с заданиями
     Веласкес вызвал нас в три часа ночи.  За эти дни он заметно сдал,
перестал ухаживать за своими усиками и эспаньолкой и надевал парик как
попало.
     Он сообщил:  Командор приказал сделать все,  чтобы доискаться  до
причин  наших  провалов.  Только  что  выяснилось,  что бельгийка Ирен
Тейтгат,  которая недавно уехала в Каир, прислала письмо на имя Гаянэ.
В  нем она просит сходить к ней на квартиру,  взять из ночного столика
ключ  от  абонементного  ящика   на   почтамте   и,   просмотрев   всю
корреспонденцию,   переслать   в   Каир   только  те  письма,  которые
заслуживают немедленного ответа.
     Сейчас нет  времени  заниматься  подробным  расследованием.  Ясно
одно:  если бельгийка доверяет Гаянэ тайну своей переписки  -  значит,
они  очень близкие подруги.  А если это так,  то весьма возможно,  что
Гаянэ в курсе других тайн своей подруги, в частности тайны телефонного
звонка в министерство здравоохранения. И можно предположить, что Гаянэ
систематически информировала свою подругу о встречах с нами.
     Мы должны  перебрать  в  памяти все разговоры с Гаянэ - вплоть до
самых пустячных реплик.  А  что,  если  мы  выдали  себя  каким-нибудь
неосторожным замечанием или жестом?
     Даню решительно возразил.  Все разговоры с  Вильмой  и  Гаянэ  он
проводил   по   заранее  намеченному  плану  обработки,  утвержденному
профессором.  Никаких импровизаций не допускал.  Круг тем  был  строго
определен и не имел никакого отношения к нашим служебным секретам.
     Я сказал, что, разговаривая с о. а. - 1, ни на минуту не забывал,
с   кем  имею  дело.  А  с  Вильмой  обменивался  репликами  только  в
присутствии Даню.
     - А  между  собой  вы не вели неосторожных разговоров?  - спросил
Веласкес. И, не получив ответа, почесал затылок под париком. - Судя по
всему, Гаянэ догадалась, кто вы такие.
     Даню издал шипящий звук сквозь зубы:
     - С самого начала она не нравилась мне.  А теперь я уверен... она
и бельгийка были связаны с Баном. И узнали от него о нашей акции.
     - А как насчет самого Бана? - спросил я. - Выяснилось?
     В этот момент в комнату вошел Ренуар.
     - А  что еще выяснять,  - буркнул он.  - Он уже в аду и выполняет
поручения по своей специальности - пытает грешников.
     - Я не об этом. Кем он был подослан к нам?
     Веласкес вздохнул:
     - Жалко,   что   не  удалось  допросить  его  перед  смертью.  Но
сомневаться не  приходится.  Он  не  был  с  самого  начала  советским
призраком...  судя по его делам в Алжире,  Анголе и Индокитае. Вряд ли
Москва могла давать ему такие задания хотя бы для  маскировки.  Скорей
всего его перевербовали здесь. Интересно только - на чем его взяли?
     Ренуар усмехнулся и сказал ласковым басом:
     - Давайте вернемся к... пока живым. Я доложил обо всем Командору,
и он согласился с моими соображениями. Насчет девицы вопрос ясен, надо
действовать  немедленно.  Кстати,  выяснилось,  что  ее  отец сражался
против немцев в Греции, но погиб после войны.
     В результате  короткого  обсуждения был составлен следующий план:
завтра утром я звоню о.  а.  - 1 и назначаю встречу вечером,  мы  идем
ужинать,  потом  я  провожаю  ее домой,  уговорив пойти по переулку за
французской школой.  В конце аллеи к нам подкатит машина - и моя  роль
на этом закончится.
     - Ее надо заставить исповедаться во всем,  - сказал Даню.  - Чтоб
не  унесла с собой ни одной тайны,  чтоб ушла чистенькой,  прозрачной,
как стеклышко.
     Ренуар погладил спинку кресла и ласково прогудел:
     - Заставим разговориться. И вы оба примете участие в этом.
     Веласкес поморщился:
     - Откровенно говоря,  не люблю,  когда  женщин...  интервьюируют.
Весьма неэстетичное зрелище.
     Ренуар усмехнулся:
     - Я  помню  вашу статью о статистическом изучении видов моторного
беспокойства   и    эмоционального    реагирования    у    женщин    в
экспериментальных ситуациях - по материалам лагеря усиленного режима в
Мосамедише. Фундаментальное исследование.
     - Мосамедиш? - Даню сморщил лоб. - Испанское Марокко?
     - Нет, в Анголе, - сказал я.
     - Вы  тогда  высчитали...  -  Ренуар посмотрел на потолок,  - что
предел выносливости по возрастным контингентам...
     Веласкес приставил пальцы ко рту и зевнул.
     - Давайте вернемся к живым.  Мы  должны  запастись  силами.  Надо
скорей лечь спать. - Он повернулся к нам: - Советую, мальчики, принять
завтра перед делом двойную порцию сустагена - для поднятия тонуса.
     Даню шепнул мне:
     - Надо угостить Гаянэ штукой,  о которой рассказывал мне  Бан,  -
есть  такой  способ "пенальти".  Его применяли бельгийцы из катангской
жандармерии. Метод люкс. А ты чем угостишь ее? Не будешь жалеть?
     - Она знала, на что идет. Скажу честно - особого удовольствия это
мне не доставит, но щадить ее не буду.
     Веласкес отпустил  меня  домой,  а  Даню  остался  для  получения
дополнительных указаний -  ему  поручалась  наиболее  серьезная  часть
акции - захват и доставка объекта акции к месту экзекуции.
     Я совершил длительную прогулку, и, когда вернулся домой, Даню уже
лежал в постели.  Он спросил меня,  где я пропадал.  Я ответил: провел
репетицию  завтрашней  ночной   прогулки   -   чтобы   выбрать   самый
естественный,  не  могущий  вызвать  подозрений  маршрут  от ресторана
"Сплендидо" к тому переулку.
     На следующее  утро  я  позвонил  в контору "Эр Франс" и пригласил
Гаянэ на ужин.  Она сейчас же  согласилась,  и  мы  условились  насчет
времени, когда я подойду к конторе. Но она попросила еще раз на всякий
случай позвонить в 6 часов - вдруг ей продиктуют что-нибудь срочное  и
надо будет сразу же перепечатать стенограмму.
     Когда я позвонил в 6 часов в контору,  подошла  другая  девица  и
сказала,   что   Гаянэ  только  что  уехала  домой,  оттуда  поедет  в
монастырский заповедник к дяде,  он опасно заболел. Гаянэ потом должна
вернуться в контору и закончить работу.
     Я звонил еще несколько раз - Гаянэ  не  вернулась  в  контору  до
полуночи.  Дома  у  нее  никто  не отвечал.  Очевидно,  она осталась с
матерью  в  заповеднике.  Акцию  пришлось  отменить  -  перенести   на
следующий  день.  Ровно  в  10  часов  утра я позвонил в контору.  Мне
ответил мужской голос:  Гаянэ не явилась на работу.  Такой же ответ  я
получал в течение всего дня - она так и не появилась до 11 часов ночи.
     После полуночи я стал звонить Веласкесу - никто не отвечал.  Дома
у  Гаянэ тоже не брали трубку.  Даню ушел днем и не возвращался домой.
Он пришел только около двух часов ночи  -  навеселе,  пританцовывал  и
слегка пошатывался.
     Я спросил его:  где Веласкес? Надо сообщить профессору, что Гаянэ
еще  не  вернулась  в  город.  Даню свистнул и махнул рукой.  С трудом
стянув с себя одежду,  он упал на кровать и заснул. На следующее утро,
узнав,  что  Гаянэ опять не вышла на работу,  я пошел к Веласкесу.  Он
сидел в пижаме на кровати и смотрел на дерущихся девочек, они катались
по  циновке,  вцепившись  друг  другу в волосы.  Наконец одной удалось
укусить  другую,  та  заплакала,  и   ей   было   зачтено   поражение.
Победительница   получила   сигаретку  и  монетку.  Веласкес  приказал
девочкам пойти вымыться и приготовить для него завтрак.
     Я доложил о том,  что Гаянэ так и не вернулась в город.  Веласкес
кивнул головой.
     - Мы  проверяли  в  заповеднике.  Лесничий сидит дома и играет на
скрипке. И никого там больше нет.
     Я покосился на профессора.
     - Я два дня разыскиваю  по  телефону...  а  вы  изменили  план  и
провели все без меня. А я все время, как дурак...
     Веласкес сделал удивленное лицо:
     - О чем вы?
     Я повторил. Веласкес поправил парик.
     - К  сожалению,  вы  ошибаетесь.  Ничего мы с девицей не сделали.
Просто ее нигде нет. И ее матери тоже.
     Оказывается, уже вчера днем было установлено исчезновение Гаянэ с
матерью. Полиции было сообщено о том, что Гаянэ украла деньги у одного
араба-торговца,  что  она  профессиональная  аферистка  и проститутка.
Полицейские ищут  ее  со  вчерашнего  вечера.  Я  недоверчиво  покачал
головой.  Вскоре  пришли Ренуар и Даню.  Ренуар повторил слово в слово
то,  что мне уже сообщил Веласкес.  Мне оставалось только сделать вид,
что я принимаю эту версию. Но, подходя к дому, я сказал Даню:
     - А  все-таки  я  уверен,  что  девица  уже   зарыта   в   землю.
Представляю, как вы ее изукрасили...
     Даню невесело рассмеялся.
     - Верить или не верить - твое дело,  но ее действительно нет.  Не
знаю, как Веласкес с Ренуаром будут докладывать шефу.
     - Куда  же  она  могла  деться?  Перешла  в другое измерение?  Вы
думали, что я буду жалеть ее, и прикончили без меня.
     Даню скривил рот и махнул рукой.
     Спустя три дня он передал мне: решено продолжать поиски девицы, и
я должен представить объяснительную записку. К этой записке я приложил
все диаграммы и таблицы,  касающиеся хода обработки о.  а.  - 1.  А  в
конце  написал,  что  в моем сводном количественном анализе реакций о.
а.,  возможно,  были допущены ошибки (хотя регистрацию я  проводил  по
системе "Крамер-Пибоди"),  и кроме того,  комбинированные приемы цикла
Т,  которые  я  применял  на  базе  реитерационного  стиля  словесного
воздействия, очевидно, дали обратный эффект.
     Даню стал выражать опасения:  не отразится ли история с о. а. - 1
на моем участии в большом деле, о котором говорил новый Командор. Судя
по аффектации,  с которой Даню выражал свои опасения,  а также по  его
подчеркнуто   сочувственным  интонации  и  мимике,  я  понял,  что  он
представил новому шефу какие-то соображения - не в мою пользу.
     Однако все обошлось благополучно. Наступил день, когда мне и Даню
вручили конверты с заданиями.
     Эти конверты  мы  должны  были  вскрыть  накануне вылета,  вынуть
листки  с  текстом,  написанным   симпатическими   чернилами.   Спустя
некоторое время текст должен был сам исчезнуть.
     Мне было  приказано  лететь  до  Базеля  (аэропорт   Сен-Луи)   и
пересесть  на  первый самолет,  направляющийся в Аяччо (аэропорт Кампо
дель Оро),  оттуда направиться в Ниццу  (аэропорт  Лазурный  берег)  и
пересесть  на самолет,  идущий в Тананариве (аэропорт Аривонимамо).  В
самолете ко мне подсядет человек, сделает парольные жесты и произнесет
парольную фразу. От него я получу указания относительно дальнейшего.
     В самолете до Базеля я должен держать  в  левом  кармане  пиджака
номер  журнала  "Плэйбой",  сложив его пополам и отогнув угол обложки.
Если стюардесса,  предлагая карамельки,  уронит две на  пол,  надо  по
прибытии  в  Кампо  дель Оро сейчас же брать билет на Бастию (аэропорт
Поретта).
     Даню получил  приказ  лететь  в  другое  место.  Мы  простились с
Веласкесом, Утамаро и Ренуаром - распили четыре пинты коньяку.
     Вернувшись домой,  мы  откупорили бутылку редерера.  Наполняя мой
бокал. Даню сказал:
     - Мои  подозрения  в отношении Гаянэ не были напрасными.  Честь и
хвала моей наблюдательности. При виде ее я всегда чувствовал неладное.
Сердце у меня начинало потрескивать, как счетчик Гейгера...
     Я посмотрел ему в глаза.
     - Мы  посвящены теперь с тобой в большие дела,  и они связали нас
как родных братьев.  Скажи мне прямо...  как самому близкому человеку.
Ты убил ее?
     Даню вытер пену на губах и поставил бокал на стол.  Спустя минуту
он тихо произнес:
     - По-видимому,  это сделала группа по икс-акциям,  состоящая  при
Командоре.  Он не пожелал доверить это дело нам.  Жалко все-таки,  что
она не нам досталась.  - Даню повертел головой и  простонал:  -  я  бы
такое ей устроил... такое, что она поседела бы от ужаса.
     Я поднял бокал и сказал:
     - Она  была моим объектом,  и расправиться с ней должен был я,  и
больше никто.  - Я вздохнул. - Обидно только, что ускользнула от меня.
С каким бы наслаждением ее... своими руками...
     Бокал хрустнул в моих руках, я швырнул его на пол.
     Через три часа я вылетаю. Следующее донесение, наверно, пошлю вам
из Тананариве.  А может быть,  из другого места.  Призрак  никогда  не
знает,  что  будет  с  ним в течение ближайших часов.  В этом прелесть
нашей профессии.

ВМЕСТО ДОНЕСЕНИЯ

     Я должен был послать вам шестое по счету  донесение.  Но  заменяю
донесение этим письмом сугубо приватного характера.
     Прибыв в базельский аэропорт Сен-Луи, я сел на самолет, идущий не
в Аяччо, как мне было предписано, а в Амстердам. Через несколько часов
я оказался в аэропорту Скипхол.  Я вошел в наружный холл и взял трубку
телефона  прямой  связи  с  отелем "Амстель".  На мой вопрос:  есть ли
записка на имя Рембрандта?  - портье ответил утвердительно. Я попросил
его прочитать,  что там написано,  он прочитал. Я сейчас же взял билет
на самолет КЛМ, идущий в Стокгольм.
     Спустя полчаса  я снова прошел в наружный холл и увидел женщину в
зеленом плаще с полосатым капюшоном,  закрывающим голову. Она стояла у
объявления,  написанного  на японском языке,  - фирма Стрип предлагала
приезжим японцам познакомиться с  работой  амстердамских  гранильщиков
алмаза.
     Вскоре началась посадка,  я поднялся в самолет. Как только машина
поднялась в воздух, я пересел во второй ряд. Сидевшая у окна женщина в
зеленом плаще опустила  полосатый  капюшон,  сняла  солнечные  очки  и
повернула ко мне лицо.  Губы улыбались,  но в глазах стояли слезы. Это
была Гаянэ.
     Ее отец    во    время    войны    был    связан    с    ЭЛАС   -
народно-освободительной армией Греции - и собирал пожертвования  среди
населения  в  пользу  партизан.  Собирал очень умело - под самым носом
оккупантов, - очевидно, отлично владел техникой конспирации и техникой
уговаривания.  В  1947 году,  когда греческим патриотам снова пришлось
уйти в подполье, отец Гаянэ возобновил нелегальную работу, но был убит
иностранцем, который, назвавшись корреспондентом прогрессивной газеты,
проник к подпольщикам.
     Я открылся  Гаянэ  на девятой встрече после длительного разговора
на темы группы 7 и рассказал обо всем,  в том  числе  и  о  Командоре.
Гаянэ,  знавшая из рассказов матери о приметах убийцы,  попросила меня
собрать уточняющие данные.  Я собрал их и  выяснил,  что  "иностранный
корреспондент прогрессивной газеты" и Командор - одно и то же лицо.
     Случай помог мне уничтожить  палача.  Когда  ар-Русафи  вошел  во
двор, я шепнул ему, что его хотят убить - так же, как итальянца Маттеи
и  других,  осмелившихся  выступить  против  могущественных  монополий
Запада.  Выслушав меня, кувейтец вошел в дом и, как я ему посоветовал,
проследовал через подвал в соседний двор,  затем,  выйдя  в  переулок,
дошел  до ворот особняка и позвонил.  Сановника - владельца особняка -
ар-Русафи знал лично.  Он объяснил сановнику,  в чем дело,  и,  как  я
просил его, спустя сорок минут позвонил в полицию.
     Как только кувейтец вошел в дом,  я  направился  в  другой  конец
двора  и  доложил  Командору  о  том,  что  пришлось  долго  объяснять
кувейтцу, как подняться по лестнице вверх, и что кувейтец хотел зажечь
электрический  фонарик,  но я сказал,  что этого нельзя делать - могут
увидеть огонек со двора.
     Спустя пять  минут  Командор  пересек  двор и вошел в дом,  чтобы
подняться по лестнице, не зажигая фонарика, как было условленно.
     Я волновался  первые  десять минут,  но никто не выходил из дома.
Когда прошло сорок пять минут,  я,  поняв,  что все в порядке, вошел в
дом,  поднялся  до  второй  площадки  с зажженным фонариком,  вынул из
кармана Командора,  валявшегося с раскроенным черепом,  провокационные
документы  и  прошел к машине,  в которой сидел Даню.  Через некоторое
время показались полицейские "джипы".
     Бан тоже  должен  был  получить по заслугам - за свои злодеяния в
Алжире, Анголе и Южном Вьетнаме.
     Все прошло  именно  так,  как  было рассчитано.  Ударив в темноте
человека,  поднявшегося на вторую площадку, Бан зажег спичку и увидел,
кого он прикончил.  Он понял, что этого ему не простят, и решил бежать
- прошел подвал и,  выйдя на улицу, свернул в сторону кладбища, откуда
добрался  кружным  путем  до  западной  окраины  города  и  первым  же
самолетом улетел в Европу.  Вскоре его нашли в  Амстердаме,  и  он  на
Принсен-грахт проглотил пахнущую миндалем пилюльку.
     Убийца понес  наказание,  но  этого  было  мало.  Надо  было  еще
взвалить на него другие дела, чтобы запутать расследование.
     Гаянэ часто    рассказывала    мне    о    своей    подруге     -
стенографистке-машинистке  бельгийского  посольства  Ирен  Тейтгат.  Я
послал ей письмо  о  готовящемся  ограблении  медицинского  склада  на
французском  языке  и  подписался:  Эркюль  Пуаро.  Ирен,  разумеется,
показала это письмо Гаянэ,  и та посоветовала сейчас же  позвонить  не
только  в  министерство  здравоохранения,  но  и  в  редакцию  газет и
иностранные посольства. Так была провалена акция "Санта Клоз".
     Компрометация Бана была проведена очень просто.  По моей, просьбе
Гаянэ позвонила  Бану  и  измененным  голосом  сказала,  что  ей  надо
встретиться  с  ним  и  передать привет от женщины,  которая его давно
любит. Затем я позвонил Ирен и измененным голосом сказал, что мне надо
встретиться  с  ней  и передать привет от одного человека,  который ее
давно  любит.  Бан  и  Ирен,  одинаково  заинтригованные,  явились   в
назначенное  время  куда  следует - к фонарному столбу перед служебным
входом в бельгийское посольство,  как раз напротив  книжного  магазина
Монтелеоне. Между ними произошел разговор, в ходе которого они поняли,
что кто-то подшутил над ними.  А  я  залучил  Умара  Кюеле  в  книжный
магазин  -  специально  для  того,  чтобы  он мог увидеть в окно Бана,
разговаривающего с  женщиной,  вышедшей  из  бельгийского  посольства.
Когда началось расследование,  Умар заявил Веласкесу о том,  что видел
за два дня до акции "Санта Клоз", как Бан секретничал с бельгийкой.
     Несколько слов  о  себе.  Природная  скромность  не позволяет мне
пускаться  в  автобиографические  подробности.  Скажу  только,  что  я
поступил  на  частные  курсы  сыскного дела (компания Керриер) с одной
целью: набраться нужных знаний для писания грамотных детективных книг.
Но  когда  я  узнал,  что  наиболее  способных  курсантов отбирают для
дальнейших занятий и затем определяют на весьма доверительную работу и
что  я  попал  в число отобранных,  у меня возникла мысль использовать
этот дар фортуны:  собрать нужные сведения для  сочинения  достоверных
рассказов и повестей о действиях секретных служб.
     А после  встречи  с  вами,  когда  я  понял,  что   вы   поверили
придуманной  мною  биографии  и  что я прошел (незаметно для себя) все
тесты,  я решил  идти  дальше.  Будь  что  будет!  Когда  я  учился  в
университете,  профессора  предрекали  мне  карьеру  ученого,  и я сам
собирался стать историографом,  но меня немного смущало то, что наряду
с  интересом  к  сугубо  научным  проблемам  я  ощущал неприличную для
молодого  ученого  тягу  к   творениям   таких   классиков   шпионской
беллетристики,  как Лекью,  Оппенхайм и Уоллес.  В знаменитом рассказе
Стивенсона добропорядочный Джеккиль по  ночам  превращается  в  злодея
Хайда.  Во  мне  тоже боролись ученый Джеккиль и детективный Хайд,  и,
увы, победил последний и приволок меня к дверям сыщицких курсов.
     Когда я  узнал от вас,  что вы решили послать меня на специальные
курсы и затем в секретную школу "где-то в Африке", я решил последовать
примеру  Стетсона Кеннеди и Жана Ко.  Первый - американский репортер -
проник в Ку-клукс-клан,  а потом на основе личных впечатлений  написал
книгу  "Я  был  в Ку-клукс-клане".  А второй - французский журналист -
совершил одиссею по злачным местам,  куда впускают только избранных, и
потом  опубликовал  сенсационный  репортаж о "сладкой жизни" парижской
элиты.
     Искренне благодарю  вас  за  то,  что дали мне возможность пройти
курс учения в школе АФ-5.  Теперь я обеспечен  материалами  для  серии
шпионских пов