яда в
профессионально-техническом лицее, затем честно тянул службу во внутренних
войсках, охраняя эшелоны с трудовыми резервами, а вернувшись на место
прописки, принялся искать смысл жизни, что оказалось делом весьма хлопотным
и, главное, неблагодарным. Правильный смысл подразумевал "сразу и много", а
получалось "долго и мало".

Искусство сварщика второго разряда, даже в случае его удачного применения,
вынуждало отказаться от всех мирских наслаждений, как-то иномарок, казино,
ресторанов и средиземноморских круизов. А как обойтись без круизов
честолюбивому аристократу? И как, наконец, избавиться от этой чертовой
яичницы по утрам и прочей консервированной капусты? В общем, сваркой
черепаховый суп не сваришь.

Родительский кошелек богатым наследством, позволяющим сразу найти смысл
жизни, тоже, увы, не радовал. Мать погибла, когда Гришке было десять лет,
погибла до обидного нелепо. Ее нашли в подъезде их дома лежащей на
ступенях. С ножевыми ранениями. Ее успели привезти в больницу, она успела
сказать врачу, что какой-то пьяный дурак с ножом хотел отнять у нее сумку.
Она не отдала, и тогда дурак ударил ее. В сумке лежал батон за двадцать две
копейки и кошелек с червонцем.

Отец в больницу не успел. Мать умерла от потери крови - нужной группы для
переливания не оказалось. Мать была хорошей женщиной, на кладбище приехал
почти весь их дом. Гришка в силу возраста еще не осознавал, что такое
смерть, считая, что мама, отец, люди вокруг будут всегда, всегда будут
учителя, школа, облака и деревья. К гробу его не пустили, и мать он мертвой
так и не увидел.

Отец сильно изменился, как внешне, так и внутренне, с матерью он жил по
любви, новой женщины в дом не привел, что, конечно, сказалось и на нем, и
на Гришке. Может, у отца и были женщины на стороне, но Гришка про это
ничего не знал.

Работая водителем-дальнобойщиком, отец неделями не бывал дома, и
воспитанием сына в основном занимались соседи, двор и школа. Что и привело
к соответствующему итогу - в тринадцать лет Гришка попался на краже шапки
из школьного гардероба. Отец, узнав про это, жестоко выдрал Гришку, потом
бросил ремень на пол, заперся на кухне и вышел оттуда только через час
сильно пьяный. Но на сына больше не кричал, сел на диван и тихо сказал:
"Никогда больше так не делай, Гриша. Тот, кто убил нашу маму, тоже начинал
с шапок". Урок запомнился, и Гриша действительно завязал.

Та гардеробная кража была последним проявлением криминала в его жизни.
Семейное фото с трехлетним Гришкой на коленях родителей, отретушированное
заботливым мастером художественной съемки, чуть поврежденное временем и
солнечным светом, по-прежнему висело на стене. Были еще дедушки-бабушки, но
жили они далеко, мать с отцом еще в молодости приехали в Питер из глубинки
искать счастья.

Гриша с отцом жили в многосемейной коммуналке, занимая двадцатиметровую
комнату, перегороженную шкафом. Каких-либо попыток обзавестись отдельным
жильем отец не предпринимал, хотя, наверное, и не мог ничего реально
предпринять - его заработка хватало только на продукты, квартплату и одежду.

Помимо них в коммуналке размещались еще две семьи. Наташка с предками имели
две смежные комнаты, а в последней по коридору комнатушке обитал тощий
алкоголик Семыкин по прозвищу "Обезжиренный" со своим семейством - такой же
пьяницей-женой и уже начинающей "газ-квас" пятнадцатилетней дочкой Аленой.

Наташкины родители когда-то работали инженерами в крупной научной
организации, но отечественная наука постепенно вытеснялась импортным
шоколадом, соответственно, вытеснялись и кадры. В результате отец Наташки
сейчас охранял по ночам чужие автомашины на стоянке, а мать стояла на
бирже. Сама Наташка закончила курсы парикмахеров, но работы не имела,
иногда обслуживая постоянных клиентов на дому. По мере отрастания волос у
последних. Гришку она подстригала бесплатно в силу дружеского расположения
и общего коридора.

Наташка была старше Григория на четыре года, с рождения оба жили под одной
крышей, и отношения между ними нельзя было назвать просто соседскими. Но в
более чем дружеские они все же не переросли, опять-таки по причине разницы
возраста. Пару лет Натали бегала за каким-то вечно обдолбанным наркоманом,
пока того не посадили за кражу. Непонятно, чем этот любитель забить "косяк"
опутал Наташкино сердце, но других мужиков у нее не было.

Гришка вытер волосы и лицо, прополоскал рот, расправился с прыщом и
вернулся в комнату. Врубил развалившийся магнитофон, воткнув кассету с
"Алисой". Отдернул штору и выглянул в окно. Погода, как и настроение, -
полное говно. Из арки их "колодца" выплыли два местных обморозка - Дыня и
Боб. Дыня, как обычно, ковырялся в носу указательным пальцем, Боб что-то
доказывал ему ручной азбукой. Иначе Дыня ничего не поймет. Пройдя двор,
парочка скрылась в подъезде.

Однако где денег-то найти? Ну, или заработать на худой конец? Во, блин,
проблема! На курево не хватает.

Дернулся глаз, напоминая о бланше и непогашенных долгах. В ближайшем
будущем обещана реанимационная палата. Не хочется? Понимаем. А занимал
зачем? У наших мускулистых ребят с этим строго.

Последний Гришкин источник доходов - заправку "тачек" на бензоколонке -
перекрыли еще месяц назад. Пьяный водила в поисках повода для скандала
заявил, что Гришка поцарапал полированное крыло его нулевого "ниссана".
Гришка развел руками, пытаясь доказать свою непричастность, но тут же
получил в челюсть и уже с асфальта не поднимался. Старший по колонке во
избежание разборок с "деловым человеком" отмаксал сотенную в "зеленых" (еще
колонку сожжет, придурок), а Гришке указал на дверь. "Да не царапал я! Я в
суд подам! За челюсть и моральный ущерб!"

Гришке постоянно не везло с честными источниками. Прямо напасть. За год он
сменил шесть мест службы, и отовсюду его несправедливо просили.

В мебельном магазине, где он таскал-грузил гарнитуры, лопнула труба,
затопило склад, а крайним выставили Гришку, мол, поздно поднял тревогу. Ни
фига ж себе! Гришка что, специалист по поднятию тревоги? Ему что, за это
дополнительные центы платят?

Из гаражного кооператива, куда он пристроился после магазина, дернули
"тачку", и опять Григория вызвали на ковер. "Колись, заморыш, с кем в доле?
Не могла машина через шлагбаум перепрыгнуть, это тебе не кузнечик!"

В общем, непруха. Везде и в частности. Что касается нечестных источников
дохода, то черту Гришка не переступал. Хотя соблазнов было как надписей на
стенах в их подъезде. Как-то к Гришке зарулил сам начальник отдела кадров
местной братской команды по кличке Выпрямитель и поинтересовался, не желает
ли молодой человек на добровольных началах вступить в общество любителей
"мерседесов" и заняться наконец мужской работой. Гарантировался бесплатный
проезд в такси, бесплатная путевка на Канары (раз в год), хорошо
оплачиваемые больничный и адвокат. Плюс табельное оружие, а через два года
службы - личный сотовый телефон. Ну, мальчиш, пойдешь к нам, в буржуинство?

Гриша зачем-то потрогал серьгу в ухе и вежливо отказался. Обещать мы все
горазды, а как до понятий - повезет, если бегаешь быстро.

Выпрямитель мило улыбнулся, извинился за беспокойство и позвонил в соседнюю
дверь, оставив на всякий случай визитку с номером трубки.

Таким образом проблема сколачивания состояния являлась для Григория
Александровича основной среди прочих. И разрешение ее ложилось всецело на
его собственные юношеские плечи. Гришка вытер задержавшуюся в ухе капельку
утреннего душа и, успокаивая себя тем, что проблемы есть у всех и не он
один такой, двинул на кухню жарить яичницу.

В конце концов, не будь у человечества проблем, оно давным-давно вымерло
бы, а если б и выжило, то до сих пор стирало бы белье в проруби и понятия
не имело про стиральную машину "Индезит".


Сращивание преступного элемента с властными структурами района происходило
в бывшей пирожковой "Колобок", где ныне размещались лечебная сауна,
небольшой конференц-бар, несколько номеров люкс и, конечно, бильярд.

Со стороны преступного мира на сращивании присутствовал авторитет районного
значения, упитанный и лысоватый мордоворот под псевдонимом Брандспойт, в
миру - Виктор Павлович Угрюмов, коммерческий директор фирмы, названия
которой не знал никто, в том числе и сам Виктор Павлович.

Со стороны властей прибыл скоррумпированный начальник территориального
отдела милиции, подполковник Листопад Герман Андреевич.

Протокол встречи вел кадровик Выпрямитель, записывая разговоры на
магнитофон в кладовой.

От прессы не присутствовал никто, событие было рядовым.

Хозяину заведения предварительно велели убраться, внеся плату за аренду
сауны вперед.

В текущую секунду сращивание переместилось из сауны в конференц-бар, за
круглый мраморный столик, накрытый искусным кулинаром-самоучкой из числа
братвы. Пар клубами поднимался над раскрасневшимися телесами, пузырьки
играли в специальных пивных кружках, молодые массажистки в люкс-кабинках
поправляли макияж, ожидая своего часа.

Вопросы на повестке дня стояли довольно традиционные, но с ними покончили
еще в сауне, а сейчас занимались проблемами из пункта "Разное".

Брандспойт отпил пивка и смахнул с губ пену.

- Вот еще, чуть не забыл, Герман Андреевич. Мне бы ребят твоих пяток, не
больше. Девочек поохранять. Ну, чтобы в форме, с оружием. А то полиция
нравов последнее время немного душит, а дурни-охранники сразу пасуют.
Оплату гарантируем, ребят не обидим.

- Вопросов никаких. На всякий случай пришли письмо на мое имя. Так и так,
для охраны мероприятия прошу выделить сотрудников в количестве пяти штук. У
нас сейчас борьба с коррупцией, только свист стоит от слетающих фуражек.

- Конечно. Завтра же направлю. А деньги? Переводить на счет?

- Грешно смеяться над язвами общества, Виктор Павлович.

- Хорошее пиво, - пропустив замечание мимо ушей, вновь приложился к кружке
Угрюмов. - Угощайся, Герман Андреевич.

Листопад отведал холодного напитка.

- Нас квартирные кражи замучили. По пять в день. Раскрываемость ни к черту.
Не твои беспредельничают?

- Что ты, Герман Андреевич. Этот бизнес нерентабелен. Гопота или урки
бомбят. Пьянь засиженная, не могут нормальным делом заняться, вот и
издеваются над налогоплательщиками. Я скажу своим пацанам, они быстро
разыщут, и безобразия прекратятся.

- Только Бога ради, не на нашей территории. А еще лучше явочки с повинной с
них поиметь да в отдел привезти.

- Ну ладно, - добродушно согласился Брандспойт. - Нам без разницы. Но тогда
и ты своих уйми. Что там у тебя за опер такой - Стрельцов? Пацаны жалуются
- прохода нет. Натуральный обморозок с "ксивой", можно сказать. Про все
"стрелки" знает, на задержаниях сразу в морду лупит. Ну, скажи "руки
вверх", пацаны на рожон не полезут, но в морду-то зачем? А на днях что
учинил, слышал? Мои орлы в кабаке немного перебрали, погорячились. Мужику
табло расквасили да "лопатник" забрали. Ну и попались - мозгов-то... Мы с
мужиком поговорили, объяснили все по жизни, чтобы не вздумал опознать. Так
этот ваш беспредельщик знаешь что придумал? Он на опознании двух негров
посадил и пацана нашего! Тут даже слепой опознает. И в "Кресты" пацана за
сраный "лопатник"! Угомони, прошу. Под операцию "Чистые руки" подведи или
просто уволь.

- Попробуем. Стрельцов, если честно, мне пока нужен. Он хоть и
обмороженный, а все "мокрухи" на территории поднял. Но угомонить угомоню,
постараюсь.

- И стукачков его среди наших хорошо бы заприметить. Чтобы лишнего чего не
пронюхал.

- С этим сложнее. В информационный центр он гонит сплошную липу, а
стукачков своих нигде не светит. По слухам, он на связи держит только баб.
А твои бараны при бабах трепятся без стеснения.

Брандспойт бросил в рот пару хрустящих чипсов, разжевал и запил пивом.

- Шары погоняем?

- Опять на щелбаны?

- Так на деньги только пацаны бестолковые играют.

Кий ударил по шару.

- Плохо разбил, Герман Андреевич, не обессудь. Оп-ля!

Шар затрепыхал в лузе.

- Тут ваш ОБЭП накрыл пару наших точек по сбыту левых кукол "Барби". Товар
расходился весьма неплохо. Читал, наверное, в газетах. "Барби-алкоголичка",
"Барби-на-игле", "Беременная Барби". Нельзя узнать, что там в перспективе?
Может, спустят на тормозах? Оп-ля! Два - ноль.

- Сделаю.

- А как насчет операций? Ничего не предвидится? Оп-ля! Три - ноль.

- С первого на три дня объявлен "Гастролер", а с пятого - "Допинг".

- Понятно. Кстати! Водочку вы третьего дня с производства сняли, а цех
опечатали. Нельзя ли все же пустить в реализацию продукт? Эх... Промазал.
Прошу. Ноль - три.

- Увы, Виктор Палыч, слишком поздно. Он уже реализован. Оп-ля! Вынимайте.
Один - три.

- Тяжелый шар, но попробую... Как думаешь, Виктор Палыч, проскочит от борта?

- Попробуй.

- К слову сказать... Пришла директива произвести ремонт отдела под
евростандарт. Могу телеграмму принести, если не веришь. Слово офицера! А за
чей счет, почему-то не сказано. Не сделаешь ремонт - выгонят к чертям на
пенсию. Обидно. Я прикинул на глазок, в лимончиков тридцать-сорок уложимся.
Ну-ка... Оп-ля! Два - три.

- Думаю, проблемы нет. Завтра же подберем спонсоров.

- Ну и прекрасно. А то не хотелось бы на пенсию.

- Да кому ж охота?

- Ох, какой шарик! Картинка!

- А может, прервемся на время? А то войдешь в азарт. Бильярд спешки не
терпит. У нас остался всего час, тут строгий график, в двадцать два приедут
коммерсанты. Париться. А мы еще с массажем не закончили. У меня последнее
время поясница побаливает. У тебя не шалит?

- Шалит.

Герман Андреевич воткнул кий в подставочку и вернулся к столу. Взял
запечатанную бутылку аперитива, два хрустальных фужера и, поправив простынь
на том месте, где когда-то была талия, пошлепал босыми ногами в номер люкс.


- Кто ж это тебе, Гришенька, такой чудесный фонарик нарисовал? Крутой Уокер?

Ленка наклонила кудрявую головку и прищурила глазки.

- Это макияж. Конкурс визажистов. - Гришка явно смутился, застигнутый
Ленкой врасплох.

- Надо же. А я думала, ты вступился за даму сердца и спас ее из лап
бандитов.

Ленка накрутила на пальчик вьющийся локон. Гришка достал из нагрудного
кармана куртки сигарету.

- А тебе идет, Гришенька. Ты сразу такой мужественный стал. Жалко, нет
смокинга и бабочки.

- Завтра же куплю.

- Купи, купи, зайчик. А что мы такие хмурые? Не надо расстраиваться,
Гришенька. Кстати, как насчет Парижа этим летом? Мы не передумали? Кто-то
обещал покататься со мной на роликовых коньках по Елисейским полям.
Ха-ха-ха. Можно надеяться? Или мы способны только трепаться и зарабатывать
синячки в подворотнях?

- Можно.

- Ну, тогда я надеюсь, Гришенька. Пока.

Ленка помахала ручкой и пошла к стоящей на проспекте родительской машине.

Гришка сел на поребрик, глубоко затянулся. Закон бутерброда в очередной раз
напомнил о своем существовании. Так оно всегда и случается: хочешь
предстать во всей красе - черта с два, а с глазом подбитым - всегда
пожалуйста, "Привет, Гришенька". Да еще прыщ на носу. Тьфу!

Гришка потушил окурок носком ботинка. Да, ничего не поделать, есть такое
слово "любовь". Когда башка слетает напрочь и поступки легко могут привести
в лечебное заведение с решетками на окнах. Или еще куда подальше. И
никакого ведь лекарства против такой болячки не найдешь. Ни в одной аптеке.
Неужели не придумать? Чтобы съел пилюлю и разлюбил.

На Ленку он запал еще в первом классе. Она жила в их дворе с родителями и
старшим братом. Детская влюбленность Гришки никак себя не проявляла, до
определенного возраста свои чувства следует хранить в глубочайшем секрете,
иначе не избежать насмешек сверстников. Тем более нельзя унижаться до
таскания чужих портфелей в школу и обратно. Что ты, носильщик? Но если
честно, таскал бы по восемь раз на дню.

Кандидатов на Ленкино сердце и портфель в школе имелось полным-полно - и из
старших классов, и из младших. Кукла Барби на фоне Ленки - Квазимодо в
юбке. Ленка, конечно, это понимала и самым коварным образом использовала
усиленное мужское внимание в личных интересах. При этом никому не отдавая
предпочтения. Перетопчетесь пока, мальчики.

Ничем особенным Гришка заинтересовать Ленку не мог. Он для нее просто
фамилия-имя. Внешность? Лучше не вспоминать. Социальный статус? Ой,
Гришенька, ты с восьмого класса в одной куртке. Добрая душа? Так мы ж,
Гриша, не в кино. Любишь? Меня многие любят. Я себе цену знаю.

Уходя в армию, Гришка пригласил Ленку. Она пришла, хотя он и не
рассчитывал. Следующие два года он только и вспоминал тот вечер. Выпив
водки и осмелев, он коварно заманил Ленку на кухню и раскрыл душу. По радио
крутили подходящую вещицу "Никто лучше меня не сделает это", и объяснение
выглядело весьма романтично. Такие слова Ленка наверняка слышала не в
первый раз, поэтому не отвергла Гришкины чувства, но пожала плечами и
снисходительно улыбнулась. Это прибавило Гришке уверенности, и он впился в
ее губы, как вампир. Затем шепотом принялся умолять дождаться его
возвращения. Ленка ничего не ответила, освободилась от Гришкиных объятий и
вернулась в комнату.

Два года она снилась несчастному воину-конвоиру, два года воин рисовал в
голове самые мрачные картины. Ленка, выходящая из свадебного магазина в
белоснежной фате; Ленка, целующаяся за свадебным столом под крики "горько";
Ленка... Ы-ы-ы!

Странно, но Ленка замуж не выскочила. Не потому, что очень ждала Гришеньку.
Гришенька же, вернувшись, нанес робкий, как бы случайный визит, рассказал
пару историй из жизни конвойных войск и влюбился окончательно,
бесповоротно, потому что Ленка за время его отсутствия расцвела, как
розочка на клумбе.

Дама сердца отнеслась к возвращению героя не то чтобы прохладно, но
довольно спокойно. Рассказала, что поступила в университет на факультет
журналистики и все свободное время посвящает занятиям. Гришка намек понял и
быстро смотался, дабы не мозолить глаза своей дембельской макушкой.

С того момента его личная жизнь превратилась в сплошную абракадабру.
Взрослеть и мужать он не торопился, выколол себе на плече бычий череп с
рогами, а в ухо вставил серьгу, считая, что таким образом завоюет авторитет
и Ленкино расположение. Но серьги таскало полдвора, а наколку не было
видно. Ленка же вдобавок подтрунивала над ним, чем довела беднягу до
состояния невроза.

Пару месяцев назад Гришка не выдержал, подкараулил Ленку в подъезде и
вторично намекнул, что жить без нее не может и готов ради Ленки на что
угодно. К примеру, если она скажет свозить ее в Париж, он разобьется в
лепешку, но свозит. Гришка потом долго соображал, зачем он ляпнул про Париж
и вообще при чем здесь Париж. Есть такое слово "свихнулся".

Ленка захихикала, положила ладошку на Гришкину грудь и ласково произнесла:
"Вот и отлично, Гришенька. Я тебя за язычок не тянула. Я с детства мечтаю
прокатиться на роликовых коньках по Елисейским полям".

И, еще раз обнажив свои зубки в умопомрачительной улыбке, она оставила
Гришку тосковать в темноте подъезда.

Конечно, Гришка понимал, что Леночка - не его полета птица. Его уровень -
Светка Рыжова, торгующая на рынке мужским трикотажем, а ловить в сачок
Ленку - все равно что ловить Сандру Баллок из кино "Скорость". Но.
Понимать-то можно что угодно.

Ну, хватит, однако. Хватит поднимать пыльные слои времени, вспоминая
детство? Думайте,

Гришенька, как на Париж заработать и на все остальное. "Чтоб любить эти
ноги, нужен белый "кадиллак"..."

Гришка поднялся с поребрика и взглянул на часы. Лучший друг задерживался.
Он без этого не может. Впрочем, вон он, ненаглядный.

- Ну, здравствуй уже.

- Ну, здравствуй. По пиву?

- Ставишь?

- Легко. Чего чахлый?

- "Бабки" нужны.

- Брось. Деньги портят натуру.

Лучшего друга звали Вовой, но он предпочитал имя "Спейс", что означало
"Космос". Несмотря на столь величественный псевдоним, лучший друг не
дотягивал до ста шестидесяти, чего, однако, абсолютно не стеснялся, а
поэтому дорогу к счастью пробивал луженой глоткой, упрямой и неглупой
башкой и разбитым