противление  четверо
суток.  И  только  когда  он  был ранен и его по распоряжению доны Аны
отвезли в Ильеус, Орасио смог приблизиться к дому. Синьо был отправлен
утром  в  гамаке,  который  несли  на  руках,  а  вечером капитан Жоан
Магальяэнс заставил Олгу и дону Ану сесть на лошадей и тоже  тронуться
в путь. С ними отправилась и Раймунда, их сопровождали пятеро жагунсо.
Они должны были переночевать на фазенде Теодоро,  а на следующий  день
добраться до поезда, который доставил бы их в Ильеус.
     Жоан Магальяэнс с оставшимися людьми засел у берега реки. Антонио
Витор,  находившийся  рядом  с  ним,  по  временам  вскидывал  ружье и
стрелял.  Капитан,  глаза которого привыкли к городскому свету, ничего
не  различал  во  мраке  этой  безлунной ночи.  В кого стреляет мулат?
Однако ответный выстрел доказывал,  что Антонио Витор прав,  его глаза
были  привычны  к  темноте  плантаций,  он прекрасно различал в ночном
мраке силуэты приближавшихся людей.
     В конце концов они оказались окружены,  и им пришлось пробиваться
к дороге,  большинство попало в руки жагунсо Орасио. Жоан Магальяэнс и
его люди отступали все дальше, число жагунсо все уменьшалось, и вот их
осталось лишь четверо. Тогда Антонио Витор исчез; вскоре он вернулся с
оседланным ослом.
     - Сеньор капитан,  садитесь  и  поезжайте.  Здесь  больше  делать
нечего...
     И это была правда. Люди Орасио, возглавляемые Бразом, вступили во
двор усадьбы Бадаро. Жоан Магальяэнс спросил:
     - А вы?
     - Мы пойдем пешком, будем вас охранять...
     В тот самый момент,  как они тронулись в путь,  Браз поднялся  на
веранду  опустевшего  дома.  В безлунной ночи наступила полная тишина.
Люди Орасио собрались во дворе, приготовившись вступить в дом. Один из
них,  выполняя  распоряжение  Браза,  чиркнул  спичкой,  чтобы  зажечь
фонарь.  Из дома грянул  выстрел,  прорезавший  мрак;  человек  спасся
чудом. Остальные бросились наземь, а затем ползком стали пробираться к
дому.  Изнутри кто-то продолжал стрелять,  стараясь попасть в  Орасио,
который находился среди жагунсо. Браз предостерег полковника:
     - Осторожнее, там, верно, не один...
     Они пробрались  в дом с оружием наготове,  напрягая глаза,  чтобы
разглядеть,  кто стреляет.  В них  кипела  ненависть,  они  готовились
расправиться  с последними защитниками еще хуже,  чем с теми,  которых
только что убили на берегу реки и на дороге,  - они выкололи им глаза,
отрезали  губы  и  уши  и кастрировали их.  Они обшарили весь дом,  но
никого не нашли. Выстрелы смолкли, Браз сказал:
     - Наверное, кончились патроны...
     Браз шел впереди, двое по бокам, Орасио немного сзади. Оставалось
обыскать лишь чердак.  Они поднялись по узкой лестнице. Браз распахнул
дверь пинком ноги. Дона Ана Бадаро выстрелила, человек упал. И так как
это  была  последняя  оставшаяся  у нее пуля,  она бросила револьвер к
ногам Орасио и с презрением сказала:
     - Теперь вели меня прикончить, убийца!..
     И сделала шаг вперед.  Браз раскрыл рот от удивления.  Он  видел,
как  она  проезжала вместе с Олгой и Раймундой,  когда они под охраной
нескольких людей бежали с фазенды.  Кавалькада  проехала  недалеко  от
них, но он не стрелял. Какого же чорта она вернулась? Дона Ана сделала
еще шаг вперед, ее силуэт отчетливо вырисовывался при свете фонаря.
     Орасио, стоя  на  лестнице,  прижался к стене,  чтобы дать пройти
доне Ане:
     - Уходи отсюда!.. Женщин я не убиваю...
     Дона Ана спустилась по лестнице,  пересекла  залу,  взглянула  на
олеографию,  висевшую на стене; пуля, разбив стекло, продырявила грудь
танцующей девушки.  Она вышла во двор,  люди смотрели на нее оцепенев.
Один пробормотал:
     - Вот дьявол, храбрая женщина!
     Дона Ана   взяла   оседланную   лошадь,   взглянула  еще  раз  на
каза-гранде,  вскочила в седло,  пришпорила коня и ускакала в  темноту
безлунной,  беззвездной ночи.  Лишь когда она скрылась из виду, Орасио
поднял руку и громким голосом приказал поджечь каза-гранде Бадаро.

15

     Когда доктор  Женаро,  любитель  эффектных  фраз,  несколько  лет
спустя переехал в Баию,  где были лучшие условия для воспитания детей,
он нередко говаривал по поводу столкновений в Секейро-Гранде:
     - Вся эта трагедия закончилась комедией...
     Он имел в виду суд над Орасио,  состоявшийся в Ильеусе. Незадолго
до  того  судья вынес приговор по иску,  возбужденному Орасио в защиту
своих прав на  владение  землями  Секейро-Гранде.  Суд  признал  права
полковника  Орасио да Силвейра и его компаньонов и поручил прокуратуре
привлечь Теодоро дас Бараунас к  судебной  ответственности  за  поджог
нотариальной  конторы  Венансио  в  Табокасе.  Синьо Бадаро и капитану
Жоану  Магальяэнсу  было  также   предъявлено   обвинение,   что   они
зарегистрировали  незаконный  документ на право владения землей.  Этот
новый процесс не продвигался,  так как Орасио,  по совету Виржилио, не
форсировал дела.  Экономическое положение Бадаро резко ухудшилось: они
задолжали  экспортерам,  погибло  два  урожая,  размеры   фазенды   не
увеличились  за  этот  год столкновений,  наоборот,  были разрушены не
только каза-гранде,  хозяйственные постройки и сушильные печи, сгорело
много  молодых деревьев какао,  и плантации был нанесен большой ущерб.
Бадаро понадобится немало лет,  чтобы хоть  частично  восстановить  их
былое богатство. Они уже перестали быть для Орасио противниками.
     Судебный процесс только  закрепил  триумф  Орасио.  Он  явился  в
тюрьму  накануне  суда.  Лучшее  помещение в муниципальной префектуре,
здание которой было использовано для суда  над  Орасио,  превратили  в
камеру для подсудимого. Браз отпустил солдат, он сам составил компанию
Орасио.  Друзья заполнили помещение, полковник беседовал с ними, велел
принести виски; попойка продолжалась всю ночь.
     Суд начался на другой день в девять часов утра и  продолжался  до
трех часов ночи.  Бадаро выписали из Баии знаменитого адвоката доктора
Фаусто  Агиара,  чтобы  он  совместно  с  доктором  Женаро   поддержал
обвинение. Новый прокурор выступит, в чем никто не сомневался, с очень
слабо аргументированной обвинительной  речью  -  он  был  политическим
соратником Орасио.
     Судья, одетый  в  черную  тогу,  вошел  в  залу  в  сопровождении
прокурора,  двух  секретарей  и  двух судебных приставов.  Он уселся в
высокое кресло, над которым виднелось изображение Христа, распятого на
кресте;  из  ран  Христа  лилась  темно-красная кровь.  Рядом с судьей
восседал  прокурор;  поблизости  поставили   стулья   для   помощников
обвинения  - Женаро и Фаусто.  На скамью защиты сели Виржилио и доктор
Руи.
     Судья произнес   полагающиеся  по  регламенту  несколько  слов  и
объявил судебное  заседание  открытым.  Масса  народу  заполнила  зал,
многие  остались в коридоре.  Мальчик,  ставший впоследствии историком
этого края, был вызван судебным приставом: ему было поручено вынуть из
урны   карточки   с   фамилиями   граждан,  которые  будут  присяжными
заседателями.  Он  вытащил  первую  карточку,  судья  прочел  фамилию,
человек встал,  прошел через залу и уселся на стул, приготовленный для
присяжных - всего их было семь.  Еще одна  карточка  вынута  из  урны.
Судья прочел:
     - Мануэл Дантас.
     Полковник Манека Дантас поднялся, но не успел ступить и шага, как
на весь зал прозвучал голос Женаро:
     - Отводится.
     - Отведен представителем обвинения... - заявил судья.
     Манека Дантас сел,  мальчик продолжал вытаскивать карточки. Время
от времени кто-то  отводился  или  обвинением,  или  защитой.  Наконец
присяжные были избраны. В публике обменивались замечаниями:
     - Он будет единогласно оправдан, гарантирую...
     - Не  уверен...  Есть  два  сомнительных  голоса...  -  и шопотом
произносились их имена.
     - Возможно,  даже три,  - сказал другой. - Жозе Фария не очень-то
за Орасио... Он может голосовать против...
     - Вчера   Руи  побывал  у  него  дома.  Он  будет  голосовать  за
оправдание.
     - Бадаро подадут кассационную жалобу...
     - Наверняка  все  присяжные  проголосуют  за.  Какой  может  быть
разговор о кассации!
     Начали заключаться пари, будет ли подана кассация. Прежний состав
Высшего  кассационного трибунала штата еще не сложил своих полномочий.
Если поступит кассационная жалоба,  Орасио,  возможно,  осудят или, во
всяком случае, направят дело на новое рассмотрение уже другим составом
суда.  Большинство  присутствовавших  в  зале  считало,  однако,   что
полковник  будет  единогласно  оправдан  и,  таким  образом,  вопрос о
кассации отпадет.
     Присяжные принесли присягу "судить справедливо,  в соответствии с
правдой и со своей совестью",  после чего уселись на  места.  Мальчик,
вынимавший  карточки  из урны,  сошел с судейского возвышения и уселся
позади скамьи защиты.  На этом  месте  он  просидел  в  течение  всего
судебного заседания,  с горящими глазами слушая прения.  Даже глубокой
ночью,  когда некоторые из присутствующих уже  дремали  на  скамейках,
мальчик напряженно следил за зрелищем.
     Разговоры внезапно прекратились,  и  в  зале  воцарилась  тишина;
судья приказал полицейскому инспектору ввести подсудимого.  Браз вышел
и вскоре вернулся,  введя в зал полковника Орасио да Силвейра. С обеих
сторон  подсудимого  шли  двое солдат.  Орасио был одет в черный фрак,
волосы зачесаны назад, у него был серьезный, почти сокрушенный вид. Он
остановился перед судьей.  Наступила тягостная тишина.  Присутствующие
подались вперед. Судья стал задавать, вопросы:
     - Ваше имя?
     - Орасио да Силвейра, полковник национальной гвардии.
     - Профессия?
     - Земледелец.
     - Возраст?
     - Пятьдесят два года.
     - Местожительство?
     - Фазенда Бом Номе в округе Ильеуса.
     - Известно ли вам, в чем обвиняетесь?
     Голос полковника звучал ясно и твердо:
     - Да.
     - Можете ли вы что-нибудь сказать в свою защиту?
     - Это сделают мои адвокаты...
     - У вас есть адвокаты? Кто они?
     - Доктор Виржилио Кабрал и доктор Руи Фонсека.
     Судья показал на скамью подсудимых:
     - Можете сесть.
     Однако Орасио остался  стоять.  Браз  понял,  убрал  унизительную
скамью,  принес стул.  И все же Орасио не сел.  Это вызвало сенсацию в
зале.  Руи обратился к судье с просьбой предоставить обвиняемому право
присутствовать  на  суде  стоя,  не садясь на эту символическую скамью
подсудимых.  Судья разрешил,  и со всех концов залы можно было  видеть
гигантскую  фигуру  полковника,  который стоял со скрещенными на груди
руками, вперив взор в судью. Мальчик привстал, чтобы лучше видеть его,
и нашел, что Орасио великолепен, он никогда его не забудет.
     Секретарь начал читать обвинительный акт и  другие  материалы  по
делу.   Чтение  продолжалось  целых  три  часа;  показания  свидетелей
следовали одно за другим.  Изредка адвокаты  делали  у  себя  пометки.
Рядом  с Женаро возвышалась гора толстых книг по юриспруденции.  Когда
чтение материалов процесса закончилось,  был  уже  час  дня,  и  судья
прервал  заседание,  чтобы  позавтракать.  Присяжные  остались в зале,
чтобы не иметь возможности с кем-нибудь  увидеться;  завтрак  для  них
принесли  из  гостиницы - он был оплачен за счет префектуры.  Лишь для
Камило Гоиса принесли завтрак из дому,  так как он страдал несварением
желудка и находился на диете.
     Мальчик, присутствовавший на суде,  вышел,  держась за руку отца,
но  когда  судебный  пристав  позвонил в большой колокольчик,  вызывая
адвокатов и секретарей,  он уже  снова  был  на  пороге  зала.  Орасио
вернулся  в  зал  и встал перед судьей.  Слово было дано представителю
государственного обвинения.  Как и  ожидали,  обвинение  оказалось  не
очень   строгим.  Прокурор  говорил  полчаса  и  оставил  бесчисленное
количество  лазеек  для  защиты.   Но,   согласно   обычаю,   закончил
требованием применить самую высокую меру наказания, то есть осудить на
тридцать лет тюремного заключения.
     После него  трибуну  обвинения  занял  доктор Женаро.  Он говорил
целых два часа,  перемежая  речь  цитатами  из  книг  -  некоторые  на
французском,  другие  на  итальянском языке,  - с пространным разбором
показаний  свидетелей,  которые,  по  его  утверждению,  неопровержимо
доказывали,  что убийца был жагунсо Орасио. Женаро основывался главным
образом  на  показаниях  человека  с  фальшивым  брильянтом,   который
разговаривал  с  убийцей  накануне  преступления.  Он изложил весь ход
борьбы за Секейро-Гранде и заявил далее,  что,  если  "подсудимого  не
осудят, правосудие на землях Ильеуса будет выглядеть самой трагической
комедией".  Он закончил тем, что привел несколько латинских изречений,
после  чего  уселся.  Публика,  хотя  и  мало  что  уразумела из этого
смешения языков, пришла, однако, в восхищение от эрудиции адвоката. Им
неважно  было,  какую  позицию  он  занимает:  его уважали,  как некую
ценность, принадлежавшую Ильеусу.
     Слово взял   доктор   Фаусто,  и  присутствующие  с  любопытством
вытянули  шеи.  Этот  адвокат  прославился  как  хороший  оратор,  его
замечательные речи получили в Баие широкую известность. Правда, жители
Ильеуса предпочли бы видеть его в роли  защитника,  а  не  обвинителя.
Утверждали,  что Синьо Бадаро нанял его за пятнадцать конто. Фаусто не
стал произносить длинной речи,  он  приберегал  аргументы  для  прений
сторон.  Его  речь была звучной.  Адвокат произнес ее прерывающимся от
волнения голосом.  Он говорил о жене,  оставшейся без мужа,  о  брате,
лишившемся брата,  расхвалил Жуку Бадаро - "странствующего рыцаря края
какао". Его голос то повышался, то понижался, в нем звучала ненависть,
когда  он упоминал об Орасио,  "жагунсо,  ставшем вожаком жагунсо",  и
становился нежным, когда адвокат вспоминал об Олге, "бедной безутешной
супруге".  В заключение он обратился с призывом к благородному чувству
правосудия присяжных. После его речи заседание было прервано на обед.
     Вечером публики  собралось  гораздо  больше,  и мальчику с трудом
удалось занять свое место.  Торговые служащие,  не имевшие возможности
прийти   на   дневное   заседание,   теперь  заполнили  даже  лестницы
префектуры. Всем хотелось услышать речи адвокатов защиты.
     Первым говорил  Виржилио,  ответивший  в  своей  речи Женаро.  Он
разгромил  свидетелей.  Доказал  слабость  всего  процесса  и   вызвал
сенсацию,  когда  коснулся  личности  человека с фальшивым брильянтом,
который был главным свидетелем обвинения.  Виржилио  заявил,  что  это
всего-навсего мошенник по имени Фернандо, прибывший в Ильеус несколько
лет назад,  - бездельник с неопределенными источниками  существования.
Этот  "столь ценный для обвинения свидетель" находится в данный момент
в тюрьме Ильеуса,  он арестован за бродяжничество и хулиганство. Какое
значение  могут иметь слова подобного человека?  Вор,  бродяга,  лжец.
Доктор Виржилио зачитал показания,  полученные им от испанца,  хозяина
таверны,  где  убийца разговаривал с человеком с фальшивым брильянтом.
Испанец заявил,  что  этот  человек  всегда  был  известен  как  лжец,
любитель рассказывать всякие небылицы,  выдумывать якобы происшедшие с
ним истории;  и испанец даже подозревал,  что это он  в  двух  случаях
ответственен  за пропажу разменной мелочи,  хранившейся у него в ящике
прилавка.  Какую  свидетельскую  ценность  для  закона   могли   иметь
показания такого типа?
     Виржилио переводил взгляд с судьи на присяжных, потом на публику.
Он тоже описал,  однако на свой лад, историю борьбы за Секейро-Гранде.
Напомнил другой процесс - о правах на владение землей,  который Бадаро
проиграли.  Упомянул о поджоге нотариальной конторы Венансио.  К концу
своей двухчасовой речи он тоже обратился с  призывом  к  правосудию  и
уселся  на  место.  Доктор  Руи  отвечал  доктору Фаусто.  Его мощный,
немного хриплый от алкоголя голос гремел на весь зал.  Руи вздрагивал,
всхлипывал,  приходил в волнение,  обвинял,  защищал,  принуждал людей
плакать,   заставлял   их   смеяться,   говорил    резкости    Фаусто,
"осмелившемуся изрыгать грязные обвинения по адресу такой непогрешимой
личности,  этого ильеусского Баярда, каковым является полковник Орасио
да Силвейра".  За исключением адвокатов и мальчика, никто не знал, кто
такой Баярд, но все нашли, что образ этот весьма красив.
     Орасио, стоя со скрещенными на груди руками,  не проявлял никаких
признаков усталости. Когда Руи отпускал по адресу Фаусто особенно злые
и ядовитые иронические замечания, подсудимый улыбался.
     И вот начались прения.  Все выступили еще по разу,  повторяя  то,
что  уже было сказано ранее.  Новым было лишь одно показание,  добытое
Женаро в противовес приведенному Виржилио заявлению испанца -  хозяина
таверны. Оказалась, что доктор Женаро также беседовал с одним знакомым
человека с фальшивым брильянтом,  который,  как и он, был завсегдатаем
таверны,  -  с  человеком  в синем жилете.  Тот сказал,  что человек с
перстнем - "хороший парень,  хотя у него и  подозрительный  вид".  Его
истории   могут   показаться   вымышленными,  но  большинство  из  них
действительно приключались с ним.  И  Женаро  выразил  протест  против
"низости  местной  полиции,  засадившей  в тюрьму невиновного человека
только  потому,  что  он  дал  показания  суду".  Тогда  Фаусто  снова
выступил,  теперь  уже  с  большой речью.  Он старался потрясать своим
голосом еще сильнее,  чем Руи, ему удалось даже заставить некоторых из
присутствующих  прослезиться,  в  общем,  сделал  все,  что было в его
силах. Виржилио проговорил десять минут - и все о человеке с фальшивым
брильянтом.  Руи  заключил  прения  сторон,  проведя  параллель  между
образом правосудия и изображением Христа,  висевшим над головой судьи.
Он закончил возвышенной фразой, которую выучил два дня назад:
     "Оправдав полковника Орасио да Силвейра,  вы,  господа  присяжные
заседатели,   докажете  всему  цивилизованному  миру,  взоры  которого
обращены на этот зал,  что в Ильеусе есть не только какао, плодородная
земля  и деньги,  вы докажете,  что в Ильеусе есть и правосудие,  мать
всех человеческих добродетелей!"
     Несмотря на  преувеличение,  содержавшееся  в  его словах,  будто
взоры всего мира обращены на зал суда в Ильеусе,  а  возможно,  именно
поэтому,   фраза   вызвала   аплодисменты,  которые  судья  потребовал
прекратить,  обратившись к помощи судебного пристава,  зазвонившего  в
колокольчик.  Присяжные удалились на совещание, чтобы вынести вердикт,
виновен подсудимый или  невиновен.  Орасио  тоже  вышел  из  зала;  он
остался в коридоре, беседуя со своими адвокатами. Четверть часа спустя
присяжные вернулись в зал,  Браз пошел привести Орасио. Тот только что
получил известие от Виржилио:
     - Единогласно!
     Судья прочел  приговор,  по которому полковник Орасио да Силвейра
был  единогласно  оправдан.  Некоторые   из   присутствовавших   стали
расходиться.  Другие  бросились  обнимать  Орасио  и  адвокатов.  Браз
объявил об освобождении подсудимого. Орасио вышел в окружении друзей.
     Мальчик был  очень  утомлен,  и отец посадил его к себе на плечо.
Глаза ребенка все еще были устремлены на Орасио,  выходившего  в  этот
момент из зала.
     - Что тебе больше всего понравилось? - спросил его отец.
     Мальчик, слегка улыбаясь, признался:
     - Все,  все, но особенно человек с перстнем, который знает всякие
истории...
     Доктор Руи,  проходя  мимо,  услышал  это  и  погладил  белокурую
головку  мальчика,  потом чуть не бегом стал догонять Орасио,  который
выходил через главную парадную дверь префектуры, вступая в ясное утро,
поднимавшееся с моря над Ильеусом.



ПРОГРЕСС

1

     Прошло несколько  месяцев.  И вот в середине дня полковник Орасио
да Силвейра неожиданно сошел  с  лошади  у  двери  каза-гранде  Манеки
Дантаса.  На пороге показалась, покачивая своими полными бедрами, дона
Аурисидия;  она встретила полковника очень приветливо и  осведомилась,
завтракал  ли  он.