обняв парашют.  Это
стрелок-радист Женька Соболевский.
   Не сняв пистолеты и планшеты с картами, спали три человека.
   У Гуревича из кармана гимнастерки торчала навигационная линейка...
   Рядом со сто пятнадцатым остановился тягач с  бомбами.  На  бомбах,
покуривая, сидели несколько человек. Один из  них  притушил  окурок  о
рейку бомбового ящика и спрыгнул вниз.
   - Кузмичов! - крикнул он.
   - Тише ты! - зашипел на него  маленький  моторист  со  стремянки  и
кивнул в сторону спящих. - Як старшина давеча казав? -  спросил  он  у
приятеля.
   - Бегемот, - ответил второй моторист.
   - Во-во... -  удовлетворенно  сказал  маленький.  Из  кабины  вылез
Кузмичов.
   - Вешай... - сказал он.
   Люди, сидевшие на  бомбах,  тоже  спрыгнули  вниз  и,  приставив  к
платформе две обычные доски, скатили  четыре  стокилограммовые  бомбы.
Они быстро и ловко раскрыли круглые ящики и, обнажая очередную  бомбу,
кто-то каждый раз приговаривал:
   - Не бойся, родимая... Скидывай свою одежку...
   Наконец бомбы были подвешены, и старший команды ввинтил взрыватели.
Он осторожно пропустил сквозь взрыватели контрящие вилки и, облегченно
вздохнув, громко сказал:
   - Порядок! По коням!..
   Все забрались на платформу, и тягач,  монотонно  урча,  двинулся  к
следующему самолету.
   - Бегемот... - с удовольствием сказал ему вслед маленький моторист.

   В   предутренней   мгле   на   большой   высоте   идут   пикирующие
бомбардировщики.  Внизу  впереди  тоненькие   ниточки   перепутавшихся
железнодорожных  путей.  Вся  станция  забита  товарными  составами  и
цистернами.
   Заваливается в пике первая машина, за ней вторая, третья...  В  рев
моторов вплетается леденящий душу вой сирены. На  каждой  машине  есть
такая сирена.
   Отрываются бомбы. Какое-то мгновение они продолжают  путь,  начатый
самолетом, потом тихонько опускают свои носы и теперь  уже  совершенно
отвесно  продолжают  падение  в  гущу  вагонов,  цистерн  и  маленьких
домиков, похожих на спичечные коробки. Черные кустики взрывов отмечают
места падения бомб.
   Выходит  из  пике  одна  машина,  другая,  третья...  Звук  моторов
меняется, становится ровнее, спокойнее.
   Идет в пикирование вторая тройка.  Снизу,  с  земли,  навстречу  ей
тянутся красивые ленты трассирующих пуль и снарядов.
   Край огненного веера задел одну из  машин,  выходящую  из  пике,  и
самолет разорвался на десятки уродливых частей.
   Летят вниз обломки.
   Две оставшиеся машины продолжают набирать высоту. На одной  из  них
бортовой номер 115.

   ...Кабина стрелка-радиста наглухо отгорожена от кабины  штурмана  и
пилота. Здесь, в этой кабине, все  очень  строго.  Если,  конечно,  не
считать фотографии миловидной девушки,  которая  висит  на  инструкции
аварийного выпуска шасси, и  маленькой  цветной  репродукции  "Голубых
танцовщиц" Дега, заботливо укрепленной на опечатанной пломбой аптечке.
   Все, что здесь находится, называется  коротко  и  сокращенно.  Один
пулемет   -   ШКАС,    другой    -    УБ,    радиостанция    -    РСБ,
самолетно-переговорное   устройство,   по   которому    стрелок-радист
разговаривает с пилотом и штурманом, - СПУ...
   Женька  Соболевский  поправил  на  шее   ларингофоны   и   спокойно
передвинул верньер передатчика.
   - Командир! - сказал он, глядя  на  "Голубых  танцовщиц",  -  Рубин
запрашивает результаты!..
   В кабине пилота и штурмана - Архипцев и Гуревич. Сидя за штурвалом,
Архипцев  почти  скрыт  бронеспинкой  кресла.  Справа  и  чуть   сзади
Архипцева сидит Гуревич.
   Машина только что вышла  из  пикирования,  и  Гуревич,  внимательно
вглядываясь в землю, нажал на тумблеры, открывая шторки водорадиатора.
   Архипцев внимательно поглядел по сторонам. Гуревич еще раз взглянул
сквозь прозрачный низ кабины на землю и показал  Архипцеву  на  столбы
огня  и  дыма,  которые  тянулись  из  того  места,  где  раньше  была
железнодорожная станция.
   Архипцев кивнул головой Гуревичу, прибавил обороты обоим моторам  и
приказал Соболевскому:
   - Отвечай: накрыли! Заходим вторично. Сообщи: сбит  двести  третий.
Экипаж погиб. Все.
   - Понял... - сказал Женька в своей кабине.
   Лицо у него исказилось, как от зубной боли. Отпихнув ногой пулемет,
он невидяще  уставился  на  "Голубых   танцовщиц"   и   начал   бешено
выстукивать ключом ответ земле...


        3 АВГУСТА. 14 ЧАСОВ 10 МИНУТ

   Десять минут назад в штаб полка были вызваны все командиры  отрядов
и эскадрилий. Они расположились вокруг большого стола, как  скатертью,
накрытого  картой.  Карта  была  завалена  всякой   всячиной:   стояла
пепельница,  валялись   папиросы,   спички,   навигационная   линейка,
транспортир, ветрочет...
   Присев на край стола, Дорогин чиркал одну спичку за другой, пытаясь
прикурить. Спички ломались, шипели, дымили и не зажигались.
   - В-ввот черт, - беззлобно сказал  Дорогин.  -  Какую  дрянь  стали
делать!..
   Кто-то дал ему прикурить. Дорогин затянулся и сказал:
   - Давай, Михаил Николаевич. Вроде все на месте.
   Начальник  штаба,  грузный  высокий  подполковник   с   простоватой
физиономией,  постучал  карандашом  по   столу   и   хриплым   голосом
проговорил:
   - Внимание, товарищи!  Разведотдел  штаба  фронта  сообщил,  что  в
радиусе  действия  нашего  полка  появилось   кочующее   подразделение
немецких   истребителей   "фокке-вульф".    Подразделение    прекрасно
оснащенное, обладающее великолепной способностью мгновенно менять базу
и укомплектованное пилотами высокого классов, асами.  Эти  истребители
блокировали почти весь наш участок фронта. Штаб фронта  радировал  нам
их приблизительные координаты. Повторяю: приблизительные! Не исключена
возможность,  что  немцы,  меняя  базу,  оставляют  на  прежнем  месте
фальшмакет. Наша задача - в  минимально  кратчайшие  сроки  обнаружить
этот аэродром и уничтожить его любыми  средствами.  От  этого  зависит
успех всей  операции,  которую  готовит  седьмая  армия...  Все.  Ваши
предложения?
   Минуту все молча стояли вокруг стола.  Дорогин  пододвинул  к  себе
пепельницу и, придавив к ней окурок, усмехнувшись, спросил:
   - Что скажете, ст-ттратеги?..
   К карте протиснулся Герой Советского Союза капитан Савченко.
   - Разрешите, товарищ полковник?
   - Давайте, Савченко... - кивнул ему Дорогин.
   - Мне кажется, нужно разбить по квадратам весь наш район  полета  и
каждую эскадрилью обязать тщательным образом прочесать свои участки...
   - Так, - сказал Дорогин. - К-ккто еще?
   - Правильно говорит Савченко! - заявил кто-то.
   Начальник штаба шумно вздохнул.
   - Позвольте, Иван Алексеевич? - обратился он к Дорогину.
   - Да, да, п-ппожалуйста...
   - А по-моему, это будет преступное легкомыслие, - сказал  начальник
штаба и покраснел от злости. - Кончится затея Савченко  тем,  что  все
эскадрильи вернутся с пустыми руками, а одна обязательно напорется  на
немцев. Товарищи, несмотря на всю важность задачи, мы не  имеем  права
бессмысленно рисковать  людьми  и  техникой!..  Здесь  нужен  какой-то
другой ход...
   - П-пподумайте, ребята. Мы вас для этого сюда и позвали... - сказал
Дорогин.
   - Разрешите, товарищ полковник? - медленно произнес командир отряда
"охотников" майор Кошечкин.
   - Г-гговори, Витя, - улыбнулся ему Дорогин.
   За спиной у  начальника  штаба  шла  перебранка  шепотом.  Савченко
отстаивал свою идею.
   - Тише, товарищи, - повернулся к ним штурман полка.
   Перебранка стихла.
   - У меня такое предложение, -  еще  медленнее  сказал  Кошечкин.  -
Самое главное что?  Обнаружить  базу  "фоккеров".  Так?  Вот  и  нужно
поднять в воздух не весь полк, а одну машину. Так? Пусть  ищет,  а  уж
найдет, вот тогда... Короче говоря, я мог бы это сделать сам...
   Все молча ждали, что скажет Дорогин. А он  опять  томительно  долго
чиркал ломающимися спичками.
   -  Д-ддай-ка  зажигалочку,  -  попросил  он  у  командира   третьей
эскадрильи.
   Комэск-три протянул ему зажигалку и сказал:
   - Товарищ полковник, у меня один технарь есть - золотые руки. Я ему
скажу, он вам мигом этот агрегат смастерит...
   - Скажи. - Дорогин  встал  из-за  стола.  -  Ну  что  ж,  п-ппервая
половина предложения дельная... Это я про Кошечкина. Так,  п-ппожалуй,
и нужно сделать. Но искать пойдет не Кошечкин, а...  Ну,  с-сскажем...
Архипцев, командир сто пятнадцатого. Ясно?
   - Нет, - угрюмо ответил Кошечкин.
   - П-ппотом объясню. Вы свободны, товарищи...
   Дорогин подождал, когда последний человек выйдет из комнаты,  надел
фуражку и тоже направился к двери.
   - Вы надолго? - спросил штурман полка.
   - Нет. Я здесь на крыльце постою... Вы  пока  подработайте  задание
сто пятнадцатому, - сказал Дорогин и вышел из комнаты.
   Начальник  штаба  посмотрел  на  штурмана  полка  и,  для  верности
оглянувшись на дверь, удивленно покачал головой.
   -  У  меня  такое  впечатление,  что  сто  пятнадцатый  -  это  его
пунктик...
   - Хорош пунктик! - сказал штурман полка.  -  Посылать  мальчишек  к
черту в зубы...
   - Каждый любит  так,  как  может...  -  сказал  начальник  штаба  и
засмеялся.


        ЭКИПАЖ ИДЕТ В ШТАБ

   Дорогин стоял на крыльце, и мелкие капли дождя летели ему  в  лицо.
Он стоял и думал о том, что он с удовольствием  бы  сам  пошел  искать
базу "фоккеров". Или еще лучше вдвоем. С Архипцевым.  Он,  Дорогин,  -
ведущий, Архипцев - ведомый... Он давно следит за  этим  экипажем.  Он
даже до сих пор и понять не может, что ему в этих ребятах  нравится...
Черт его знает, вроде бы ничего такого нет, а вот нравятся они ему,  и
все тут!.. Обычный экипаж. У него  таких  экипажей  вон  сколько...  И
летают многие лучше. Взять хоть  Савченко...  Герой.  Ну  и  что,  что
герой?.. Какая разница? Просто Савченко воюет  больше,  чем  Архипцев.
Успел налетать больше. Савченко скоро тридцать, а  Архипцеву  двадцать
один... Нет, двадцать два. Двадцать один ему было, когда он из училища
в полк прибыл. И  штурману  его  двадцать  два.  А  стрелку-радисту  -
двадцать один... Они еще  свое  возьмут...  Вот  в  них  он  почему-то
абсолютно уверен...
   Разбрызгивая грязь в разные  стороны,  от  стоянки  к  расположению
полка мчался бензозаправщик. Вся машина была  облеплена  механиками  и
мотористами.  Час  профилактики  кончился,  и  они  ехали  на  обед  в
столовую.
   Дорогин вгляделся в машину и увидел промокшего до нитки  Кузмичова.
Кузмичов стоял на подножке и держался рукой за что-то внутри. В другой
руке была сумка с инструментами.
   - Кузмичов! - крикнул Дорогин.
   Кузмичов оглянулся и увидел стоящего на крыльце Дорогина.
   - Стой! Стой, холера тебя в бок!.. - постучал Кузмичов по ветровому
стеклу машины. - Командир полка зовет! Стой!
   Машина замедлила ход, и Кузмичов, спрыгнув с подножки,  подбежал  к
Дорогину:
   - Слушаю вас, товарищ полковник!
   - Где экипаж сто пятнадцатого?
   - У себя в бараке, товарищ полковник!
   - Чем они там заняты?
   - Как чем? - Кузмичов посмотрел на часы. - Они в это  время  всегда
над собой работают. Уровень повышают...
   - Вот что, Кузмич, давай их ко мне. Я буду в штабе.
   - Слушаюсь, товарищ полковник.
   Кузмичов повернулся, приладил сумку  с  инструментами  на  плече  и
мелкой рысцой побежал выполнять приказание.
   У дверей барака первой эскадрильи он снял пилотку, вытер ею лицо  и
снова нахлобучил на голову. Из барака слышался хохот.
   - Уровень... - ухмыльнулся Кузмичов и распахнул дверь.
   Посередине барака, между рядами двухъярусных железных  коек,  стоял
стол, окруженный летчиками. Рядом со столом на койке  в  одних  носках
сидел Гуревич и играл на скрипке "Чижика".
   Из-за стола вылез смущенный старший лейтенант.
   - Шесть! - крикнул Гуревич, не переставая играть.
   - Следующий! - сказал Архипцев, присаживаясь за стол.
   Здоровенный летчик сел напротив него и  поставил  локоть  на  стол.
Архипцев  тоже  поставил  локоть  на  стол.  Они  сомкнули  ладони,  и
Архипцев, сказав: "Держись, бугай..." - плотно припечатал руку летчика
к столу.
   - Семь!.. - крикнул Гуревич.
   - Следующий! - сказал Архипцев.
   Вокруг захохотали.
   - Довольно, Сергей! - закричал Гуревич. - "Асы" спорили  только  до
пяти! Они приносят тебе свои извинения и пиво!
   Он смычком указал на двух стоящих в стороне летчиков и грянул туш.
   У  окна  в  зимнем  меховом  комбинезоне  и  в  шлеме,  со  страшно
напряженной  и  вспотевшей  физиономией  сидел  Митька  Червоненко   и
позировал. В нескольких шагах от  него  расположился  Соболевский.  Он
поставил себе на колени кусок фанеры с прикрепленным листом ватмана  и
быстро и уверенно рисовал Митьку.
   - Я устал, Женька, - время от времени говорил  Митька,  не  изменяя
выражения лица.
   - Сиди не крутись, - отвечал Соболевский.
   - Жарко ведь, Женечка! - ныл Митька.
   - Сиди не скули, алхимик, - строго  сказал  ему  Соболевский.  -  Я
выполняю общественное поручение.
   - Так я же ничего и не говорю, - жалобно  сказал  Митька.  -  Я  же
говорю, только жарко очень...
   - Нечего было комбинезон зимний напяливать, пижон! Сиди, Митька, не
ной, сейчас закончу...
   Кузмичов подошел к Архипцеву.
   - Разрешите обратиться, товарищ лейтенант!
   - Что случилось, Кузмич? - спросил Архипцев.
   - Серега, - тихо сказал Кузмичов. - Командир полка вызывает.
   Архипцев застегнул воротник гимнастерки.
   - Одного меня?
   - Нет, - сказал Кузмичов, - Вене и Женьке тоже велел явиться.
   - Ясно. Спасибо, Кузмич...
   Архипцев взял со стола выигранную бутылку пива и сунул ее в  карман
Кузмичова.
   - Держи, Кузмич, в честном бою добыто.
   - Ага, сынок, пригодится. Ну, так я на  стоянке  буду...  -  сказал
Кузмичов и ушел.
   Гуревич слышал весь разговор с Кузмичовым и  уже  сидел  на  койке,
натягивая сапоги. Архипцев надел кожаную куртку и повернулся к нему.
   - Штурман, - сказал Архипцев. - Спрячьте свою фисгармонию до лучших
времен.
   - Есть, командир! - ответил Гуревич.
   Он положил скрипку в футляр и крикнул Соболевскому:
   - Эй, Репин-115! Отпустите своего бурлака на  все  четыре  стороны!
Как слышите? Прием!
   - Слышу хорошо, - грустно сказал Соболевский. -  Ах,  Веня,  ты  не
представляешь  себе,  какой  нынче  натурщик  слабый  пошел!  Вставай,
страдалец!.. - презрительно бросил он совершенно измученному Митьке. -
Как он еще летать умудряется?! Ни на грош выдержки!
   - Все? Да? - обрадовался Митька.
   Он сорвал с себя шлемофон и начал стягивать меховой комбинезон.  Он
еще совсем мальчишка, этот Митька Червоненко. На  гимнастерке  у  него
пять орденов.
   - Летать же легче, чудак! - сказал он, с удовольствием рассматривая
рисунок.
   -  Пошли,  "короли  воздуха",  -  сказал  Архипцев,  и  экипаж  сто
пятнадцатого вышел из барака.

   Над картой склонились три человека: командир полка, начальник штаба
и штурман полка.
   Начальник  штаба  обвел  карандашом  какое-то  место  на  карте   и
досадливо сказал:
   - Ах, как они здесь мешают...
   Дорогин взял карандаш из  рук  начальника  штаба,  провел  короткую
стрелку влево от обведенного места и добавил:
   - Н-нне только здесь. Они и сюда выходят на перехват.
   - Нащупать бы их... - вздохнул штурман полка.
   Дорогин задумчиво почесал карандашом кончик носа.
   -  Если  сто  пятнадцатый  притащит  координаты  немцев,  мы  двумя
эскадрильями их прямо на стоянках проутюжим, - сказал он.
   Начальник штаба отошел  от  стола,  несколько  раз  развел  руки  в
стороны и с трудом присел, разминая ноги.
   - Толстеть начал, - пожаловался он. - Слушай, Иван Алексеевич, дело
прошлое... Объясни нам,  пожалуйста,  почему  именно  Архипцев,  а  не
Кошечкин? А?
   Дорогин помолчал, разглядывая карту, и ответил, не поднимая  головы
от стола:
   - В-вво-первых, Кошечкин - командир отряда, и он  будет  нужен  для
вечернего вылета со всей эскадрильей, ну, а  во-вторых...  А  ты  что,
п-ппротив?
   - Я? - улыбнулся начальник штаба, продолжая приседать.  -  Нет,  не
против.
   Он встал, сделал три глубоких вдоха,  вынул  маленькую  расческу  и
стал причесывать свои светлые редкие волосы.
   - Сознайся, что ты питаешь слабость к этой летающей филармонии,  а,
командир?
   - Не скреби так, - лениво сказал Дорогин. - А то облысеешь  быстро.
Нет у меня никакой слабости. Какая еще может быть слабость...
   Штурман поднял голову от карты, положил линейку...
   - Хороший, хороший экипаж! Там и пилот крепкий, и штурман  знающий,
и стрелок дай бог каждому...
   Дверь комнаты приоткрылась, и просунулась голова Архипцева :
   - Разрешите войти, товарищ полковник?
   - Входите.
   Архипцев, Гуревич и Соболевский вошли в комнату  и  остановились  у
двери.
   - Товарищ полковник! - сказал Архипцев. - Экипаж  сто  пятнадцатого
по вашему приказанию явился!
   - П-пподойдите к столу, - сказал Дорогин, - Все подойдите.

   ...Сергей Архипцев в авиацию попал не случайно. Восемнадцати лет от
роду он закончил Курское педагогическое училище  и  был  направлен  на
работу в небольшой городок.
   Сергей снял маленькую комнатушку в домике одной разбитной  бабенки,
которая жила с четырехлетним сыном Васькой.
   Городишко был скучненький, все друг друга знали, а если и не знали,
то по  чудесному  деревенскому  обычаю   здоровались   на   улицах   с
незнакомыми людьми.
   В городке был свой аэроклуб,  и  через  три  месяца  после  приезда
Сергея на его письменном столе (у него  был  свой  письменный  стол  -
первое и единственное крупное приобретение) стояли "Алгебра" и "Теория
полета",  "Педагогика"  и  "Аэронавигация",  "Геометрия"  и   "Учебник
авиамотора М-11".
   На краю стола обычно лежала большая стопка  тетрадей.  На  тетрадях
летный шлем с очками. Позднее появилась фотография его  класса.  Чинно
застыли ужасно  аккуратные  мальчишки  и  девчонки,  а  в  середине  с
каменным лицом сидел их учитель - Сергей Иванович Архипцев.
   Война началась для него так.
   Архипцев лежал, задрав ноги в туфлях на  спинку  кровати,  и  читал
книгу Ассена Джорданова "Ваши крылья". Раздался стук в  дверь,  Сергей
опустил ноги на пол.
   - Да, да... - сказал он и приподнялся на локте.
   Дверь приоткрылась, и в  комнату  наполовину  всунулась  квартирная
хозяйка - женщина лет тридцати пяти с очень  хитрой  физиономией.  Она
опустила глаза, поджала губы и вкрадчиво проговорила:
   - Сергей Иванович... А я чего вас попросить хотела...
   - Пожалуйста, - сказал Сергей и отложил книгу.
   - Сергей Иванович... Тут у Коваленков, у Дарьи Михайловны,  именины
сегодня... Вы ее знаете. Нинка, дочка ее, с вами  в  этом  аэропланном
клубе... С воздуха прыгать учится. Да знаете вы их! Так она, Дашка-то,
Дарья Михайловна значит, уж так просила меня помочь ей, так просила...
   - Ну и что?
   - Так, может, вы с Васькой с моим побудете маленько, а я ну крайний
срок через часик прибегу, а? А там, гуляй,  Сергей  Иванович,  на  все
четыре стороны! А, Сергей Иванович?..
   Сергей посмотрел на хозяйку.
   - Ладно, - вздохнул он. - Давайте сюда вашего Ваську.
   - Господи, Сергей Иванович, - засуетилась хозяйка. - Ни в жисть  не
забуду!.. Может, вам чего погладить к завтрему?..
   - Нет, - ответил Сергей. - Ничего не нужно...
   В  новом  крепдешиновом  платье  со  множеством  оборок  квартирная
хозяйка выскочила за ворота. На улице ее ждала мелкозавитая женщина  в
белых носках с каемочкой.
   - Зойка! - сказала женщина в носках. - Ты  чего?  Сбесилась?  Дашка
который раз прибегала!.. Айда быстрей!
   Они побежали вдоль улицы.
   - Ваську-то  куда  дела?  -  на  ходу  спросила  женщина.  -  Опять
постояльцу?..
   - Опять, - виновато ответила хозяйка.
   На кровати, по-турецки поджав под  себя  ноги,  друг  против  друга
сидели четырехлетний Васька и Архипцев.  Васька  нацепил  летный  шлем
Сергея, опустил очки на всю мордашку и рычал, изображая шум мотора.
   - Теперь заходи на посадку, - сказал Сергей.
   - Зачем? - спросил Васька.
   - Как зачем? Что же ты, так и будешь все время летать?
   - Так и буду, - ответил