жде чем облегченно вздохнули.
Вскоре после этого  дед с Гэллегером ударились в запой и сразу почувствовали
себя гораздо лучше.
     К сожалению, Мики не мог составить им компанию. Ему  пришлось вернуться
в цирк, где он дважды в день демонстрировал свой уникальный талант, прыгая с
десятиметровой лестницы в ванну с водой...

     1 Corpus delicti (лат.) -- состав преступления.

     2 In articulo mortis (лат.) -- в момент смерти.

     3 Amigo (исп.) -- приятель, дружище.


        НАРЦИСС

     С  Гэллегером,  который не  был ученым педантом, а занимался наукой  по
наитию, все  время  случались всякие  неожиданности.  Сам  себя  он  скромно
величал   гением  повседневности.  Он  мог,  например,  без  особого   труда
использовать  при  создании  принципиально  новой модели холодильника  кусок
провода, несколько  батареек, да  крючок  для миниюбки.  В  настоящий момент
Гэллегер вел мучительную  борьбу с похмельем. Он  распростерся  на кушетке в
своей  лаборатории,  высокий,  худой,   с  весьма  небрежной   прической,  и
манипулировал  алкогольным органом,  который нехотя  цедил  ему в рот  сухое
мартини.
     Гэллегер пытался что-то вспомнить, но  особенно не напрягался. Он знал,
что дело касалось робота. Впрочем, это было не так уж и важно.
     -- Эй, Джо!.. -- позвал изобретатель.
     Поименованный  робот  красовался   перед   зеркалом,  изучая   свое  же
содержимое. Прозрачный материал, из которого был сделан его кожух,  позволял
рассмотреть внутри колесики разного калибра, которые стремительно вращались.
     --  Уж раз ты зовешь меня,  то  будь любезен не  орать. -- ответствовал
Джо. -- И выставь отсюда кошку.
     -- Не подозревал, что у тебя такой тонкий слух.
     -- И тем не менее это так. Я прекрасно слышу ее топот.
     -- Любопытно. Ну и что же ты слышишь? -- с интересом спросил Гэллегер.
     -- Слышу удары барабана. -- торжественно ответствовал робот. -- А когда
ты орешь, я слышу гром.
     Голос у самого робота был противным и скрипучим,  что  давало Гэллегеру
полное право  напомнить этому снобу поговорку насчет соринки в чужом  глазу,
но тут его отвлекли.  С трудом он заставил  себя  бросить взгляд на  экран у
входа в  лабораторию  -- там что-то мелькало. "Знакомый силуэт",  -- подумал
Гэллегер.
     --  Это  я,  Брок, --  прозвучал  голос  в динамике. -- Харрисон  Брок.
Откройте!
     -- Дверь не заперта.
     Гэллегер и  не подумал встать.  Он внимательно  осмотрел гостя -- модно
одетого мужчину среднего возраста, -- но так и не сумел его вспомнить. Броку
было  немногим  больше сорока;  породистая, гладко  выбритая  физиономия  не
выражала ни малейшего  восторга  от встречи. Возможно, изобретатель  и  знал
его, хотя твердой уверенности у него не было. Но это тоже не имело значения.
     Брок окинул взглядом большую лабораторию, напоминающую Авгиевы конюшни,
ошалело посмотрел на робота, попытался найти стул, но не преуспел.  Тогда он
уперся  руками  в  бока  и  покачался с пяток  на носки, буравя  похмельного
Гэллегера гневным взором.
     -- Ну? -- произнес он.
     --  Никогда  не  начинайте  разговор  с  "ну".  --  сказал  Гэллегер  и
подкрепился  новой  порцией мартини. -- Мне и  без  того  не по себе.  Лучше
садитесь и  чувствуйте  себя, как дома. У вас за спиной генератор. Он, вроде
бы, не слишком запылился.
     -- Получилось  у  вас  или нет? -- нервно  спросил  посетитель. --  Это
единственное, что  меня волнует. Неделя истекла. У  меня приготовлен чек  на
десять тысяч. Возьмете его?
     Естественно, --  молвил Гэллегер и, не глядя, вытянул руку.  -- Давайте
сюда.
     -- Caveat emptor[1]. А что я покупаю?
     -- Вы что, сами не знаете, за что платите? -- поразился Гэллегер.
     Брок буквально подпрыгнул на генераторе.
     -- О господи, --  жалобно произнес он. -- Говорили, что кроме вас никто
мне не  поможет. Но ведь  предупреждали  меня, что беседовать с  вами -- все
равно что отдыхать в кресле дантиста.
     Гэллегер призадумался.
     -- Постойте-ка.  Я  начинаю  вспоминать.  Мы с вами болтали  на прошлой
неделе, верно ведь?
     -- Болтали... -- Круглое лицо визитера налилось краской. -- Разумеется.
Вы валялись на этой же кушетке, лакали спиртное и декламировали стихи. Затем
спели "Фрэнки  и Джонни". И только после всего этого заметили меня и приняли
мой заказ.
     -- Очень просто, -- объяснил Гэллегер. -- Я напился. Это со  мной часто
бывает.   Особенно,   когда  я   ничем  не  занят.  Алкоголь  растормаживает
подсознание,  и  в таком  состоянии мне лучше  работается.  Самые лучшие мои
изобретения, --  весело  поведал он, --  я  сделал как раз по  пьянке. В эти
мгновения  меня осеняет. Все  ясно,  как тень. Или как  день... так, что ли,
выражаются? А вообще-то...  -- Тут он запнулся и с  недоумением  поглядел на
Брока. -- А вообще-то о чем мы с вами беседуем?
     -- Лучше  бы  вы оба молчали, -- язвительно вставил робот,  по-прежнему
позируя перед зеркалом.
     Брок аж подскочил, но Гэллегер успокоил его небрежным пассом.
     -- Это Джо, плюньте на него. Вчера я его собрал, а сегодня уже жалею об
этом.
     -- Он робот?
     -- Робот, но совершенно никчемный. Я сотворил  его,  когда был пьян,  и
сам  не помню, зачем и  для чего. Он сутра торчит  перед зеркалом и никак не
может налюбоваться на себя. Да еще  поет. Воет, как собака перед покойником.
Скоро сами услышите.
     С большим трудом Брок вернул разговор в прежнее русло.
     --Послушайте,  Гэллегер,  у  меня  большие  трудности.  Вы  взялись мне
помочь. Если откажетесь -- я конченый человек.
     -- А я  вот уже  давно конченый человек, -- возразил изобретатель. -- И
меня это нимало  не  тревожит.  На жизнь себе  зарабатываю,  да еще  успеваю
изобретать разные разности. Знаете, если бы я получил образование, то мог бы
стать  новым  Эйнштейном.  Все так  говорят.  Но  вышло  так,  что  я как-то
непроизвольно  нахватался разнообразных знаний.  Оттого,  видимо, и  не стал
тратить время  на  обучение.  Мне  достаточно  хорошенько  выпить,  и  самые
неразрешимые проблемы становятся мне по плечу.
     -- Вы и сейчас под мухой, -- менторским тоном произнес Брок.
     -- Подхожу к наиболее  предпочтительному состоянию.  А  как  бы вы себя
почувствовали,  если  бы,  проснувшись,  обнаружили бы рядом с собой наглого
робота, которого вы сами создали, но неизвестно на кой черт?
     -- Ваши шуточки...
     -- Тут я не могу разделить вашу точку зрения, -- буркнул ученый. -- Вы,
сдается мне, слишком серьезно относитесь к жизни. "Вино  -- глумливо, сикера
-- буйна"[2]. Извините меня.  Я и есть та самая буйная сикера. --
Он снова глотнул.
     Брок  нервно  заметался по захламленной комнате, ударяясь о  загадочные
запыленные приборы.
     -- Если вы ученый, то науку стоит пожалеть.
     -- Я  Гарри Эдлер  от науки. -- гордо  произнес Галлегер. -- Жил  такой
музыкант много веков назад. Мы с ним здорово похожи. Оба никогда и ничему не
обучались. Чем я виноват, что мое подсознание издевается надо мною?
     -- А кто я такой, вам известно? -- спросил Брок.
     -- Честно говоря, нет. А разве это так важно?
     В голосе посетителя просквозила обида.
     -- Из элементарной вежливости вы могли  бы  не говорить так, тем более,
что всего неделя прошла. Я -- Харрисон Брок. Мне принадлежит фирма "Вокс Вью
Пикчерс".
     --  Нет, -- вдруг провозгласил робот.  --  Бессмысленно.  Вам никто  не
поможет, Брок!
     -- Какого дья...
     Гэллегер утомленно вздохнул.
     -- Все время забываю, что эта проклятая машина одушевлена. Разрешите, я
вас  познакомлю.  Мистер Брок, это Джо. Джо, перед тобой  мистер  Брок... из
фирмы "Вокс Вью".
     --  Э-э-э,  --  запинаясь,  промолвил  телевизионный  магнат,  -- очень
приятно.
     --  Суета  сует и всяческая суета, -- тихо заметил Гэллегер. -- В  этом
весь Джо. Павлин несчастный. Полемизировать с ним бессмысленно.
     Робот никак не реагировал на обидное замечание своего творца.
     --  Уверяю  вас,  все  это  бесполезно,  мистер Брок,  -- продолжил  он
омерзительным скрипучим голосом. -- Деньги меня не интересуют. Я сознаю, что
мое появление на экране осчастливило бы многих  и многих, но я не тщеславен.
Мне не нужна слава. Мне хватает сознания того, что я идеален.
     Брок поперхнулся.
     -- Неужели  вы вообразили, что я пришел предложить вам ангажемент?  Вот
уж не думал! Потрясающая наглость! Да вы просто псих!
     -- Не пытайтесь обмануть меня, -- хладнокровно возразил робот. --  Я же
вижу, как вы восхищены моей внешностью и моим голосом... удивительный тембр!
Вы пытаетесь изобразить, будто не нуждаетесь во мне, чтобы  прибрать к рукам
по дешевке. Не трудитесь: ведь я объяснил вам, что равнодушен к славе.
     --  Ненормальный! -- выкрикнул взбешенный  Брок, а Джо снова вернулся к
зеркалу.
     -- Не говорите так громко, -- изрек он; -- диссонансы нервируют меня. А
кроме того, вы безобразны, и мне неприятно на вас смотреть.
     Внутри прозрачного туловища, жужжа, закрутились колесики  и шестеренки.
Джо  до  упора  вытаращил  закрепленные  на  кронштейнах  глаза  и  принялся
восхищенно осматривать себя.
     Гэллегер, развалясь на кушетке, ехидно усмехался.
     -- Джо слишком раздражителен, -- сказал он. -- Да к тому же я, кажется,
сделал  его чересчур  разносторонним.  За час  до  вашего  прихода он  вдруг
разразился гомерическим хохотом. Без  малейшей причины. Я как раз  возился с
закуской. Через несколько минут  я поскользнулся на  огрызке яблока, упал  и
больно треснулся. Особенно обидно было,  что я  сам и бросил этот огрызок на
пол. А тут  еще Джо высунулся. "Вот так, -- сказал он.  -- Логическая  связь
причины и следствия. Уже тогда,  когда ты пошел заглянуть в почтовый ящик, я
знал, что  ты  швырнешь этот  огрызок,  а  после поскользнешься  на нем". Не
робот, а Кассандра. Жаль, что я никак не вспомню, для. чего же его сделал.
     Брок  опустился  на  "Тарахтелку"  --  маленький  генератор,  служивший
табуреткой (второй, большего размера,  именовался "Чудовищем"),  и попытался
успокоиться.
     -- Роботы не совершенны.
     -- Об этом такого не скажешь. Он  выводит меня из себя, я остро  ощущаю
свою неполноценность. Отвратительно,  когда память дает сбои. Ладно,  черт с
ним. Выпьете?
     --   Нет.  Я  пришел  к  вам  не  развлекаться.  Вы  не  шутите,  когда
утверждаете, что всю прошлую неделю  создавали  этого красавца, вместо того,
чтобы решать мою проблему?
     --  Оплата  по завершении, верно? -- оживился  Гэллегер.  -- Кажется, я
начинаю припоминать.
     --  По завершении, -- охотно согласятся  Брок.  -- Десять тысяч,  когда
сделаете и если сделаете.
     -- Слушайте, давайте чек и забирайте  робота. Ему же цены нет.  Снимите
его в каком-нибудь фильме.
     -- Да не будет у меня  никаких фильмов, если вы не решите мою проблему!
-- взорвался Брок. -- Сколько раз вам повторять?!
     --Но  я же был пьян, -- объяснил ученый. -- В этом случае мой мозг чище
школьной доски перед звонком с  перемены. Я превращаюсь в ребенка... Кстати,
скоро  я опять  стану пьяным  ребенком. Так  что  поспешите  повторить  ваше
задание.
     Брок  справился  с  приступом   ярости,  выдернул  из  книжного   шкафа
подвернувшийся под руку журнал и вынул авторучку.
     -- Объясняю еще раз. Мои акции идут по двадцать восемь, это чуть меньше
номинала... -- Он принялся чертить на обложке журнала какие-то каракули.
     --  Ваше счастье,  что  вы не вытащили древнее издание, стоящее  рядом.
Этот раритет влетел бы вам в копеечку,  -- снисходительно обронил  Гэллегер.
-- Да вы, оказывается, из  тех, кто пишет на том, что  подвернется под руку.
Кончайте трепотню об  акциях и прочей ерунде. Ближе  к  делу! Что вы пудрите
мне мозги?
     --  Не трудитесь, --  вмешался в разговор робот, томно  закатывая глаза
перед зеркалом. -- Я не подпишу контракта.  Впрочем, я разрешаю им приходить
и любоваться мною, при условии, что все они будут говорить шепотом.
     --  Просто  дурдом  какой-то,  --  пробормотал  Брок,   сдерживаясь  из
последних сил. --  Поймите, Гэллегер: ведь я все это объяснил вам уже неделю
назад, однако...
     -- Однако, тогда еще не было Джо. Говорите так, будто вы излагаете свою
проблему ему, а не мне.
     -- Э-э... Значит, так... Вы хотя бы знаете что-нибудь о фирме "Вокс Вью
Пикчерс"?
     -- Естественно. Самая крупная и  популярная  телекомпания. Единственный
реальный конкурент фирме "Сонатон".
     -- Так вот, "Сонатон" вытесняет меня с рынка.
     Гэллегер был искренне изумлен.
     -- Но почему? Ваши программы выше на две головы. Плюс  объемное цветное
изображение, суперсовременное оборудование, лучшие актеры, певицы...
     -- Не уговаривайте, -- повторил робот. -- Все равно не соглашусь.
     -- Замолкни, Джо. У вас же нет соперников, Брок. Я вовсе не льщу вам. И
о  вас все  говорят,  что вы  честный человек.  Как  же  "Сонатон" сумел вас
обойти?
     Брок только развел руками.
     --  Вся  штука  в  политике.  Контрабандные  театры,  слыхали?  С  ними
невозможно бороться. Накануне выборов "Сонатон" поддержал правящую партию, и
теперь,  когда  я  хочу  унять  контрабандистов,  полиция  оказывается на их
стороне.
     -- Контрабандные театры? -- Гэллегер сосредоточился. -- Я что-то слышал
об этом...
     -- Начало  этому  было  положено  еще  в  старые добрые времена.  Тогда
телевидение начало борьбу со звуковыми фильмами и большими кинозалами. Людей
отучали   собираться  перед   экранами   целой  толпой.  Появились  домашние
телевизоры новейших  модификаций.  Людям внушали, что  куда лучше нежиться в
кресле с выпивкой  в  руке и смотреть  телесериалы.  Телевидение уже не было
предметом роскоши,  доступной лишь богачам. Система счетчиков сделала его по
карману и средним классам. Впрочем, это всем известно.
     --Только не мне, -- возразил изобретатель. -- Я не интересуюсь тем, что
творится за этими стенами без веской причины. Выпивка  плюс целенаправленный
ум.  Все,  что  меня  не  занимает, я  отметаю  напрочь.  Объясните  мне все
детально, чтобы  я увидел общую картину.  Если  что-то повторите -- не беда.
Во-первых, что это за система счетчиков?
     --  Свои  телевизоры  мы не  продаем,  а  сдаем  напрокат, поэтому  они
устанавливаются в  квартирах бесплатно.  Оплата производится за время работы
телевизора.  Наши   программы  идут  без  перерыва  --  пьесы,  видеофильмы,
концерты, оперы, скетчи, интервью со звездами эстрады и спорта -- словом, на
любой  вкус. Сколько вы смотрите,  столько и платите. Раз в  месяц работники
компании снимают  показания  счетчика. Каждому по  карману завести у себя  в
доме "Вокс Вью".  Такого  же принципа  оплаты придерживаются и все остальные
фирмы.  До  последнего  времени  мы мирно  сосуществовали, пока  мой главный
соперник  "Сонатон" не начал  со мной войну,  причем ударил  ниже пояса.  На
прочую мелочь я внимания не обращаю, ведь всем надо как-то жить.
     -- И что же удумал "Сонатон"?
     -- Козырем "Сонатона"  стал эффект  массового  присутствия. До недавних
пор никто не  думал,  что  это возможно, не удавалось проецировать  объемное
изображение  на большой экран: оно раздваивалось и расплывалось. Поэтому все
использовали   обычные   домашние   экраны,   девятьсот  на   тысячу  двести
миллиметров. С превосходными результатами. Однако "Сонатон" сумел прибрать к
своим рукам множество гнилых киношек на всей территории Штатов...
     -- Что значит "гнилая киношка"? -- заинтересовался Гэллегер.
     --   Ну...  до  крушения  звукового  кино   миром  правило   тщеславие.
Гигантомания  в том числе. Вы знаете гигантский мюзик-холл "Радио-сити"? Так
это просто мелочь! С развитием  телевидения началась беспощадная война между
ним и кинопромышленностью. Кинотеатры пытались победить за  счет  увеличения
размеров   и  сервиса.  Они  превращались  в   настоящие  дворцы.  Но  когда
телевидение все-таки победило, кинотеатры  опустели, а сносить их  оказалось
слишком  накладно.  Огромные  заброшенные  помещения,  представляете   себе?
Впрочем и небольшие  тоже.  Теперь их снова открыли и  крутят  там программы
"Сонатона". Эффект массового присутствия сработал. Несмотря на  дороговизну,
билеты раскупают мгновенно. Необычность в сочетании со стадным инстинктом.
     Гэллегер опустил веки.
     -- А почему бы и вам не пойти тем же путем?
     --  Из-за  патентов,  --  объяснил  Брок.  --  Я ведь  говорил,  что до
недавнего времени объемное телевидение не могло использовать большие экраны.
Лет десять назад  мы с  "Сонатоном"  заключили  договор,  согласно  которому
каждая  компания  могла пользоваться  любым усовершенствованием, позволяющим
увеличить размеры экрана.  Но  затем "Сонатон" дал задний ход.  Они заявили,
что договор  подложный, и суд  принял их сторону. Суд и "Сонатон" в сговоре,
ворон ворону  глаз не  выклюнет.  Короче, их конструкторы нашли пути, дающие
возможность применять большие экраны. Там неглупые люди, они подали двадцать
семь заявок и  получили ровно столько же патентов,  напрочь  исключив  любую
возможность использовать  их  идеи. Мои инженеры трудятся,  не покладая рук,
над  поиском  аналога,  позволяющего  в  то же  время  обойти их патенты, но
"Сонатон"  не  оставил  ни  одной  лазейки. Его  устройство  носит  название
"Магна".  Оно  пригодно  для  любых  телевизоров,  но  их  патент  позволяет
применять ее только на телевизорах марки "Сонатон". Все понятно?
     -- Это не слишком этично,  но вполне законно, -- промолвил Гэллегер. --
Но  все-таки качество  ваших фильмов много  выше. Люди  предпочитают хороший
товар. Деньги и размер изображения не самое главное.
     --  Согласен, -- расстроенно сказал Брок, -- но  дело не только в этом.
Журналисты успели забить  всем головы  новомодным  термином  ЭМП  --  эффект
массового присутствия. Стадный инстинкт. Конечно, люди  предпочитают  товары
лучшего  качества.   Но   будете  ли  вы  платить  за  кварту  виски  четыре
зелененьких, если можете купить за две?
     -- Смотря какого качества. А в чем вообще дело?
     -- В  контрабандных  театрах,  -- ответил владелец "Вокс  Вью". --  Они
возникают  по всем Штатам,  как грибы после дождя. И всюду демонстрируют мои
программы,   но  пользуются  для  увеличения  своей  патентованной  системой
"Магна".  Плата за  вход  маленькая, дешевле аренды нашего телевизора.  Плюс
ЭМП. Да, еще манящая прелесть нарушения закона. Люди сотнями отказываются от
телевизоров  "Вокс Вью",  и понятно,  почему.  Дешевле и заманчивее посещать
контрабандные театры.
     -- Но это же явное нарушение закона, -- сказал изобретатель.
     -- Такое  же, как  бутлегерство  во  времена  сухого закона. Здесь  все
зависит от  контактов  с  полицией.  Обращаться в  суд бессмысленно,  я  уже
пробовал. Иск  обходится  дороже.  Так  можно  быстро разориться. А  снизить
стоимость  проката "Вокс  Вью" я  тоже  не могу. Плата  за телевизоры  и так
мизерная.  Прибыль  достигается за счет числа абонентов.  Теперь прибыли  не
будет. А  кто  стоит за  аферой  с контрабандными театрами, мне  было ясно с
самого начала.
     -- "Сонатон"?
     -- Именно. Нежданный партнер. Слизывает сливки с моего молока. Его цель
-- уничтожить меня, а потом захватить и монополизировать рынок. Это позволит
ему показывать свою пакость и  безжалостно  обирать актеров.  У  меня-то все
по-иному. Мои артисты получают по самому высокому тарифу и ценят это.
     --  А  меня  вы  оценили  в какие-то  десять  тысяч, -- поддел  магната
Гэллегер. -- Вам не стыдно?
     -- Это  всего лишь аванс, -- заизвинялся Брок. -- Назначайте вашу цену.
В разумных пределах, конечно... -- быстро добавил он.
     -- Да уж назначу. Она будет астрономической. А  что я, согласился тогда
вам помочь?
     -- Да, вы приняли мой заказ.
     --  Значит, меня тогда  осенила мысль,  как вас  выручить, --  успокоил
собеседника  Гэллегер.  --  Ну-ка,  прикинем.  Я  не  поминал  о  чем-нибудь
конкретном?