- Наслышан, наслышан. Говорят, ободрали Бетховена как липку.
   - Уйдите.
   - Полагаю, назовете это центоном. Или постмодернистским цитированием.  Но
вы ведь вроде премодернист?
   - Если не уйдете, ваша глупая  физиономия  пострадает.  Клайв  оглянулся,
ища, куда бы поставить бокалы, и увидел направлявшегося  к  нему  с  широкой
улыбкой Вернона.
   Как назло, он сам нес два полных бокала.
   - Клайв!
   - Вернон!
   - Ах, - Ланарк изобразил подхалимство. - Сама Блоха.
   - Смотри, - сказал Клайв, - я взял для тебя бокал.
   - А я для тебя.
   - Что ж.
   Оба дали Ланарку по бокалу. Затем Вернон протянул свой  Клайву,  а  Клайв
свой - Вернону.
   - Будем здоровы.
   Вернон  многозначительно  посмотрел  на  Клайва  и  кивнул,  после   чего
обратился к Ланарку.
   - Недавно видел вашу фамилию в списке весьма  выдающихся  персон.  Судей,
главных констеблей, крупнейших дельцов, министров.
   Ланарк зарделся от удовольствия.
   - Все эти разговоры о рыцарском звании - полная чепуха.
   -   Естественно.   Это   касалось   детского   дома   в   Уэльсе.   Шайка
высокопоставленных педофилов. Вас засняли на видео  раз  пять  при  входе  и
выходе. Мы думали дать материал перед тем, как меня выгнали,  -  но  уверен,
кто-нибудь этим займется.
   Не  меньше   десяти   секунд   Ланарк   стоял   неподвижно,   по-военному
выпрямившись, с прижатыми локтями, держа перед собой бокалы, и на губах  его
стыла забытая улыбка. Предостерегающими знаками были некоторая  выпученность
поглянцевевших глаз и волнообразные движения в горле снизу  вверх,  обратная
перистальтика.
   - Берегись! - крикнул Вернон. - Назад!
   Они едва успели отскочить от баллистического содержимого желудка Ланарка.
Галерея вдруг затихла. Затем с протяжным нисходящим глиссандо(1)  отвращения
вся струнная группа вместе с флейтами и пикколо отхлынула к медным,  оставив
музыкального критика и его деяние - вечерний картофель-фри под  майонезом  с
улицы Ауде-Хоогстраат - под одинокой яркой люстрой. Клайва и Вернона  унесло
с толпой, но, поравнявшись с дверью, они  сумели  высвободиться  и  вышли  в
покойный вестибюль. Там  они  уселись  на  банкетку  и  опять  принялись  за
шампанское.
   - Вполне заменило оплеуху, - сказал Клайв. - Это что, правда?
   - Раньше я так не думал.
   - Еще раз, будем здоровы.
   - Будем. И слушай - я говорил это искренне. Я правда жалею, что навел  на
тебя полицию Ужасный поступок. Безоговорочные униженные извинения.
   - Не надо больше об этом. Страшно огорчен за твою  работу  и  из-за  всей
этой истории. Ты был самым лучшим.
   - Пожмем, раз так. Друзья.
   - Друзья.
   Вернон       допил        бокал,        зевнул        и        потянулся.
---------------------------------------(1)  Глиссандо  (итал.  glissando)  -
непрерывный скользящий переход от ноты к ноте.
   - Раз мы с тобой сегодня ужинаем, я, пожалуй, вздремну. Разморило.
   - У тебя была тяжелая неделя. А я приму ванну.  Встречаемся  здесь  через
час?
   - Прекрасно.
   Вернон поплелся к портье за ключом, Клайв посмотрел ему вслед. Мужчина  и
женщина, стоявшие  у  подножия  монументальной  двойной  лестницы,  встретив
взгляд Клайва, кивнули. Они двинулись за Верноном  наверх,  а  Клайв  сделал
круг-другой по вестибюлю. Потом тоже взял ключ и отправился к себе.
   Через несколько минут он уже стоял  над  ванной,  босиком,  но  полностью
одетый, и пытался совладать с блестящим позолоченным механизмом, управлявшим
пробкой. Его надо было  одновременно  поднять  и  повернуть,  но  у  Клайва,
видимо, не хватало сноровки. Между тем из подогретого мраморного пола  через
босые  подошвы  в  него  наливалась  истома.  Белые  ночи  в  Южном   Кен...
кровопийство в полицейском участке, акколады(1) в Концертгебау; у него  тоже
была трудная неделя. Тогда вздремнуть перед ванной. Вернувшись в спальню, он
выплыл из штанов, расстегнул рубашку и  с  довольным  стоном  погрузился  на
широкую кровать. Золотой атлас  покрывала  ласкал  бедра,  и  Клайв  отдался
сладкому изнеможению.  Все  хорошо.  Скоро  он  будет  в  Нью-Йорке  у  Сюзи
Марселлан, и эта забытая, застегнутая его часть снова  воспрянет.  Утопая  в
роскошных шелках - даже воздух в этом дорогом номере был шелковистым,  -  он
ерзал бы сейчас в предвкушении... если бы не  лень  было  пошевелить  ногой.
Может быть, если бы он сосредоточился  на  этом,  если  бы  хоть  на  неделю
перестал думать о работе, он сумел  бы  возбудить  в  себе  любовь  к  Сюзи.
Женщина       славная       во       всех       отношениях,        настоящий
---------------------------------------(1)  Акколада   -   скобка,   которая
соединяет несколько нотных станов и указывает, что ноты, записанные на  них,
исполняются одновременно товарищ, верный. При этой  мысли  он  преисполнился
невыносимо теплым чувством к себе, человеку,  который  достоин  верности,  и
ощутил, как по скуле скатилась слеза и защекотала в ухе. Но стереть ее  тоже
было лень. Да и незачем, потому что по комнате к нему шла Молли. Молли Лейн!
И кто-то за ней следом. Ее дерзкий ротик, черные глазищи и новая  стрижка  -
короткая - к лицу. Чудесная.
   - Молли! - прохрипел Клайв. - Извини, не могу встать...
   - Бедный Клайв.
   - Я так устал.
   Она положила прохладную ладонь ему на лоб.
   - Милый, ты гений. Твоя симфония - волшебство.
   - Ты была на репетиции? Я тебя не видел.
   - Ты был слишком занят и важен. Я хочу тебя с кем-то познакомить.
   В свое время Клайв знал почти всех любовников Молли, но этого  припомнить
не мог.
   Молли никогда не терялась в обществе; она нагнулась и шепнула ему на ухо:
   - Ты с ним встречался. Это Пол Ланарк.
   - Ну конечно же. Я не узнал его в бороде.
   - Понимаешь, Клайвик, он хочет твой автограф, но стесняется попросить.
   - Нет, нет, я совсем не против.
   - Я был бы страшно благодарен, - сказал Ланарк,  подсовывая  ему  перо  и
бумагу.
   - Ей-богу, вы напрасно стеснялись, - Клайв нацарапал свое имя.
   - И здесь, пожалуйста, если вас не затруднит.
   - Ну что вы, какие пустяки.
   Подпись  отняла  последние  силы,  и  ему  пришлось  лечь.  Молли   снова
придвинулась ближе.
   - Милый, я сделаю тебе один маленький выговор и больше никогда об этом не
заговорю. Знаешь, тогда в Озерном краю мне очень нужна была твоя помощь.
   - Господи! Я не знал, что это ты, Молли.
   - Работа у  тебя  всегда  была  на  первом  месте,  и,  может  быть,  это
правильно.
   - Да. Нет. То есть, если бы я знал,  что  там  ты,  я  бы  показал  этому
узколицему.
   - Конечно, показал бы. - Она взяла  его  запястье  и  посветила  в  глаза
фонариком. Какая женщина!
   - Моей руке горячо, - прошептал Клайв.
   - Бедный Клайв. Поэтому я и закатываю тебе рукав, глупышка. А теперь  Пол
хочет показать тебе, что он на самом деле думает о твоей симфонии  -  и  для
этого воткнет тебе в руку большущую иглу.
   Музыкальный критик так и сделал,  и  было  больно.  От  некоторых  похвал
бывает. Но чему научился Клайв за долгую жизнь  -  это  искусству  принимать
комплимент.
   - Что ж, большое спасибо, - пустил он руладу сквозь всхлип. - Вы  слишком
добры. Сам я о ней не такого высокого мнения, но все равно рад, что она  вам
понравилась, - спасибо огромное.
   С точки зрения голландского доктора и сестры, композитор приподнял голову
и, прежде чем закрыть глаза, попытался - с подушки  -  отвесить  скромнейший
поклон.
 
 
 
 
   5
 
   Впервые за день Вернон остался один. План его был прост. Он  тихо  закрыл
дверь в приемную, скинул туфли, отключил телефон, смахнул бумаги и книги  со
стола - и лег на него. До утреннего совещания оставалось целых пять минут, и
он вполне еще мог вздремнуть. Он уже так делал -  и  ведь  это  в  интересах
газеты, чтобы он был в наилучшей форме. Умащиваясь, он увидел себя массивной
статуей,  господствующей  над  вестибюлем  здания  газеты  "Джадж",  могучей
полулежащей  фигурой,  высеченной  из  гранита:  Вернон  Холлидей,   человек
действия,  редактор.  На  отдыхе.  Но  только  временно,  потому  что  скоро
совещание и уже - черт подери - сотрудники подтягиваются. Надо было  сказать
Джин, чтобы не пускала. Он обожал истории о былых редакторах, рассказываемые
за обедом в  пабах;  великий  В.  Т.  Холлидей  -  ну,  знаете,  прославился
"Плешьгейтом", - а утренние совещания проводил, лежа на столе.  Должны  были
делать вид, что не замечают. Слова сказать не смели. Вносках. А нынче -  все
серая мелкота, выдвиженцы из  бухгалтеров.  Или  женщины  в  черных  брючных
костюмах. Вам большой джин с тоником? Кто,  как  не  он,  сделал  знаменитую
первую полосу. Весь текст загнал на вторую  страницу  -  картинка  все  сама
скажет. Вот когда газеты что-то значили.
   Начнем? Все уже здесь. Фрэнк Диббен и рядом с ним -  приятный  сюрприз  -
Молли Лейн. У Вернона это было вопросом принципа -  не  смешивать  личную  и
профессиональную жизнь, так что он ограничился  деловитым  кивком.  Красивая
все-таки женщина. И умно придумала - стать блондинкой. И он умно придумал  -
взять ее в штат. Исключительно на основании ее блестящей работы в  парижском
"Воге". Знаменитая М. Л. Лейн. Ни разу не прибрала в квартире.  В  жизни  не
вымыла тарелки.
   Не подперев даже голову рукой, Вернон приступил к  разбору  полетов.  Под
головой почему-то оказалась подушка. Это придется по  душе  грамматикам.  Он
имел в виду статью Диббена.
   - Я уже говорил, - начал он, - и скажу еще раз. "Панацея" не  применяется
к одной конкретной болезни. Это - универсальное средство. Панацея от рака  -
бессмыслица.
   Фрэнк Диббен имел наглость подойти к Вернону вплотную.
   -  Позволю  себе  не  согласиться,   -   сказал   заместитель   редактора
международного отдела. - Рак принимает различные формы. Панацея  от  рака  -
вполне законное словоупотребление.
   Фрэнк возвышался над Верноном,  и  это  было  его  преимуществом,  однако
Вернон остался лежать, показывая, что оно его не пугает.
   - Чтобы я этого больше не видел в моей газете, - спокойно произнес он.
   - Но я, в сущности, о другом, - сказал Фрэнк.  -  Подпишите,  пожалуйста,
мои служебные расходы. - Он протянул бумагу и перо.
   Великий Ф. С. Диббен. Возвел свои расходы  в  ранг  искусства.  Это  было
возмутительное требование. На совещании!  Не  опускаясь  до  препирательств,
Вернон продолжал разбор. Это тоже было из Фрэнка, из той же статьи.
   - У нас тысяча девятьсот девяносто шестой. Если вы хотите сказать "надо",
не пишите "надобно".
   Вернон был несколько разочарован  тем,  что  на  выручку  Диббену  пришла
Молли. Ну конечно! Молли и Фрэнк. Мог бы и догадаться. Она  дергала  Вернона
за рукав рубашки, она воспользовалась личными связями  с  редактором,  чтобы
защитить  интересы  действующего  любовника.  Она  наклонилась  и  зашептала
Вернону на ухо:
   - Милый, он задолжался.  Нам  нужны  эти  деньги.  Мы  хотим  обзавестись
прелестной квартиркой на Рю-де-Сен.
   Действительно, прекрасная  женщина,  и  устоять  перед  ней  всегда  было
невозможно, особенно после того, как она научила его жарить порчини.
   - Хорошо. Только быстро. Нам надо продолжать.
   - В двух местах, -  сказал  Фрэнк.  -  Наверху  и  внизу.  Вернон  дважды
написал: В. Т. Холлидей, главный редактор, на что ушло,  казалось,  полчаса.
Покончив с этим, он вернулся  к  обзору.  Молли  закатывала  ему  рукав,  но
спросить: зачем? - значило опять отвлечься. Диббен тоже продолжал торчать  у
стола. Ему сейчас не до них. Еще  о  многом  надо  сказать.  Сердце  у  него
зачастило, он перешел на возвышенный оракульский тон:
   - Теперь о  Ближнем  Востоке.  Наша  газета  известна  своей  проарабской
позицией. Тем не менее мы будем и  впредь  бесстрашно  обличать  жестокости,
э-э, творимые обеими сторонами...
   Вернон никому не рассказал бы о жгучей боли в верхней части руки и о том,
что до него стало доходить, хотя и смутно, где он на самом деле находится, и
что было в его шампанском, и кто эти его визитеры.
   Однако речь свою он прервал, на  мгновение  умолк,  а  потом  пробормотал
благоговейно:
   - Контрход.
 
 
 
 
   6
 
   В ту неделю премьер-министр  произвел  перестановки  в  кабинете,  и  все
сочли, что, хотя общественное мнение склонилось в пользу Гармони, судьбу его
решила фотография в "Джадж". За один день  бывший  министр  иностранных  дел
выяснил - в коридорах  партийной  штаб-квартиры  и  у  членов  парламентской
фракции, - что его выдвижение в ноябре  не  приветствуется:  подверженная  в
политике эмоциям страна, возможно, и даровала прощение или по  крайней  мере
отнеслась к нему снисходительно, однако для политиков  такая  уязвимость  их
будущего вождя - помеха. Отныне его удел - безвестность, каковой  он  обязан
редактору "Джадж"; поэтому в аэропорту, до зала VIP(1),  куда  его  недавняя
должность давала  доступ,  он  добрался  без  роя  репортеров  и  без  свиты
чиновников. У бесплатного бара наливал себе виски Джордж Лейн.
   - А, Джулиан. Присоединитесь?
   Они  не  виделись  с  похорон  Молли   и   рукопожатиями   обменялись   с
осторожностью.       До        Гармони        дошли        слухи,        что
---------------------------------------(1) VIP - сокр very important persons
(англ) - очень важные лица фотографии продал Лейн; Лейн не знал, знает ли об
этом Гармони. Гармони, в свою очередь, не знал, как  относится  Лейн  к  его
связи с Молли. Лейн не знал, известно ли Гармони, до какой степени он, Лейн,
презирает его. Им предстояло вместе лететь в Амстердам,  чтобы  сопровождать
гробы обратно в Англию: Джорджу - как старому  другу  Холлидеев  и  спонсору
газеты "Джадж", Джулиану - по просьбе Фонда Линли, как  защитнику  интересов
Клайва в правительстве. Попечители фонда надеялись, что присутствие  бывшего
министра сократит волокиту, сопровождающую международные перевозки трупа.
   Со стаканами в руках  они  пересекли  запруженный  народом  зал  -  нынче
большинство людей сходят за VIPoв - и отыскали сравнительно  свободный  угол
возле двери в туалет.
   - За усопших.
   - За усопших.
   Гармони с минуту подумал и сказал:
   - Слушайте, коль скоро мы тут по одному делу, давайте уж внесем  ясность.
Это вы предоставили фотографии?
   Джордж Лейн вырос на два не лишних сантиметра и обиженно произнес:
   - Как бизнесмен я неизменно поддерживал партию и делал взносы в ее  фонд.
Зачем бы мне это понадобилось? Холлидей, вероятно, сидел на  них,  дожидался
удобного момента.
   - Я слышал, несколько газет пытались их купить.
   -  Молли  передала  авторские  права  Клайву.  Фунт-другой  он,  наверно,
заработал. Мне не хотелось спрашивать.
   Гармони, отпивая виски, думал, что "Джадж", конечно, не станет раскрывать
свои источники. Если Лейн лжет, то делает это ловко. Если нет - будь проклят
Линли и все его симфонии.
   Объявили их рейс. Когда  они  спускались  к  поданному  лимузину,  Джордж
тронул Джулиана за руку и сказал:
   - Знаете, на мой взгляд, вы распутались с этой историей чертовски удачно.
   - Вы полагаете? - Гармони незаметно убрал руку.
   - О да. Многие повесились бы из-за меньших неприятностей.
   Через полтора часа голландская правительственная машина уже везла  их  по
улицам Амстердама.
   Поскольку они довольно долго перед этим молчали, Джордж весело сказал:
   - Я слышал, премьера в Бирмингеме отложена.
   - На самом деле отменена. Джулио Бо говорит, что это провал. Половина БСО
отказывается играть. Кажется, там есть мелодия в конце - бесстыдно списана с
бетховенской "Оды к радости", с разницей в одну-две ноты.
   - Неудивительно, что он покончил с собой.
   Тела хранились в  маленьком  морге  полицейского  управления  Амстердама.
Спускаясь по бетонным ступенькам, Гармони подумал о том, есть  ли  такое  же
секретное место  под  Скотланд-Ярдом.  Теперь  уж  ему  не  узнать.  Провели
официальное опознание. Бывшего министра отозвали  в  сторону  для  беседы  с
чиновниками  голландского  министерства  внутренних  дел,  и   Джордж   Лейн
разглядывал лица своих старых приятелей  в  одиночестве.  Оба  выглядели  на
удивление мирно. У  Вернона  был  приоткрыт  рот,  как  будто  он  не  успел
досказать что-то интересное, а у Клайва на лице застыло счастливое выражение
человека, осыпаемого аплодисментами.
   Вскоре Гармони и Лейна повезли обратно через центр города.
   - Мне только что сообщили  нечто  весьма  интересное,  -  посреди  дороги
сказал Гармони. - В прессе были неверные сведения. И у нас тоже.  Это  вовсе
не двойное самоубийство. Они  отравили  друг  друга.  Подсыпали  неизвестной
дряни. Это было обоюдное убийство.
   - Бог мой!
   - Оказывается, тут есть мошенники-врачи, использующие законы об эвтаназии
до  крайних  пределов.  Их   главный   заработок   -   убирать   престарелых
родственников.
   - Занятно, - сказал Лейн. - По-моему, в "Джадж" была статья об этом.
   Лейн отвернулся и посмотрел в  окно.  Они  ехали  с  пешей  скоростью  по
Брауэрсграхт. Какая опрятная улица. На углу - чистенькая  кофеенка;  в  ней,
вероятно, продают наркотики. Он вздохнул.
   - Ах эти голландцы с их разумными законами.
   - Да уж, - отозвался Гармони. - Когда доходит до  разумности,  им  просто
удержу нет.
   К концу дня, прибыв в Англию, уладив в  Хитроу  гробовые  формальности  и
пройдя таможню, они нашли своих шоферов, пожали руки и разъехались:  Гармони
- в Уилтшир, чтобы подольше побыть  с  семьей,  а  Лейн  -  навестить  Манди
Холлидей.
   Джордж попросил остановить машину в начале улицы, чтобы  несколько  минут
пройтись. Надо было обдумать, что он скажет вдове Холлидея. Но вместо этого,
шагая в прохладных покойных сумерках мимо  просторных  викторианских  домов,
под жужжание первых весенних газонокосилок,  он  обнаружил,  что  его  мысли
приятно потекли в другую  сторону:  Гармони  свален  и  основательно  спутан
лживыми заявлениями жены перед прессой о том, что у него не  было  романа  с
Молли; а теперь и Вернон устранен - и Клайв.  В  общем  ситуация  на  фронте
бывших любовников сложилась не так уж плохо. Можно уже подумать и о панихиде
по Молли.
   Джордж дошел до дома Холлидеев и остановился на крыльце.  Он  знал  Манди
много  лет.  Прелесть  Была  довольно  необузданная.  Пожалуй,  уже   удобно
пригласить ее поужинать.
   Да, панихида. Лучше Сент-Мартин, чем Сент-Джеймс, облюбованная доверчивой
публикой,  читающей  книжки  вроде  тех,  что  он  сам  издает  Стало  быть,
Сент-Мартин, и речь произнесет он один, больше никто. И бывшие любовники  не
будут переглядываться. Он  улыбнулся  и,  поднимая  руку  к  звонку,  сладко
задумался о будущем списке приглашенных.