от  Гэллегера,  заметив входящего Махони. Детектив  был
явно обеспокоен.
     -- Этот парень со двора...
     -- Что с ним?
     -- Он тоже похож на вас. Только старше.
     -- А как с отпечатками пальцев, Махони? -- спросил Кэнтрелл.
     -- Ответ заранее известен. -- буркнул детектив. -- Все как обычно. Узор
сетчатки тоже совпадает.  Послушайте, Гэллегер, я хочу задать  вам несколько
вопросов. Отвечать прошу четко  и ясно. Не забывайте,  что вас подозревают в
убийстве.
     -- А кого я  убил? -- спросят  Гэллегер.  -- Тех  двоих. что исчезли из
морга? Нет corpus delicti. Согласно  новому кодексу, свидетелей и фотографий
недостаточно для установления факта.
     --  Вам хорошо  известно, почему  его приняли,  -- ответил  Махони.  --
Трехмерные изображения  принимали  за настоящие трупы... Лет пять  назад был
большой  шум по  этому поводу. Но трупы на  вашем  дворе -- не картинки. Они
настоящие.
     -- И где же они?
     -- Два  были,  один  есть. Все  это  по-прежнему висит на вас.  Ну, что
скажете?
     -- Вы не... -- начал Гэллегер, но умолк. В горле его  что-то дрогнуло и
он  встал с закрытыми глазами. -- "Мое сердце принадлежит тебе, пусть  знает
об этом  весь  мир,  -- пропел Гэллегер чистым и  громким  тенором. --  Меня
найдешь ты на своем пути, как тень, не покидающую никогда..."
     -- Эй! -- крикнул Махони, вскакивая. -- Успокойтесь! Вы слышите меня?
     -- "В тебе всей жизни смысл и блеск, молчание и мрак, песнь..."
     Перестаньте! -- заорал  детектив.- Мы здесь не  для того, чтобы слушать
ваше пение!
     И все-таки он слушал, как и все остальные. Гэллегер, одержимый талантом
сеньора Фиреса,  пел и  пел,  а  его  непривычное горло  расходилось  и  уже
выдавало соловьиные трели. Гэллегер пел!
     Остановить  его  было  невозможно,   и  полицейские  убрались,  изрыгая
проклятия и обещая вскоре вернуться со смирительной рубашкой.
     Кстати,  дед  тоже  испытывал  какой-то  непонятный  приступ.  Из  него
сыпались  странные  термины, математика, излагаемая  словами --  символы  от
Эвклида  до  Эйнштейна  и  дальше.   Похоже,  старик  действительно  получил
математический талант Гэллегера.
     Однако  все  --  и хорошее,  и  плохое  -- имеет свой  конец.  Гэллегер
прохрипел что-то пересохшим горлом и  умолк.  Обессиленный,  повалился он на
диван, гладя на деда, скорчившегося  на креле с широко открытыми глазами. Из
своего укрытия вышли трое  либлей и выстроились в  шеренгу. Каждый  держал в
косматых лапках печенье.
     -- Мир принадлежит мне! -- возвестил самый толстый.
     События  следовали  одно  за  другим.  Позвонил  Махони,  сообщил,  что
добивается  ордера  на арест, и  что  Гэллегера  посадят, как только удастся
расшевелить машину правосудия. То есть завтра.
     Гэллегер  позвонил  лучшему  на  Востоке  адвокату.   Да,  Перссон  мог
опротестовать ордер  на арест и  даже выиграть дело,  либо...  как бы  то ни
было,  Гэллегеру  нечего опасаться, если он наймет  его.  Однако часть платы
следует внести авансом.
     -- И сколько?.. О!
     -- Позвоните  мне,  когда вам будет удобно, -- сказал  Перссон.  -- Чек
можете выслать хоть сегодня.
     -- Хорошо, -- ответил Гэллегер и тут же позвонил Руфусу Хеллвигу.
     К счастью, богач оказался дома.
     Гэллегер  объяснил  ему,  в  чем   дело.  Хеллвиг  не  поверил,  однако
согласился  прийти в лабораторию с самого утра, для пробы. Раньше  он просто
не  мог.  Дать  денег  он  снова  отказался,  пока  не  получит  несомненных
доказательств.
     -- Сделайте меня  первоклассным  пианистом,  -- сказал он,  -- тогда  я
поверю.
     Гэллегер вновь позвонил на телевидение, и ему удалось связаться с Джоуи
Маккензи, красивой  светловолосой пианисткой, молниеносно завоевавшей сердца
жителей  Нью-Йорка и  тут  же приглашенной на  телевидение.  Джоуи пообещала
прийти утром. Гэллегеру пришлось ее  долго уговаривать, но в конце концов он
наговорил такого, что  интерес девушки достиг  уровня лихорадочного. Похоже,
она путала науку с черной магией, но обе эти материи ее интересовали.
     На  дворе  появился очередной труп,  что  означало линию вероятности D.
Несомненно, одновременно с этим третье тело исчезло из морга. Гэллегер почти
пожалел  Махони. Безумные таланты успокоились. Вероятно, неудержимая вспышка
бывала лишь  поначалу, часа через три  после процедуры, а потом талант можно
было   включать  и  выключать  произвольно.   Гэллегер   уже  не   испытывал
непреодолимого желания петь, но, попробовав, убедился, что может делать  это
когда захочет,  причем хорошо. Дед  же  проявлял великолепные математические
способности каждый раз, когда испытывал в них потребность.
     А в пять утра явился Махони с двумя полицейскими, арестовал Гэллегера и
доставил в тюрьму.
     Там изобретатель провел три дня.
     Вечером третьего дня прибыл  адвокат Перссон с приказом об освобождении
и множеством  проклятий на  устах.  В  конце  концов  ему  удалось  вытащить
Гэллегера, вероятно, благодаря лишь своей репутации. Потом, уже в аэротакси,
он простонал:
     --  Что  за  ужасное  дело!  Политический  нажим,  юридические  крючки,
безумие!  Трупы,  появляющиеся  на вашем дворе, --кстати, их уже семь, --  и
исчезающие из морга. Что за всем этим кроется, Гэллегер?
     -- Не знаю. Вы... гмм... выступаете моим защитником?
     -- Разумеется. -- Такси рискованно скользнуло мимо небоскреба.
     -- А чек?.. -- рискнул спросить Гэллегер.
     -- Мне дал его ваш дед. Да, он просил передать кое-что еще. Сказал, что
подверг  процедуре  Руфуса  Хеллвига,  как   вы  и  планировали  и   получил
вознаграждение.  Я  же  сомневаюсь,  что  заслужил  хотя  бы  часть  своего.
Позволить вам просидеть в кутузке три дня!  Но нажим оказался слишком силен.
Мне пришлось использовать кое-какие свои связи.
     Вот, значит, как. Дед перенял математический талант Гэллегера, он  знал
все об  обратной мозговой связи и о  том,  как действует машина.  Он подверг
процедуре Хеллвига и, похоже, удачно.  По крайней  мере, теперь они были при
деньгах. Но хватит ли этого?
     Гэллегер объяснил ситуацию адвокату, насколько у него хватило смелости.
Перссон кивнул.
     --  Говорите,  все  из-за  машины  времени?  Значит,  нужно  ее  как-то
выключить, тогда трупы перестанут появляться.
     -- Я не могу ее даже разбить, -- признался Гэллегер. -- Я уже пробовал,
но она попала в стазис и находится вне  нашего сектора пространства-времени.
Не знаю, сколько это еще продлится. Она настроена на перенос сюда моего тела
и будет неустанно делать это.
     --  Ax вот  как. Ну хорошо, я сделаю  все, что смогу. Во всяком случае,
сейчас вы свободны. Но я  ничего  не могу гарантировать, пока вы не прервете
этот поток ваших трупов, мистер Гэллегер. Я здесь выхожу. До встречи. Может,
у меня в конторе завтра в полдень? Хорошо.
     Гэллегер пожал ему  руку  и  назвал пилоту свой  адрес.  Там  его  ждал
неприятный сюрприз -- дверь открыл Кэнтрелл.
     Его узкое бледное лицо скривилось в усмешке.
     -- Добрый вечер, -- сказал он. -- Входите, Гэллегер.
     -- Уже вошел. Что вы тут делаете?
     -- Пришел с визитом к вашему деду.
     Гэллегер огляделся по сторонам.
     -- А где он?
     -- Не знаю. Можете сами поискать.
     Предчувствуя  какой-то подвох, конструктор отправился на поиски и нашел
деда на кухне, где тот ел крендели и кормил либлей. Старик явно  избегал его
взгляда.
     -- Ну ладно, -- сказал Гэллегер. -- Выкладывай.
     -- Я не виноват. Кэнтрелл сказал, что отдаст излучатель в полицию, если
я не сделаю, как он хочет. Я знал, что тогда тебе крышка.
     -- Что здесь произошло?!!!
     -- Спокойнее, я уже все обдумал. Это никому не повредит...
     -- Что? Что?!!
     --  Кэнтрелл  заставил  меня  применить  твое  устройство  к  нему,  --
признался дед. -- Он заглянул  в  окно, когда я был занят с Хэллвигом, и все
понял. Он пригрозил, что тебя казнят, если я не дам ему талантов.
     -- Чьих?
     -- Ну... Гулливера, Морлисона, Коттмана, Дениса, Сент-Меллори...
     --  Хватит...  --  слабым  голосом  произнес  Гэллегер.  --  Величайшие
инженеры нашего времени, вот кто это! И все их знания в мозгу Кэнтрелла! Как
он уговорил их?
     -- У него язык без костей. Он не сказал, в  чем дело, придумал какую-то
хитрую историю... А еще у него твой математический талант. От меня.
     --  Превосходно,  --  угрюмо  сказал  Гэллегер. -- Что  же нужно,  черт
побери?
     --  Он хочет  завоевать мир, -- печально ответил толстый либль. -- Ради
бога, помешай ему! Этот мир принадлежит нам!
     -- Не совсем так,- сказал дед, -- но все равно хорошего мало. Он теперь
знает  тоже, что и  мы, и  может сам построить аппарат для обратной мозговой
связи. А через час он летит стратопланом в Европу.
     -- Значит, жди неприятностей, -- подытожит Гэллегер.
     -- Точно. Мне кажется, Кэнтрелл начисто лишен моральных  принципов. Это
он виноват, что тебя держали в тюрьме все эти дни.
     Дверь открылась, и заглянул Кэнтрелл.
     --  Во дворе  свежий труп, только  что появился. Но  заниматься  им мне
некогда. Есть какие-нибудь новости от Ван Декера?
     -- Ван Декер! -- поперхнулся Гэллегер. -- Его тоже?!
     Человек с величайшим в мире уровнем интеллекта!
     -- Пока  нет, -- усмехнулся  Кэнтрелл. --  Я  много дней пытался с  ним
связаться, но только сегодня утром он позвонил мне. Я боялся, что не успею с
ним увидеться, но он обещал прийти сегодня вечером. -- Кэнтрелл посмотрел на
часы. -- Надеюсь, он не опоздает. Стратоплан ждать не будет.
     -- Минуточку, --  сказал Гэллегер. --  Я хотел бы знать ваши намерения,
Кэнтрелл.
     -- Он хочет завоевать мир!  -- запищал один  из либлей. Кэнтрелл весело
посмотрел вниз.
     --  Как  оказалось,  это  не  так  уж сложно.  К счастью, я  совершенно
аморален,  так  что  могу  до  конца использовать эту  возможность.  Таланты
величайших умов человечества очень мне пригодятся:  я  буду лучшим  почти во
всем. То есть, абсолютно во всем, -- добавил он, прищурившись.
     --Диктаторский комплекс, -- скривился дед.
     --  Пока нет, -- ответил Кэнтрелл. --  Может, когда-нибудь... Дайте мне
немного времени. Я уже почти сверхчеловек.
     -- Вы не можете... -- начал Гэллегер.
     -- Разве? Не забывайте, у меня ваш излучатель. -- Верно, --  согласился
конструктор, -- а  все тела  со  двора -- мои тела --  были  убиты с помощью
излучателя. На сегодня вы единственный, у кого  он есть. Видимо, мне суждено
когда-нибудь быть убитым из него.
     -- Мне кажется, "когда-нибудь" звучит куда лучше, чем "сейчас", -- тихо
заметил Кэнтрелл.
     Гэллегер не ответил, и Кэнтрелл продолжал:
     -- Я снял сливки с лучших умов Восточного побережья, а теперь сделаю то
же в Европе. Все может случиться.
     Один из  либлей, видя, как рушится  их  план  завоевания  мира,  горько
заплакал.
     В  дверь позвонили. По знаку  Кэнтрелла дед  вышел и вернулся с плотным
мужчиной, которого отличали кривой нос и кустистая рыжая борода.
     -- Ха! -- загремел он. -- Вот и я! Надеюсь, не опоздал?
     -- Доктор Ван Декер?
     --  А кто  же еще?!  -- воскликнул рыжебородый. --  А теперь -- быстро,
быстро, быстро, у  меня много работы. Судя по вашим словам,  ничего из этого
эксперимента  не  выйдет,  но  я  согласен  попробовать.  Проекция  души  --
несусветная глупость.
     Дед ткнул Гэллегера в бок.
     -- Это Кэнтрелл придумал такое объяснение.
     -- Да? Слушай, нельзя же...
     --  Успокойся, -- сказал  дед, многозначительно  подмигивая. --  У меня
теперь  твой талант, парень,  и я  кое-что придумал.  Попробуй  и  ты,  если
сможешь. Я использовал твою математику. Тс-с-с-с...
     Времени на разговоры не оставалось. Кэнтрелл загнал всех в лабораторию.
Гэллегер, хмурясь и  кусая губы,  обдумывал  проблему.  Он не мог позволить,
чтобы это сошло Кэнтреллу с рук. Но, с другой стороны, дед сказал, что все в
порядке, что он контролирует ситуацию.
     Либли, разумеется, исчезли, наверное, искали печенье. Взглянув на часы,
Кэнтрелл усадил Ван  Декера в кресло.  При этом он  все время держал  руку в
кармане и то и дело поглядывал на  Гэллегера. Сквозь  ткань одежды отчетливо
вырисовывался цилиндр теплового излучателя.
     -- Я  покажу  вам, насколько это легко,  --  Дед,  хихикая, подошел  на
кривых ногах к устройству для обратной мозговой связи и передвинул несколько
рычажков.
     -- Осторожно, дедуля, -- предупредил его Кэнтрелл.  Ван Декер уставился
на него.
     -- Что-то не так?
     -- Нет-нет, -- сказал  дед.  -- Мистер Кэнтрелл  боится, что  я  сделаю
ошибку. Но все будет в порядке. Это шлем...
     Он надел его  на  голову Ван  Декера,  и перо  машины принялось чертить
извилистые линии. Дед собрал  ленты,  но вдруг  споткнулся и  рухнул на пол,
выронив бумаги. Прежде чем  Кэнтрелл успел  шевельнуться, старик поднялся и,
ругаясь себе под нос, собрал графики.
     Потом он положил все на стол.  Гэллегер  подошел  и  заглянул Кэнтреллу
через  плечо.  Это  было  действительно  здорово! Показатель интеллекта  Ван
Декера   был   огромен.   Его   фантастические  способности  были...  гмм...
фантастичны. Кэнтрелл,  который тоже  был  в курсе обратной  мозговой связи,
поскольку получил через деда математический талант Гэллегера, кивнул,  надел
шлем на голову  и направился к машине. Мельком взглянув на Ван Декера, чтобы
проверить, все ли в порядке, он передвинул  рычажки.  Вспыхнули  лампы,  шум
перешел в визг. И смолк.
     Кэнтрелл снял  шлем.  Когда он потянулся к карману,  дед поднял  руку и
показал ему небольшой блестящий пистолет.
     -- Не надо, -- сказал он.
     Глаза Кэнтрелла сузились.
     -- Брось пушку.
     -- И не подумаю. Я понял, что ты захочешь  нас прикончить  и уничтожить
машину,  чтобы  остаться  единственным  в  своем роде.  Не  выйдет. У  этого
пистолета  очень чуткий спуск. Ты  можешь прожечь  во мне дыру, Кэнтрелл, но
прежде сам станешь трупом.
     Кэнтрелл замер.
     -- И что дальше?
     -- Убирайся! Я не хочу дыры в животе, так же, как ты не хочешь получить
туда пулю. Живи и дай жить другим. Катись!
     Кэнтрелл тихо засмеялся.
     -- Хорошо, дедуля.  Ты это заслужил. Не забудь, я по-прежнему знаю, как
построить такую машину. И все сливки теперь у меня. Вы можете сделать то же,
но не лучше меня.
     -- Договорились, -- сказал дед.
     -- Вот  именно. Мы еще встретимся. Не забывай, Гэллегер, от чего умерли
все твои двойники, -- с натянутой улыбкой сказал Кэнтрелл и вышел, пятясь.
     Гэллегер вскочил.
     -- Нужно сообщить в полицию! -- крикнул он. -- Кэнтрелл слишком опасен,
чтобы оставлять его на свободе.
     -- Спокойно, -- распорядился дед, помахивая пистолетом. -- Я же сказал,
что кое-что придумал. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы тебя казнили за убийство?
А если Кэнтрелла  арестуют,  полиция найдет при нем  излучатель. Мой  способ
лучше.
     -- Какой способ? -- Гэллегер потребовал объяснений.
     -- Давай, Мики, -- сказал дед, улыбаясь доктору Саймону Ван Декеру.
     Тот снял рыжую бороду и парик и расхохотался.
     Гэллегер удивленно уставился на него.
     -- Подставка!
     --  Точно. Я  позвонил  Мики  и объяснил,  что  от  него требуется.  Он
переоделся, изобразил  перед Кэнтреллом Ван Декера и договорился встретиться
сегодня вечером.
     -- Но ведь графики показывали интеллект гения...
     --  Я подменил их,  когда ронял на  пол,  -- признался  дед. -- Заранее
приготовил несколько липовых.
     Гэллегер скривился.
     --  Но это дела не  меняет. Кэнтрелл по-прежнему  на  свободе  и  знает
слишком много.
     -- Придержи лошадей, молодой человек, -- сказал дед. -- Подожди, пока я
тебе все объясню.
     И объяснил.
     Три  часа  спустя телевидение  сообщило,  что человек  по  имени Роланд
Кэнтрелл погиб, выпрыгнув из трансатлантического стратоплана.
     Впрочем, Гэллегер точно знал время смерти Кэнтрелла -- в ту же  секунду
с его двора исчез труп.
     Это произошло  потому,  что теплового  излучателя  больше  не  было,  и
будущее Гэллегера не содержало смерти от него.  Разве что  он  сделал бы еще
один.
     Машина времени  вышла из  стазиса  и вернулась к нормальному состоянию.
Гэллегер  понял, почему. Она  была  настроена  на  выполнение  определенного
задания,   подразумевающего   смерть  Гэллегера  в  определенном   комплексе
переменных. В рамках этих переменных  машина действовала непрерывно.  Она не
могла  остановиться,  не исчерпав  всех возможностей.  Пока в каком-либо  из
возможных вариантов будущего Гэллегер погибал от излучателя,  трупы исправно
переносились ему во двор.
     Ныне будущее радикально изменилось. Оно уже не включало в себя варианты
А, В, С и так далее. Тепловой излучатель, определяющий фактор, был уничтожен
в  настоящем  и  потому   возможные   варианты   будущего  Гэллегера  теперь
представляли собой А 1, В 1, С1 и так далее.
     Машина не была  рассчитана на  такие резкие  отклонения.  Она выполнила
поставленную перед ней задачу и теперь ждала новых поручений.
     Перед  тем, как вновь воспользоваться ею, Гэллегер  детально изучил  ее
устройство.
     Времени у  него было достаточно. При отсутствии corpus  delicti Перссон
без труда  добился прекращения дела, хотя несчастный Махони  едва не спятил,
пытаясь понять, что же, собственно, произошло. Что касается либлей...
     Гэллегер машинально раздал  печенье,  прикидывая, как бы  избавиться от
этих маленьких глупеньких созданий, не раня их чувств.
     -- Не хотите же вы остаться здесь на всю жизнь? -- спросил он у них.
     -- Нет, -- ответил один, косматой лапкой стряхивая крошки с усов. -- Но
нам нужно завоевать Землю.
     -- Гмм,  -- буркнул Гэллегер  и вышел  кое-что  купить.  Вернулся  он с
какими-то приборами, которые украдкой подключил к телевизору.
     Вскоре  после  этого  обычная телепрограмма  была  прервана  экстренным
выпуском  новостей.  По  странному  стечению  обстоятельств  либли  как  раз
смотрели  телевизор.  На  экране  появилось.лицо  диктора,  почти  полностью
скрытое листом  бумаги.  Единственная видимая часть -- от бровей  и выше  --
очень  напоминала  лоб  Гэллегера, но либли были  слишком возбуждены,  чтобы
заметить это.
     --  К  нам только что поступила важная  информация!  -- сообщил  диктор
срывающимся от волнения голосом. -- С некоторых пор мир уже знает о прибытии
на Землю трех почтенных гостей с Марса. Существа эти...
     Либли удивленно переглянулись, один из них начал говорить что-то, но на
него шикнули.
     --  Существа  эти,  как  стало  известно,  хотят   завоевать  Землю.  С
удовольствием  сообщаем, что все население Земли перешло  на сторону либлей.
Произошла   бескровная   революция,   и  отныне  либли   становятся   нашими
единственными владыками...
     -- Йо-хо! -- пропищал тоненький голосок.
     -- ...Ведется  организация новых форм  правления. Будет  введена  новая
денежная система,  монетные дворы уже чеканят монеты с  изображениями либлей
на реверсе. Ожидается,  что наши владыки  вернутся на Марс, чтобы  объяснить
своим соплеменникам возникшую ситуацию.
     Лицо  диктора исчезло  с экрана, и  пошла  обычная  программа.  Вскоре,
таинственно  улыбаясь, появился Гэллегер. Его приветствовали радостные писки
либлей.
     -- Нам пора возвращаться домой. Произошла бескровная...
     -- Революция! Этот мир -- наш!
     Их  оптимизм  можно  было  сравнить  только  с их легковерием. Гэллегер
позволил убедить себя, что либлям нужно возвращаться.
     --  Ну,  хорошо,  -- согласился он. -- Машина готова. Еще по печенью на
дорогу -- и в путь.
     Он  пожал  три  косматые  лапки, вежливо  поклонился,  и  трое  либлей,
оживленно попискивая, отправились  на Марс.  на пятьсот лет  в будущее.  Они
торопились  вернуться к друзьям и  рассказать  о своих  приключениях.  Они и
рассказали, но никто им не поверил.
     Смерть  Кэнтрелла  не имела никаких последствий, хотя  Гэллегер,  дед и
Мики  прожили  несколько беспокойных дней,  пре