вел.
   Мотя засмеялся, противно так, словно повизгивая.
   - Если б решил, ты б сейчас здесь не сидел.
   Мне не до их разговоров  было,  я  прикидывала,  как  пистолет  Павлу
передать. Помог мне Мотя, он к окну прошел, постоял,  на  улицу  пялясь.
Афганец на него смотрел, и здоровячки у окна, потеснившись,  тоже  вождя
разглядывали. Вот я  и  воспользовалась,  в  очередной  раз  поразившись
реакции Павла. Мгновение - и  оружие  у  него  в  кармане.  Может  быть,
Афганец уловил какое-то движение, но вида не подал.
   - Я просто не хочу, чтобы ты путался у  меня  под  ногами,  -  сказал
Мотя, а я облегченно вздохнула, но  тут  же  запечалилась:  разговор  не
получался, и, чем он закончится, одному Богу известно. -  Поговорить,  -
это вот его идея, - ткнул Мотя пальцем в Афганца. Тот рассматривал  свои
руки, спокойно так и как будто равнодушно. Взглянул на нас  и  начал  не
спеша:
   - Начнем с киллера. Гастролер. Может быть, за тобой  приезжал.  Может
быть?
   - Ну, может, - неохотно согласился Павел.
   - С братом твоим ни у кого дел не было. Вполне возможно, что таскался
он сюда из-за бабы. Скорее всего из-за нее и пулю схлопотал, - сказал  и
на меня покосился, а я поежилась. -  Бабу  мы  найдем.  Если  она  была,
конечно. Где-то они встречались, и кто-то их видел. Работенка хлопотная,
нудная, время требует. Я уже говорил, убийцу ты получишь.
   - Вопрос, когда?
   - Такими делами не хвалятся.  Но  кто-нибудь  где-нибудь  обязательно
проболтается. И мы узнаем. Отдохни, догуляй, город посмотри.  Мы  всегда
рады помочь хорошему человеку.
   - Я так не думаю, - жестко сказал Павел, - я думаю, Мотя убийцу знает
и время тянет.
   Мотя дернулся, шагнул к столу и сказал зло:
   - Щенок наглый, да я тебя...  -  Он  вдруг  заткнулся,  увидев  возле
своего живота дуло пистолета, причем парни у окна из-за его спины  этого
видеть не могли и беспокойства не проявляли.
   - Кончай психовать, - поморщился  Афганец.  Мотя  нахмурился  и  сел,
Павел пистолет убрал.
   - Ты мне не нужен, - сказал Мотя, - а о твоем брате я знать не  знал.
Ты попросишь - мы поможем, люди должны помогать друг другу. Но если...
   - Грозить друг другу не стоит, - опять вмешался Афганец.
   Теперь они говорили вполне мирно, и я понемногу успокаиваться стала.
   - Жара, черт ее дери, - сказал Афганец, -  скажи  своим,  пусть  пиво
принесут.
   Вошел парень, поставил на стол бутылки и стаканы.  На  левой  руке  у
него был браслет, интересней такой, заметный: слоники на цепочке. Он все
на столе расставил и хотел уже уходить, тут я колено чуть подняла, вроде
хотела сесть поудобнее, и его рука по моей ноге скользнула.
   - Руки убери, - прорычала я.
   Парень растерянно руками дернул, на Мотю  покосился,  Тот  кивнул,  и
парень поспешно исчез.
   Далее  встреча  продолжалась  в  деловой  и  дружеской  обстановке  и
закончилась минут через десять.
 
*** 
 
   В машине Павел сидел угрюмый, Гиви молчал,  а  я  молчать  не  могла,
долгое напряжение сказалось, слова из меня как горох посыпались.
   - Я знаю, ты сейчас скажешь "заткнись", и  я,  конечно,  заткнусь,  и
меня никто  слушать  не  собирается,  но  все-таки  скажу:  Мотя  жулит.
Какую-то пакость задумал. Верить ему нельзя. Он психопат и может сделать
что угодно, просто потому, что солнце ярко светит. Ты заметил,  какие  у
него руки? Пальцы толстые, как  сосиски,  и  шевелятся,  шевелятся,  как
тараканы в банке. Разве можно верить  человеку  с  такими  руками?  -  Я
запнулась на слове: Павел сидел и озадаченно рассматривал свои руки.
 
*** 
 
   Мы вернулись на турбазу, против чего я не  возражала:  соседи  и  так
смотрели с недоумением. Поднявшись утром, я в доме никого не  обнаружила
и испугалась. Видно, и у меня горячка началась, но когда кто-то из  моих
бандитов рядом, как-то спокойнее. Мотя из головы не шел.  Чтобы  придать
себе бодрости, я под душ встала и даже спела что-то,  а  когда  к  двери
повернулась, охнула: была она открыта, прислонясь к косяку, стоял  Павел
и меня разглядывал. А я так перепугалась, что  совсем  голову  потеряла,
заорала, схватила полотенце и стала его хлестать по плечам. Он  хохочет,
руками машет, бросился от меня, а я за ним.
   - Ладно, сдаюсь, - сказал весело. И тут я сообразила,  что  опять  не
дело сделала, торопливо в полотенце завернулась и сказала сердито:
   - Подглядывать в ванной, гнусность какая, не ожидала.
   - Ладно, не злись. Ну, захотелось, каюсь, живой человек. А ты ничего.
   - Пошел к черту, - рассвирепела  я  и  в  ванную  бросилась.  Оделась
торопливо, но выходить долго боялась. Павел за столом сидел и меня,  как
видно, ждал.
   - А ты отважная, - сказал смеясь.
   - Будешь приставать, сбегу. У тебя жена манекенщица, или забыл?
   - Да нет, помню. Что жена? Дылда тощая, в башке одни тряпки,  что  я,
что другой, лишь бы баксы.
   - Что это ты разоткровенничался? - насторожилась я. - Или на  жалость
давишь? Так я не пожалею. Сам выбирал, значит, тебе такая и нужна.
   - Правильно мыслишь. А тебе, значит, этот хмырь нужен?
   - Я о твоей жене не высказываюсь, и ты не смей.
   - Все ж таки ты баба чудная, с первого раза не поймешь.
   - И понимать нечего. Ты  -  мужчина,  я  -  женщина,  пугать  меня  -
свинство страшное, приставать - того хуже, потому что  с  таким  бугаем,
как ты, мне не справиться, а терпеть противно.
   - Чем же я так противен?
   - Ты к словам не цепляйся. Мужик ты умный и понял все, что я  сказать
хотела.
   - Неужто правда своего хмыря любишь?
   - Конечно, люблю. Он человек хороший, добрый,  серьезный.  И  Роланду
будет хорошим  отцом,  а  мальчику  отец  необходим,  особенно  в  таком
возрасте.
   - Ага, будете вместе книжки разглядывать, романсы слушать и  помидоры
на даче сажать.
   - Дачи пока нет, но обязательно купим.  Скажи-ка  лучше,  что  делать
будем? - решила я сменить тему.
   - А ничего. Ждать.
   - Долго?
   - Как получится, - обсуждать со мной свои планы Павел явно не спешил,
ну и я приставать не стала.
 
*** 
 
   Ночь  была  звездная,  душная.  Я  хотела  окно  открыть,   да   рама
приколочена здоровенными гвоздями. Павел, конечно, об этом знал,  потому
и не  беспокоился.  Ухмыляясь,  я  взяла  полотенце:  хорошая  ночь  для
купания. Озеро тут рядом. Вышла из комнаты, стараясь дверью не скрипеть.
Ступала я осторожно, свет нигде не включала. В холле мелькнула  тень,  и
Мишка спросил:
   - Куда это ты собралась?
   Значит, я не ошиблась, меня сторожили, и сторожем сегодня был  Мишка.
В принципе это не имело значения, но для меня Мишка предпочтительней.
   - О Господи, - сказала я, останавливаясь, - напугал-то как.
   - Ты мне зубы не заговаривай, куда намылилась?
   - Как куда? - удивилась я, демонстрируя полотенце. - Купаться.
   - Серьезно? - ухмыльнулся он. Конечно, Мишка мог разбудить Павла  или
просто загнать меня назад в комнату, но я надеялась,  что  его  глупости
хватит на другое, потому в атаку пошла.
   - А что, нельзя? Духота, уснуть не могу.
   Мишка хмыкнул глумливо и ко мне полез.
   - Чего ж ты меня не позвала?
   - Придурок ненормальный, - запаниковала я, пытаясь вырваться.
   - Чего орешь, дура?
   - Я сейчас не так заору, - сказала я, сбрасывая его руки.
   - Под Павла стелешься, - презрительно фыркнул Мишка.
   - Дурак, - взвизгнула я, все-таки вырвалась и заныла:
   - Чего привязался, что мне, искупаться нельзя?
   Вот тут бы ему отпустить меня да пойти к Павлу, только мозги у  Мишки
были в штанах. Он покосился на дверь Павловой комнаты и сказал:
   - Что ж, пойдем, искупаемся.
   - Тебе нельзя боевой пост покидать, - съязвила я.
   - Тебя спросить забыл. Идем.
   - Никуда я с тобой не пойду.
   - Все девочку строишь?
   - Если ты меня хоть пальцем тронешь, все Павлу расскажу: и про водку,
и про купание, и про боевой пост.
   - Зубов много?
   Я резко развернулась и пошла в свою комнату. Там  побродила  немного,
хотела почитать, свет включила, но сразу  выключила.  И  на  цыпочках  к
двери подошла. Тихо. Дверь бесшумно открыла и на цыпочках вышла в  холл.
Мишки нигде не наблюдалось. Входная дверь была открыта,  это  озадачило,
но не надолго: Мишка сидел на крыльце и курил.
   - Черт надоедливый, - сказала я. - Пойдем. Будешь приставать, ей-богу
нажалуюсь.
   Ну, мы и пошли. Озеро метрах в тридцати от нашего дома, спустились по
тропинке к плакучей иве, и я сказала:
   - Так, мальчики налево, девочки направо.
   Мишка хмыкнул, а я пошла  дальше  по  тропинке,  разделась,  повесила
одежду на ветку и осторожно в воду вошла. Вода была как  парное  молоко.
Тут луна показалась, звезды по-особенному вспыхнули, я ахнула и поплыла,
стараясь не  нарушать  тишину,  и  про  себя  шептала:  "Господи,  какая
красота".
   Доплыла до середины озера и назад вернулась. И только тогда про Мишку
вспомнила. Его нигде не было видно. Я  насторожилась,  постояла  в  воде
возле берега, прислушиваясь. Ни звука.
   - Мишка, - позвала.
   Тишина. Куда он делся? В дом вернулся? Не похоже на него. Тут на меня
вдруг такой страх напал, я из воды выскочила, одежду  схватила  и  сломя
голову к дому бросилась. На крыльце никого не было, дверь отперта.  Я  в
холл вошла и свет включила. Никого.
   - Мишка, - позвала  возле  двери  в  его  комнату.  Тишина.  Я  дверь
толкнула, она открылась, в комнате было темно, но и так ясно: никого.
   Я вышла на крыльцо, тревожно вглядываясь в темноту.  Все  было  тихо.
Ждала я минут сорок, может, больше. Озябла  и  в  дом  вернулась.  Дверь
заперла. Придет, пусть  выкручивается,  как  хочет,  придурок.  В  своей
комнате переоделась и легла. Но сон не шел, я все  прислушивалась,  было
тихо, как в  могиле.  Потом  я  все-таки  уснула,  проснулась  в  шесть.
Вскочила и в холл вышла. Дверь была заперта, Мишкина комната пуста.  Тут
я здорово испугалась. Надо было срочно что-то решать. Потоптавшись минут
десять, я постучала в дверь комнаты Павла и  вошла.  Он  спал,  лежа  на
животе, свесив руку  до  пола,  я  его  за  эту  руку  подергала,  и  он
проснулся.
   - Ты чего? - спросил хмуро.
   - Ты куда Мишку послал?
   - Чего? - не понял Павел.
   - Мишки нигде нет, вот чего.
   Павел сел в постели и на меня уставился.
   - Так.
 
*** 
 
   Через пять минут все собрались в холле,  и  мне  допрос  устроили.  С
пристрастием. Сначала я решила молчать о ночном купании, но поняла,  что
они из меня махом все вытрясут, заревела и сказала:
   - Мы купаться ходили. Ночь теплая, в комнате духота. Вот и решили.
   - Артист, - усмехнулся Витек.
   - И ты пошла с ним ночью на озеро? - усомнился Павел.
   - Пошла.
   - И давно вы так бродите?
   - Нет.
   Мужики переглянулись.
   - Дальше, - гаркнул Павел, очень недовольный. Я рассказала, как  было
дело, с максимальными подробностями.
   - Почему ночью не разбудила? - спросил Павел.
   - Откуда мне знать, куда он делся? Может... мало ли что,  а  тебе  бы
это не понравилось. Я думала, к утру придет, никуда не денется.
   Павел поднялся, за ним остальные.
   - Идем. Покажешь, где это.
   Отдыхающие еще спали, по дороге  к  озеру  и  на  озере  ни  души.  Я
показала, где раздевалась, и стала иву обходить.
   - Е-мое, как пионеры, - потряс головой Витек.
   Павел наклонился, трава в этом месте была так утоптана,  точно  здесь
резвилось стадо бегемотов. Гиви что-то искал в траве,  а  я  прошла  еще
немного вперед и замерла. Потом слабо охнула и стала оседать  на  землю.
Возле самого берега в воде лежал Мишка, раскинув руки, и смотрел на меня
мертвыми глазами.
   - Черт, - выругался Павел, - Витек, подгони машину.
   Я рванула к кустам, согнулась в три погибели, меня  вырвало.  Вытерла
лицо платком и обессиленно в траву опустилась,  наблюдая  за  действиями
мужиков.
   - Иди в дом, - сказал Павел, я кивнула, и тут вроде бы что-то в траве
блеснуло, наклонилась, стала руками шарить.
   - Ты чего? - Павел подошел ко мне. Я выпрямилась,  протянула  руку  и
разжала пальцы. На ладони лежал золотой слоник.
   - Мотя, - выдохнул Павел, - теперь я его точно убью.
 
*** 
 
   И началось. Последующие  два  дня  я  постигала  азы  ведения  войны.
Первое: мафия - это прежде всего  большие  деньги,  следовательно,  бьют
прежде всего по деньгам. Вот мы и били. То есть я-то в военных действиях
не участвовала, мне все больше приходилось бегать, а еще больше лежать и
голову прятать, точно страусу. Война - это такое дело,  не  позавидуешь.
Меняли машины, адреса и двигались,  двигались.  У  меня  от  этой  суеты
голова  шла  кругом.  Уже  позже  я  узнала:  Павел  успел  нанести  ряд
болезненных ударов, прежде чем Мотя  понял,  откуда  гром  среди  ясного
неба, и начал охоту. Однако или охотники были так себе,  или  Павел  был
везунчик, по городу его гоняли впустую. Кто-то  Павлу  здорово  помогал:
про Мотю он знал все. И новые машины  и  квартиры  тоже  не  из  воздуха
материализовались.  По  понятным  причинам,  этот  "кто-то"  меня  очень
интересовал, но был он умен и осторожен, засечь его так  и  не  удалось.
Правда, через полгода мы его смогли вычислить, но это через  полгода,  а
пока я в чужих квартирах сидела, лежала на грязном полу машин, в  общем,
участвовала в партизанской войне, стараясь выжить.
   День шел за три, как у подводника, и все это, само собой, мне  совсем
не нравилось, но кто меня спрашивал? Как бы то ни было, два дня прошли с
максимальным везением, а на третий... Конечно, виновата была я. Мне  сон
плохой приснился. Может, для кого ерунда, а я  суеверная,  ну  и  начала
нервничать. Всякие мысли одолевали: как там сын и не случилось ли  чего.
Вот я и уговорила Гиви заехать на переговорный пункт, хотела  позвонить,
успокоиться. Он был против, но я, если уж чего себе в голову вобью, того
добиваюсь непременно, как говорится: не  мытьем,  так  катаньем.  Ну,  и
уговорила. Затея казалась не опасной, кто ж нас  здесь  ждать-то  будет?
Подъехали, Гиви  остался  в  машине,  дело  обычное.  Сижу,  жду.  Гиви,
конечно, нервничает. И я нервничать начала. Подхожу к окошку, спрашиваю,
долго ли ждать? Ответ неопределенный. Я вышла  к  Гиви,  объясняю,  так,
мол, и так. Он заорал, а я его к черту послала. Поругались  минут  пять,
потом решили: он через полчаса подъедет. Сиднем сидеть - тоска страшная,
я сходила в киоск за газетой. Сижу, читаю.
   Паренек вошел. Обыкновенный. Подошел, у окошка  поскучал  и  ко  мне.
Просит деньги разменять. Я разменяла и опять за  газету.  А  он  звонить
стал, тут же, в дальнем углу.
   Тут мой заказ объявили, я к кабине пошла, а паренек к окошку. И вдруг
девица мне:
   - Связь прервалась, подождите.
   Вот тут бы мне насторожиться и бежать со всех ног. Только  мне  нужно
было голос сына услышать, ни о чем я больше думать не  могла.  Потому  в
углу пристроилась и в газету уставилась. А парень на улицу вышел, еще  и
улыбнулся мне, вроде бы как поблагодарил за услугу.  Наконец  соединили.
Роланда дома не оказалось, они с бабушкой в магазин ушли.  Я  поговорила
со свекром, посмеялась над своими страхами,  попрощалась  и  охнула.  На
Гиви этот тип был совсем  не  похож,  выглядел  премерзко,  а  пистолет,
которым он меня в бок ткнул, и того хуже.
   - Выходи, - сказал, - и пасть не разевай...
   Я бы и не смогла. У меня, от страха челюсти точно слиплись.  Он  меня
за шею обнял, и мы пошли, точно влюбленные. Гиви был в машине. Я решила,
вот сейчас меня заставят его позвать, и  все  такое,  а  Гиви,  конечно,
уедет, я, по крайней мере, так бы и сделала, только они поступили проще:
полоснули из автомата по покрышкам, и машина сразу стала ловушкой.  Гиви
из машины выскочил, а меня вперед толкнули, и мой конвоир гаркнул:
   - Не вздумай стрелять, не то я ей башку снесу.
   Повода особенно сожалеть обо мне у Гиви, по моему разумению, не было,
и я заскучала, шаря глазами в поисках выхода. Но Гиви то ли все  ж  таки
меня пожалел,  то  ли  просто  замешкался,  но  потерял  те  драгоценные
секунды, в которые еще мог спастись. С четырех сторон к  нему  бросились
решительно настроенные крепыши,  в  воздухе  мелькнул  солидный  обрубок
трубы, и Гиви рухнул на асфальт. Подкатил  микроавтобус,  Гиви  швырнули
вовнутрь, и меня вслед за ним. Все заняло не  больше  пяти  минут,  если
милиция и приехала, то ничего интересного узреть не успела.
   Конечно, куда нас везут, я видеть не  могла,  лежала  на  полу  лицом
вниз, а в спину мне чья-то нога  упиралась.  Однако  то,  что  сразу  не
убили, меня воодушевляло. Я стала молиться и  утешать  себя  пословицей:
Бог не выдаст, свинья не съест. Я даже смогла  обнаружить  в  английском
языке ее аналог и  обрадовалась,  что  в  состоянии  что-то  соображать.
Однако  о  будущем  думать  не  хотелось.  Если,  конечно,  не  появится
спаситель, но ему следовало поторопиться.
 
*** 
 
   Тут автобус затормозил, нас выволокли наружу, но осмотреться, где мы,
не удалось. Со мной не очень-то церемонились, я так  ударилась  головой,
что искры из глаз посыпались, только их и видела.
   За шиворот меня потащили по каким-то ступеням, впереди мелькали  ноги
Гиви. Я старалась голову уберечь, выходило неважно. Скрипнула дверь, нас
швырнули на пол, дверь закрылась, и стало  очень  темно.  Я  заревела  и
подползла к Гиви. Он все еще был без  сознания,  и  это  меня  испугало.
Конечно, в данной ситуации толку от него не  больше,  чем  от  меня,  не
вдвоем как-то спокойнее. Я сидела, ревела, вытирала его голову  платком,
потом оторвала рукав рубашки, перевязала, и время  от  времени  тихонько
звали его по имени. Когда я совсем отчаялась, он вдруг сказал:
   - Чего ноешь?
   - Как чего? - ахнула я. - Страшно.
   - Страшно, - передразнил он, - говорил тебе, дуре...
   - Что ж теперь, убей, если хочешь.
   - Без меня охотники найдутся.
   - Успокоил. Может, ты опять отключишься, я хоть наревусь вдоволь.
   - Не волнуйся, наревешься.
   - Что, плохо дело?
   - Хуже не бывает. Пить хочу.
   - Где ж взять-то? И я бы не отказалась. Голову больно?
   - Попробуй, узнаешь.
   - Ладно, не злись.
   Мы помолчали. Я к нему поближе села, все-таки не так  жутко,  молчать
было трудно, и я опять спросила:
   - Они нас сюда притащили, чтоб убить, или им Павел нужен?
   - Нас убьют в любом случае. А Павел сейчас здесь, а  через  час  там,
так что будут спрашивать, говори все, что знаешь, не темни.
   - Как ты думаешь, где мы? - опять спросила я.
   - Какой-то подвал.  Помещение  должно  быть  большим.  Вентиляционные
трубы проходят.
   Прошел час или чуть больше. Я голову Гиви  ощупала,  кровотечения  не
было.
   - Слава Богу, - заметила я.
   - Да брось ты это дело.
   - Нельзя  отчаиваться.  Мало  ли  что.  Может  быть,  нам  повезет  и
что-нибудь случится.
   - Ты в Бога веришь?
   - Верю, конечно.
   - Тогда молись.
   Тут дверь открылась, свет вспыхнул,  я  зажмурилась,  а  когда  глаза
открыла, увидела троих парней, которые мне, естественно, не понравились.
   - Пойдем, поговорить надо, - усмехнулся длинный  носастый  парень.  Я
думала, возьмут только Гири, но меня рывком с пола подняли и швырнули  в
коридор. Подвал, а это подвал, был огромным. Коридор заворачивал  налево
и  заканчивался  комнатой,  довольно  большой.  Окна,  даже   крохотные,
отсутствовали. Вдоль стен шли трубы, у стены напротив дощатые нары, туда
швырнули Гиви, приковав цепью к трубе, но  сваляли  дурака,  сковав  ему
руки у груди, а не сзади.
   Тут вошли еще двое: парень в зеленом пиджаке, размера на три  больше,
чем положено, нес табуретку, за ним шел Мотя. Сел на эту самую табуретку
и на нас посмотрел, весело так, с озорством. Чувствовалось, настроение у
него хорошее.
   - Эту куда? - спросил один из конвоиров, на меня головой мотнув.
   - Сунь в угол. И до нее очередь дойдет.
   Я затаилась в углу, стараясь не дышать. Дальше  пошли  вещи,  которые
мне и вовсе не понравились: длинноносый извлек из-под нар ведро и  зажег
в нем что-то вонючее.  В  пламя  сунул  куски  арматуры,  все  закурили,
буднично так, словно троллейбус ждали, а мне захот