еет место устье с целой кучей проток,  куда
все стекает,  и где условия для  размножения  вирусов  самые
благоприятные.   Потому  что  понятие  авторского  права  на
программное  обеспечение  в  нашей  стране  широкой  публике
неведомо.
   Что касается вирусов,  то их известно великое  множество,
еще больше неизвестно,  и почти ежедневно  появляются  новые
разновидности  (читайте    журнал    "Компьютер    пресс"!).
Переносчиком заразы являются копируемые без предосторожности
пакеты программного обеспечения.  Когда что-то воруешь -  не
до предосторожностей.  Хватай,  пока дают,  и беги,  пока не
поймали:
   Последствия заражения вирусом проявляются не сразу,   ибо
вирусные программы пишут отнюдь не дураки. Они понимают, что
чем менее очевидны проявления болезни,  тем больше шансов  у
вируса распространиться на другие компьютеры. Взаимодействие
вируса и системы может иметь самые удивительные последствия,
в зависимости от вкусов его автора.   Известен,    например,
вирус,  который активизируется только если пятница совпадает
с тринадцатым числом - в  такой  черный  день  он  полностью
разрушает файловую систему.  Многие вирусы вполне безобидны,
так например,  существует вирус,  изредка выдающий на  экран
монитора  требование:  "Хочу  ЧУЧУ",    после  чего   машина
зависает.    Если  в  ответ  набрать:   "ЧУЧА",        вирус
удовлетворяется,  и можно спокойно  работать  до  следующего
раза.  Но есть и вирусы-террористы -  они  попросту  выводят
компьютер из строя.
   Вернемся, однако, к Сидорову. Он, как Вы помните, вовремя
одумался. Почему? Потому, что вспомнил, как однажды буквы на
экране его монитора начали  с  печальным  звоном  опадать  в
нижнюю строку,  а когда  опали  все,    раздались  печальные
аккорды похоронного марша:  Три  дня  ушло  на  то,    чтобы
очистить файловую систему от вируса.
   Вспомнив тот случай, Сидоров сопоставил звуки похоронного
марша со звуками ламбады и...  И немедленно  одумался.    Он
понял,  что дело нечисто.  Не будем утомлять читателя гаммой
переживаний Сидорова и описанием тех  поистине  титанических
усилий,  которые он употребил,  пытаясь прояснить  ситуацию.
Вирус локализовать так и не удалось,  равно как  и  источник
его появления. Однако, масштабы последствий его деятельности
удручали, хотя и не имели деструктивного характера.  Ни один
файл не исчез, программы работали нормально. Система в целом
функционировала,  а ламбаду больше не играли.  Но  когда  во
второй половине дня Сидоров решился еще раз вызвать свой мир
на выполнение,   его  ждал  сюрприз,    вместо  cтандартного
донесения ангела - черные буквы на белом фоне  -  на  экране
монитора возник текст,  переливающийся всеми цветами радуги.
Текст достоин того, чтобы привести его полностью:
   "Вот Адам стал как один из вас,  зная добро  и  зло;    и
теперь как бы не простер он руки своей,  я не взял также  от
древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно"
   "Вот c-скотина! - возмутился Сидоров.  - Где он его взял,
это древо?!"
   После этого он немедленно выключил компьютер, откинулся в
кресле и приступил к осмыслению ситуации.
   Размышления Сидорова привели его к крайне  неутешительным
выводам. Вся эта затея (в сущности, глупая и никчемная) была
чревата  катастрофическими  последствиями  для  его  карьеры
простого советского программиста. Ясно было, как дважды два,
что химерический мир,    порожденный  воспаленной  фантазией
Сидорова,  вступил во взаимодействие  с  чем-то  непонятным,
вероятнее всего с вирусом неизвестной породы, и, быть может,
уже перехватывает прерывания, то есть полностью контролирует
системную среду. И что у него на уме - неизвестно.
   Не  будем  более  утомлять  читателя  гаммой  переживаний
Сидорова. Что касается выводов, то они,  в общем,  ни к чему
не обязывали. Если вирус действительно существовал и поразил
всю  систему,    то  для  его  уничтожения  необходимо  было
перетрясти все математическое обеспечение.  Браться за такую
работу  подпольно  -  проще  удавиться!      Объяснить    же
руководству,  для чего это необходимо,    не  представлялось
возможным.  Ибо делать  что-либо  иначе,    как  в  плановом
порядке, начальство не умело.  Можно ли вообразить ситуацию,
когда сотрудники вместо того,  чтобы выполнять план и давать
вал,  дружно ищут нечто,  что именно - начальство понять  не
может,  а,  следовательно,  не в силах ни запланировать,  ни
проконтролировать.  К тому же,    с  первого  взгляда  вирус
казался вполне безвредным. Ну, играет ламбаду но пятницам, а
но  четвергам  поет  псалмы.    Месторождения   оконтуривать
можно?.. Вот и оконтуривайте!
   Итак, читатель,  мы наконец вышли на старт нашей истории,
то есть в ее течении наступил некий переломный  момент.    В
ознаменование этого автор резко меняет стиль изложения,  ибо
если теперь вдаваться во все детали,  то история эта никогда
не кончится,  следовательно,  не  будет  никаких  шансов  ее
дописать и напечатать.  Hо в этом случае и факт прочтения не
может быть признан достоверным.  Таким образом,  не  следует
пенять,  если в изложении выпадут целые недели и  месяцы  по
Григорианскому  календарю,    а  также  столетия  и    целые
исторические эпохи но  Сидорианскому,    то  есть  машинному
времени.

                          -----

   Мрачные предчувствия не покидали Сидорова.
   Он сидел перед  экраном  монитора  и  безуспешно  пытался
уговорить себя,  что ничего страдного не произошло,  что все
равно никто ничего не заметит,  а если и заметит,    то  все
равно ни черта не поймет. Надо только:
   Что именно надо сделать,  чтобы никто  не  заметил  и  ни
черта не понял,  Сидоров не знал.   Остаток  дня  он  провел
бесплодно,  ибо  так  и  не  смог  преодолеть  непреодолимое
отвращение к деятельности любого рода.  А после  работы  он,
даже не поужинав, позвонил своему приятелю и сообщил о своем
намерении напиться в стельку.
   Приятель,  однако,  хмыкнул в трубку и заявил,    что  на
шестом году перестройки такое намерение,  буде оно возникает
спонтанно, не имеет никаких шансов осуществиться. А вот пива
он взял,  но кроме  минтая  никакой  рыбы  в  их,    как  он
выразился, ХАРЧМАРКЕТЕ, обнаружить не удалось. Как, впрочем,
и раков.
   - Так что бензин наш, а караси ваши, - заключил он.
   Читатель может сделать свои выводы относительно характера
и личности приятеля Сидорова,  взяв за отправную  точку  его
способность рассматривать жизнь с юмористических позиций.
   А личность эта была примечательной.  Достаточно  слазать,
что если фамилия приятеля была Иванов,   а  специальность  -
математик,  то по национальности он был не кто  иной,    как
кореец. Так прямо в паспорте и было записано: кореец. Дело в
том, что корейцем был дед Иванова,  а бабка была ребенком от
смешанного брака.  Другой  дед  -  по  материнской  линии  -
являлся  потомком  древнего  казацкого  рода  (сам    Иванов
полагал,  что без Ермака Тимофеевича тут не  обошлось),    а
соответствующая бабка носила в себе  гены  практически  всех
народов, населявших бывшую территорию Российской Империи, то
есть,  родилась в Одессе-маме.  Где,  вероятно,   и  следует
искать истоки незаурядного чувства  юмора  корейца  Иванова.
Например,  однажды,    после  глубокого  раздумья,    Иванов
ответственно заявил, что если они там в Верховных Советах не
договорятся, то он объявит свой персональный суверенитет,  а
также узаконит неотъемлемые права на любые недра,  шельфы  и
воздушные  пространства,    вблизи  которых  проживали   его
многочисленные предки.  А поскольку он все же кореец,  то не
намерен  более  терпеть  раздел  своей    прародины    между
империалистами и коммунистами.
   И  вот  Сидоров  (безусловный  славянин)  заскочил  после
работы к  себе,    взял  трех  последних  вяленых  окуней  и
решительно отправился на рандеву со своим приятелем корейцем
Ивановым, имея намерение излить душу.
   Иванов выслушал всю историю до конца,   израсходовав  три
бутылки пива и двух окуней.  После этого  вышел  на  минуту,
сделал кое-какие неотложные дела,   поставил  кофе  (кофе  у
Иванова было всегда),  а когда вернулся,   сделал  следующее
заявление:
   - Врешь. Зря только пиво на тебя истратил.  Страна идет к
рынку,  так что если ты и дальше намерен врать,    то  я  не
намерен твою брехню поливать своим пивом.
   - Валера (именно так звали Иванова),  неужели ты думаешь,
что я пришел выпить твое пиво?  Я здесь затем,  чтобы излить
душу,  а пива твоего мне не надо.  Пивом душу не лечат..,  -
жалобно произнес Сидоров.
   - Нет, серьезно, Коля (а именно так звали Сидорова),  это
бред,  галлюцинация.  Так не бывает.  Проверься - может  уже
пора? - ответил Иванов.
   Но  слишком  уж  собачья  тоска  промелькнула  в   глазах
Сидорова - такое  выражение  на  лице  не  могло  возникнуть
случайно, и Иванов это понял, ибо, кроме всего прочего,  был
человеком порядочным,  то есть занятым не только собственной
персоной, но и грехами всего человечества за отчетный период
с рождества Христова.
   Надо отметить,  что хотя Иванов и был математиком,  но  в
душе он был философ и поэт.  И,  кроме всего прочего,   живо
интересовался историями различных религий,    так  что  если
кому-либо удавалось настроить его на соответствующую  волну,
Иванов cтановился неудержим.
   Сейчас был имение тот случай.
   - Покайся, грешник, - возгласил Иванов, - видать,  вкусил
ты лишку от древа и,  вот,  стал теперь как боги,    знающие
добро и зло.
   - Иди ты.., - вяло отмахнулся Сидоров.
   - Так что, будем и дальше пиво, иди перейдем на кофе?
   - Все равно.
   - Тогда  пиво,    а  потом  кофе,    -  заключил  Иванов,
откупоривая очередную бутылку и  усаживаясь  поудобней.    -
Значит так,  если  все  это  соответствует  истине  хотя  бы
наполовину,  то...  Бери бутылку и начинай все сначала.   Но
тщательно, с деталями и переживаниями. Кстати, тот факт, что
ты держал меня в неведении целых полтора года, характеризует
тебя весьма дурно. Начинай.
   Сидоров начал. Когда он кончил,    Иванов  прищурил  свои
корейские глаза и оказал многозначительно:
   - Пыва больше нет. Теперь будет кофэ. Скажи,  Коля,  ты у
нас гуманист?
   - Угу.
   - Тогда все  гораздо  сложнее...    Видишь  ли,    теперь
уничтожить твое мироздание было бы просто аморально.
   - В каком смысле? - удивился Cидоров.
   - В том смысле,  что  оно  живое  и  где-то  как-то  даже
разумное.
   - А?.. Да?.. А почему ты так решил?
   - Так ведь дама твоя ела от древа познания.  Чем разумное
отличается от неразумного? Очевидно,  тем,  что умеет кушать
не только от тука своего,  но и от древа...    Да  нет,    я
собственно, не настаиваю - я размышляю...  С другой стороны,
запускать - не запускать, вот в чем вопрос. А может быть оно
теперь и без тебя запускается?  Систему врубают,   оно  и...
А?..  Всевышний создал вселенную,  но нужен  ли  он  в  этой
вселенной? Спорно.
   - Ты думаешь, оно теперь.., - произнес Сидоров оторопело.
   - Я думаю,  что змей,  который соблазнил твою даму,  - он
тот еще змей.  Это тебе не какой-нибудь там Горыныч.  И ты с
ним еще наплачешься.
   - Что же теперь делать?  Система американская - в ней сам
черт ногу сломит!.. Надо хоть шефа предупредить.
   - Черт - да. Но, похоже, в ней теперь садит целый Сатана.
- задумчиво произнес Иванов. - Это, между прочим,  открытие.
Вирус образовал симбиоз с  системой  -  я  о  таком  еще  не
слышал. Хотя, этого можно было ожидать при подобном старании
вирусников... А ты просто дурак, и шеф твой - тоже дурак.  Я
вообще стал замечать,  что регулярно окружаем,   дураками...
Пей кофе, Всевышний.
   - Я пью... Кофе с пивом - одуреть можно!.. Но,  по-моему,
это только тягостная бредь. Все должно быть проще.
   - Поживем - увидим, - легкомысленно заявил Иванов.  - Как
там насчет помыслов?
   - Каких помыслов?
   - Если ты Господь,  у тебя должны быть помыслы.   Причем,
неисповедимые. А также пути, они же стези. Так как?
   - Да никак! Нет у меня никаких помыслов.  Были бы - сидел
бы я тут с тобой, - буркнул Сидоров.
   - Правильно. У тебя  нет  -  слушай  меня.    Для  начала
продолжай в том же духе.  Наблюдай и вникай.   А  на  досуге
попробуй нарисовать алгоритм той каши, которую ты заварил.
   - Легко сказать, - воскликнул Сидоров. - Там напахано - с
ума можно сойти
   - Вы это прекратите!  Программы имеются,   стало  быть  и
листинги есть.  Распечатай - и с Богом.  Глаза боятся - руки
делают. У тебя впереди вечность,  так что с временем проблем
нет.
   - Я попробую. Толку-то...
   - Ты не попробуешь,  - разозлился Иванов,  - Ты сядешь  и
распечатаешь.  И резервную копию системного диска вместе  со
своей кашей - на ленту. И чтоб завтра же чтоб! Компрене ву?
   - Ву-то компрене, да где я столько бумаги возьму? А ленту
где? Бобины американские - нашу ленту оно не кушает!
   - Поскреби там по сусекам.  Я постараюсь  "ОРВО"  достать
штук пять. А бумагу купишь в магазине.
   - За твой счет. А красящую ленту для принтера?
   - Обратись в лигу защиты евреев.
   - При чем тут евреи? Я серьезно!
   - Они должны быть  заинтересованы  в  проверке  версии...
Есть у меня один знакомый по фамилии Шпильман - тоже,  между
прочим,  кореец - он  старую  ленту  пропитывает  маслом  на
бензине.  Лучше новой печатает!  Звали в  землю  обетованную
пропитывать,  но он не поехал.  Говорит,  подожду  до  конца
перестройки...  Дурак!   У  этой  перестройки  концом  и  не
пахнет...  Христопродавец - одно олово.  Но  мужик  хороший.
Работает на совместном предприятии,   где,    кстати,    эти
персоналки собирают по отверточной технологии.  Так что тылы
у нас крепкие - в случае чего Запад нам поможет.
   - Поможет..,  - буркнул Сидоров.    -  Хотя  бы  толковое
описание системы найти... Машину продали, а описание - шиш!
   - Пошукаем,  - флегматично ответил Иванов,  погружаясь  в
cебя.
   Он всегда погружался в себя,    когда  нагружался  пивом.
Сидоров успокоился. Все же две головы - не одна голова, да и
вообще паниковать рано. Может быть все еще обойдется.
   - Да, кстати..,  - Иванов поднял глаза к потолку и сделал
энергический жест чашкой с остатками кофе.  - Эх,  жаль меня
там нет!.. В общем, такое дело: надо бы этого Адама того...
   - Чего - того?
   - Из Рая попереть.  Тебя ведь предупредили.  А то как  бы
он, действительно, не простер руки своей, не вкусил от древа
жизни и не стал как один из нас.
   - То есть?
   - Мы, то есть боги, практически бессмертны,  а ему это ни
к чему. Пусть со временем уступит дорогу молодым.
   - Я вообще-то об этом уже думал... Но куда его девать?
   - Ты Библию читал?
   - Просматривал.
   - Там сказано куда - на грешную землю.    А  Сатану  -  в
геенну огненную.
   - Как в геенну?!
   - Низринь.
   - Ты в своем уме? Где же я тебе ее возьму, эту гигиену?
   - Работай, старайся. Дело - верняк. Я сейчас подумал, что
сценарий изобретать  не  надо  -  его  уже  изобрели  предки
Шпильмана. И все там у них будет нормально,  если,  конечно,
ты ушами не будешь хлопать.
   - Нy, л-ладно,  - буркнул Сидоров раздраженно,  - землю я
как-нибудь склепаю но образу и подобию Рая,  а вот за геенну
не поручусь. Это же адская работа!
   - Правильно, адская. Между прочим, тебе еще придется муки
программировать.  Кстати,  основные принципы я тебе изложу -
тут дело нехитрое...
   И Иванов углубился в детали алгоритмизации адских мук.
   Суть его построений  заключалась  в  следующем.    В  Аду
грешные души должны подвергаться адским мучениям,   а  самые
страшные мучения - делать то,  что ты при  жизни  делать  не
хотел. По Иванову выходило, что в Аду,  например,  Лаврентий
Палыч должен был непрерывно  проявлять  милосердие,    Иосиф
Виссарионович - беспрекословно подчиняться приказам и указам
свыше,  а,  скажем,  у Леонида  Ильича  должны  каждый  день
отбирать по ордену. Его же,  Иванова,  должны лишить пива на
веки вечные, кормить исключительно устрицами, потому что при
жизни он их терпеть не может (заочно! - подумал Сидоров), но
главное -  непрерывно  заставлять  объяснять  молоденьким  и
глупым студенткам, что такое мартингал,  и чем он отличается
от всех иных прелестей теории случайных процессов.
   Дело в том,  что Иванов преподавал математику  в  местном
университете.
   Сидоров,  весьма отяжелевший от пива и кофе,  слушал  эти
пассажи вполуха,  вяло размышляя о своих делах.  Ибо впереди
маячила  суббота,    а  за  ней  предполагалась  наступление
воскресения - дня седьмого, когда, по слухам, "Господь почил
от всех дел своих" и, присев на философский камень,  увидел,
что "все, что он создал, и вот, хорошо весьма".
   - Ты эти устрицы хоть пробовал?    -  поинтересовался  он
наконец.
   - Нет. А зачем?  Я их и так есть не буду,  - ответствовал
Иванов.
   - Ну-ну... А Библия у тебя есть? Ты мне давал когда-то.
   - У меня все есть.  Может тебе лучше Коран дать.    Тоже,
между прочим, интересная вещь.
   - Нет,  Коран пока не надо.  Библию давай.  Надо  изучить
первоисточник...

                          -----

   Субботу  и  воскресение   Сидоров    посвятил    изучению
Священного Писания.  И не  напрасно.    Он  как  будто  знал
наперед, что случится в понедельник, но еще и не подозревал,
какие адские мучения предстоит (а точнее сказать,   суждено)
испытать ему в недалеком будущем,  причем не на каком-нибудь
гипотетическом том,  а на самом реальном этом свете,  в этом
"лучшем из возможных  миров",    где  он  имел  удовольствие
появиться на свет двадцать семь лет назад.
   Ирония судьбы заключается в том,  что хотя сама  она  для
каждого из нас и расписана в Книге Жизни,  но книга  эта  не
может быть читаема в произвольном порядке.    Да  и  притом,
пусть даже это стало бы возможным,  можно ли надеяться,  что
каждому из нас удалось бы отыскать свой абзац?  О,  если  бы
книга та имела хотя бы оглавление!..
   Кстати,  отец кибернетики Норберт Винер заметил  однажды,
что в природе должны существовать объекты,  описания которых
были бы сложнее самих объектов. Надо полагать,  человечество
- один из таких кошмарных объектов.  Вообразите себе толщину
Книги Жизни! Вам, читатель, не страшно?  Мне - страшно.  Так
что Господь поступил вполне благоразумно,  спрятав указанную
книгу от любопытных взоров.
    А может быть наша жизнь и есть та самая книга?   В  этом
что-то есть, не правда ли?
   Но Сидорову  было  не  до  глупой  затеи  Первопечатника.
Вечером в воскресенье он за ужином  (кооперативная  колбаса,
чай  и  проч.)  понял,    что  ведет    себя    не    вполне
последовательно,  ибо связь его  со  своим  творением  через
идиота-ангела ничего кроме  кривой  усмешки  у  специалистов
вызвать не может.  Почему какой-то вирус имеет право  влиять
на суверенный мир Сидорова,  а сам Сидоров не имеет?  С кого
будет спрос на Страшном Суде?!
   С этого момента он  погрузился  в  состояние  похожее  на
нирвану. То есть Сидоровым овладела идея.
   Рассуждал он примерно так:
   "А мне плевать - ничего не знаю!  Пусть он себе там сидит
(это о вирусе),  чихать я на него хотел.  Теперь  это  будет
черный ящик, а я буду диктовать свою волю и смотреть, что на
выходе...  Помыслы!  Есть у меня помыслы!..  А вот ангела  я
заменю.  Я ему устрою веселую жизнь.  Вот ведь скотина - все
испортил!  Кто там у них заправлял?  Гавриил,   или  Михаил?
Пусть будет Гавриил - Михаила мы на крайний случай  оставим,
если уж совсем обнаглеет (это опять  о  вирусе).    Тогда  и
низринем.  А пока пусть живет...  А Гавриил в трубы  трубил,
между прочим,  - он у меня будет прерывания перехватывать от
клавиатуры и транслировать божественную волю.  Прямо так,  в
виде строки символов, от фонаря!"
   Примерно это и сделал Сидоров в понедельник.  Мы не будем
вникать в технологию "Гласа Господня",  но для  специалистов
заметим,  что модуль "Гавриил" контролировал  прерывания  от
клавиатуры и,  осуществляя возврат,  оставлял прямо в  стеке
строку с текстом повеления.    Он  запускался  автома