верей.  Я
отшвыривал его, когда он попадался мне под ноги: он лаял, смотрел на меня  и
вилял хвостом. Из моих рук он еще не получил ни крошки хлеба, и все-таки  он
слушается только, меня, только мне разрешает до себя дотронуться. Он прыгает
предо мною и показывает мне свои фокусы, даже не дожидаясь моего приказания.
Это безобразный пудель, но хорошая, очень хорошая собака. Если он  и  впредь
будет вести себя так, я, пожалуй, перестану сердиться на пуделей.
     Фон Телльхейм (в сторону). Как я на него! Нет, и в  плохих  людях  есть
хорошее. Юст, ты останешься у меня.
     Юст. А как же иначе! Вы хотели обойтись без слуги? Вы забываете о ваших
ранах и о том, что владеете только одной  рукой?  Вы  не  в  состоянии  сами
одеться. Вы не можете обойтись без  меня.  Я...  господин  майор,  скажу  не
хвалясь, я слуга, который... если уж все  клином  сойдется,  станет  просить
милостыню и воровать для своего барина.
     Фон Телльхейм. Юст, ты не останешься у меня!
     Юст. Да уж хорошо!

                              Явление девятое

                         Слуга, фон Телльхейм, Юст.

     Слуга. Пст! Приятель!
     Юст. Что вам нужно?
     Слуга. Не можете ли вы мне сказать, где найти  офицера,  который  вчера
жил в этой комнате? (Указывает на комнату, из которой сам только что вышел.)
     Юст. Это нетрудно. Что вы принесли ему?
     Слуга. То, что мы всегда приносим, когда не приносим ничего: извинения.
Моя госпожа узнала, что его выселили из-за нее. Моя госпожа знает приличия и
поэтому послала меня с извинениями.
     Юст. Ну, и просите у него извинения, вот это он и есть.
     Слуга. Кто он? Как его зовут?
     Фон Телльхейм. Дружище, я уже знаю, с чем вы пришли. Со  стороны  вашей
госпожи это излишняя вежливость, и я оценил ее по достоинству. Передайте  ей
поклон... Как зовут вашу госпожу?
     Слуга. Как ее зовут? Ее величают сударыней.
     Фон Телльхейм. А как ее фамилия?
     Слуга. Не знаю, не слышал, а спрашивать - не мое дело. Я  так  норовлю,
чтобы менять господ каждые полтора месяца. Только чорту под стать  запомнить
все их имена.
     Юст. Вот это правильно, приятель.
     Слуга. К этой барыне я  поступил  лишь  несколько  дней  тому  назад  в
Дрездене. Кажется, она разыскивает здесь своего жениха.
     Фон Телльхейм. Довольно, дружище. Я хотел узнать фамилию вашей госпожи,
но не ее тайны. Ступайте.
     Слуга. Этот барин - не по моему, брат, нутру!

                              Явление десятое

                            Фон Телльхейм, Юст.

     Фон Телльхейм. Прими все меры, Юст, все меры, чтобы мы  могли  поскорее
оставить этот дом. Вежливость этой дамы показалась мне обиднее, чем грубость
хозяина. Возьми этот  перстень,  единственную  драгоценность,  оставшуюся  у
меня, - никогда я не помышлял сделать из нее такое употребление! Заложи его.
Возьми за него восемьдесят фридрихсдоров;  счет  хозяина  едва  ли  составит
тридцать. Заплати ему и забери мои вещи...  Да,  но  куда  же?..  Куда  тебе
вздумается. Самая дешевая гостиница  будет  лучше  всего.  Ты  найдешь  меня
рядом, в кофейне. Я ухожу. Надеюсь, ты хорошо справишься со своей задачей.
     Юст. Не беспокойтесь, господин майор.
     Фон Телльхейм (возвращается). Не забудь прежде всего мои пистолеты, что
висят над постелью.
     Юст. Я ничего не забуду.
     Фон Телльхейм (возвращается снова). Да еще вот что: забери  с  собою  и
пуделя. Слышишь, Юст?

                            Явление одиннадцатое

     Юст. Пудель от нас не отстанет.  Это  уж  его  забота!  Ба!  Значит,  и
драгоценный перстень еще был у барина? И он носил его в  кармане,  а  не  на
пальце? Ну, друг хозяин! Мы еще не такая голь, как может показаться! У него,
у него у самого я заложу тебя, прекрасный перстенек. Я знаю, хозяин из  себя
выйдет от того, что мы не проедим тебя целиком в его доме! А...

                            Явление двенадцатое

                             Пауль Вернер, Юст.

     Юст. Да это ты, Вернер! Здорово, Вернер! Добро пожаловать в городе!
     Вернер. Проклятая деревня! Никак не могу  опять  приноровиться  к  ней.
Радуйтесь, ребята, радуйтесь! Я принес вам звонкой монеты. Где майор?
     Юст. Как же вы разминулись? Он только что спустился по лестнице.
     Вернер. Я пришел по черному ходу. Ну, как он? Я побывал бы у вас еще на
прошлой неделе, только...
     Юст. Ну? Так что же задержало тебя?
     Вернер. Юст, слыхал ли ты о князе Ираклии?
     Юст. Ираклии? Что-то не слыхивал.
     Вернер. И тебе ничего не известно о великом герое Востока?
     Юст. Я знаю волхвов с Востока,  которые  под  Новый  год  слоняются  со
звездой.
     Вернер. Да ты, малый, я вижу,  и  газеты  читаешь  так  же  редко,  как
библию! Князя Ираклия не знаешь? Того  удальца,  что  завоевал  Персию  и  в
ближайшие дни изорвет Оттоманскую Порту? Слава богу, что где-то на земле еще
идет война, Я так долго надеялся, что здесь у нас опять запахнет порохом. Но
тут сидят и зализывают раны. Нет, я был солдатом и снова  буду  им.  Коротко
говоря (боязливо озирается,  не  подслушивает  ли  кто),  я  тебе  скажу  по
секрету, Юст: я отправлюсь в Персию, чтобы под начальством его  королевского
высочества князя Ираклия совершить несколько походов против турок.
     Юст. Ты?
     Вернер. Я, как ты меня видишь. Наши предки, не жалея сил,  сражались  с
турками, и нам бы следовало действовать так же, будь мы  честными  людьми  и
добрыми христианами. Конечно, я понимаю, что итти на турок  и  вполовину  не
так весело, как воевать с французами; но тем больше выгод от такого похода и
в этой и в будущей жизни. У турок все сабли разукрашены бриллиантами, Юст.
     Юст. Я и шагу не сделаю для того,  чтоб  такой  саблей  мне  размозжили
голову. Ведь ты же не спятил и не покинешь свою чудную усадьбу?
     Вернер. О, ее я забираю с собою. Понял? Я продал это именьице!
     Юст. Продал?
     Вернер. Тсс! Вот сто дукатов, которые я  вчера  получил  в  задаток:  я
принес их майору.
     Юст. Для чего?
     Вернер. Для чего? Чтобы он их  истратил,  проиграл,  пропил,  прокутил,
про... как ему вздумается. Майору нужны средства. Плохо,  конечно,  что  ему
приходится с таким трудом вырывать у казны собственные деньги.  Но  я-то  на
его месте знал бы, что мне делать! Я сказал бы себе: к  чорту  вас  всех!  и
махнул бы с Паулем Вернером в Персию! О!  Князь  Ираклий  наверно  слыхал  о
майоре фон Телльхейме, а пожалуй что и о бывшем его вахмистре Пауле Вернере.
Дело при Каценхойзере...
     Юст. О нем и я мог бы тебе порассказать...
     Вернер. Ты - мне? Я вижу, что хорошая диспозиция не по твоему разуму. Я
не стану метать бисер перед свиньями. Вот возьми эти сто дукатов, передай их
майору. Скажи, что я опять принес ему деньги  на  хранение.  А  я  спешу  на
базар. Я послал туда две меры ржи; выручку за них майор тоже может  получить
немедля.
     Юст. Вернер, ты предлагаешь деньги от  всего  сердца.  Но  нам  они  не
нужны. Возьми свои дукаты, да и  сто  пистолей  можешь  получить  обратно  в
целости, когда только тебе вздумается.
     Вернер. Вот как! Майор, значит, еще при деньгах?
     Юст. Нет.
     Вернер. Занял где-нибудь?
     Юст. Нет.
     Вернер. А на что же вы живете?
     Юст. В долг живем, а когда уж больше не  хотят  записывать  на  счет  и
выкидывают нас из дому, мы  закладываем  то,  что  еще  осталось  у  нас,  и
переезжаем в другое место. Послушай, Пауль, с хозяином гостиницы нам надо бы
сыграть какую-нибудь шутку.
     Вернер. Он досаждает майору? Я готов.
     Юст. А что,  если  подстеречь  его  ночью,  когда  он  возвращается  из
трактира, и хорошенько вздуть?
     Вернер. Ночью? Подстеречь? Двое - на одного? Нет, это не дело.
     Юст. А если поджечь его дом?
     Вернер. Палить и жечь? Парень, видать, что ты не строевой солдат, а  из
обозных.
     Юст. Или обесчестить его дочь? Правда, она чертовски некрасива.
     Вернер. Ну, тогда она уже давно прошла через это. И тут уж  тебе  никак
не нужен помощник! Но из чего так стараться? Что случилось?
     Юст. Пойдем, я расскажу тебе, какие здесь дела творятся...
     Вернер. Значит, все идет вверх дном?
     Юст. Да, да, идем же!
     Вернер. Тем лучше! В Персию, брат, в Персию!


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

                        Комната Минны фон Барнхельм.

                               Явление первое

                      Минна фон Барнхельм, Франциска.

     Минна (в утреннем платье, смотрит на часы). Франциска, мы слишком  рано
поднялись. День покажется нам слишком долгим.
     Франциска. Разве можно спать в этих проклятых больших городах?  Кареты,
ночные сторожа, барабаны, кошки, капралы - все это не  перестает  грохотать,
кричать, носиться, мяукать, браниться, будто ночь меньше всего  создана  для
покоя... не хотите ли, барышня, чашку чая?
     Минна. Не по вкусу мне этот чай...
     Франциска. Я велю приготовить шоколад, что мы привезли.
     Минна. Пусть приготовят для тебя.
     Франциска. Для меня? Пить одной шоколад - так  же  много  радости,  как
болтать сама с собой... Время и вправду будет тянуться без  конца.  Придется
нам от нечего делать  заняться  нарядами.  Примерим  платье,  в  котором  мы
собираемся дать первый бой.
     Минна.  Какой  бой?  Ведь  я  приехала  сюда  только  для  того,  чтобы
потребовать выполнения условий капитуляции!
     Франциска.  А  этот  офицер,  которого  мы  выселили  и  перед  которым
извинились, видно не очень тонкого воспитания. Иначе он просил бы, чтобы  мы
оказали ему честь и разрешили посетить нас.
     Минна. Не все офицеры - Телльхеймы.  Откровенно  говоря,  я  извинилась
перед ним только для того, чтобы воспользоваться случаем и расспросить его о
Телльхейме.  Франциска,  сердце  говорит  мне,  что  моя  поездка   кончится
счастливо, что я найду его.
     Франциска. Сердце, барышня? Не очень-то доверяйте сердцу. Сердце охотно
повторяет то, что говорит язык. И если бы язык так же охотно вторил  сердцу,
давно уже пришлось бы завести такой порядок, чтобы рот был под замком.
     Минна. Ха-ха! Рот под замком! Вот этот порядок был бы мне по душе.
     Франциска.  Уж  лучше  прятать  самые  красивые  зубы,  чем  ежеминутно
раскрывать свое сердце.
     Минна. Будто уж ты такая скрытная?
     Франциска. Нет, но хотелось бы  быть  более  скрытной.  Ведь  мы  редко
говорим о добродетели, которая у нас есть, - чаще толкуем о той, которой нам
нехватает.
     Минна. А ведь, Франциска... Ты сделала меткое замечание.
     Франциска. Сделала! Разве делают то, что само собою приходит в голову?
     Минна. И знаешь ли, чем мне так понравилось это  замечание?  Оно  имеет
большое отношение к Телльхейму.
     Франциска. А что у нас не имеет отношения к Телльхейму?
     Минна. Друзья и враги говорят, что нет человека храбрее его.  Но  разве
он когда-либо заикался о храбрости?  У  него  честнейшее  сердце,  но  такие
слова, как честность, благородство, никогда не срываются с его языка.
     Франциска. О каких же добродетелях он говорит?
     Минна. Ни о каких. Ведь он обладает всеми.
     Франциска. Вот это я и хотела услышать.
     Минна.  Погоди,  Франциска,  я  вспомнила:  он  постоянно   твердит   о
бережливости, но по секрету скажу тебе: мне кажется, что он расточителен.
     Франциска. И еще одно: я часто слышала, как он говорил о постоянстве  и
верности вам. А что, если он стал ветреником?
     Минна. Несчастная! И ты серьезно думаешь так, Франциска?
     Франциска. Как давно он уже не писал вам?
     Минна.   Ах,   после   заключения   мира   он   написал   мне    только
один-единственный раз.
     Франциска. Опять выходит - мир виноват! Удивительно! Казалось  бы,  мир
должен исправить зло, которое натворила война, а он губит и то хорошее,  что
пришло во время войны. Не следовало бы миру так своевольничать!.. И давно ли
у нас мир? Время тянется  и  тянется,  когда  нет  новостей...  Почта  снова
работает исправно, но никто никому не пишет, ведь  никто  не  знает,  о  чем
писать.
     Минна. "Заключен мир, - писал он мне, - и я близок  к  исполнению  моих
желаний". Но только один-единственный раз написал он мне об этом.
     Франциска. И заставил нас самих торопиться навстречу  этому  исполнению
желаний. Ну, если мы только его найдем, то уж он нам за это заплатит.  Если,
однако, его желания уже исполнились, и. мы здесь узнаем, что он...
     Минна (в страхе и с возбуждением). Погиб?
     Франциска. Для вас, барышня. Если мы застанем его в объятиях другой...
     Минна. О мучительница! Погоди, Франциска! Он тебе  это  припомнит!  Ну,
хорошо, болтай. А то мы снова заснем. После заключения  мира  его  полк  был
расформирован. Кто знает, какая от этого произошла путаница, какие  хлопоты.
Кто знает, в какой другой полк, в какую глухую  провинцию  его  перебросили?
Кто знает, какие обстоятельства... Кто-то стучит...
     Франциска. Войдите.

                               Явление второе

                               Те же, Хозяин.

     Хозяин (просовывая голову). Разрешите, сударыня!
     Франциска. Наш хозяин! Входите же.
     Хозяин (с пером за ухом, в руках лист бумаги и чернильница).  Я  к  вам
явился, сударыня, смиреннейше пожелать  вам  доброго  утра.  (К  Франциске.)
Также и вам, прелестное дитя.
     Франциска. Какой учтивый человек!
     Минна. Благодарю вас.
     Франциска. Желаем доброго утра и вам.
     Хозяин. Осмелюсь спросить, как почивали ваша милость  первую  ночь  под
моей убогой кровлей?
     Франциска. Кровля как кровля; а постели могли бы быть лучше.
     Хозяин. Что я слышу? Плохо  почивали?  Может  быть,  слишком  устали  с
дороги...
     Минна. Возможно.
     Хозяин. Конечно, конечно... Других причин я не вижу...  Но  если  вашей
милости что-нибудь не по вкусу... соблаговолите только приказать...
     Франциска. Хорошо, господин хозяин,  хорошо.  Мы  не  постесняемся.  Уж
меньше всего приходится стесняться в гостинице. Мы сами, скажем вам, как  бы
мы хотели устроиться.
     Хозяин. Кроме того, я пришел также... (Вынимает перо из-за уха.)
     Франциска. Ну?
     Хозяин. Вы уже, разумеется,  знакомы  с  мудрыми  распоряжениями  нашей
полиции, ваша милость?
     Минна. Вовсе нет, господин хозяин.
     Хозяин. Мы, хозяева гостиниц, обязаны немедленно, до  истечения  суток,
представлять сведения о приезжих, какого бы они ни были звания и  пола;  нам
приказано в письменной форме сообщать  куда  следует  о  фамилии  приезжего,
родине, характере, делах, которые его  привели  сюда,  предполагаемом  сроке
пребывания и так далее.
     Минна. Очень хорошо.
     Хозяин.  Ваша  милость,  значит,  разрешит...  (Подходит  к   столу   и
приготовляется записывать.)
     Минна. С удовольствием. Моя фамилия...
     Хозяин. Одну минуточку! (Пишет.) Числа двадцать  второго  августа  сего
года прибыли в гостиницу "Испанский король"...  Вот.  Теперь  ваша  фамилия,
сударыня?
     Минна. Фрейлейн фон Барнхельм.
     Хозяин (пишет). "Фон Барнхельм". Прибыли? Откуда, ваша милость?
     Минна. Из моего саксонского поместья.
     Хозяин (пишет). Саксонского! А! Значит, вы из  Саксонии,  сударыня?  Из
Саксонии?
     Франциска. Да почему бы нет? Ведь быть родом из Саксонии не считается в
здешних краях грехом?
     Хозяин. Грехом! Сохрани бог!  Вот  был  бы  новый  грех!  Из  Саксонии,
значит! Прекрасная Саксония! Но если  я  не  ошибаюсь,  Саксония  велика.  И
состоит из многих - как они там называются - округов и провинций...  А  наша
полиция требует точности, ваша милость.
     Минна. Понимаю. Итак, я прибыла из моего поместья в Тюрингии.
     Хозяин. Из Тюрингии. Да, это будет правильнее, сударыня. Точнее. (Пишет
и читает.) "Фрейлейн фон Барнхельм; прибыла из своего поместья, находящегося
в Тюрингии, вместе с камер-фрау и двумя слугами".
     Франциска. Камер-фрау? Это я, что ли?
     Хозяин. Да, прелестное дитя.
     Франциска.  Тогда   пишите,   господин   хозяин,   не   камер-фрау,   а
камер-юнгфер. {Оба слова означают "горничная", но камер-фрау -  замужняя,  а
камер-юнгфер - девушка.} По вашим словам, здешняя полиция требует  точности.
Как бы тут не получилось недоразумения... А потом не оберешься  хлопот...  в
случае, например, замужества и церковного оглашения.  Я  ведь  еще  девушка.
Меня зовут Франциска, по фамилии  Виллинг.  Франциска  Виллинг.  Я  тоже  из
Тюрингии. Мой отец был мельником в одном из поместий фрейлейн фон Барнхельм.
Поместье называется Клейн-Рамсдорф. Теперь мельницу арендует мой  брат.  Еще
ребенком меня взяли в усадьбу, и я воспитывалась вместе с барышней. Мы с ней
ровесницы. На будущее Сретение нам минет двадцать один год. Я училась вместе
с барышней. Мне будет приятно, если полиция узнает обо мне все хорошенько.
     Хозяин. Отлично, прелестное дитя. Все это я  отмечу  потом.  А  теперь,
сударыня, по каким делам вы прибыли сюда?
     Минна. По каким делам?
     Хозяин. Вы желаете обратиться с ходатайством к его величеству королю?
     Минна. О нет!
     Хозяин. Или к нашей высшей судебной коллегии?
     Минна. Тоже нет.
     Хозяин. Или...
     Минна. Нет, нет, я прибыла сюда только по личным делам.
     Хозяин. Очень хорошо, сударыня. Но как же нам назвать эти личные дела?
     Минна. Как назвать?.. Франциска, нам, кажется, учиняют допрос?
     Франциска. Господин хозяин, ведь не  потребует  же  полиция,  чтобы  ее
посвятили в женские тайны?
     Хозяин.  Обязательно,  милое  дитя.   Полицию   интересует   все,   все
решительно, и в особенности тайны.
     Франциска. Ну, что же,  барышня,  нам  остается  делать?  Слушайте  же,
господин хозяин. Но смотрите: пусть это останется между нами и полицией!
     Минна. Что ему скажет эта шальная девчонка?
     Франциска. Мы собираемся похитить у короля одного офицера.
     Хозяин. Что? Как? Дитя мое! Дитя мое! Франциска.  Или  же  этот  офицер
похитит нас, что одно и то же.
     Минна. Франциска, ты в своем ли уме? Господин  хозяин,  эта  проказница
смеется над вами.
     Хозяин. Не может того быть. Я человек  маленький,  пусть  себе  смеется
надо мной, сколько душе угодно, но над высокочтимой полицией...
     Минна. Вот что, господин хозяин, я плохо разбираюсь в  этих  делах.  Не
отложить ли нам все это письмоводство до приезда моего  дяди?  Я  уже  вчера
объяснила вам, почему он не прибыл вместе со мною. В  двух  милях  отсюда  у
него сломался экипаж, и он ни за что не хотел, - чтобы из-за этого случая  я
задержалась в дороге еще на одну ночь.  И  мне  пришлось  уехать.  Но  через
сутки, Самое большее, он будет здесь.
     Хозяин. Что ж, сударыня. Подождем.
     Минна. Он сумеет лучше ответить на ваши вопросы. Он будет знать, кому и
что надлежит открыть; о каких  делах  он  обязан  сообщить,  о  каких  может
умолчать.
     Хозяин. Тем лучше. Конечно, конечно, нельзя  ждать  от  молодой  девицы
(многозначительный взгляд в сторону Франциски), чтобы она серьезно обсуждала
серьезные дела с серьезными людьми.
     Минна. А комнаты для дяди у вас готовы, господин хозяин?
     Хозяин. В полной  готовности,  сударыня,  в  полной  готовности,  кроме
одной...
     Франциска. Откуда вы,  может  быть,  тоже  сначала  выбросите  честного
человека?
     Хозяин. Жалостливый, я вижу, народ эти саксонские камер-юнгферы.
     Минна. Все же, господин хозяин, вы нехорошо поступили. Правильнее  было
бы отказать нам.
     Хозяин. Что вы, сударыня, что вы!
     Минна. Я слышала, что офицер, который из-за нас лишился комнаты...
     Хозяин. Всего лишь офицер в отставке, сударыня...
     Минна. Хотя бы и так...
     Хозяин. Разоренный дотла.
     Минна. Тем хуже. Он, говорят, человек весьма заслуженный.
     Хозяин. Ведь я же сказал вам: отставной.
     Минна. Король не может знать всех заслуженных людей.
     Хозяин. Знает. Он знает их всех наперечет.
     Минна. Но он не в состоянии всех наградить.
     Хозяин. Все как один были бы награждены,  если  бы  они  жили,  как  им
подобает. Но в военное время эти господа вел