пнейших озерах мира?  Избавь-
тесь, в случае необходимости, от прислуги. Я избавляюсь от тебя, одарен-
ность, похоже, пронизавшая меня. Она перенеслась на машине из Темпельхо-
фа в американскую зону, поселилась в отеле, пообедала, посидела в кресле
в  вестибюле,  разглядывая молодцеватых американских подполковников и их
розовощеких немецких девушек,  и пошла прогуляться. Первый немецкий муж-
чина,  которого она увидела, оказался полицейским-регулировщиком. Он но-
сил форму.  Флоренс добралась до островка ожидания и подергала полицейс-
кого  за  рукав.  Тот мигом согнулся перед милой американской старушкой.
Она подняла свою трость,  трость 1927 года из Йеллоустона,  и  шарахнула
его по голове.  Регулировщик упал, как подкошенный, прямо посреди улицы.
Потом Флоренс вместе со своей тростью  поспешно  поковыляла  в  торговый
центр и принялась уже там избивать людей,  мужчин и женщин, без разбору,
пока ее не усмирили. "Формула Обращения". Можно вам спеть "Формулу Обра-
щения"?  Флоренс сделала то, что сделала. Ни больше, ни меньше. Она вер-
нулась на родину под надзором,  в военном самолете.  "Почему у вас  дети
убивают  всч  подряд?"  "Потому  что все уже давно убиты.  Все абсолютно
мертвы.  И вы, и я, и Вперед Христианин." "Вы не слишком-то жизнерадост-
ны." "Это правда." Начало писем к жене младшего графского отпрыска:  Ма-
дам....  "Мы установили ванну на первом этаже,  когда у нас гостила Ида.
Ида  была  сестрой  мистера  Грина и не могла скакать по лестницам." Как
насчет Касабланки?  Санта Круз? Фунчала? Малаги? Валетты? Ираклиона? Са-
моса? Хайфы? Котор-Бей? Дубровника? "Я хочу сменить обстановку," - гово-
рит Флоренс. "Чтобы буквально все было по-другому." В творческом сочине-
нии,  необходимом,  но  не достаточном для поступления в Школу Известных
Писателей,  Баскервилль разродился "Впечатлениями об Акроне", начинавши-
мися:  "Акрон! Акрон был заполнен людьми, шедшими по улицам Акрона, неся
маленькие транзисторные приемники, которые были включены."
   У Флоренс есть Клуб.  Клуб собирается по вечерам каждый вторник в  ее
старом,  огромном и плоском, напичканном ванными доме на Бульваре Индиа-
на. Клуб - это группа людей, которые, в данном случае, собираются, чтобы
декламировать  и слушать стихи во славу Флоренс Грин.  Для допуска нужно
что-нибудь сочинить.  Что-нибудь,  обычно начинающееся в духе: "Флоренс,
хоть ты и старушка,  но такая веселушка..." Поэма Вперед Христианина на-
чиналась "Сквозь все мои звенящие мгновенья..." Флоренс носит  поэмы  об
себе в кошчлке,  они скреплены в здоровенный мерзкий ком. Воистину, Фло-
ренс Грин - невероятно богатая, невероятно эгоцентричная чокнутая стару-
шенция!  Шесть определений описывают ее таким образом, что сразу понима-
ешь:  она - чокнутая.  "Но вы не ухватили жизненной правды, сущности!" -
восклицает  Гуссерль.  И  не желаю.  Его экзаменатор (это был Д.Дж.Рэтк-
лифф?) сурово говорил иногда:  "Баскервилль, вы палите по воробьям, дис-
курсивность  не есть литература." "Цель литературы," - весомо ответство-
вал Баскервилль, - "созидание необычного объекта, покрытого мехом, кото-
рый разбивает вам сердце." Джоан говорит: "У меня двое детей." "Ради че-
го?" - спрашиваю.  "Не знаю," - отвечает. Я поражен скромностью ее отве-
та. Памела Хэнсфорд Джонсон слушает, и его лицо видоизменяется в то, что
можно назвать гримасой брезгливости.  "То, что вы говорите, - ужасно," -
произносит он. И он прав, прав, совершенно точен. То, что она сказала, -
Наипервейшая Гадость. Мы ценим друг друга по репликам, и силою этих реп-
лик и той про сестер Эндрюс любовь становится возможной. Я ношу у себя в
бумажнике восемь параграфов генеральского Приказа, зачитанных адъютантом
моей  юной безупречной Армии для рядовых:  "(1) Вы находитесь в этой Ар-
мии,  потому что хотите. Так что делайте то, что говорит Генерал. Кто не
сделает так,  как сказал Генерал,  будет вышвырнут из Армии.  (2) Задача
Армии - делать то, чего говорит Генерал. (3) Генерал говорит, чтобы ник-
то не стрелял, пока он не скажет. Это важно, потому что когда Армия отк-
рывает огонь по чему-нибудь,  все делают это вместе.  Это очень важно, и
тот, кто так не сделает, будет лишен оружия и вышвырнут из Армии. (4) Не
бойтесь шума,  когда все стреляют.  Больно не будет.  (5) У всех  хватит
патронов,  чтобы сделать то, чего хочет сделать Генерал. Те, кто патроны
потерает,  больше их не получат.  (6) Разговаривать с теми, кто не в Ар-
мии,  категорически запрещается.  Другие люди Армии не понимают. (7) Это
серьезная Армия,  и тот,  кто смеется, будет лишен оружия и вышвырнут из
Армии. (8) А Генерал сейчас хочет вот чего - найти и уничтожить врага."
   Я хочу поехать туда,  где все иначе. Простая, совершенная мысль. Ста-
рушенция требует полной новизны - никак не меньше.  Ужин закончился.  Мы
прикладываем  салфетки  к губам.  Кимой и Мацу остаются нам,  вероятно -
временно; верхняя ванная протекает без ремонта; я чувствую, деньги уплы-
вают,  уплывают от меня.  Я молодой человек,  но очень одаренный,  очень
обаятельный.  Я редактирую...  Я уже все это объяснял.  В тусклом фойе я
запускаю руки в вырез желтого платья Джоан. Это опасно, но так можно вы-
яснить все раз и навсегда.  Потом возникает Вперед Христианин -  забрать
свое новое желтое пальтишко.  Никто не воспринимает Флоренс всерьез. Как
можно всерьез воспринимать человека с тремя сотнями миллионов  долларов?
Но я знаю,  что когда позвоню завтра, никто не ответит. Ираклион? Самос?
Хайфа?  Котор-Бей? Ее ни в одном из этих мест не будет. Она будет где-то
еще. Там, где все иначе. На улице дождь. В моем дождливо-синем фольксва-
гене я еду по дождливо-черной улице, думая почему-то о "Реквиеме" Верди.
И  начинаю  закладывать на крохотном автомобильчике совершенно идиотские
виражи, и начинаю петь. Первую часть великой "Господи помилуй".


Дональд Бартельм
   ПИАНИСТКА
   Из книги "Возвращайтесь, доктор Калигари" (1964)
   Перевел Алексей Михайлов
   Пятилетняя Присцилла Хесс у него за окном,  квадратная и приземистая,
словно почтовый ящик (красный свитер,  мешковатые вельветовые штанишки),
оглядывалась с видом мученика:  кто бы вытер ей переполненный нос. Точно
бабочка,  запертая в тот самый почтовый ящик.  Удастся ли ей вылететь на
волю? Или свойства ящика прилипли к ней навечно - как родители, как имя?
Лучистая синева небес.  Зеленое филе из соплей втянулось в жирную  Прис-
циллу Хесс,  и он обернулся поздороваться с женой, которая на четверень-
ках вползла в дверной проем.
   - Ну, - сказал он, - и что теперь?
   - Я отвратительна,  - сказала та, устраивая свою задницу на ляжках. -
Наши дети отвратительны.
   - Глупости,  - быстро ответил Брайан.  - Они чудесны.  Чудесны и пре-
лестны.  Это у других дети отвратительны, а наши - нет. Поднимайся и да-
вай-ка в коптильню. Ты ведь собиралась подлечить окорок.
   - Окорок скончался, - сказала она. - Я не смогла его спасти. Испробо-
вала буквально все. Ты меня больше не любишь. Пенициллин был ни к черту.
И я отвратительна, и дети. Он просил попрощаться с тобой.
   - Он?
   - Окорок. У нас есть ребенок по имени Амброзий или Амброзия? Какое-то
Амброзие слало нам телеграммы.  Сколько их теперь? Четыре? Пять? Оно, по
твоему, гетеросексуально? - Она состроила гримаску и запустила руку себе
в волосья цвета артишоков. - Дом ржавеет. На кой тебе был нужен металли-
ческий дом?  С какой стати я думала,  что мне понравится в Коннектикуте?
Не пойму.
   - Воспрянь,  - мягко проговорил он.  - Воспрянь, любовь моя. Встань и
запой. Спой "Персифаля".
   - Хочу "Триумф",  - раздалось с пола.  - ТР-4.  У всех в Стэмфорде, у
всех до единого есть такие, кроме меня. Если бы ты только его мне дал. Я
бы  засунула туда наших отвратительных детей и уехала.  В Велфлит.  Я бы
избавила твою жизнь от мерзости.
   - Зеленый?
   - Красный, - угрожающе произнесла она. - Красный, с красными кожаными
сиденьями.
   - Ты  разве не собиралась поскоблить краску?  - спросил он.  - Я ведь
купил нам электронно-вычислительную систему. "Ай-Би-Эм".
   - Я хочу в Велфлит.  Я хочу поговорить с Эдмундом Вилсоном и покатать
его на моем красном ТР-4.  А дети могут копать моллюсков. Нам найдется о
чем поговорить, Кролику и мне.
   - Почему ты не выкинешь эти накладные  плечи?  -  добродушно  спросил
Брайан. - Какая незадача с окороком.
   - Я любила этот окорок, - яростно выкрикнула она. - Когда ты поскакал
на своем чалом "Вольво" в  Техасский  Университет,  я  думала,  ты  хоть
кем-то станешь.  Я отдала тебе руку. Ты надел на нее кольца. Кольца, ко-
торые достались мне от матери.  Я думала ты станешь приличным человеком,
как Кролик.
   Он повернулся к ней широкой мужественной спиной.
   - Все трепещет, - сказал он. - Ты не хочешь сыграть на пианино?
   - Ты всегда боялся моего пианино. Мои четверо или пятеро деток боятся
пианино. Это ты повлиял на них. Жираф в огне, но я думаю, тебе плевать.
   - Что же мы будем есть, - спросил он, - раз окорока нет?
   - Сопли - в морозилке, - бесстрастно произнесла она.
   - Дождит. - Он огляделся. - Дождь или еще чего.
   - Когда ты закончил Уортонскую Бизнес-Школу, - сказала она. - Я поду-
мала:  наконец-то!  Я  подумала:  теперь можем поехать в Стэмфорд и жить
среди интересных соседей.  Но они совсем не интересны.  Жираф интересен,
но он так много спит.  Почтовый ящик намного интереснее. Мужчина не отк-
рыл его сегодня в пятнадцать часов тридцать одну минуту.  Он опоздал  на
пять минут. Правительство снова соврало.
   Брайан нетерпеливо  включил  свет.  Вспышка элекричества высветила ее
крохотное запрокинутое лицо.  Глаза - как снежные горошины,  подумал он.
Тамар  танцует.  Мое  имя в словаре - в самом конце.  Закон палки о двух
концах.  Фортепианные приработки, возможно. Болезненные покалывания про-
неслись сквозь западный мир. Кориолан.
   - Господи, - произнесла она с пола. - Посмотри на мои колени.
   Брайан посмотрел. Ее колени зарделись.
   - Бесчувственные,  бесчувственные, бесчувственные, - сказала она. - Я
конопатила ящик с лекарствами.  Чего ради? Не знаю. Ты должен давать мне
больше денег.  Бен истекает кровью. Бесси хочет стать эсэсовкой. Она чи-
тает "Взлет и падение". Она сравнивает себя с Гиммлером. Ее ведь так зо-
вут? Бесси?
   - Да. Бесси.
   - А другого как? Блондина?
   - Билли. В честь твоего отца. Твоего папаши.
   - Ты должен купить мне отбойный молоток.  Чистить детям зубы. Как эта
болезнь называется? У них у всех будет эта дрянь, у всех до единого, ес-
ли ты не купишь мне отбойный молоток.
   - И компрессор, - сказал Брайан. - И пластинку Пайнтопа Смита. Я пом-
ню.
   Она откинулась на спину. Накладные плечи громыхнули о тераццо. Ее но-
мер, 17, был крупно выведен на груди. Глаза крепко-накрепко зажмурены.
   - У Олтмена распродажа, - сказала она. - Может, схожу.
   - Послушай, - сказал он. - Поднимайся. Пойдем в виноградник. Я выкачу
туда пианино. Ты отскоблила слишком много краски.
   - Ты ни за что не дотронешься до пианино,  - сказала  она.  -  Пройди
хоть миллион лет.
   - Ды действительно думаешь, что я его боюсь?
   - Пройди хоть миллион лет, - повторила она. - Ты туфта.
   - Все в порядке, - прошептал Брайан. - Все правильно.
   Он широкими  шагами  приблизился  к пианино и хорошенько ухватился за
черную полировку. Он поволок инструмент по комнате, и, после легкого ко-
лебания, пианино нанесло свой смертельный удар.


Дональд Бартельм
   БЕГЛЕЦ
   Из книги "Возвращайтесь, доктор Калигари" (1964)
   Перевел Алексей Михайлов
   Вхожу, ожидая,  что в зале никого (И.А.Л.Берлигейм проходит  в  любую
открытую дверь).  Но нет.  Там,  справа посередине сидит мужчина, плотно
сбитый Негр,  хорошо одетый и в черных очках.  Решаю  после  мгновенного
размышления,  что  если  он настроен враждебно,  то я смогу удрать через
дверь с надписью "ВЫХОД" (за надписью нет лампочки, нет уверенности, что
дверь куда-нибудь приведет). Фильм уже идет, называется "Нападение мари-
онеток". В том же кинотеатре довелось увидеть: "Крутой и безумный", "Бо-
гини акульего рифа",  "Ночь кровавого зверя",  "Дневник невесты-старшек-
лассницы". Словом, все незаурядные образчики жанра, склоняющимся к изна-
силованиям за кадром, к жутким пыткам: мужчина с огромными плоскогубцами
подбирается к растрепанной красотке,  женское лицо, плоскогубцы, мужское
лицо, девушка, крик, затемнение.
   - Хорошо,  когда зал полон, - замечает Негр, повышая голос, чтобы пе-
рекрыть "пиноккиношное" стрекотание марионеток. Голос приятный, а за оч-
ками - зловещие глаза? Выбор ответов: злость, согласие, безразличие, до-
сада,  стыд, ученый спор. Продолжаю поглядывать на "ВЫХОД", как там дела
с мальчиком в вестибюле,  для чего ему был нужен бумажный змей? - Конеч-
но,  он никогда не был полон. - Очевидно, у нас завяжется разговор. - Ни
разу за все годы. На самом деле, вы здесь первый.
   - Люди не всегда говорят правду.
   Надо позволить ему переварить услышанное.  Мальчик в вестибюле одет в
майку,  там еще надпись "Матерь Скорбящая".  Где же это было?  Возможно,
тайный  агент на жалованьи Организации,  обязанности:  вранье,  шпионаж,
подключение к телефонам,  поджоги, гражданские беспорядки. Усаживаюсь на
противоположной от Черного стороне кинотеатра и наблюдаю кино. Экран ра-
зодран сверху донизу, здоровущая прореха, лица и обрывки жестов провали-
ваются  в пустоту.  Однако,  попавшая в переплет Армия США,  несмотря на
Честного Джона,  Ищейку,  Ханжу,  несмотря на психические атаки и  нерв-
но-паралитический газ, откатываются под натиском марионеток. Молоденький
лейтенант храбро защищает медсестру (форма - в клочья, аппетитные бедра,
чудный бюст) от вполне объяснимых сексуальных домогательств Щелкунчика.
   - Вы в курсе,  что зал закрыт? - дружелюбно окликает меня сосед. - Вы
видели вывеску?
   - Но ведь картина идет. Да и вы здесь.
   Объявления, в конце концов, относятся ко всем, и если делать исключе-
ния, то так и напишите: солдаты, моряки, летчики, дети с бумажными змея-
ми,  собаки в соответствующих намордниках,  страждущее дворянство, люди,
обещавшие не пищать. Хорошо одетые Негры, скрытые черными очками, в зак-
рытых пустых кинотеатрах, попытка навязать знакомство, заботливый друг с
ласковым словом,  угрожающая нотка,  совсем как "Мятеж в борделе", как в
"Ужасе из пятитысячного года". Детки играют, любительская пьеса, понима-
ют ли они, с кем имеют дело.
   - Этот бред не прекращается, - утверждает мой дружок. - Просто очаро-
вательно.  Сеансы без перерыва с 1944 года. Идут и идут себе. - Запроки-
дывает голову,  театрально хохочет.  - Даже тогда никуда не годились, за
ради Бога.
   - Чего ж вы здесь торчите?
   - Не думаю, что это удачный вопрос.
   Лицо приятеля становится непроницаемым,  он погружается в  созерцание
фильма.  Во многих местах вспыхивают пожары, музыка сдержанна. Я предус-
мотрительно вверяю свою персону таким местам.  Рискованно,  конечно,  но
ведь  так же рискованно переходить улицы,  открывать двери,  заглядывать
незнакомцам в глаза.  Мужчина не может жить, не помещая обнаженного себя
пред лик обстоятельств, будь то война, подводный мир, реактивные самоле-
ты или женщины. Всегда удастся улететь, прибежище всегда найдется.
   - Я вот что имел в виду,  - продолжает мой друг воодушевленно, улыба-
ясь и жестикулируя,  - другие кинотеатры.  Когда они полны, просто теря-
ешься в толпе.  Здесь, если кто-то войдет, его сразу засекут. Но большая
часть людей... верит вывеске.
   И.А.Л.Берлигейм проходит в любую открытую дверь, частные апартаменты,
публичные сборища, магазины с детективами в шляпах, встречи Сынов и Дще-
рей Того, Кто Воскреснет, но надо ли хвастать? Продолжаю двигаться, нап-
ролом. Изучение мотивов являет привлекательность темных мест, ничего об-
щего не имеет с обстоятельствами.  Но лишь потому, что мне теплее. Намек
был в том, что большая часть людей делает то, что говорят: НЕ БЕЗДЕЛЬНИ-
ЧАТЬ, НЕ ПАРКОВАТЬСЯ С 8 ДО 17 ЧАСОВ, ПО ТРАВЕ НЕ ХОДИТЬ, НЕ ПОДХОДИТЬ -
ВЕДУТСЯ РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ. Негр придвигается на два сиденья, доверительно
понижает голос.
   - Конечно,  это не моя забота... - Лицо кажется умиротворенным, заин-
тересованным,  как у старого вертухая в "Девушке из камеры  смертников",
как у воздухоплавателя-душителя из "Цирка ужасов". - Конечно, это волну-
ет меня меньше всего.  Но по совести, мне бы хотелось чуточку серьезнос-
ти.
   - Я абсолютно серьезен.
   С другой стороны,  возможно,  противник мой - просто и чисто тот,  за
кого себя выдает: хорошо одетый Негр в черных очках в закрытом кинотеат-
ре.  Но гдеже тогда сосиска?  В чем тогда фокус?  Вся жизнь построена на
противоречиях, на движении внутрь себя, два микрокосма, диагонально, ос-
паривает скрытую угрозу, должно быть место и для иронии.
   - И все-таки,  что вы делаете здесь? - Дружок откидывается на выдвиж-
ном сиденье с таким видом,  будто у него козырь в рукаве.  - Вы,  верно,
решили, что это - подходящее заведение?
   - Снаружи выглядело замечательно. И внутри никого, кроме вас.
   - Но я все же - здесь. Что вы обо мне знаете? Ничего, абсолютно ниче-
го. Я могу быть кем угодно.
   - Я тоже могу быть кем угодно.  И я заметил, что вы тоже поглядываете
на дверь.
   - Таким образом, мы одинаково проблематичны друг для друга. - Сказано
ловко,  с сознанием силы. - Меня зовут Бэйн, кстати. - Раскуривает труб-
ку, цветистость и аффектации. - Имя - не настоящее, конечно.
   - Конечно.  - Трубка сигналит сообщникам, засевшим на балконе, за го-
беленами,  под надписью "ВЫХОД"?  Или все это безмозглое представление -
только случайность, скрывающая тщеславное сердце, пустые мозги? На экра-
не известный ученый решил проблему победы над марионетками:  термиты-му-
танты брошены во фланговую атаку.  Страна в панике. Уолл-Стрит пал, Пре-
зидент насупился.  А что с юным осведомителем из вестибюля,  в  чем  его
значимость, кто развратил обладателя футболки, владельца бумажного змея?
   - Я работаю с понятиями, - добровольно продолжает дружок. - Танцующие
куклы, обучение анализу почерка по почте, секреты вечной жизни, монеты и
марки,  удивите своих друзей,  языческие ритуалы, давно забытые пропажи,
полная коллекция редких кинжалов со всего света,  есть гуркхские, стиле-
ты, финки, охотничьи, метательные.
   - И что вы здесь делаете?
   - Как и вы,  - гордо утверждает он,  - смотрю фильм. Заглянул на ого-
нек.
   Мы возобновляем просмотр.  Роль Бэйна неясна, вероятные мотивы в раз-
жигании беседы:  (1) Агент заговора,  (2) Такой же,  как я, страдалец из
подполья, (3) Занимается контрразведкой, (4) Искатель талантов для Школы
Полицейских Стукачей, (5) Маркетолог, нанятый создателями "Нападения ма-
рионеток",  (6) Простой любопытный подонок, никак не связаный с чем-либо
из упомянутого выше.  Очевидно, гипотезы 1, 2 и 6 наиболее логичны. Если
же верна шестая,  однако, поработать смогли бы и простые тупицы, как ут-
верждалось  в его репликах "люди не всегда говорят правду" и "я заметил,
вы тоже поглядываете на дверь".  К тому же,  в его рассуждении  заложена
скрытая схема:  слишком любопытен,  слишком искушен в социологии утаива-
ния.  Легенда тонка,  кто зацикливается на редких  кинжалах,  гуркхских,
финках,  охотничиьих и метательных,  в наш день и век, когда крупномасш-
табное мошенничество доступно даже простофиле,  стоит взглянуть на госу-
дарственные манипуляции с пшеницей,  телевидение, уран, системы развития
и общественные отношения?  Маскировка тоже банальна, почему Негр, почему
Негр в черных очках, зачем сидит в темноте? Теперь разыгрывает интерес к
событиям на экране,  говорит,  это крутят с 1944 года, хотя я совершенно
точно  знаю,  что на прошлой неделе шли "Богини Акульего Рифа",  а перед
ними - "Ночь Кровавого Зверя",  "Дневник невесты-старшеклассницы", "Кру-
той  и безумный".  На днях пойдут сразу два фильма "Школьница из колонии
для малолетних" и "Вторжение инопланетян".  Зачем врать? Или он пытается
внушить мне непостояноство времени?  Сладостный аромат откуда-то,  цветы
р