  лежать  только  Клос  и
человек в светлом плаще.
   - Доннер веттер! Отпусти! - простонал человек в плаще по-немецки.
   Клос еще сильнее прижал его к мостовой. Через несколько минут  подъехал
"опель" с жандармами. Не все получилась так, как задумал  Рейнер.  Правда,
погиб Вонсовский, который теперь уже ни о чем не расскажет. Но уцелел  он,
Клос, и гауптштурмфюрер Лехсе, которого только ранили.
   Через два дня Клос представил находящемуся в госпитале Лехсе  показание
схваченного "партизана", и это было единственное  правдивое  показание  во
всей этой истории: человек в светлом плаще, бывший уголовник, состоящий на
службе в полиции и абвере,  получил  приказ  атаковать  вместе  с  группой
переодетых в штатское полицейских тюремную  машину  и  убить  Вонсовского,
Лехсе и Клоса. Приказ  отдал  оберет  Рейнер.  Перед  тем  как  поехать  в
госпиталь СС, чтобы рассказать об этом Лехсе, Клос не мог отказать себе  в
небольшом удовольствии. Он позвонил адъютанту Рейнера и попросил  доложить
шефу, что обер-лейтенант Клос через четверть часа  доставит  арестованного
"партизана".  Через  некоторое  время  позвонил  адъютант  и  дрожащим  от
волнения голосом сообщил Клосу, что  оберет  Рейнер  застрелился  в  своем
кабинете.


   Открылись массивные дубовые двери приемного зала. В сопровождении  двух
эсэсовцев показался незнакомый Клосу старший офицер СС со знаками различия
группенфюрера. Все присутствующие в зале как по команде сорвались с мест и
вытянулись в струнку.
   - Господа, - обратился он к стоящим навытяжку офицерам, - на вашу  долю
выпало огромное счастье: вы удостоились большой чести,  отличившись  перед
рейхом. Сам фюрер - Адольф Гитлер поручил мне  вручить  вам  эти  награды.
Прошу вас пройти за мной.
   Все направились к массивным дубовым дверям приемного зала, над которыми
распростерлась черная фашистская свастика.



КАФЕ РОСЕ

   Каждое дуновение теплого, влажного ветра приносило с собой из лабиринта
тесных улочек, застроенных небольшими домами, запах гнилой рыбы.
   Клос задержался на узкой лестнице с выщербленными  ступеньками,  бросил
взгляд вниз, на  плоские  крыши  домов  прибрежного  района,  где  изредка
выделялись пятна зелени, а потом с  видом  скучающего  туриста  осмотрелся
вокруг.
   Какой-то тип, преследующий его по пятам, тоже остановился,  не  пытаясь
даже скрыть этого. Опершись о стену полуразвалившегося домика, он  вытирал
вспотевшее лицо ярко-зеленым платком.
   На какой-то момент Клосу даже захотелось посмотреть,  на  что  способен
его преследователь. И если бы он побежал вниз по  лестнице,  то  сумел  бы
оторваться от шпика и скрыться в извилистых улочках. Но  он  отбросил  эту
мысль. Незнакомец - сотрудник турецкой тайной политической  полиции,  -  в
общем-то, не мешал Клосу, и  в  случае  необходимости  он  проведет  этого
тщедушного человечка с торчащими, как у тюленя, усиками.
   Клос направился под гору, откуда доносился скрежет движущегося трамвая.
Краем глаза заметил, что его "ангел-хранитель" последовал за ним.
   Вид улицы с каждым шагом менялся. Дома стали чище, запестрели  рекламы.
Он вышел на площадь с фонтаном, где,  несмотря  на  послеобеденное  время,
было многолюдно. Шпик немного приблизился к нему, боясь потерять из виду.
   Клос  увидел  торговые  ларьки,  где  вчера  ему  так   ловко   удалось
ускользнуть от этого назойливого человечка, сопровождавшего  его  во  всех
прогулках по городу.
   Раздвинув штору из  нанизанных  на  шнуры  ярких  бус,  он  оказался  в
мрачном,  лишенном  окон  помещении.  Мужчина  в  восточных  шароварах,  с
волосатым торсом, покрытым  капельками  пота,  перевертывал  над  пылающей
жаровней нанизанные на вертеле куски мяса, лука и чеснока.
   Клос сел за низкий столик под вентилятором, который едва вращался,  как
будто не в силах был рассекать густой от жары воздух.
   Мужчина,  увидев  нового  клиента,  оставил  жаркое  и   бросился   ему
навстречу. Смахнул привычным движением крошки, которых на столе  не  было,
замер в поклоне.
   Клос по-английски попросил  подать  ему  что-нибудь  закусить,  но  тот
только покачал головой. Он повторил просьбу по-французски и по-немецки, но
мужчина только развел беспомощно руками. Он не понимал, что от него хотят.
Тогда Клос вынужден был спросить его об этом  по-польски.  В  этот  момент
раздвинулась штора из цветных бус и  в  дверях  показался  знакомый  Клосу
шпик, которому, видимо, надоело ждать на жаре.
   Он тяжело опустился на табурет на другом конце стола, за которым  сидел
Клос, и бросил хозяину несколько слов.
   Тотчас же ему подали кружку пенистого пива и-цинковую тарелку с ломтями
запеченного мяса, кусок пшеничного хлеба и небольшой пучок лука.
   "Если бы я сейчас встал, - подумал Клос, - то этот  тип  махнул  бы  на
меня рукой". На его лице словно было написано, что сейчас никто не  сможет
принудить его оставить дымящуюся баранину и запотевшую кружку пива.
   Хозяин ресторанчика снова подошел к Клосу, и тот  показал  на  цинковую
тарелку и кружку пива своего соседа. Хозяин слегка ударил себя ладонью  по
лбу и радостно закудахтал по-своему.
   Отпивая  небольшими  глотками  крепкий,  сладкий  и   ароматный   кофе,
дополнительно заказанный им, Клос заметил, как шпик, видимо ограниченный в
деньгах, с завистью поглядывал на медный кофейник. И  тут  Клос  вспомнил,
что при последней их встрече он обещал штандартенфюреру Рейсману  привезти
из Стамбула килограмм настоящего кофе.
   Через два часа после беседы с генералом  Эберхардтом  Клос  оказался  в
большом  кабинете  штандартенфюрера  Рейсмана,  вся  обстановка   которого
состояла из четырех глубоких мягких кожаных кресел  и  небольшого  столика
для кофе (хотя слово "беседа" не вполне соответствовало  действительности,
так  как  единственное,  что  позволили  сказать   Клосу:   "Яволь,   герр
генерал!").
   Эберхардт без какого-либо вступления сразу же  сообщил  обер-лейтенанту
Клосу, что по просьбе СД он направляется в  распоряжение  штандартенфюрера
Рейсмана.
   - Они там, в СД, нуждаются в таком человеке, как вы, господин  Клос,  -
сказал генерал. -  Вы  владеете  несколькими  языками  и  вполне  светский
человек.
   "С каких это пор СД стала нуждаться в таких людях?" - подумал про  себя
Клос.
   И первое, о чем спросил его Рейсман, когда Клос вошел  в  его  кабинет,
было:
   - Вы когда-нибудь носили смокинг, господин обер-лейтенант?
   - Так точно! - ответил Клос.
   - А фрак? - снова спросил Рейсман.
   - Только один раз в жизни; - ответил Клос.
   Фрак был взят напрокат во время  последнего  перед  войной  новогоднего
бала в Варшавском политехническом институте, куда  он,  Клос,  перебрался,
когда жизнь в Гданьске стала невыносимой.  Танцевал  на  балу  со  Стэней,
красивой, хотя немного худощавой, дочерью  хозяйки  квартиры,  где  снимал
комнату  вместе  со  своим  приятелем.  Стэня  была   подругой   приятеля,
окончившего медицинский факультет и дежурившего в то  время  в  госпитале.
Навсегда остались в памяти и лакированные ботинки, также взятые  напрокат,
которые были дьявольски тесными.
   - Вполне достаточно, - сказал Рейсман. - После нашей беседы  пойдете  в
магазин и купите себе несколько штатских костюмов. А теперь - к делу...
   Предложение,  если  можно  назвать  это  предложением,  сделанное   ему
штандартенфюрером Рейсманом, этим "серым кардиналом" в иностранном  отделе
СД, руководимом лично Кальтенбруннером, было чрезвычайно интересным.
   Клос должен был в ближайшие дни выехать в одну  из  нейтральных  стран,
где не  падают  бомбы  и  люди  не  знают,  что  такое  светомаскировка  и
пронзительный вой сирен, где можно пойти в магазин и купить себе  все  без
карточек.
   "Действительно ли есть еще на свете такие места?" - подумал Клос.
   Наконец была названа эта страна: Турция, и город: Стамбул.
   - Дело вам поручается весьма  деликатное,  господин  обер-лейтенант,  -
медленно продолжал Рейсман попивая небольшими глотками итальянский вермут.
- Деликатное, но и крайне срочное.
   В наше представительство в Стамбуле, формально им является консульство,
проник вражеский агент. Много важной информации попало  в  руки  англичан.
Прежде всего нам было необходимо установить, где находится источник утечки
этой информации. Теперь мы знаем совершенно точно, что это  консульство  в
Стамбуле.
   Естественно было бы спросить меня: почему бы не отозвать весь  персонал
стамбульского представительства в Берлин? Мне не следовало бы вам отвечать
на этот вопрос, но я отвечу.
   Во-первых, потому, что предатель, работающий в консульстве, не выполнил
бы приказа о возвращении в Германию, ибо он  поймет,  что  в  Берлине  его
ожидает заслуженное наказание. Но дело даже не в  этом.  Рано  или  поздно
справедливость немецкого рейха восторжествовала бы и кара настигла  его  в
любом месте земного шара. Речь идет о  другом:  турки  неслыханно  дорожат
своим нейтралитетом, хотя он  недостаточно  устойчив.  Чем  ощутимее  наши
успехи на фронте, тем больше у нас друзей в  Турции.  Хотя,  к  сожалению,
Германия уже давно не имеет  побед,  а  сталинградское  несчастье  вызвало
заметный рост антинемецких настроений. Туркам достаточно теперь  малейшего
предлога, чтобы в чем-то обвинить нас.
   Отзыв Гранделя - извините, я не сказал  вам,  господин  обер-лейтенант,
что это шеф нашего консульства в Стамбуле, - вместе со всем персоналом мог
бы  создать  трудности  в  аккредитовании  вновь  назначенного   немецкого
консула. Стамбул нам необходим не  столько,  может  быть,  с  политической
точки зрения, сколько с экономической - промышленное сырье, редкие металлы
из Южной Африки или Латинской Америки. Откуда бы мы все это получали, если
бы не Стамбул? - вздохнул Рейсман...
   Итак, задание Клоса заключалось в  том,  чтобы  обнаружить  в  немецком
Консульстве в Стамбуле агента английской разведки Интеллидженс  сервис  и,
как деликатно определил Рейсман, обезвредить его.
   Что же касается выполнения первой части задания - обнаружить агента,  -
то в этом не было расхождений между Рейсманом и  Клосом,  обер-лейтенантом
вермахта, откомандированным в распоряжение штандартенфюрера СД, и  агентом
польской разведки, выступающим под кодовым наименованием "J-23".
   В выполнении же второй части  задания  штандартенфюрера  -  обезвредить
обнаруженного агента - их интересы совершенно расходились.
   По указанию Центра, выявив союзнического агента, Клос должен обеспечить
его надежную охрану или в крайнем случае предупредить об  опасности.  А  в
Берлин надлежит отправить сообщение, что агент английской разведки  -  это
один из сотрудников немецкого консульства.