хи слева и не выдержал дистанцию. Чуть не
врезался. Надо возместить моральный ущерб. О'кей, босс.

Потом босс навестил королеву своего сердца, которая плескалась в уже
упомянутой джакузи, напомнил о моральном кодексе и милой истории,
приключившейся с девчонкой по имени Дездемона. Для убедительности он бросил
в мыльную пену фотографию с осмотра места происшествия и копию
постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенного
соответствующими органами по факту несчастного случая с неизвестным (утонул
сам, находясь в нетрезвом виде). Королева сказала: "Ax!", - что на первый
раз было воспринято как раскаяние.

А зря! Через месяц произошел второй несчастный случай. На сей раз не
повезло рок-музыканту, решившему почему-то, что если он пару раз потряс на
телеэкране немытыми патлами, то может клеить кого угодно. Несостоявшуюся
звезду нашли в собственной квартире с улыбкой на сведенном судорогой лице и
чрезмерной дозой эфедрина в крови. Все они, Джимми Хендриксы, такие, только
дай волю...

Повторное объяснение ошибок любящей половине началось с легкого удушающего
захвата шеи и закончилось переводом тела в партер.

Устное сопровождение действия обращало внимание на недопустимость впредь
предаваться греховной похоти со всякими неприспособленными для этих целей
субъектами. Не столько из соображений уязвленного самолюбия законного мужа,
сколько по причине подрыва авторитета в глазах окружающей среды. Какой же
это авторитет, если позволяет женушке кувыркаться с кем ни попадя?
Рогатенький ты наш.

Но не тут-то. Отхаркавшись, отдышавшись и выйдя из партера, миссис Угрюмова
расцарапала острыми коготками щеки и волосатую грудь милого и заявила, что
семейная жизнь семейной, а личная - личной. И если милый начнет путать эти
понятия, она вынуждена будет рассказать властям кое-какие интимные
подробности его деловой жизни, которые стали известны ей чисто случайно, в
силу замужнего положения...

Рука Брандспойта, занесенная для пощечины, замерла в воздухе. Подобной
наглости Виктор Павлович ну никак не ожидал. Супруга же, поправляя
испорченную модельную прическу, продолжала огорчать мистера Угрюмова своим
поведением. К примеру, если еще раз мистер Угрюмов поднимет на нее
руку-ногу, она растрезвонит на весь мир о наличии у нее одной бумажки,
которую она, верная супруга, нашла чисто случайно, прогуливаясь по их
особняку в поисках развлечений. Мало того, не дай Боже, мистер Угрюмов
затеет развод или перестанет спонсировать ее маленький ридикюль, его ждет и
первое, и второе сразу. Коктейль в одном бокале.

Любимая жена прикурила длинную сигарету в антиникотиновом мундштуке и
распахнула пошире тяжелые портьеры. "Ах, как у нас душно. Пупсик чем-то
напуган?"

Пупсик не то чтобы испугался, но сильно расстроился из-за подобного
поворота событий. Бояться ему не полагалось по статусу, но расстраиваться
он имел право, как всякий нормальный гражданин.

Упомянутой бумажкой являлась медицинская справка, заверенная светилами
отечественной психиатрии и гласящая, что гр-н Угрюмов Виктор Павлович
страдает рядом специфических заболеваний, отчета в своих действиях не
отдает и нуждается в постоянном наблюдении и уходе. Справка была абсолютно
подлинной по форме, но совершенно неверной по сути. Крыша у авторитета еще
не поехала, и соображал он получше врачей, поставивших свои автографы на
документе.

Документ сей был изготовлен лет пять назад, на всякий роковой случай. В то
время мистер Брандспойт находился в следственном изоляторе "Кресты" по
обвинению в вымогательстве, сопряженном с насилием и угрозой для жизни.
Дабы подстраховаться на случай обвинительного приговора, адвокат предложил
"закосить" с последующим получением соответствующей справочки. "Косить"
Виктор Павлович не стал, справочку друзья сделали ему и так. Но она не
пригодилась. Дело развалилось на стадии предварительного расследования по
причине странного поведения потерпевшего. Потерпевший просто-напросто впал
в депрессию. Кроме того, авторитетная экспертиза не признала холодным
оружием тот обрез, которым подозреваемый угрожал жизни и здоровью человека.

Документ о состоянии здоровья Угрюмов выкидывать не стал, вдруг потерпевший
выйдет из депрессии. Он бросил бумажку в сейф и вскорости про нее забыл. И
надо ж, спустя пять лет она таким неожиданным образом обнаружилась. Да и
черт бы с ней, в братве - люди, они поймут, но у Виктора Павловича
открывались виды на политику, где такая болячка грозила перейти в гнойный
нарыв. Ежу было понятно, что дражайшая миссис Угрюмова перепрятала
компромат в более надежное место, чем сейф, и только одна знала, что ее муж
- буйный шизофреник. Пока одна...

Последующая жизнь четы стала напоминать телеэфир. Как не включишь -
сплошные критические дни. А вонь чужих носков не могли устранить даже самые
ароматные освежители воздуха. Она заползала во все щели, навязчиво лезла в
ноздри и преследовала везде, даже за порогом супружеского гнезда.

За спиной Виктора Павловича начали раздаваться первые, но очень обидные
смешки. Хорош пахан, не может собственную жену унять.

Все чаще и чаще Виктор Павлович при виде любимой бросал случайные взгляды
на помповое ружье, висевшее на ковре. Не пора ль тебе, девица, не пора ль
тебе, красная?.. Потому что девица перестала видеть поле.

Еще семь несчастных случаев, один несчастнее другого, произошли в течение
месяца. Штатные пенальтисты-киллеры потихоньку роптали, им, конечно, все
равно, кого убирать, но фантазия при таких темпах роста производительности
труда волей-неволей иссякает. Да и с оплатой задержки. Дефицит
бюджета-общака и, как следствие, недовольство. Чего доброго, забастуют.

Короче, нарыв созрел. Пора тебе, девица, пора. Давай-ка закругляться. "Это
был короткий роман..."

Но...

Вся беда в том, что поручить организацию несчастного случая своим
специалистам Виктор Павлович не мог. Личность его жены была достаточно
известна, а специалисты не слепые, увидят кого "инсценируют". Что тут же
приведет к ненужным разговорам. Со стороны Виктора Павловича это в
чистейшем виде злоупотребление служебным положением в личных целях. Одно
дело - по общественной нужде чудаков валить, другое - в семейные дела
соваться. Тут просьба братву не впутывать, братва должна знать, за что
рискует.

Да и смешно, право... Не может угомонить жену, на место поставить, чтоб
стояла. Не авторитетно, одним словом. Так что сами, господин председатель,
сами. Покажите класс.

Сам. Что ж я, пацан? Было время, да, был пацаном. Воевал. Стрелял. Попадал.
Но это ж когда было? Давно. А теперь ружье на ковре висит-пылится как
сувенир, как память о юности. И пусть дальше, с Богом, висит.

Сам... Можно, конечно. Вывезти в лесок за ландышами, придушить, закопать да
заявить, что пропала любовь без вести. Пусть ищут...

Нет, нет, глупости. Станут таскать мам-пап, друзей-подруг, узнают, что
ссорились супруги по разным пустякам, начнут нос совать, куда не следует,
рыться в носках и трусах. Не хочется. Да и женщина - не кошка же. "Я в
женщин не стреляю".

В общем, задача ясна. Срочно найти человека, который организует трагедию.
Человека левого, можно даже случайного. Найти лично, самому. Найти
осторожно, чтобы ни братва, ни всякие посторонние журналисты ничего не
проведали. А уж когда человечек отработает как надо, своих пенальтистов
свистнуть, чтобы последний несчастный случай устроили. Дорого, конечно, но
на что не пойдешь ради любви.

Виктор Павлович глотнул остывшего кофе и вернулся к тяжелым думам.

Найти человека... И чтобы никто не прознал... Задача. Сходить на биржу и
поинтересоваться - не хочет ли кто поучаствовать? Или по соседнему дому
пробежаться? Или по вагону в метро? "Помогите, граждане, кто чем может".
Дать объявление?

А вот это...

Вспомнился репортаж, недавно показанный в "Информ-ТВ". Какой-то папик нашел
киллера для своей мамочки по газетному объявлению. Какая ж газета? Ах да,
от "Сердца к сердцу". Купил газету, прочитал объявление, позвонил,
встретился, заплатил аванс... Да, да, очень простое решение. Странное,
однако, нынче времечко. Сплошные клубы по интересам. Но как их повязали? В
репортаже не сообщили.

Жаль. Дурак учится на своих ошибках. Ничего, нас не повяжут, не лохи.

Виктор Павлович не привык мусолить и пережевывать удачные идеи по нескольку
суток и даже часов. Он не корова на зеленом лугу. Решил - сделал.

Сняв трубку телефона, соединявшего кабинет с комнатой привратника,
Брандспойт приказал сходить к киоску и купить свежий номер газеты "От
сердца к сердцу".

Буквально через шесть минут привратник, молодой парень, находившийся в
федеральном розыске за организацию финансовых пирамид, стоял на пороге и
держал поднос с названной газетой. Виктор Павлович удовлетворенно кивнул,
бросил на поднос чаевые и забрал газету.

Так, объявления. Ищу работу. Раздел "По специальности" здесь можно не
искать, до такой наглости дело вряд ли дошло. Раздел "На дому". Здесь также
не стоит останавливаться. Ага, вот. "Разное". Мать твою! Глаза разбегаются.
Сколько ж их здесь? Мальчики-одуванчики. Скрытые резервы прогресса. "Всегда
готов", "Вы платите - я делаю", "Вы не можете сделать это. Я могу. Тел.",
"Решаю проблемы. Тел.".

Плохо, конечно, что такой богатый выбор. Попробуй попади в яблочко.
Одуванчики хреновы. Нет, в таких вопросах полагаться на интуицию
чрезвычайно опрометчиво. На нее вообще опрометчиво полагаться. Интуиция -
удел дилетантов-бездельников. Поэтому разведочку-то провести поручим. По
всем правилам стратегии. Подберем кандидатуру.

Виктор Павлович по второму кругу пробежал колонку объявлений и решил,
недолго думая, откликнуться на первое, вполне подходящее по содержанию.
"Срочно ищу работу с риском. Григорий. Тел.".

"Я не волшебник, я только учусь, но деньги помогают нам..."


С Парижем возникали определенные затруднения. Как и со всем остальным.
Стыдно, Григорий, стыдно. Здоровый лоб, молодой, сильный. С неба ничего не
упадет. Да идите вы подальше, сам знаю.

Затея с газетой - выброшенные шесть сотен. За три дня ни одного звонка.
Желающих быстро и с риском подработать - как мух в деревенском туалете. Все
хотят. Срочно. Много. Сразу.

Начался дождь. Со стороны Невы выплывала черная грозовая туча, похожая на
опухоль. Идти домой не хочется, но придется. Храбрость ковбоев "Хаггис"
здесь неуместна, сыро сверху, а не снизу.

Гришка поднялся со скамейки, торопливо перебежал проспект, шагнул в родимую
арку.

- О, Гринька-братан. Тормозни-ка, базар есть.

Пьяный Дыня почесал толстой пятерней свой прыщавый подбородок и
вопросительно кивнул.

- Сколько там? На твоих песочных?

- Восемь, - коротко бросил Гришка, решив не задерживаться в арке. От
общения с Дыней могло стошнить.

- Восемь чего?

- Дня.

- А чего ты, Гринь, грубишь-то? Ну-ка стой.

Гришка остановился. Дыню он не боялся, его во дворе вообще никто серьезно
не воспринимал.

- Ну?

Дыня был насколько глуп, настолько же и трусоват, хотя и имел комплекцию
борова. Поэтому, увидев Гришкину невозмутимость, чуть сбавил обороты.

- Ты в армии служил?

- Служил.

- А гранаты у тебя случайно не осталось? Лишней?

Гришка сочувственно кивнул.

- О-о-о... Как же. Полрюкзака. Дома под диваном. Тебе какой марки?

- Не, Гринь, в натуре, есть граната?

- Нету. Их бин кавалерист. Зачем тебе, Дыня, граната? Корюшку в Неве
глушить?

- Ты тока, братан, никому. Боб придумал, как на "бобы[3]" подняться
конкретно. Типа раз и все. Но граната нужна по жизни. Поезд рвануть.
Прикинь! "Аврору". Там одни богатей катаются. Поезд рванем на ходу, пока
суматоха, "бобов" и насшибаем. А все на чеченцев спишут. Терроризьм.

- А-а. - Гришка решил, что Дыня дурак не конченый и чувством юмора, пускай
немного своеобразным, все же обладает. - Так зачем обязательно граната,
Дынь? Можно рельс сковырнуть.

- Пробовали, не получается, - простодушно ответил толстячок. - Первый раз
кусок рельса подложили, второй - сковырнули. Не вышло ни фига. Замечают. А
вот гранатой бы в самый раз. Верняк. Так есть у тебя граната? Можем купить
в долг. После вернем.

- Не, Дынь, вчера последнюю продал, извини. А вот вертолет остался, на
крыше стоит.

- А где взять, знаешь?

- В музее революции. Пятый зал, вторая витрина слева.

- А серьезно типа?

- Он шутит, - раздался за Гришкиной спиной голос Боба. - Иди, Гриш, домой,
не слушай урода.

- Чего ты обзываешься?!

Боб, не реагируя на вопрос, взял приятеля под руку и потащил к выходу из
арки, что-то прошептав ему на ухо и покрутив пальцем у виска.

Гришка немного постоял в арке, глядя вслед удаляющейся странной парочке.
Потом, тоже покрутив пальцем у виска, он двинулся к своему подъезду.
"Вагончик тронется, перрон останется..."

Холодильник встретил хозяина радостным треском. Хозяин погладил
четвероногого друга по дверце и выдернул вилку из розетки.

Наташка жарила на кухне картошку. Алкоголик Обезжиренный курил в туалете.
Жизнь продолжалась.

Гришка, ведомый жаждой общения и ароматом картошки, переместился на кухню.

- Сейчас Дыню встретил. - Он сел на табурет напротив Наташки. - Знаешь,
чего затеял? Хочет пустить под откос поезд "Аврору", а после обобрать
мертвых. Гранату ищет.

Наташка убавила огонь на плите и накрыла сковороду крышкой.

- Неплохая идея. Без комплексов. А зачем граната? Проще рельс сковырнуть.

- Говорит, пытались. Пару раз. Машинист, мол, замечает, тормозит.

Наташка села на второй табурет и уже без иронии спросила:

- Правда, что ли?

Гришка пожал плечами.

- Сама ж Дыню знаешь. Чудак. Может, и правда. А может, врет. Скорее всего
врет. Упади я, как он, в пять лет с березы, тоже самолеты да поезда
минировал бы.

- Да, возможно. Ты-то никуда не пристроился?

- Нет пока.

- Не надоело?

- Надоело.

Он уставился в окно. Начался дождь. Наташка заметила на Гришкином лбу
свежую ссадину.

- Опять избили?

- Это... нет. Прикладом. На джипе покатался.

- Каким еще прикладом, Гриш?

- Автоматным.

- Куда ты снова влетел? Рассказывай. Погоди-ка. Надо перекисью. Иначе
заразу занесешь.

Наташка открыла стенной ящик с утварью, достала коробку-аптечку, нашла
пузырек с перекисью водорода и обработала ссадину.

- Само бы зажило... - Гришка недовольно поморщился от прикосновения к ране.

- Ну, как тебя угораздило?

- Случайно. Был сегодня на рынке, приятеля одного искал, должок стрясти.
Приятеля не нашел, выхожу с рынка и с Мишкой Фирсовым сталкиваюсь, помнишь
его?

- Конечно. Из третьего дома.

- Он пару лет назад квартиру на Долгом купил, там сейчас живет. Бизнес
крутит. Ларьки, жрачка. Джипом обзавелся, не новым, но смотрится ничего,
ништяк. "Опель-франтера". Мишка тоже на рынок заходил, предложил на "тачке"
подкинуть, в нашу сторону рулил. Я, конечно, не отказался, заодно решил
насчет работенки удочку зашвырнуть. Вдруг перепадет чего.

Катим на "франтере", базарим, а Мишка на джипе товар перевозит. Сегодня
пивко баночное вез, ящичков двадцать на заднем сиденье да в багажнике. Ну,
короче, катим и катим, правил не нарушаем. Вдруг сирена сзади, менты на
хвосте повисли, ОМОН вроде, в масках. Мишка прижался сразу, остановился, из
"тачки" вышел, как просили. Меня за шкирятник, руки - на капот. Обшмонали.
Я так из разговора понял, что где-то джип похожий дернули. Ну, Мишка
документы показал, накладные всякие, придраться не к чему.

Ребята расстроились, говорят ему: "Братан, мы за тобой километра три
гонимся, резину стираем казенную, бензин жжем, нервы тратим. Почему
сразу-то не остановился, а? Не по закону это. Милицию не уважаешь, да?"
Мишка руками разводит: "Да что вы, мужики, натурально? Я сразу тормознул,
как велели". - "Спорить будем, да?" - "Нет, нет. Я виноват". - "Еще бы,
поэтому, братан, давай по понятиям. Коробочек пять отгрузи за моральный и
материальный убыток".

Не поспоришь, когда вокруг кодла с автоматами да дубинками в придачу.
"Берите, ребята. На здоровье".

Пять не пять, а перегрузили все десять. Мишка вздохнул, и дальше покатили.
Через пять минут опять сирена. Достали, блин! ""Опель-франтера", немедленно
остановитесь!" Глянули назад, уже другие гонятся. Миха психанул, сколько ж
можно?! Ни одной коробки до ларька не довезет! Хрен вам, мусора, а не пиво.
Как газанет! Куда там ихнему корыту до немецкого ведра.

Километров сто двадцать Миха зарядил. По рельсам, по ямам. К взлету готов!
Я молитву читаю, глаза вылупил со страху. Черт с ним, с этим пивом. А Миха
в баранку вцепился и на газ, и на газ...

Глядь в зеркало - не отстают, сволочи, не отстают! Орут в свой матюгальник:
"Прижаться, будем стрелять!" Миха магнитофон врубил на полную катушку, мол,
не слышим ничего, и опять на педаль. Сто пятьдесят, со свистом! Абзац!
Кино! Слалом-гигант! "Тачки" гудят, прохожие орут, а мы не слышим, у нас в
"опеле" Лена Зосимова. "Подружки мои, не ревнуйте..."

Я поворачиваюсь - етит твою мать, подружки не отстают. А говорят, у нас
машины плохие. "Опель" уже трещать начинает, а УАЗу хоть бы что, даже на
обгон заходит. "Франтера", "франтера"... Ульяновский завод - вот это фирма.
Хорошо, Лена быстро отпелась, паузу взяла. А за окошком - хлоп, хлоп! А по
асфальту искорки - прыг, прыг! Да это ж по нам! На поражение.
Предупредительные. Лена заглушила, прослушали. "Тормози, Миха, тормози, у
них пули - дуры, к тому же казенные, последнее, что ли, пиво?"

Миха согласился, перекрестился и газ сбросил. Стопарнул. Ребята сердитые
попались, мне с ходу прикладом в лоб, Михе - дубиной в живот. Обоих раком
поставили, ругаются грязно. Двое в джип. Я голову поднимаю, а они с заднего
сиденья автомат достают, бережно так, как ребеночка новорожденного, и в
свой транспорт переносят. Во, думаю, дела! Неужели Миха оружие в джипе
возит? А Миха плачет: "Не бейте, ребята, не специально..." Вот такие,
Натах, чудеса.

- Так он правда автомат перевозил?

- Да ты что, Натаха, не врубилась? Это те, когда пиво перегружали, забыли
впопыхах. Халява, память отшибла. Потом, видно, по рации передали своим. В
общем, если у меня вдруг появятся деньги, я знаю, какую машину покупать...

- Вас отпустили?

- Ну, раз я дома. Ни слова, между прочим, не сказали. Автоматик забрали,
сели и укатили. Я, правда, тоже в джип не вернулся, ну его. На трамвайчике
доехал, медленно, но спокойно.

Наташа усмехнулась, помешала картошку и выключила газ.

- Отец когда приезжает?

- Завтра должен.

- Картошку будешь?

- Давай.

Неожиданно Наташка опустилась на табурет, прижала руку к груди, вздрогнула.

- Ты чего, Натах?

- Нормально все. Сейчас пройдет.

Даже без включенной лампочки было видно, как побледнело лицо соседки.

- Опять сердце?

- Пройдет...

Наташка часто и тяжело задышала, согнулась в поясе.

Гришка соскочил с табурета, подхватил ее под руки.

- Теть Ира! Теть Ира! Наташе плохо!

Из комнаты прибежала Наташкина мать.

- Наточка... Боже мой, Гриша, давай ее в комнату, осторожно. Доченька,
потерпи.

Они помогли Наташе дойти до комнаты, положили на тахту. Тетя Ира выбежала в
коридор, бросилась к телефону. Гришка осторожно вынул из Наташкиной руки
вилку.

- Натах, ты чего, правда-то? Очень больно, да?

Наташка покачала головой.

- Отпустило.

Гришка знал, что у Наташки нелады со здоровьем. Не знал только, до какой
степени. Сама она никогда на эту тему не распространялась, это никому ведь
не интересно. Если бы не частые вызовы "Скорой помощи" да периодические
обследования в больницах, Гришка и не догадался бы, что Наташка больна.

Тетя Ира вернулась и захлопотала возле дочери. Гришка положил вилку на стол
и пошел к себе. Телефонный звонок заставил его задержаться в прихожей.
Гришка снял трубку.

- Григория можно услышать? Это по объявлению...


Кикимора открыл створки шкафа, извлек коробку из-под телевизора и стал
осторожно выкладывать содержимое на пол. Дыня протянул руку к женской
сумочке.

- Не лапай! - резко предупредил Кикимора, доставая из коробки толстую
книгу. - Вот, могу предложить на выбор.