оставаться?!  Ведь
здесь и  жизни  лишиться  недолго...  Дерьмо  собачье!  Быстро  достань  где
хочешь!.. Прошу тебя... Слышишь? Я пока говорю "прошу".
     - Но ведь стоит только начать работу, и сразу же...
     - Ладно, сдаюсь!.. Никуда не денешься,  сдаюсь!.. Не хочу стать вяленой
селедкой... Так подохнуть  - ни за что. Ведь  это капитуляция  не от чистого
сердца. Чтобы  добыть  воду, можно даже обезьяний  танец  исполнить  - пусть
смотрят. Сдаюсь - честное слово... Но ждать обычного времени, когда подвозят
воду, - благодарю покорно... Во-первых, в  таком  подсушенном состоянии мы и
работать-то  не  можем. Верно? Любым способом немедленно свяжись с ними... У
самой, наверное, тоже в горле пересохло?
     - Если  начнем  работать,  они  сразу  узнают...  Всегда  кто-нибудь  с
пожарной вышки в бинокль смотрит.
     - Пожарная вышка?
     Не железные ворота, не глухие стены, а маленький глазок в двери  камеры
- вот что больше всего напоминает человеку о неволе. Мужчина, сжавшись, стал
мысленно  осматривать  окрестности.  На  горизонте  -  небо и песок,  больше
ничего... Нет там никакой пожарной вышки. А если ее не видно отсюда, то вряд
ли оттуда видят нас.
     - Если посмотрите с той стороны обрыва, сразу все поймете...
     Мужчина  быстро нагнулся и поднял лопату. Думать  сейчас  о собственном
достоинстве - все  равно что  старательно гладить утюгом вывалянную  в грязи
рубаху. Он выскочил наружу, будто за ним гнались.
     Песок горел, как пустая сковорода на огне. От жара перехватило дыхание.
Воздух отдавал  мылом. Но нужно идти. Только так можно приблизиться к  воде.
Когда  он остановился у  обрыва,  обращенного к морю, и  посмотрел вверх, то
действительно  различил  самую  верхушку  черной  вышки,  не больше  кончика
мизинца. А малюсенький выступ сверху - возможно, наблюдатель. Уже, наверное,
заметил. Он небось с нетерпением ждал этого момента.
     Мужчина  повернулся  к черному  выступу  и,  подняв  лопату,  энергично
замахал  ею.  Он старался  держать  ее  под  таким углом,  чтобы наблюдатель
заметил блеск отточенного края... В глазах разливается горячая  ртуть... Что
там делает эта женщина? Могла бы прийти помочь.
     Вдруг,  точно  влажный платок,  упала тень: облако,  не больше опавшего
листа, которое ветер гнал в  уголке  неба.  Черт  возьми,  пошел бы дождь не
пришлось  бы  делать все  это... Эх, вытянул бы  он обе  руки,  а  они полны
воды!.. Потоки поды на оконном  стекле... Струя  воды,  бьющая из  желоба...
Брызги дождя, дымящиеся на асфальте...
     Снится  ему  или  видение претворилось  в действительность - неожиданно
вокруг него возникли шум и  движение. Когда он пришел в себя, то увидел, что
стоит внутри песчаной лавины. Он бросился к навесу дома и  прижался к стене.
Кости стали мягкими, как у консервированной  рыбы. Жажда билась уже где-то в
висках. И  мелкие ее  кусочки  рассыпались  по поверхности сознания  темными
пятнами.  Вытянув  вперед  подбородок, положив руки  на живот, он боролся  с
рвотой.
     Послышался голос женщины. Повернувшись  к обрыву, она  что-то  кричала.
Мужчина с трудом поднял отяжелевшие веки и посмотрел в ту сторону. Тот самый
старик, который привел его сюда, осторожно опускал на веревке ведро. Вода!..
Принесли наконец!..  Ведро наклонилось, и на песчаном склоне вода!.. Мужчина
закричал и бросился к ведру.
     Когда  ведро  опустилось  настолько,  что его можно  было  достать,  он
оттолкнул   женщину  и,  расставив   ноги,   стал  осторожно,  двумя  руками
придерживать его. Он отвязал веревку и  - весь нетерпение - сразу же опустил
в ведро  лицо, и  все  его  тело превратилось  в  насос. Он поднимал голову,
передыхал и снова припадал  к ведру. Когда он  в  третий  раз  оторвался  от
ведра, с  его  носа  и  губ лилась вода, он  задыхался.  У  него подогнулись
колени, глаза закрылись. Теперь была  очередь женщины. Она  ему не уступала:
издавая звуки, будто тело ее -  резиновый поршень, она мгновенно отпила чуть
ли не половину ведра.
     Женщина,  взяв ведро,  возвратилась  в дом, а  старик  стал  вытягивать
веревку. Но тут мужчина повис на ней и начал жалобно:
     - Постойте,  я хочу, чтобы  вы меня выслушали!  Только выслушали. Прошу
вас, подождите!
     Старик,  не противясь, перестал  тянуть. Он  заморгал,  но лицо у  него
по-прежнему ничего не выражало.
     - Поскольку вы принесли воду,  я  сделаю  то, что должен сделать. Я это
обещаю  и хочу,  чтобы  вы  выслушали меня.  Вы  решительно ошибаетесь...  Я
школьный учитель... У меня есть друзья, есть профсоюз, педагогический  совет
и  Ассоциация родителей и педагогов, и все ждут меня... Что же  вы  думаете,
общественность будет молчать о моем исчезновении?
     Старик  провел кончиком языка  по  верхней губе и равнодушно улыбнулся.
Нет, пожалуй, это и не была улыбка - просто он сощурил глаза, чтобы в них не
попал  песок, несшийся вместе с ветром. Но сейчас от мужчины не укрылась  бы
даже морщинка.
     -  Что?  В  чем  дело?..  Разве  вам   не  понятно,  что  вы  на  грани
преступления?
     - Преступления? Уж десять дней прошло с тех пор, а  полиция молчит... -
Старик говорил размеренно, слово  за словом. - А  уж если целых десять  дней
молчит, то чего уж там...
     - Не десять дней, неделя!
     Но старик не  ответил. Действительно, такой  разговор ничего  сейчас не
даст... Мужчина погасил возбуждение и продолжал голосом, которому постарался
придать спокойствие:
     - Да ладно, это несущественно...  Лучше, может быть, вы спуститесь сюда
и мы с вами сядем и спокойно поговорим? Я вам ничего не сделаю. Да если бы и
хотел  что-нибудь сделать  - все равно не смог бы. Против вас я  бессилен...
Обещаю.
     Старик по-прежнему хранил молчание. Мужчина задышал чаще:
     -  Ведь я  понимаю, как  важно для  деревни  отгребать песок... Что  ни
говори - вопрос жизни... Очень острый вопрос... Прекрасно понимаю... Если бы
меня не  заставляли  насильно,  может быть,  я сам, по  собственному  почину
остался бы  здесь... Уверяю вас!..  Стоит  увидеть, какова здесь  жизнь, - и
всякий из простой человечности захочет вам помочь. Но разве то, что я делаю,
может считаться настоящей помощью?.. Сомневаюсь... Почему вы  не подумаете о
каких-то других,  более  приемлемых  способах сотрудничества?..  Людей нужно
расставлять  разумно...  Самое благое  желание  помочь будет  сломлено, если
человеку  не найдется  правильного места...  Верно ведь?  Разве нельзя  было
найти  лучший способ  использовать  меня,  не  прибегая к столь рискованному
предприятию?
     Старик с  таким видом,  что  не поймешь, слушает  он или нет,  повернул
голову  и сделал движение,  будто  отгонял разыгравшегося котенка.  А  может
быть, он волнуется из-за наблюдателя на вышке? Может  быть, боится на виду у
того заниматься здесь разговорами?
     - Согласитесь...  Отгребать песок - дело действительно немаловажное. Но
это средство, а  не цель... Цель - предотвратить страшную опасность... Верно
ведь? К счастью, я  довольно много занимался исследованием песка. Я  глубоко
интересовался  этим вопросом. Поэтому  я и приехал в такое место. Да, что ни
говори,  а песок в  наши  дни  привлекает человека... Можно  с  успехом этим
воспользоваться.  Превратить  здешние  места  в   новый   туристский  район.
Использовать  песок, следуя  за  ним  а не  противясь  ему... Короче говоря,
попытайтесь мыслить по-другому...
     Старик поднял глаза и сказал с безразличным видом:
     - Какой там туристский район, если здесь нет горячих источников... Да и
всем известно, что на туризме наживаются одни торговцы да приезжие...
     Мужчине почудилась в его словах насмешка, и тут же он вспомнил  рассказ
женщины об  открыточнике, которого постигла такая же  участь, и что потом он
заболел и умер.
     - Да...  Конечно, то, что я сказал, - это только к примеру... Думали ли
вы о специальных  сельскохозяйственных культурах, соответствующих  свойствам
песка?..  В общем, нет никакой необходимости во что бы то ни стало цепляться
за старый образ жизни...
     - Мы здесь  по-разному прикидываем. Пробуем  сажать  и земляной орех, и
растения, у которых корень луковицей...  Посмотрели бы, как  здесь  тюльпаны
растут...
     -  А  как  ведутся работы  по  защите от песков?.. Настоящие работы  по
защите  от  песков... Один мой товарищ журналист... С помощью газеты удастся
поднять общественное мнение. В этом нет ничего невозможного.
     - Сколько  бы это ваше общественное мнение ни жалело нас, оно ничего не
стоит, если мы не получим денежной помощи.
     -  Вот  я  как  раз и  предлагаю  начать  кампанию  за  получение таких
субсидий.
     - Пески, которые несет ветер, власти  не считают стихийным бедствием  и
убытков нам не возмещают.
     - Нужно их заставить!
     -  Да разве  в  нашей нищей префектуре можно чего-нибудь добиться... Мы
изверились... То, что мы сейчас делаем, - самое  дешевое... А если надеяться
на власти, так, пока они там будут считать да прикидывать, нас песок как раз
и накроет...
     - Но ведь у меня-то, у меня-то есть  совершенно определенное социальное
положение! -  закричал мужчина во всю силу своего голоса. - Вы вот, разве вы
не родители своим детям? Вы не можете не понимать, что такое долг учителя!
     В  этот самый момент старик дернул веревку вверх. Застигнутый врасплох,
мужчина  выпустил  ее. Что  же  это такое?.. Неужели старик  дела  вид,  что
слушает его, только для того, чтобы улучшить  момент  и выдернуть у  него из
рук веревку? В растерянности он водил в воздухе вытянутыми руками.
     - Вы  сумасшедшие... Вы ненормальные...  Ведь  даже обезьяна,  если  ее
научить, сможет отгребать песок... Я способен на большее... А человек обязан
полностью использовать свои возможности...
     - Угу... - бросил старик небрежно, показывая всем своим видом, что  ему
надоела  эта  болтовня.  - Ну ладно,  простите, если что не так. Все, что мы
можем, мы для вас сделаем...
     -  Подождите! Я ведь серьезно? Эй, подождите,  пожалуйста!.. Пожалеете!
Вы ведь еще ничего не поняли!.. Прошу... Ну подождите!..
     Но старик ни разу даже  не оглянулся.  Сгорбившись, будто нес на плечах
тяжелый  груз, он повернулся и  пошел. Через  три шага исчезли его плечи,  а
после четвертого он совсем скрылся из виду.
     Мужчина  в  изнеможении  прислонился к  стене  ямы.  Руки  и  голову он
погрузил в песок, и песок посыпался за ворот, подушкой раздулся в том месте,
где брючный пояс стягивал рубаху.  Вдруг обильный пот выступил на шее, лице,
между ног. Из  него вышла вся только что выпитая  вода.  Соединившись, пот и
песок образовали подобие горчичника, плотно прилипшего к коже. Кожа распухла
и стала похожа на гладкий резиновый плащ.
     Женщина  уже  приступила  к работе. Мужчина вдруг  заподозрил, что  она
допила остаток воды. В панике он бросился в дом.
     Вода стояла  нетронутой. Одним духом он отпил три-четыре глотка и опять
поразился вкусу этого прозрачного минерала. Он не мог скрыть беспокойства. К
вечеру воды уже не будет. А на приготовление еды, уж точно, не хватит. Верно
эти  типы  рассчитали. Страх  перед  жаждой  -  это  вожжи,  на которых  они
собираются водить меня как захотят.
     Надвинув на самые  глаза  большую соломенную шляпу, он выскочил наружу,
будто за ним гнались. Его мысли и суждения  перед угрозой жажды превратились
в жалкие снежинки, упавшие на горячий  лоб. Если десять стаканов - приторный
сироп, то один стакан - скорее кнут.
     - Ну где она там, эта лопата?..
     Женщина указала под навес  и, устало улыбнувшись, отерла рукавом пот со
лба.  Хоть  она  была  вся изломана,  но ни  на миг  не  забыла,  где  стоят
инструменты.  Это   привычный   образ  мышления,  естественно  приобретаемый
человеком, живущим в песках.
     В  том миг,  как он взял в руки лопату, его усталые кости  укоротились,
точно ноги складного треножника.  Наверное, потому,  что  в  прошлую ночь он
почти не сомкнул глаз.
     При  любых  обстоятельствах нужно, видимо, прежде всего договориться  с
женщиной  о   минимальном  объеме   работы.  Но  ему   было  просто   трудно
разговаривать. Может быть, потому, что разговору  со стариком  он отдал  так
много сил, голосовые связки расползались на кусочки, как прелая пряжа. Точно
автомат, он встал рядом с женщиной и заработал лопатой.
     Они копали, согласно продвигаясь вперед между обрывом и домом, будто их
связали друг с другом. Дощатые стены  дома, мягкие, как недопеченная рисовая
лепешка, превратились в  рассадник грибов. Наконец они сгребли  песок в одну
кучу. Потом стали насыпать его в  бидоны  и оттаскивать  на очищенное место.
Оттащив все бидоны, они снова принялись копать.
     Бездумные,  почти автоматические движения. Рот полон вспененной  слюны,
напоминающей по  вкусу сырой белок... Слюна бежит по подбородку и капает  на
грудь, но он не обращает на это внимания.
     - Знаете,  перехватите  левой  рукой вот  так,  чуть  пониже...  - тихо
заметила женщина. - Тогда лопатой можно не двигать,  а правая рука будет как
рычаг, и устанете вы гораздо меньше.
     Каркнула ворона. Свет из желтого внезапно  превратился в голубой. Боль,
точно  снятая  крупным  планом,  растворилась в  окружающем ландшафте. Вдоль
побережья низко  пролетели четыре вороны.  Концы их крыльев отливали  темной
зеленью,  и  мужчина  почему-то  вспомнил о  цианистом калии  в  банках  для
насекомых.  Да,  пока  не  забыл,  нужно  переложить  их в другую коробку  и
завернуть в полиэтилен. А то от жары они в два счета рассыплются...
     - На сегодня, пожалуй, хватит...
     Сказав это, женщина  посмотрела на верх  обрыва.  Ее  лицо стало совсем
сухим, и, хотя оно было покрыто слоем песка, мужчина понял, что в нем нет ни
кровинки. Вокруг все  потемнело, будто покрылось  ржавчиной.  Ощупью, сквозь
тоннель помутившегося  сознания  он  добрался  до  своей засаленной постели.
Когда вернулась женщина - он не слышал.

     Если   промежутки   между  мускулами   залить  гипсом,  то,   наверное,
самочувствие будет примерно такое же. Глаза как будто открыты, но почему так
темно? Где-то мышь тащит  что-то в свою нору... В  горле жжет будто рашпилем
провели... Изо  рта запах как из выгребной  ямы...  покурить хочется... Нет,
раньше,    пожалуй,   попью...   Вода!..   Он   тут   же    возвращается   к
действительности...  Вот  оно  что.  Это  была  не  мышь  -  женщина  начала
работать!.. Сколько же времени он проспал?.. Пробовал подняться, но какая-то
страшная сила снова бросила его  на матрас... Вдруг он  сообразил и сорвал с
лица полотенце. Сквозь раскрытую  настежь дверь проникал свежий лунный свет,
точно пропущенный через желатин. Незаметно снова наступила ночь.
     Рядом  с  постелью стоял котелок, лампа и  бутылка  с водой.  Он быстро
приподнялся на локте и прополоскал рот.  Воду выплюнул подальше -  к  очагу.
Медленно, с смаком  сделал несколько  глотков.  Пошарил около лампы, нащупал
мягкий сверток - спички и сигареты. Зажег  лампу,  поднес огонь к  сигарете.
Отпил  немного  из  бутылки.  Разбитое  на  куски сознание  стало постепенно
складываться в нечто целое.
     В  свертке была  и еда. Еще  теплые  три  рисовых колобка,  две вяленые
селедки, сморщенная маринованная редька и немного вареных овощей, горьких на
вкус,  -  кажется,  листья  той  же  редьки.  Одной селедки и  колобка  было
достаточно. Желудок слипся, словно резиновая перчатка.
     Когда  он  встал,  суставы затрещали,  как  железная крыша под  порывом
ветра.  С опаской мужчина  заглянул в бак. Он был  снова наполнен  до краев.
Мужчина смочил полотенце и приложил его к лицу. Дрожь пронзила все тело, как
искра  -  лампу  дневного  света.  Он  протер  шею, бока,  стер песок  между
пальцами. Может быть, такими мгновениями и нужно определять смысл жизни?!
     - Чайку не хотите? - В дверях стояла женщина.
     - Не стоит... Живот как барабан - водой налит.
     - Спали хорошо?
     - Когда вставала, надо было меня разбудить...
     Опустив голову, женщина сказала со смешком в голосе, будто ее щекотали:
     - Я за ночь три раза вставала, поправляла у вас на лице полотенце.
     Это было кокетство трехлетнего  ребенка,  с трудом научившегося наконец
подражать  смеху взрослых. Ее растерянный вид ясно показывал, что она просто
не знает, как лучше выразить переполнявшую ее  радость. Мужчина хмуро  отвел
глаза.
     - Помочь копать?.. Или лучше носить бидоны?
     - Да уже время. Вот-вот должны корзины спускать...
     Начав работать, он удивился, что не ощутил того сопротивления, которого
ждал от себя. В чем причина этой перемены? Может быть, в боязни остаться без
воды  или в долге  перед  женщиной, в возможно,  в  характере самого  труда?
Действительно, труд помогает человеку примириться  с бегущим временем,  даже
когда оно бежит бесцельно.
     Однажды Лента Мебиуса  затащил его на какую-то  лекцию.  Место, где она
проводилась, было огорожено ржавой железной  решеткой, за  которой  валялось
столько обрывков  бумаги, пустых банок, каких-то тряпок, что земли совсем не
было видно. Кому взбрело в голову возводить  здесь ограду? И, как бы отвечая
на  этот  его  недоуменный вопрос, появился  какой-то  человек в  поношенном
пиджаке,  который перегнулся через  железную ограду  и старательно скреб  ее
пальцами. Лента Мебиуса шепнул,  что это переодетый  в штатское полицейский.
На потолке расплылись  кофейного цвета потеки от дождя  - таких  огромных он
никогда не видел. И вот в этой обстановке лектор говорил:  "Нет  иного  пути
возвыситься  над трудом,  как посредством самого труда. Не труд сам по  себе
имеет ценность, а преодоление труда трудом... Истинная ценность труда в силе
его самоотрицания..."
     Послышался  резкий  свист. Кто-то подавал условный  сигнал. Беззаботные
выкрики, сопровождающие подъем корзин с песком, по мере приближения их к яме
становились все тише. Опускались корзины уже в полной тишине. Он чувствовал,
что  за ним  наблюдают, но  кричать,  обратившись к стене,  сейчас  было еще
бессмысленнее,  чем раньше.  Когда нужное количество песка было благополучно
поднято  наверх,  напряженность исчезла,  атмосфера  как  будто разрядилась.
Никто ничего не сказал, но было впечатление, что необходимое взаимопонимание
достигнуто.
     В поведении женщины тоже произошла заметная перемена.
     - Передохнем... Я чайку принесу...
     И в  ее  голосе, и в движениях чувствовалась бодрость.  Она была  полна
игривости, которую даже  не  старалась  скрыть.  Мужчина был пресыщен, будто
объелся  сахару.  Но все  же,  когда  женщина проходила мимо него, он слегка
похлопал  ее  по заду.  Если  напряжение  достигает  предела, предохранитель
перегорает. Ни в  коем случае не нужно ее так  обманывать.  Он ей как-нибудь
расскажет о страже, защищавшем призрачную крепость.
     Была крепость... Нет,  не обязательно крепость  - завод, банк,  игорный
дом - неважно. И вместо стража вполне  мог быть охранник или просто  сторож.
Итак, страж, постоянно ожидая  нападения  врага,  всегда был  начеку.  И вот
однажды  враг пришел. Страж тотчас  же затрубил в сигнальную  трубу. Однако,
как  ни  странно,  от  главных  сил помощи  не пришло. Ясно,  что  страж был
повержен без труда. В свои  последние минуты он видел, как враг, не встречая
сопротивления, словно воздух,  прорывался  сквозь ворота,  стены, дома... На
самом деле  воздухом был  не враг,  а крепость.  Страж,  одинокий, как сухое
дерево в диком поле, всю жизнь охранял видение...
     Мужчина  сел на лопату  и стал закуривать. С третьей спички  он наконец
закурил.  Усталость,  точно  тушь,  налитая  в  воду,  расходилась  кругами,
расползалась,  как  медуза,  превращалась  в причудливый  орнамент,  в схему
атомных  ядер  и наконец растворилась. Ночная птица, заметив  полевую  мышь,
противным  голосом зовет  свою  подругу.  Глухо  лает  обеспокоенная  чем-то
собака.  Завывают,  сталкиваясь  высоко в небе, потоки  воздуха.  А на земле
резкий ветер,  как  нож, слой  за слоем сдирает тонкую шкуру песка.  Мужч