в  этих  загадочных  цифрах,  но  позволила
комиссару вскрыть письмо. Внутри  показался  конверт  с  надписью  "Джулия".
Комиссар спросил:
   - Это все тот же почерк?
   - Да, - отвечала синьора Фолетти.  -  Только  те,  другие,  приходили  из
Милана, а это, судя по всему, из Рима.
   Комиссар больше не стал  ее  задерживать.  Но  прежде  чем  проводить,  с
суровым видом предупредил:
   - Ни за что на свете вы не должны обмолвиться ни словом об этом  кому  бы
то ни было. Понятно? Даже вашему мужу. Впрочем, мужу особенно. Это  помешало
бы следствию и вам принесло бы  хлопоты!  Ибо  в  вашей  истории  достаточно
двусмысленности!
   Когда женщина ушла, комиссар  Сканкалепре  расположился  поудобнее  и,  в
угоду естественному чувству профессионального  любопытства,  вскрыл  конверт
при помощи перочинного ножа. Он никогда до этого не  распечатывал  письма  с
таким нетерпением, даже во времена молодости, когда был влюблен.
   Он увидел листок деловой бумаги, исписанный  мужским  почерком.  Осмотрел
листок с лицевой стороны и с обратной, прочитал  подпись:  "Люччано",  затем
начал чтение.

   "Дорогая Джулия!
   Я ждал тебя в четверг до половины шестого. Жалею, что ты не  пришла,  так
как я хотел сказать тебе хотя бы  "до  свидания",  прежде  чем  уехать.  Но,
несомненно, лучше, что мы не увиделись. Расставание было бы еще тяжелее. Мои
служебные обязанности не позволяют мне приехать  сюда  жить.  Я  тоже  очень
сожалею, что  покидаю  эту  маленькую  квартирку,  где  мы  провели  столько
счастливых часов. Расстояние, нас разделяющее, впредь сделает наши  свидания
невозможными. У меня еще есть три  конверта,  подписанные  тобой,  и  я  ими
воспользуюсь в случае, если придется заехать в Милан в четверг. В  настоящее
время я не имею постоянного места жительства, так  как  по  работе  вынужден
совершать постоянные разъезды по Центральной Италии. Когда же я  обрету  под
ногами почву, что очень нелегко  в  Риме,  я  сообщу  тебе  адрес.  Со  всей
любовью, твой
   Люччано".

   Несмотря  на  все  эти  доказательства,  сознавая,  что  никогда   нельзя
предвидеть, куда зайдет следствие, комиссар Сканкалепре начал  с  того,  что
умолчал  перед  адвокатом  Эзенгрини  о  второй  части  откровения  инженера
Фумагалли относительно  загадочного  любовника  синьоры  Джулии.  Он  упорно
хранил молчание и не обмолвился ни словом и об истории с письмами.
   Разумеется, было  условлено,  что  если  поступят  другие  послания,  они
немедленно будут доставлены ему.
   Следователь, менее проницательный, чем Сканкалепре, без сомнения, праздно
ждал бы, когда придет следующее  письмо.  Но  Сканкалепре  был  прирожденный
полицейский и знал, что  никогда  нельзя  терять  времени  даром,  пока  все
доказательства не собраны.  Он,  однако,  посоветовал  адвокату  забрать  из
колледжа дочь.
   Когда синьорина Эмилия прибыла, он пошел увидеться  с  ней  и,  болтая  о
дожде и хорошей погоде, спросил, не писала ли  она  писем  своей  матери  из
Милана. Девушка действительно иногда писала, но он  легко  понял,  что  речь
идет о нормальных письмах, адресованных домой.
   Закончив это маленькое побочное и почти излишнее расследование,  комиссар
отправился в Милан и с  помощью  двух  младших  офицеров  прошелся  по  всем
каморкам привратников на бульваре Премуда. Он  намерен  был  охватить  своим
расследованием даже перпендикулярные улицы, первые  дома,  если  бы  случай,
благосклонный к дотошным следователям,  не  позволил  ему  после  двух  дней
работы выяснить, что  за  последние  пятнадцать  дней  на  бульваре  Премуда
сдавались в наем три квартиры. Одну из них снимал  некий  Люччано  Барзанти.
Привратница дома, где было сделано это  открытие,  подтвердила,  что  синьор
Люччано Барзанти был молодым человеком, лет тридцати,  высоким,  спортивного
вида и (самая главная деталь) не  лишенным  женского  внимания.  Привратница
смогла даже припомнить, что среди дам,  которых  принимал  синьор  Барзанти,
была одна, приходившая регулярно по четвергам. Имелась в виду красивая дама,
очень молодая, которая приезжала на такси около четырех часов после  полудня
и уходила без малого в шесть. У нее  были  каштановые  волосы,  собранные  в
шиньон на затылке, несколько пышные  формы;  она  была  элегантной,  но  без
особой изысканности. Это, по всей видимости, была дама определенного  ранга,
поскольку проходила мимо окошка привратницы,  пытаясь  избежать  любопытного
взгляда той и выказывая некоторое смущение.
   В этом беглом портрете  комиссар  Сканкалепре  без  особого  труда  узнал
синьору Джулию. Он был также препровожден в две маленькие комнаты,  все  еще
пустые,  где  проживал  Барзанти.  Он  вошел  туда,  исполненный  удивления,
осмотрел маленькую ванную комнату и закрыл  кран  умывальника,  из  которого
текла тонкая струйка воды. Он никак не мог  решиться  положить  конец  этому
визиту,  неотступно  преследуемый  невидимым  присутствием  синьоры  Джулии!
Синьора Джулия! И в этой комнате!
   А Люччано Барзанти? Без сомнения, один из  теперешних  молодцов,  которые
без особого различия коллекционируют симпатии и даже  любовь  легкомысленных
женщин. Этот бравый любитель легких приключений,  охотник  до  манекенщиц  и
продавщиц, решился на трудности любви с женщиной на десять лет старше его..,
вне всяких сомнений, с корыстными намерениями. И чего не сделаешь ради того,
чтобы удержать ускользающую любовь, ради  самого  образа  исчезающей  любви?
Бедная синьора Джулия! Какая жалость!  Других  сведений  для  более  полного
описания Люччано Барзанти от привратницы он не добился и отправился в мэрию,
в отдел гражданского состояния. И там ничего. Люччано  Барзанти  -  один  из
тех, кто не занесен в акты гражданского состояния и кто сохраняет  за  собой
постоянное место жительства в деревне или в своем родном городе и переезжает
с места на место, не оставляя  никаких  следов  в  коммунальных  архивах.  И
все-таки у комиссара было такое предчувствие, что рано или поздно он положит
свою руку ему на плечо и скажет:
   "Прошу следовать за мной, молодой человек. Полиция".

Глава 3

   Возвратясь в М..., комиссар  занес  в  свою  записную  книжку  результаты
поездки в Милан и проделанной  там  работы.  Затем  прибавил  дополнительный
пункт, наметив пока еще недостоверную линию в направлении  Рима,  по  следам
бедной синьоры Джулии. Именно так в  глубине  души  он  теперь  называл  ее:
бедная синьора Джулия.
   Дома, поглотив свое  ежедневное  блюдо  спагетти,  он  этими  же  словами
отвечал на расспросы жены: "Бедная синьора Джулия! Какая  идея  ее  увлекла?
Как она могла! Ох, женщины, женщины!"  И  он  взмахнул  над  столом  руками,
сурово покосившись на дочь, которой было  всего  восемь  лет,  словно  хотел
защитить ее от будущих бед. Он, конечно, не  имел  в  виду  свою  жену,  вес
которой приближался  к  центнеру  и  верность  которой  казалась  более  чем
несомненной теперь, после десяти лет безоблачной супружеской жизни.
   Но комиссар не произносил "бедная синьора Джулия" при адвокате Эзенгрини,
который заходил к нему все эти два или три вечера. Он докладывал ему лишь  о
неотвратимо негативных результатах поисков, развернувшихся по всей Италии.
   Чем больше комиссар размышлял о побеге синьоры Джулии и  об  элементарных
сведениях, которые он собрал в ходе своего расследования,  тем  меньше,  ему
казалось, он понимал  суть  дела.  Побег,  но  с  кем?  Не  с  инженером  же
Фумагалли... И не с Люччано Барзанти, по крайней мере, как можно было судить
из его письма. Хотя, вполне возможно, что это письмо состряпано  Барзанти  и
синьорой Джулией, уверенными, что жена садовника передаст  его  адвокату.  В
этом случае синьора Джулия как бы косвенным образом говорила своему мужу: "Я
уехала с другим мужчиной, и будет лучше, чтобы ты меня не искал, если хочешь
избежать скандала. То, что случилось, бесповоротно. Добейся развода по  моей
вине, делай, что хочешь, и забудь меня, как я тебя забыла".
   И все-таки такое невозможно.  А  ее  дочь?  Могла  ли  она  так  внезапно
потерять интерес к дочери? Почему она ни словом не дала знать о себе? Почему
не написала какой-нибудь подруге, чтобы оправдать себя?
   Он часто приходил к адвокату Эзенгрини; снова посетил дом,  осмотрев  его
снизу доверху, обошел парк, заглянул в оранжерею и в забытый каретный сарай.
Но ничто не наводило на новую мысль.
   Наступил  июль,  с  момента  исчезновения  синьоры  Джулии   прошло   уже
пятнадцать дней. Как-то утром почтовый служащий принес комиссару  телеграмму
из центрального комиссариата Рима.
   Опустившись в деревянное кресло, он распечатал ее.

   "Центральный комиссариат Рима  сообщает  относительно  розыска  Эзенгрини
Джулии и Барзанти Люччано тчк  Барзанти  Люччано  вчера  затребовал  паспорт
заявив место жительства Рим улица Агамер 15 тчк Ожидаем инструкций тчк"

   - Ну вот! - воскликнул комиссар, как если бы он обращался  к  публике  из
М..., которая вот  уже  в  течение  двух  недель  ждала  от  него  успешного
результата.
   Двумя  телефонными  звонками,  в   центральный   комиссариат   Рима,   он
подготовился к своему демаршу и следующим  утром  уже  ехал  в  экспрессе  в
столицу. "Я еду искать синьору Джулию, - говорил он себе. - Я еду искать,  и
я верну ее домой, если все пройдет как надо".
   Перед отъездом он просил адвоката Эзенгрини спешно прийти к нему.
   - Метр, - сказал он ему, - мы  на  верном  пути.  Я  имею  все  основания
полагать, что ваша супруга в Риме. В обществе одного мужчины, увы!  Молодого
человека, с которым она поддерживала переписку без вашего ведома. Большего я
вам не могу сейчас сказать.
   Адвокат  попытался  узнать  еще  что-нибудь,  но  Сканкалепре   оставался
невозмутим. Он, однако,  должен  был  открыть  ему  имя:  Люччано  Барзанти.
Адвокату это не говорило ни о чем: он слышал это имя в первый раз.
   - Этот человек, очевидно,  находится  в  компании  с  вашей  супругой,  -
уточнил комиссар. - Если хотите, чтобы я взял его  за  воротник,  вы  должны
состряпать еще одно заявление. Иск о супружеской  измене.  Без  этого  я  не
смогу произвести взятие с поличным. Вам известно это не хуже моего.
   Тут же, не теряя времени,  адвокат  Эзенгрини  на  бланке  с  официальным
штампом написал заявление.
   Ему  хотелось  довести  дело  до  конца,  завершить   его   разводом,   с
прекращением всех отношений с женой. Мысль о прощении, о  том,  чтобы  снова
принять ее к себе, даже не приходит ему на ум, отметил про себя Сканкалепре.
   С заявлением в кармане комиссар отбыл в Рим.
   Сканкалепре  считал  себя  дальновидным   психологом;   и   среди   всего
многообразия  состояний  души  и  их  психологических  оттенков  он  находил
совершенно особенные у невезучих мужей. Он спрашивал себя, как  поступил  бы
он сам, Сканкалепре, на месте адвоката.
   "Я бы ее отравил, - говорил он себе, - или убил бы на месте преступления,
в подходящий момент". Но мысль о том, что адвокат Эзенгрини мог  убить  свою
жену, нужно было отбросить: он был не таким ревнивым, Эзенгрини, и испытывал
отвращение к насилию.
   Приехав в Рим,  комиссар  отправился  в  центральный  комиссариат,  чтобы
заручиться услугами двух  полицейских,  а  затем  поспешил  в  квартал,  где
находилась улица Агамер. Эта улица  начиналась  с  одной  из  многочисленных
окраинных эспланад и незаметно переходила в проселочную дорогу.  Пятнадцатый
номер располагался в середине улицы: шестиэтажный дом, заселенный служащими,
без привратника, с обширным пустырем перед ним. Не возникало даже  ощущения,
что находишься в Риме. Где расположен Колизей, или дворец Латран, или Форум?
   Сканкалепре бросил взгляд на ящики для писем. Третий из них имел надпись:
"ЛЮЧЧАНО БАРЗАНТИ". "Мы у цели", - подумал он.  И  составил  план  на  ночь,
убедившись, что небольшая квартира Барзанти  находится  на  четвертом  этаже
справа.
   В семь часов вечера он уже установил пост наблюдения в старом  автомобиле
римской полиции с другой стороны улицы,  напротив  пятнадцатого  номера.  За
рулем, в съехавшей на глаза шоферской кепке, дремал инспектор Ротундо. Сзади
расположились Сканкалепре и инспектор Мускариелло, утонув в сиденьях.
   Время от времени кто-то входил в пятнадцатый номер и  кто-то  выходил  из
него. Это были обычные люди, не представлявшие интереса. Около девяти часов,
с наступлением ночи, Сканкалепре велел поставить машину перед самым входом в
дом, чтобы иметь возможность наблюдать за теми, кто туда входит.
   Было уже часов  десять,  когда  одна  пара,  приблизясь  сзади,  миновала
автомобиль и исчезла в подъезде пятнадцатого номера. Сканкалепре не  хватило
времени хорошо рассмотреть силуэты статного  молодого  человека  и  женщины,
которая могла быть синьорой Джулией. Он дал успокоиться сердцебиению,  затем
вышел  из  машины  и  перешел  на  противоположную  сторону   улицы,   чтобы
рассмотреть окна-четвертого этажа. Он видел, как зажегся  свет.  Теперь  они
были в ловушке. Спустя десять  минут  загорелся  розовый  свет  в  одной  из
комнат. Это был, несомненно, ночной светильник:  свет  алькова.  Сканкалепре
нащупал в кармане заявление на штампованной бумаге и устремился к машине. Он
оставил Ротундо на посту у входа в дом и с инспектором Мускариелло  поднялся
на четвертый этаж.  Позвонил.  По  истечении  нескольких  томительных  минут
приоткрылся дверной глазок.
   - Кто там? - спросил мужской голос.
   - Полиция, - ответил комиссар, приблизившись почти вплотную  к  двери.  -
Полиция, немедленно откройте, или мы взломаем дверь.
   Дверь тотчас же открылась, и молодой человек с нахмуренным и  озабоченным
видом показался во входном проеме.
   - Позвольте пройти, - сказал  Сканкалепре,  тесня  перед  собой  молодого
человека.
   Сзади следовал Мускариелло. Они обступили юношу с  двух  сторон,  толчком
захлопнули дверь, и уже  в  прихожей  Сканкалепре,  приблизив  свой  нос  на
расстояние в палец к носу незнакомца, быстро прошептал:
   - Барзанти Люччано, вы арестованы. Проводите меня в спальную комнату.
   Они уже приблизились  к  порогу,  когда  из  спальни  внезапно  появилась
женщина с надменно поднятой головой. Сканкалепре уставился на нее  и  застыл
на месте. Он не мог оторвать от нее взгляда,  словно  хотел  стереть  время,
истекшее после исчезновения синьоры Джулии.  Эта  женщина  никогда  не  была
синьорой Эзенгрини.
   Он обратил свой взгляд к Барзанти и спросил его:
   - Кто эта женщина?
   - Я супруга депутата Фазулло, - вскричала дама. - Что вам от меня нужно?
   Сканкалепре вынул из кармана заявление, но он отдавал себе отчет  в  том,
что в данной ситуации оно не больше чем кусок бумаги. Хотя в нем и значилось
имя Барзанти, но его нельзя было с уверенностью применить в этом случае.
   Он почувствовал себя в щекотливом положении.
   Дама,  которая  понимала  причину  его  замешательства,  начала  обретать
уверенность.
   - Что же это происходит? - говорила она. - Уже нельзя  в  Италии  нанести
кому-либо визит без обязанности давать об этом отчет полиции!
   - Прошу прощения, синьора, - извиняющимся  тоном  сказал  комиссар.  -  Я
действовал во исполнение приказа. Только допущена ошибка. Частичная  ошибка,
поскольку сам господин Барзанти арестован и должен проследовать  со  мной  в
комиссариат. Что касается вас,  мадам,  я  могу  только  принести  вам  свои
извинения. Для меня вы свободны. Куда я могу вас проводить?
   - Не нуждаюсь в том, чтобы меня провожали, - отрезала дама.
   И с  высоко  поднятой  головой  она  направилась  к  выходу.  Сканкалепре
повернулся к Барзанти:
   - Нам обоим не мешает обменяться несколькими словами в комиссариате.
   В одном из кабинетов центрального комиссариата он начал допрос:
   - Значит, вы проживали на бульваре Премуда в Милане?
   - Да.
   - И вы принимали женщин?
   - Иногда...
   - Вы принимали также и замужних женщин?
   - Могло и такое случиться...
   - Это случилось, это случилось, молодой  человек!  Вы  принимали  синьору
Джулию Эзенгрини, и время от времени вы  ей  писали  в  город  М..,  письма,
адресованные  Терезе  Фолетти.  Эти  все   письма   у   меня.   Ну,   теперь
рассказывайте...
   - О чем я должен рассказывать, если вам уже все известно? Это  правда.  Я
познакомился с этой дамой как-то вечером в  поезде  между  М..,  и  Миланом.
Затем, вы знаете, как  это  происходит...  Мы  иногда  встречались  в  кафе,
симпатизировали друг другу...
   - К делу, к делу! Опустим симпатии!
   - Это она так хотела. С меня было довольно всего этого, но она  оказалась
сентиментальной, говорила, что, если я ее брошу, она кинется в озеро.
   - Возможно, но в озеро или нет, а синьора Эзенгрини исчезла, и вы  должны
дать этому объяснение.
   - Я? Но что я могу знать? После письма адвоката я выселился из квартиры и
переехал в Рим только затем, чтобы не иметь неприятностей.
   - Какого письма?
   - Письма, которое написал мне муж синьоры Эзенгрини. Он  говорил,  что  в
курсе всей истории, что знает все, что выследил нас и  что  для  меня  лучше
поменять обстановку и забыть его жену... И я понял все с полуслова!  Я  даже
не ждал восьми дней. Квартира была сдана, мебель я продал и приехал  в  Рим.
Как раз за несколько дней до получения этого письма в первый раз синьора  не
пришла на свидание, ставшее привычным по  четвергам.  Очевидно,  ей  помешал
муж. Адвокат в своем письме  просил  меня:  "Вы  сделаете  хорошо,  если  не
скажете моей жене, что я писал вам!" Итак, я написал синьоре, строя из  себя
идиота. Выражал удивление, что не видел ее на свидании и сообщил, что уезжаю
в Рим. Несколько чуть сентиментальных фраз...
   - Где письмо адвоката? - вскричал комиссар.
   - Письмо? Должно быть, выбросил. Или  вы  думаете,  что  я  буду  хранить
подобные письма? Для чего оно мне? Выбрасываю все письма. Даже те,  что  мне
писала синьора Джулия каждую неделю, я выбросил.
   Допрос продолжался в течение нескольких часов,  и  Сканкалепре  пришел  к
убеждению, что Барзанти говорит правду. Из  осторожности  он  потребовал  от
него сообщать в полицию о всех  возможных  сменах  места  проживания,  чтобы
всегда иметь его под рукой, так как еще может возникнуть потребность в  нем.
Он тщательно переписал его показания и снабженный этими несколькими листками
уныло отправился обратно по пути, который проделал сюда с такими надеждами.
   "Теперь, - говорил он себе, между тем как  поезд  пересекал  Аппенины,  -
синьора Джулия окончательно превратилась в  призрак.  Если  она  не  ушла  с
Барзанти, она не ушла ни с кем. Наверное, она  бросилась  в  озеро.  Но  она
оставила бы письмо. И потом для этого  не  нужно  было  брать  с  собой  два
чемодана".
   "В дальнейшем, - думал он, - я вычеркну из досье слово "побег" и поставлю
"исчезновение".
   Утром следующего дня он отправился к адвокату Эзенгрини.
   - Ложная тропа, дорогой метр. Никакого намека на след синьоры Джулии.  Он
был, конечно, там, этот Бразанти, но с  другой.  Вообразите  только  -  жена
депутата.
   Комиссар вкратце рассказал о своей римской экспедиции и, дойдя до истории
с письмом, спросил адвоката:
   - Вы в самом деле никогда не слышали имя Барзанти  до  того,  как  я  сам
говорил вам о нем?
   - Никогда.
   - Однако, - продолжал комиссар, - вы написали письмо этому  Барзанти.  Он
сам рассказал об этом. Не мог же он придумать это!
   - Я? Что вы! Это ложь!
   После разговора, закончившегося довольно прохладно, комиссар  Сканкалепре
понял, что поиски и расследование исчезновения синьоры Джулии ему необходимо
направить в другое русло и что адвокат больше не может сотрудничать  с  ним,
находясь в таком состоянии духа.
   Он начал с того, что пересмотрел  результаты  предыдущих  поисков.  Затем
вызвал садовника Деметрио Фолетти. Сначала он убедился, что тому  ничего  не
известно о маленьких почтовых услугах, которые оказывала  его  жена  синьоре
Джулии, затем заставил его долго говорить.
   Но не услышал ничего нового, кроме того, что ему было уже известно.