зала громко.
   - Подожди, через час уезжаем.
   - Куда?
   - За кудыкину гору.
   - Слушайте, надоело мне это, может,  я  вас  здесь  подожду?  Что  за
манера кататься всем скопом?
   - Высказалась? Полегчало? Через час едем.
 
*** 
 
   Ехали мы на встречу с Афганцем, это я из разговоров в машине  поняла.
Вышли возле магазина, где видеотехникой торгуют, в него  и  направились.
Здесь нас  ждали.  Провели  в  кабинет,  там  сидели  Панкратов  Алексей
Викторович, больше известный как Афганец, и еще двое.  Афганец  и  Павел
сели напротив друг друга, Гиви замер у двери,  Витек  -  у  окна,  Мишка
возле стены томился. А я на стуле  пристроилась,  тоже  у  окна.  Отсюда
наблюдать было удобно и все-таки от них  подальше.  Алексея  Викторовича
разглядывала, потому как была любопытна. Он сидел  вполоборота  ко  мне,
искалеченной стороной лица, и выглядел зловеще. Через некоторое время  я
вдруг решила, что, несмотря на  внешние  различия,  были  они  с  Павлом
чем-то  поразительно  похожи.  Возможно,  это  и  вызвало  их   взаимную
симпатию.
   - Какие новости в городе? - спросил Павел.
   Афганец отвечать не торопился, усмехнулся, повертел в  руке  бокал  и
только потом сказал:
   - Разные. Ты больно задел Мотю.
   - Он начал первый.
   Афганец пожал плечами:
   - Мотя чувствует себя хозяином. Ты не проявил уважения.
   - Послушай, Алексей, - Павел вперед подался, - зачем ты  терпишь  эту
падаль?
   Тот оставил вопрос без ответа, неожиданно повернулся ко мне и сказал:
   - Многим интересно, зачем ты  везде  таскаешь  с  собой  бывшую  жену
заместителя начальника  спецподразделения  по  борьбе  с  организованной
преступностью. Многие строят догадки.
   - Ты?
   - Нет, - Афганец покачал головой, - в этом городе  я  знаю  все,  что
хочу знать.
   - Кто убил моего брата - тоже? - насторожился Павел.
   - Нет. Но я узнаю. Ты получишь убийцу. При условии, что он жив и...
   - И?
   - И оставишь Мотю в покое.
   - А мне говорили, между вами черная кошка пробежала.
   - Правильно говорили, -  кивнул  Афганец.  Человек  он  был  явно  не
простой, и пребывание в Афганистане наложило отпечаток не только на  его
лицо. Было в нем что-то восточное.  Может  быть,  терпение  и  фатализм.
Такое он производил впечатление.
   - Я не понимаю тебя, - откинулся на спинку стула Павел.
   - Чего ж не понять. Ты задел Мотю, Боксер только ждал  случая,  чтобы
ударить, ты - тот самый случай, не выдержал, полез. Боксер дурак, а Мотя
хитрый, Мотя его сожрет. И я останусь с ним нос к носу. Дрянь дело.
   - На пугливого ты не похож, - заметил Павел.
   - Ты знаешь, сколько у него людей, а сколько у меня?
   - Мне сказали, ты здесь большой авторитет. Нет?
   - Для таких, как я, - бывших.
   - Их мало?
   - Достаточно. Только ведь я их позову не дом мне помочь построить,  а
башку под пули подставлять. Я, Павел, там навоевался, - махнул он рукой.
- Мне война ни к чему, особенно сейчас. Есть такое понятие - равновесие.
Слышал? Мне нравится равновесие. Выиграет Мотя -  я  проиграю,  выиграет
Боксер - тоже не лучше. Не нужна мне война.
   - Она уже началась.
   - Пока еще их можно остановить. Если ты оставишь Мотю в  покое.  Если
нет, - Афганец пожал плечами, - мне придется выбирать. Плохой выбор.  Ты
мне нравишься.
   - Хорошо, - подумав, кивнул Павел, - считай, договорились.  Я  ничего
не предпринимаю, я просто жду.
   На этом встреча закончилась. Кажется,  Павел  был  доволен,  ну  и  я
вместе с ним, потому что стрельба, надо полагать, отменялась.
   - Теперь вы меня отпустите? - поинтересовалась я.
   - Как только получу убийцу, - ответил Павел.
 
*** 
 
   Следующие два дня прошли спокойно, так что я даже немного  заскучала.
Гиви на солнышке грелся, я позвала с веранды и предложила:
   - Может, на рынок съездим?
   Он из-под локтя взглянул, поднялся.
   - Поедем.
   На рынке мы были часа полтора, Гиви покупатель придирчивый, я  с  ним
намучилась, а он еще лекции читал как заведенный. После  рынка  зашли  в
книжный магазин: я в отдел иностранной литературы направилась, и Гиви за
мной. Наблюдал. Книгу из моих рук взял,  полистал,  даже  потряс.  Я  не
удержалась, спросила:
   - Английским интересуешься?
   - Нет. Тобой.
   Я только плечами пожала.
   На базе в  домике  царила  тишина.  Гиви  беспокойства  не  проявлял,
значит, был в курсе, где остальных носит. За домом стоял мангал, шампуры
тоже нашлись, и мы затеяли шашлыки. А я все к Гиви  присматривалась.  Из
четверки он был мне наиболее симпатичен, может, потому что знал  толк  в
кулинарии. Как бы между прочим я спросила:
   - Как идут розыскания в моей биографии, есть что-нибудь интересное?
   - Ты очень скрытная, - усмехнулся он.
   - Наверное, я просто не знаю об этом.
   - Считаешься отличной училкой, и дети от тебя без ума.
   - Вижу, у тебя настроение хорошее.
   - А почему оно должно быть плохим? Когда твой сын приезжает?
   - А что? - насторожилась я.
   - Ничего. Не скучаешь?
   - Да я до смерти рада, что он так далеко.
   -  Тоже  верно,  -  миролюбиво  заметил   он.   Потом   вдруг   начал
расспрашивать  о  моей  жизни  в  Англии.  Я  отвечала  с  максимальными
подробностями, так как ничего опасного с этой стороны не ожидала.
   - Еще я была в Бразилии, во время карнавала.  Если  карнавал  сам  не
увидишь, понять, что это такое, не сможешь. Это, я скажу тебе,  зрелище,
- примерно с полчаса я рассказывала о карнавале. Решив, что мы  достигли
взаимопонимания, я без нажима спросила:
   - А ты, значит, из Грузии? А у меня тетка в Тбилиси.
   - Ясно.
   - Красивый город.
   - Часто ездила?
   - Каждое, лето. В детстве. Я любила у  них  гостить.  У  тетки  своих
детей нет, мне она всегда была рада. Муж у нее очень добрый, меня любил.
   - Ну, это неудивительно.
   - В каком смысле? - насторожилась я.
   - В смысле, что в детстве ты была примерной девочкой. Не  шалила,  по
деревьям не лазила, конфет из шкафа не таскала. Так?
   - В общем, да, - согласилась я, хотя  и  имела  другую  версию  моего
детства, продолжила рассказ. - У них машина  была,  мы  на  ней  к  морю
ездили, обычно в Батуми.
   Я красочно рассказывала о своем детстве, воспевая солнечную Грузию  и
ее  замечательный  народ,  ярким   представителем   которого   был   мой
дядька-грузин. Гиви слушал с интересом, а я углубилась в воспоминания  и
рассказала, как давным-давно ходила на концерт ансамбля "Орера", я  даже
спела: "Тополя, тополя", правда, только припев. Покопавшись еще в памяти
и больше ничего не обнаружив, я вздохнула и сказала:
   - Да, чудесный город.
   - Наверное, - пожал плечами Гиви, - я там никогда не был.  Родился  и
вырос в Москве.
   "Свинья", - хотелось сказать мне. Конечно, я  и  о  Москве  могла  бы
поговорить, но желания больше не было. В  общем,  мы  пообщались  вполне
душевно. Потом я в гамаке прилегла с книжкой, но не читала,  а  за  Гиви
наблюдала, но, видимо, что-то проглядела. В какой-то момент,  поймав  на
себе   его   взгляд,   я   вздрогнула,   почуя    опасность.    Пожалуй,
благодушествовала я зря. Вообще-то  я  самолюбива,  и  когда  дам  маху,
всегда злюсь, и сейчас я разозлилась, но,  напустив  на  себя  некоторую
придурковатость, продолжала листать книжку.
   Утром мы с Мишкой отправились мне за платьем. Мишку я уже терпеть  не
могла за сальные шутки и непредсказуемое поведение. Мы разругались почти
сразу, и он грозиться начал, только я его не больно боялась и совсем  не
слушала. Платье  выбрали  быстро.  Оно  мне  совсем  не  шло,  потому  и
устроило. Дрянь редкая, если честно. Спина голая, узкие тесемки  на  шее
завязываются, в общем, хуже не бывает. Павлу должно понравиться.  Но  не
понравилось. И правильно. Выглядела я в нем, как корова на  коньках.  На
корову я вовсе не похожа, это я так,  образно.  Павел  взглянул  на  мой
торжественный выход на веранду  и  поморщился.  Конечно,  я  не  ожидала
что-нибудь в духе  известной  сцены  из  "Красотки",  но  все-таки  было
обидно.
   - Может, мне юбку с блузкой надеть? - предложила я.
   Павел рукой махнул:
   - Поезжай так, какая разница.
   Это как посмотреть.
   Платье длинное, я  к  такому  не  привыкла,  в  машине  подол  дверью
прихлопнула, лучше он от  этого  не  стал,  а  в  казино  (приехали  мы,
конечно, туда), при входе в ресторан, я на подол  наступила  и  едва  не
упала, чем испортила эффект нашего  торжественного  появления.  Впрочем,
блистать  особенно  было  не  перед  кем:  никого  из  высших  чинов  не
наблюдалось, о чем я не сожалела, поинтересовалась только:
   - Мы здесь надолго, или начнем бродить туда-сюда?
   - Павел, - влез Мишка, - давай я ей по зубам съезжу?
   - За что это? - испугалась я. - Я вилок не роняю, скатертью  руки  не
вытираю, за что же по зубам?
   - Было бы за что, - философски заметил Мишка, - давно б убили.
   Павла наша перепалка совершенно не интересовала, скорее всего он ее и
не слышал. Тут в зале появился близкий друг и помощник Косого,  об  этом
Гиви сообщил. Посмотрел на нас, стал суетливым и  быстро  исчез.  Где-то
через час пришел Афганец, на этот раз мужскую  компанию  разбавляли  две
женщины, мне они не понравились. Мотины ребята,  человек  десять,  шумно
пили за столом в углу и на нас косились. Зачем мы здесь - не понимают, а
спрашивать - не ответят. Ходим, как на работу. Сидим, ждем чего-то. Есть
мне совершенно не хотелось, да и вредно это на ночь глядя. Вот  испортят
мне желудок. Я вилкой узоры на скатерти чертила и публику разглядывала.
   И тут началось. Сначала возникло странное такое чувство  вакуума,  по
спине холод пошел, а сердце билось в ребра, как птица в прутья клетки. Я
испугалась и почему-то на Афганца посмотрела. Он  кивнул  едва  заметно,
так, не кивок даже, а легкий поворот головы, но чувства мои, обостренные
страхом, успели уловить это движение, взгляд метнулся туда, куда смотрел
Афганец. И я увидела его. Точно призрак с черным  сплюснутым  лицом,  он
вышел из-за ширмы. Выстрел грохнул  почти  сразу,  но  в  те  немыслимые
секунды я успела завизжать, вскочить и рухнуть на Павла, сидящего слева.
Стулья здесь были легкие, витые и никуда не годные. Ножка  сломалась,  и
мы оказались на полу.
   Лично я сразу закатилась под стол, потому что тут  такое  началось...
Палили со стороны Афганца, из угла, где гуляла Мотина шпана, палили Гиви
с Мишкой и охрана казино. Визжали женщины, матерились  мужики,  все  это
сливалось в шум,  который  мои  ушные  перепонки  не  в  состоянии  были
вынести. Я тоже повизжала - от страха, ну и чтоб убедить себя, что  жива
и здорова. Через три минуты стало тихо.
   - Эй, - позвал Павел, наклоняясь ко мне. На четвереньках  я  выползла
из-под стола и спросила:
   - Все? Или мне еще немножко посидеть?
   - Все, - шутить он был не расположен, лицо побледнело, а  взгляд  был
такой, что не приведи Господи еще раз увидеть.  Я  поднялась,  отряхнула
платье  и  с  любопытством  посмотрела  по  сторонам.  В  основном   все
занимались тем же. Гиви был зол как черт и  на  меня  косился,  мне  его
чувства были понятны, заслонять Павла от пули должен был он, а не я.
   Я ожидала  увидеть  горы  трупов,  но,  как  выяснилось,  стреляли  в
основном по люстрам и столовым приборам. Правда, один меткий выстрел все
же был сделан: он разнес голову незадачливому киллеру. Теперь тот  лежал
без головы, стена рядом выглядела тошнотворно. Официанты сбились в  кучу
и ошалело молчали, а бледный потный директор собирался упасть в обморок.
   Афганец был возле трупа. Там уже толпа  собралась,  и  мы  вместе  со
всеми, то есть я в углу села,  на  стуле,  и  стала  ждать.  Покойник  -
зрелище малоприятное, а без головы и вовсе никуда не  годное.  Его,  как
видно, обыскали, ну и,  разумеется,  ничего  не  нашли.  Все  вроде  как
озадачены были. А Павел так злился, что просто жуть. Это потому, что  от
пули в голову спасла его женщина, то есть я.
   - Вряд ли это кто-то из наших, - заметил  парень  рядом  с  Афганцем,
судя по всему, соратник. - Гастролер.
   Только Павел никого не слушал, повернулся  к  ребятам  Моти,  которые
выглядели озабоченными, и, пальцем ткнув, сказал:
   - Передайте Моте - он покойник.
   - Это мог быть не он, -  заметил  Афганец,  закуривая.  Спокойно  так
сказал, хотя было заметно, что все это ему здорово не нравится.
   - Кто? - злился Павел.
   Он плечами пожал:
   - У тебя нет врагов?
   Тут Павел совсем разозлился:
   - И ты, и я знаем, кто  это.  Он  хотел  меня  убить,  и  он  за  это
заплатит.
   Афганец поморщился, сигарету бросил и вдруг сказал:
   - Дело твое, что касается меня, то уговор в силе.
   И пошел. И  Павел  пошел,  а  я  со  всеми  этими  тревогами  немного
растерялась, а он обернулся и вдруг как гаркнет:
   - Юлька...
   Я даже подпрыгнула от неожиданности и ходко так за ним  потрусила.  В
общем, мы уехали, и никто нас не остановил. По дороге  все  были  ужасно
злющие, я даже испугалась. Ни на  какую  благодарность  рассчитывать  не
приходилось, и я сидела тихо так, словно меня и  нет  вовсе.  А  в  доме
такое началось...
   - Мне это не нравится, Павел, - сказал Гиви.
   Тоже мне умник, а кому нравится?
   - Мне тоже, - усмехнулся Павел.
   - Что-то здесь не так.
   - Точно. Все не так. Училка из английской школы  второй  раз  спасает
мою задницу. Может, нам пора в приют для престарелых?
   - Павел...
   - Заткнись, я знаю, что ты скажешь. Мы здесь... - он  замолчал,  слов
не находя, и пнул стул ногой.
   Я в сторонке сидела и радовалась, что про меня  забыли.  Но  Гиви  не
забыл.
   - Как ты его засекла? - накинулся он на меня.
   - Чего я его? - Я испугалась до смерти и заерзала.
   - Как ты его заметила?
   - Что значит, как? Вышел из-за ширмы в этом дурацком чулке и  на  нас
пистолет поднимает.
   - Павел, я никогда не поверю, что у бабы может  быть  такая  реакция.
Если только...
   - Если только... - повторил Павел, а я вздохнула.
   Ну вот, опять двадцать пять. И чего полезла? Сидела бы  тихо,  хлопот
меньше.
   - Павел, я из нее махом все вытрясу, - влез Мишка,  но  тут  вмешался
Витек:
   - Если вы насчет реакции, так она у нее профессиональная. Она с мужем
штурманом тренировалась. А это такое дело, что и  не  представить,  если
сам не пробовал. Это, знаете ли, сложно - скорость, а ты  должен  каждый
поворот, каждое изменение в трассе предугадать и еще за  тысячей  разных
вещей уследить, и на все - секунды. Как она тогда на кухне от Гиви ушла,
еще такой случай вспомнить можете?
   Все задумались.
   - И все ж таки я б  ее  поспрашивал,  -  не  унимался  Мишка.  Тут  я
разозлилась так, что молчать больше не могла, встала и высказала все про
то, почему они на меня так взъелись -  и  Павел,  и  остальные...  и  из
комнаты пошла, в дверях повернулась к Мишке и сказала:
   - А у тебя от жары и водки мозги разжижаются. Водку жрет, хоть  ты  и
не велел.
   Тут Павел так на Мишку глянул, даже я поежилась, а Мишка побледнел  и
говорит виновато:
   - Я выпил-то совсем ничего, так, чтобы заснуть, а ты, сучара...
   - Заткнись, - очень спокойно сказал Павел.
   - Врет он все, каждый вечер бутылку выпивает,  вон  их  под  крыльцом
накидано. Следопыт недоделанный, с перепоя "катюшу" не углядит.
   Я хлопнула дверью и к себе ушла.  Напугана  была  очень  и  подумала:
может, вылезти в окно и удрать от них? Но в окно не полезла.  Помучилась
с час и пошла подслушивать. Только говорили они вовсе не обо мне.
   - Сейчас мы Мотю не достанем, - это Гиви. - Мы не у себя, Павел,  это
не наш город.
   - Хорошо. Тогда пугнем.
 
*** 
 
   Пока мы на турбазе сидели,  в  городе  происходили  интересные  вещи.
Только о них я потом уже узнала.  Шла  война  между  Боксером  и  Мотей.
Замирить их Афганец не смог. Может, это и хорошо, потому что Моте теперь
не до нас было.  Я  даже  валерьянки  выпила,  как  поняла,  что  это  я
подумала. Вот так и подумала: не до нас. Бред, да и только.
   День тихо прошел, а вечером, часов в девять, появился у меня Павел  и
говорит:
   - Натягивай платье гастрольное, поехали.
   Я решила, что в данных обстоятельствах я могу  обратиться  к  нему  с
просьбой.
   - Слушай, оставьте меня здесь, ну заприте, свяжите или еще что...  Не
хочу я никуда ехать, убьют меня, чего доброго, или, того хуже, в  тюрьму
с вами угодишь.
   Павел  в  кресло  сел,  посмотрел  серьезно   так,   как   он   умел,
по-особенному, и сказал:
   - Я не знаю, как ты во всем этом замешана, но чувствую, дело в  тебе.
Не случайно Серега  в  твоей  квартире  оказался,  и  все  остальное  не
случайно.
   Тут и мне кривляться расхотелось, я тоже посмотрела  ему  в  глаза  и
спросила серьезно:
   - А если все-таки случайно и твое чутье тебя подвело? Может быть, мне
просто не везет, и я пытаюсь выжить?
   - Что ж, мы это выясним, а до той поры ты будешь рядом. И можешь  мне
поверить, я с тебя глаз не спущу.
   - Ясно. Благодарность заложена в человеческой натуре, - сказала  я  и
пошла переодеваться.
 
*** 
 
   Отправились мы в  ресторан  "Вечерний".  В  обычный  распорядок  были
внесены изменения - мы ехали втроем: Павел, Гиви и я. За руль сел  Гиви,
мы сзади, и покатили по городу. Конечно, куда и зачем едем, я спрашивать
не стала, зачем зря воздух сотрясать? Но кое-что  удалось  разузнать  из
обрывков разговоров. Например то, что  ресторан  "Вечерний"  принадлежал
Косому и у него там что-то вроде штаб-квартиры. Из  этого  я  заключила,
что едем мы на разведку. Я считала себя никудышным  разведчиком,  и  эта
миссия пришлась мне не по душе. Тем более что оставалось  загадкой,  как
нас там встретят (скорее всего плохо) и как мы  вообще  собираемся  туда
войти. Оказалось, очень просто: взяли и вошли, и сели за столик в центре
зала, и особого внимания на нас  никто  не  обращал.  Косой  в  зале  не
появлялся. Гиви куда-то вышел, а вернувшись, сообщил: он здесь, но сидит
у себя в кабинете и носа показать не смеет, так боится оказаться  трупом
в начавшейся между Боксером и Мотей войне. Какой-то план на этот вечер у
Павла имелся, потому что держались они спокойно и уверенно и  никуда  не
торопились. Ели, пили, в общем, развлекались. Павел даже танцевать  меня
пригласил, я торопливо сказала:
   - Не хочу.
   Он только рукой махнул.
   Время шло, воздух стал тяжелым, а физиономии вокруг потными,  кое-кто
уже передвигался с трудом, но веселье все еще шло по нарастающей. И  тут
Гиви поднялся и пошел от стола, а я поразилась тому,  как  грациозно  он
двигается, и еще, как незаметно. Я понимаю, это глупо  звучит,  но  было
это именно так.
   Дверь в кухню была прикрыта ширмой, рядом дверь в коридор, оттуда - в
служебные  помещения.  А  рядом  лестница  вниз,  в  холл.  На  какое-то
мгновение я подумала, что Гиви удастся пройти в нужную дверь, но  совсем
рядом стоял стол, а за ним двое здоровяков. Как только Гиви приблизился,
они заметно насторожились, подались вперед.  Пиджаки  свободного  покроя
были расстегнуты, руки потянулись под полы и... Гиви шагнул к  лестнице.
Павел никак не отреагировал, но глаза сверкнули хищно, и  головой  повел
как-то по-особому - злился. Через несколько минут Гиви вернулся, и опять
мне показалось: он пройдет, но все повторилось, и он сел за стол.
   - Коридор пуст, - бросил он, - только эти.
   Время шло, а здоровяки продолжали сидеть, и  всякий  раз,  как  рядом
возникал кто-то, настораживались. Тут я и решила, что пора мне  во  всем
этом поучаствовать,  раз  уж  вышло,  что  все  городские  события  меня
напрямую касаются. Я выпила шампанского (для храбрости) и сказала:
   - Их надо отвлечь.
   - Умная мысль, - усмехнулся Павел, - а  мы  тут  голову  ломаем,  что
делать.
   Мне его тон не понравился, но я, конечно,  демонстрировать  этого  не
стала, говорю спокойно так:
   - Я могу помочь.
   - Как? - опять усмехнулся.
   - Ну, не так уж это трудно.
   Всерьез они меня не восприняли, да я  и  не  лезла  особенно.  Просто
пришла пора показать, что всякую ерунду я  тоже  делать  умею,  поэтому,
к