Он слушал, кивая.
     - Да, правильно.  Да,  очень  рад  это  слышать,  действительно  рад.
Разумеется, мы немедленно освободим его. Благодарю вас за... Что такое? О,
разумеется, одну секунду.
     Он прикрыл ладонью трубку.
     - Он хочет поговорить с вами.
     Я подошел к телефону.
     - Алло?
     - Что за дурацкая мысль угнать мою машину, парень? - спросил О'Хара.
     - Тебе что, больше делать нечего, как зубоскалить  по  междугородному
телефону за казенный счет? - спросил я сурово, но на самом деле с улыбкой.
     - Но теперь тебя отпускают на все четыре стороны?
     - Да, благодарю, Барри.
     -  С  моей  стороны   непростительная   глупость   не   подумать   об
удостоверении. Может, отправить его тебе по почте?
     - Да нет, пустяки. Молния дважды не попадает в  одно  место.  Поймали
грабителя?
     - Что? Да нет, сукин сын сегодня не появился. Возможно, он тоже уехал
в отпуск.
     - Возможно. Спасибо, Барри, еще раз.
     - Пустяки. Желаю хорошо провести время.
     Он помедлил.
     - Еще один момент...
     - Да?
     - Семейный Акт...
     Он тут же повесил трубку.
     Я улыбался от уха до уха, когда подошел к  кушетке,  чтобы  разбудить
Энн. Она быстро вскочила, как будто я ее ударил, и несвязно забормотала:
     - Что? Что такое?
     - Мы - свободные люди.
     - Прекрасно!
     Она сразу же проснулась.
     - Давай поскорее отсюда уедем.
     Мы пожали руку судье Хенли и вышли к машине. Снаружи было  прохладно.
Я поднял верх на машине, затем  осторожно  выехал  на  шоссе  с  гравийной
подъездной дорожки судьи.
     - Благодарение Богу, все кончено! - воскликнул я.
     - Ммм, - промычала Энн.
     - Ты совсем сонная?
     - Да.
     - Почему бы тебе не заснуть? Я  тебя  разбужу,  когда  мы  приедем  в
Сулливан Поинт.
     - Нет, лучше я сейчас пободрствую, а спать лягу ночью. И  потом,  мне
хочется с тобой поговорить.
     - О чем?
     - У тебя отвратительный характер. Я обнаружила это только сегодня.
     - Знаю. Я расстраиваюсь из-за сущих пустяков.
     - Тебе надо научиться сдерживаться.
     - Надо, ты права.
     - Я люблю тебя, Фил, - сказала она неожиданно.
     - И я тебя люблю.
     - Тебе не хватает своей бригады?
     - Не хватает? Господи! Мне казалось, что я никогда не уеду.
     - Мы скоро будем на месте. Езды туда не более получаса.
     - Ты думаешь, мы найдем место, где остановиться?
     - Конечно. Таких мест там десяток.



                                    3

     Городок Сулливан Корнес был наглухо заперт, когда мы въехали в  него.
После того, как Энн по дороге подробно описала его размеры,  я  не  ожидал
увидеть сияние неоновых реклам, но надеялся  встретить  хотя  бы  одну-две
живых  души  на  улице.  Городок  раскинулся  у  подножия  крутого  холма,
явившегося для меня полной неожиданностью, потому что я его  увидел  сразу
после крутого поворота дороги.
     Представляете, вы сворачиваете, и вдруг дорога  куда-то  исчезает,  а
фары вашей машины растворяются в темноте ночи, ничего не освещая, а  потом
появляется надпись:
     "СУЛЛИВАН КОРНЕС. ПРЕДЕЛЬНАЯ СКОРОСТЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИЛЬ В ЧАС".
     Теперь-то они мне об этом говорят!
     Было очень трудно вести  "шевви"  на  такой  черепашьей  скорости,  в
особенности на таком холме, но я не забыл недавнее столкновение с  местным
законом и нажимал без сожаления  на  тормоза  Барри.  Полагаю,  я  слишком
осторожничал: Фред и его когорта, несомненно, давно спали, как и остальные
обитатели Сулливан Корнеса. Город начался сразу же, как закончился холм. У
подножия холма имелось коротенькое плато, в центре которого было проложено
транспортное кольцо, окаймленное запертым баром, запертым  кафе,  запертым
отелем с объявлением "Свободных мест нет", и запертым бильярдным  салоном.
Никаких дорожных знаков не  было  видно.  Единственным  указателем  служил
мигавший желтый предупредительный фонарь на  проводе,  протянутом  поперек
улицы, высоко над пустой полицейской будкой в центре круга.
     Я остановил машину и высунулся из окошка.
     В городе царила мертвая тишина. Изредка откуда-то  доносился  стрекот
цикад и зеленых кузнечиков  да  мяуканье  голодных  котов,  но  и  только.
Предупредительный желтый свет иногда падал на "шевви". Воздух был холодным
и тяжелым от влаги. Я видел, как у меня изо рта вырывается пар.
     - Куда? - спросил я Энн.
     - Насколько я помню, - сказала она,  -  поезжай  через  город,  затем
поверни к мысу.
     - Где находятся те десятки мест, о которых ты упоминала?
     - На дороге к мысу.
     Я  объехал  по  кругу   и   двинулся   через   город,   не   превышая
двадцатипятимильную скорость.
     Главная улица была окаймлена  магазинами,  которые  можно  увидеть  в
любом  городе:  бакалея,  мясные  лавки,  консервы  и  полуфабрикаты,   но
почему-то они все производили впечатление покинутых в спешке  людьми,  что
они вот-вот готовы рухнуть и исчезнуть под землей. Согласитесь, что  мирно
спящий ночью город редко вызывает у человека чувство  недоброжелательства,
враждебности.
     Территория двадцать третьего полицейского округа, конечно, не  долина
счастья.  Половину  ее  составляет  население,  живущее  в  самых  ужасных
условиях, изобретенных людьми для людей.  Она  грязная,  коррумпированная,
наводненная скупщиками  краденого,  сводницами,  проститутками,  жуликами,
хулиганами и мелкими воришками, но она является частью величайшего  города
в мире и бьется, как сердечная артерия этого города, в ней имеется горячая
алая кровь и смех, несмотря на грязь. В двадцать третьем  бывают  драки  и
поножовщина, да. Но там влюбленные гуляют, взявшись за руки, или  целуются
украдкой на площадках небоскребов. Почти на  каждом  многоквартирном  доме
имеются специальные полицейские замки, да. Но за этими дверьми живут люди.
В двадцать третьем мелькают страшные тени, ночами это отнюдь не безопасное
место для прогулок. Но днем сияет солнце, и даже если лицо,  повернутое  к
небу, грязное, все равно оно улыбается.
     У меня  было  ощущение,  что  обитатели  Сулливан  Корнеса  почти  не
смеются, и  что  тени,  прижимавшиеся  к  узким  проходам  между  дощатыми
фасадами домов,  не  исчезают  днем.  Я  понимаю,  что  это  глупо.  Любой
маленький город может казаться враждебным в ночное время, недружелюбным.
     С другой стороны, я вроде бы должен был  подготовиться  к  тому,  что
случится в скором времени на Сулливан Поинте и в  самом  городке.  Но  мои
дурные ощущения в ту ночь не шли ни в какое  сравнение  с  тем,  что  меня
ожидало через несколько часов. Я отчетливо помню  это  чувство,  мне  даже
пришлось поднять стекло в машине, потому что мне неожиданно стало холодно.
     Мы  почти  пропустили  маленькую  надпись,  прибитую  к   одному   из
телефонных столбов. Во всяком случае, я проехал мимо ответвления от шоссе,
когда Энн воскликнула:
     - Вот оно, Фил!
     - Где?
     - Мы только что проехали мимо.
     Я подал машину назад. Надпись была очень маленькая. Один конец  доски
был заострен, так что получилось  что-то  наподобие  стрелки.  Дорога,  на
которую она указывала, была черная, как сердце Гитлера.
     - Выглядит необычайно гостеприимно! - проворчал я.
     - Дальше появятся огни и место, где можно остановиться,  -  пообещала
она.
     Я взглянул на спидометр и повернул "шевви" на эту  дорогу.  Она  была
узкой, извилистой и не ремонтировалась со времен могикан. Мы  подпрыгивали
на ухабах, проваливались в ямы, поднимая при этом  облака  пыли.  Я  снова
посмотрел на спидометр. Мы проехали уже четыре мили, а огнями и не пахло.
     - Раньше тут были мотели, -  тоненьким  голоском  заговорила  Эни.  -
Возможно, они еще не открылись к летнему сезону.  Ведь  еще  только  июнь,
понимаешь.
     - Да, понимаю.
     - Ты на меня сердишься, Фил?
     - Нет! - ответил я честно. - Нет, дорогая... У тебя был трудный день,
ты устала и голодная. Ведь мы сыты только  одними  сэндвичами  на  завтрак
и... Я надеюсь, что мы отыщем какое-нибудь приятное местечко. Ты наверняка
измучилась.
     - Я и правда устала. Ну, и что ты хочешь делать?
     - Доедем до конца дороги. Мне здесь все  равно  не  повернуть,  очень
узко.
     - Мне очень жаль, - сказала она.
     - Не глупи. Если здесь нет ничего, мы сможем вернуться  в  Дэвистаун.
Ты говорила, что это большой город.
     - Да.
     - Прекрасно. Там-то мы, конечно, что-то найдем.
     - Олл-райт, Фил.
     Голос у нее звучал сонно. Она глубоко вздохнула, и мне было ясно, что
она окончательно выдохлась. Я автоматически надавил ногой на акселератор.
     На протяжении следующих шести миль мы проехали несколько мотелей,  но
все они были закрыты: ни света, ни  людей,  ни  машин.  Мне  не  терпелось
добраться до конца дороги к Поинту, потому что, хотя я и мог бы  повернуть
машину  на  любой  площадке  перед  этими  мотелями,  я  решил  непременно
взглянуть на эти "огромные сосны и на полосу земли,  которая  врезается  в
озеро". Это был глупый, детский подход к действительности,  я  бы  избавил
Энни и  себя  от  непредвиденных  неприятностей,  если  бы  не  упрямился,
повернул машину и поспешил в Дэвистаун, но мне взбрело в  голову,  что  мы
все-таки добрались до того места, куда наметили попасть, несмотря  на  все
перипетии этого ненормального дня.  Для  Эни  это  не  составляло  большой
разницы: она задремала, сидя рядом со мной, положив голову мне на плечо  и
поджав под себя ноги. Я видел, что она полностью отключилась,  потому  что
при этом у нее высоко задралась юбка, а она  ее  не  подтянула,  что  было
против ее правил. У Энн стройные ноги, но в тот момент я ими не слишком-то
интересовался, потому что качество дороги оставалось  удручающим,  а  мной
двигало непреодолимое желание достигнуть  мыса,  вдохнуть  запах  сосен  и
озерной воды, после чего вернуться назад к цивилизации.
     Меня испугал свет.
     Ей-богу, если бы не он, боюсь, что я влетел бы прямиком  в  озеро,  и
еще не известно, удалось бы нам выбраться из машины.
     Когда я увидел свет, я автоматически нажал на тормоза, и  только  тут
заметил пристань и воду. Машина остановилась футах в десяти от пристани. Я
повернулся.
     - Энн!
     Энн не ответила, она крепко спала.
     Ее юбка задралась выше колен, голова покоилась у  меня  на  плече.  Я
осторожно вылез из машины, устроив  Энн  на  спинке  сидения,  и  неслышно
закрыл дверцу, чтобы не разбудить спящую. Свет струился из окна  хижины  в
конце широкого мощеного двора. У входа торчал столб с лаконичной надписью:
"МОТЕЛЬ".
     Я смотрел на эту надпись, когда дверь  хижины  отворилась,  выплеснув
янтарное пятно на гравий. В дверях  стоял  мужчина,  в  руке  у  него  был
дробовик.
     - Кто там? - крикнул он.
     - Уберите ружье, - ответил я. - Я ищу место остановиться.
     - Кто вы такой?
     Он по-прежнему не отходил от двери.
     При свете, горевшем внутри хижины, я мог разобрать только то, что  он
был невысоким крепышом. Лица его не было видно. Вроде бы у него была лысая
голова.
     Одет он был в нижнюю рубашку, подтяжки, спущенные с  плеч,  болтались
поверх брюк.
     - Меня зовут Фил Колби.
     - Я вас не знаю, Колби.
     - И я вас не знаю. Мне нужны две хижины. Вы открыты?
     - Почему две?
     - Со мной девушка, моя невеста.
     Крепыш довольно долго переваривал то, что я ему сказал,  потом  убрал
дробовик за дверь и сказал:
     - Обождите тут.
     Он исчез, а  когда  вернулся  через  минуту,  подтяжки  оказались  на
плечах, а в руке у него был фонарик.  Световой  круг,  направленный  вниз,
поплыл по гравию.  Человек  шел,  опустив  голову,  лицо  его  по-прежнему
оставалось невидимым.
     - Меня зовут Бартер, - сказал он.
     Он поравнялся со мной.
     - Майк Бартер.
     Я протянул ему руку, но он либо не заметил ее в темноте, либо не  был
расположен ее пожимать.
     - Рад познакомиться, мистер Бартер.
     - Где девушка? - спросил Бартер.
     - Она в машине.
     Он прошел к машине.  Световой  круг  бежал  по  земле  впереди  него.
Подойдя к машине, он поднял фонарь и осветил окно.
     - Эй! - крикнул я. - Она спит, уберите свет.
     Казалось, он не слышал меня и всунул голову в машину. Когда я подошел
к нему, свет фонаря был направлен на обнаженные ноги Энн. Я схватил его за
плечо и круто повернул.
     - Удостоверились? - спросил я злобно.
     - В чем удостоверился?
     - Что она девушка.
     - Хорошенькая.
     - Благодарю.
     - Думаю, я найду для вас две хижины.
     Теперь я видел  его  лицо.  Это  была  круглая  физиономия,  заросшая
жесткой щетиной, с широким приплюснутым  носом  и  маленькими  сверкавшими
глазками, утонувшими в складках кожи.
     Физиономия мне не понравилась.
     - Примыкающие хижины, - сказал я.
     - Конечно.
     - С ванной.
     - Душ находится за офисом. Мы строим хижины с душевыми  кабинами,  но
они будут готовы только к 4 июля.  Именно  тогда  открывается  наш  сезон.
Официально мы пока не открыты.
     - Мы не останемся так долго.
     - Как долго вы планируете прожить?
     Я вновь посмотрел на его рожу. Она мне еще больше не понравилась, и я
ответил:
     - Всего лишь до утра.
     - Ммм. Ну что ж, душ, как я говорил, за офисом. Вас устраивает?
     Я задумался. Может, сесть снова в машину, позабыв про мотель  мистера
Бартера, и отправиться на поиски чего-то более  комфортабельного,  но  мне
казалось важным уложить Энн  в  постель.  Поймите  меня  правильно,  в  е„
собственную постель.
     - Мы остаемся, - сказал я Бартеру.
     - По семь долларов за каждую хижину, деньги вперед.
     - Прекрасно.
     - Хотите пройти в офис?
     Я глянул на машину. Бартер перехватил мой взгляд.
     - Не волнуйтесь за девушку. С ней тут ничего не случится.
     - Пройдемте.
     Я пошел следом за Бартером в освещенную хижину. Над  дверями  надпись
сообщала, что это  "ОФИС  МОТЕЛЯ".  Внутри  хижина  была  обита  сосновыми
досками. Обстановка была более чем  простая:  письменный  стол,  несколько
шкафчиков для хранения документов, стул, стенной шкаф. На стене за  столом
висел портрет совершенно обнаженной Мэрилин  Монро,  под  которым  имелось
"оправдание" такой фривольности:  рукописный  календарь.  Какой-то  пылкий
поклонник написал на животе Мэрилин карандашом, что  бы  он  хотел  с  ней
сделать.
     Бартер выдвинул ящик стола, вытащил регистрационный журнал и повернул
его так, чтобы мне было удобно писать.
     - Распишитесь сами. Девушка  сможет  это  сделать,  когда  вы  будете
уезжать утром. Поставьте свою подпись, и все.
     Он увидел удивление на моем лице.
     -  Это  для  порядка.  Любой  человек,   занимающий   домик,   должен
расписаться  в  регистрационном  журнале.  Если  только  вы   не   желаете
зарегистрироваться как мистер и миссис. В таком  случае  я  дам  вам  один
домик, и вы распишетесь за вас обоих.
     - Мы возьмем два домика.
     - Для каждого в отдельности, - сказал Бартер. -  В  таком  случае  ей
придется расписаться в журнале утром.
     - Олл-райт, - сказал я.
     Я расписался и достал бумажник. Бартер прошел  к  стенному  шкафу  за
полотенцами. Когда он вернулся ко мне, мои четырнадцать долларов лежали на
столе, а бумажник был спрятан в карман.
     - Я даю вам номера двенадцать и тринадцать, - сказал он.
     - Они смежные?
     - Не совсем. Одиннадцатый и двенадцатый смежные, а между  двенадцатым
и тринадцатым небольшой проезд.
     - В таком случае дайте мне одиннадцатый и двенадцатый.
     - Не могу. Одиннадцатый занят.
     - Тогда тринадцатый и четырнадцатый.
     - Четырнадцатый тоже занят.
     - Олл-райт.
     Я махнул рукой.
     - Если вы хотите  получить  то,  что  вам  положено,  я  отнесу  туда
полотенца.
     - Прекрасно.
     Мы вышли из офиса. Бартер двинулся  по  дорожке,  освещая  себе  путь
фонариком, и я увидел цифру  тринадцать  в  световом  кружке  над  дверью.
Бартер нырнул туда со своими полотенцами.
     Я вернулся к машине и сунул внутрь голову.
     - Энн! - прошептал я.
     - Ммм?
     - Энн, ты проснулась?
     - Урммм...
     - Энн, я нашел место, где мы сможем переночевать.
     - Хорошо.
     - Ты хочешь сейчас выйти из машины?
     Энн не ответила.
     - Дорогая...
     Снова последовало молчание. Я вздохнул, обошел вокруг машины,  открыл
дверцу и протянул руки к Энн. Она даже не пошевелилась, когда я взял ее на
руки и зашагал к домику.
     Бартер как раз выходил из номера тринадцать.
     - Я все привел в порядок, - объявил он. - Постельное  белье  поменяли
днем, так что я только повесил чистые полотенца.
     Он внимательно смотрел на Энн.
     - Крепко спит, да?
     - У нас была долгая поездка.
     - Красивая девушка, - произнес он.
     Он не отрывал глаз от ее лица. Потом он спросил:
     - Почему вы не положите  ее  в  тринадцатый  номер?  Тем  временем  я
приготовлю вам двенадцатый.
     - Хорошо, - согласился я.
     Я поднялся по ступеньками и вошел в хижину. Она была изнутри отделана
такими же досками из сучковатой сосны, как и офис. В ней  было  два  окна,
кровать, туалетный столик, раковина и стенной шкаф.
     Я подошел к кровати, опустил на нее Энн,  затем  вытянул  из-под  нее
покрывало. Я заметил, что в хижине имелась  керосиновая  печь,  но  одеяло
было толстым, к тому же на стуле лежало еще и запасное,  так  что  Энн  не
должна была замерзнуть. Я снял ее туфли, оставил в комнате свет и вернулся
к машине за вещами.
     Когда я вернулся снова в хижину, Энн продолжала спать. Я поставил оба
чемодана в стенной  шкаф,  потом  подошел  к  кровати.  Приподняв  Энн,  я
расстегнул молнию у нее на спине и ухитрился стянуть платье, хотя  спавшая
девушка, как оказалось, состоит из одних болтавшихся рук и ног. Оставив ее
в нижнем белье, я укрыл ее по самое горло двумя одеялами. Белое  платье  я
повесил на вешалку в шкафу, сумочку, которую я забрал из  машины,  положил
на туалетный столик, погасил свет и вышел наружу.
     Бартер стоял у дверей  хижины.  На  его  физиономии  была  неприятная
ухмылка, и я подумал, как долго он здесь торчит.
     - Уложили? - спросил он, приподняв одну бровь.
     - Уложил! - отрезал я.
     Я запер дверь.
     - Ваша хижина теперь готова, - сообщил он.
     Я пересек узкую гравийную дорожку, которая  отделяла  двенадцатый  от
тринадцатого. Бартер  оставил  внутри  огонь,  и  я  сразу  увидел  чистые
полотенца, которые он повесил возле рукомойника.
     - Душевые кабинки работают? - спросил я его.
     - Вода течет круглосуточно! - ответил он с гордостью.
     - Прекрасно. Я займу одну, потом за собой закрою.
     - Располагайтесь, как хотите.
     После секундного колебания он добавил:
     - Оденьте халат, когда пойдете в  душевую,  хорошо?  У  меня  есть  и
другие гости.
     - А я вот привык бегать повсюду совершенно голым.
     - А?
     - Распевая при этом псалмы.
     - Здесь вам придется одеть халат, - заявил Бартер.
     Он был совершенно не тронут моей попыткой быть остроумным.
     - Это будет нелегко! - проворчал я.
     Я повернулся, пошел к машине и забрал с заднего сиденья свой  саквояж
и тридцать восьмой О'Хары из отделения для перчаток, после чего вернулся к
хижине двенадцать. Бартер удалился. Горевший в офисе свет указал мне, куда
именно. Я вошел в хижину, закрыл дверь,  разделся,  потом  взял  халат  из
саквояжа. Захватив с собой кусок мыла и полотенце, я надел легкие  кожаные
туфли типа мокасин и пошел  в  душевую.  Свет  в  офисе  уже  погас,  луна
спряталась за облаками, так что я чуть ли не ощупью пробирался по дорожке.
     Душевая была простой деревянной пристройкой к офису. Я открыл  дверь,
снял халат, повесил его на крючок вместе с полотенцем. Наладить нормальный
душ оказалось немыслимым.  Холодная  вода  оказалась  ледяной,  горячая  -
холодной. Я открыл горячий душ  полностью  и  стал  быстро  натирать  тело
губкой. Минуты через две я  услышал,  как  где-то  в  лесочке  за  мотелем
зарабо