сеобщим
уважением, что его вина состоит только в том, что он порою упускал из виду
правила, какие не должен преступать ни один уважающий себя  писатель,  ибо
ему надлежит помнить, что литература, как всякое искусство, если она хочет
принести пользу, в чем и состоит ее истинное призвание, обязана  сохранять
чистоту и целомудрие как в своей форме,  так  и  в  своем  выражении",  он
оправдал журнал "Парижское обозрение" и автора,  даже  не  взыскав  с  них
судебных издержек.
   Несмотря на оправдательный приговор, это шумное разбирательство,  столь
чуждое искусству, ошеломило Флобера и преисполнило его отвращением. "Кроме
всего, меня тревожит будущее; о чем же можно писать, если столь безобидное
создание, если бедная моя госпожа Бовари была схвачена за волосы и, словно
гулящая девка, доставлена  в  исправительную  полицию?"  Писатель  отлично
знал, что искусство и  мораль  -  два  совершенно  различных  явления;  он
поспешил вернуться в свой загородный дом и там, вдали от  людей,  принялся
прилаживать новые струны  "к  своей  бедной  гитаре,  которую  забрасывали
грязью".
   Образ этот  показывает,  что  великий  разрушитель  романтизма  в  душе
оставался романтиком. "Милостивый государь, вы принадлежите к числу людей,
ведущих за собою свое поколение, - писал ему после процесса Виктор Гюго. -
Сохраните же и несите высоко перед ним светоч  искусства.  Я  пребываю  во
мраке, но люблю свет. Этим я хочу сказать, что люблю вас..."
   Слова эти, должно быть, заставили улыбнуться Флобера, однако он испытал
известное чувство удовлетворения.



** ГИ ДЕ МОПАССАН **

   "Сильна как смерть"

   Если бы Флоберу или Золя, свидетелям молодости Мопассана, сказали,  что
его книга будет когда-нибудь названа среди лучших романов того  времени  о
любви, они бы посмеялись над этим. Роман о любви? Но кто более,  чем  этот
крепкий унтер-офицер  с  его  покоряющими  усами,  презирал  романтическую
любовь? Любовь с большой буквы, как сказал бы Флобер. Мопассан предпочитал
удовольствия грубые  и  сильные,  которые  он  разделял  со  служанками  и
уличными   девицами.   Он   считал   женщину    "извечной    проституткой,
бессознательной и искренней, которая  без  отвращения  отдает  свое  тело,
потому  что  оно  является  товаром  любви".  Порто-Риш  говорил  о   нем:
"Некоторые чувства ему недоступны, он бессилен понять их".
   В самом деле, внешне возникало подобное впечатление, а быть может,  так
оно и было в действительности на протяжении большей части  недолгой  жизни
Мопассана. Затем в его поведении и в его  творчестве  произошел  внезапный
поворот. Автор "Заведения Телье", друг  "Пышки"  благодаря  своему  успеху
оказался  в  светском  обществе  и  погрузился  в  болезненное   умиление.
"Странно, -  говорит  он,  -  до  какой  степени  я  становлюсь  внутренне
совершенно другим, чем был когда-то. Я осознаю это, наблюдая за тем, как я
обдумываю, открываю,  развиваю  всякие  вымыслы,  всматриваюсь  в  образы,
возникающие в моих видениях, и стремлюсь проникнуть в них".
   Именно тогда он написал "Сильна как смерть".
   Раса, среда, момент. Эта тэновская формула применима далеко не ко  всем
людям. Тем более  не  ко  всем  писателям.  Что  касается  Мопассана,  она
великолепно объясняет основные факторы его жизни и творчества.
   Раса. Он  был  нормандцем  по  линии  матери,  по  месту  рождения,  по
воспитанию.  Отец  его  происходил  из  Лотарингии,  что  вряд  ли   имело
какое-нибудь значение, поскольку этот ловелас оставил  свою  жену  и  едва
узнавал сына, хотя и не ссорился с ним. Ги был  воспитан  в  краю  Ко,  на
крутых берегах, размытых дождем, среди кошуанских рыбаков и  фермеров.  Он
говорил на их наречии, любил их  рассказы,  усвоил  их  добродетели  и  их
пороки. В искусстве нормандцы достойные соперники. Церкви Кана и  трагедии
Корнеля построены просто и прочно. Великолепная работа. Так же как Флобер,
научится строить свои произведения Мопассан.
   Что касается жизненной философии, нормандцы считают себя  реалистами  и
людьми недоверчивыми. У  них  нет  ничего  от  бретонской  мистики.  Жизнь
такова, как она есть, природа  сурова  и  враждебна.  И  не  следует  быть
простофилей. Мопассан, как и Флобер,  станет  пессимистом,  мизантропом  и
насмешником. Страдание, на его взгляд, в жизни неотвратимо. В детстве  он,
без сомнения, пережил сильное потрясение, став свидетелем  ужасной  сцены,
подобной той, которую описывает в  одной  из  своих  новелл,  где  мальчик
видит, как отец бьет  мать  по  лицу.  "Мне  казалось,  мой  дорогой,  что
наступил конец света... я, точно затравленный зверь, бросился бежать...  и
вот, милый друг, все было кончено для меня.  Я  увидел  оборотную  сторону
жизни, ее изнанку; и  с  того  самого  дня  лучшая  ее  сторона  перестала
существовать для меня".
   Его мать Лаура Ле Пуатвен была женщиной незаурядной,  интеллигентной  и
страдающей неврозом. Своим талантом рассказчика сын был обязан матери.  На
протяжении всей жизни в поисках сюжета он неизменно  обращался  к  ней.  К
несчастью, она передала ему  и  опасную  наследственность  (неустойчивость
психического равновесия). Он мог бы избежать  ее,  если  бы  вел  здоровый
образ жизни. Злоупотребление удовольствиями, а позднее болезнь,  наоборот,
усугубили эту тревожащую особенность его темперамента.  Уже  с  юношеского
возраста за его кажущимся здоровьем, за мускулами веселого гребца, за  его
равнодушием таятся тревога, не поддающаяся определению,  и  тайные  мысли,
скрываемые долгое время под маской шутки и беспутства.
   Среда. Начиная с  лицейских  лет  это  будет  очень  артистичная  среда
семейства Ле Пуатвен, руанской буржуазии, с давней и прекрасной культурной
традицией. Альфред Ле Пуатвен и его сестра Лаура с детства  были  друзьями
Флобера. Луи Буйе, входивший в их круг, будет следить за учебой юного  Ги,
сына Лауры. Флобер проявит интерес к первым литературным пробам юноши.

   Флобер Лауре Мопассан, 30 октября 1872 года:
   "Твой сын прав, что любит меня, ибо я питаю к нему истинную дружбу.  Он
умен, образован, обаятелен, к тому же он -  твой  сын  и  племянник  моего
бедного Альфреда..."

   И чуть позднее (23 февраля 1873 года):
   "Мне кажется, что наш юноша любит немного послоняться  без  дела  и  не
слишком усидчив в работе. Я  хотел  бы,  чтобы  он  начал  писать  длинное
произведение, пусть даже никуда не годное... Главное в этом мире -  парить
душой в высшей сфере..."

   Свое требовательное отношение к  искусству  как  к  источнику  духовной
жизни, источнику веры  Флоберу  никогда  не  удастся  заставить  разделить
Мопассана. "Лично я не способен любить по-настоящему свое  искусство...  Я
не могу помешать себе презирать мысль, настолько она слаба,  и  ее  форму,
настолько она несовершенна". К тому же читает он немного. У него  нет  той
огромной удивительной эрудиции, которой обладает Флобер,  но  он  поражает
последнего своими способностями. Как только он найдет свой путь, он "будет
производить свои новеллы, как яблоня - яблоки".
   А пока Флобер учит его  умению  наблюдать:  "Когда  вы  проходите  мимо
бакалейщика,  сидящего  у  своей  двери,  мимо  консьержа,  который  курит
трубку... обрисуйте мне этого бакалейщика и этого консьержа, их позу, весь
их физический облик, а в нем передайте всю их духовную природу, чтобы я не
смешал их ни с каким другим бакалейщиком, ни с каким другим консьержем..."
   Нельзя преувеличивать влияние Флобера на Мопассана.  Избрав  его  своим
духовным наследником, он дает ему верительную грамоту  в  мир  литературы.
"Более  молодой,  чем  вождь  натурализма,  Мопассан  благодаря   Флоберу,
несмотря на возраст, становится в ряд равных ему", - говорит Абель  Эрман.
К этому следует добавить, что Мопассан, столь несхожий с Флобером,  высоко
и благодарно чтил его - горячее восхищение этим писателем составляет в нем
самую привлекательную черту.
   Момент. Он приезжает в Париж в тот момент, когда натурализм во главе  с
Золя и его друзьями, кажется, одерживает верх над  тем,  что  остается  от
романтизма. В действительности Золя остается романтиком, не подозревая  об
этом. Мопассан по природе своей в гораздо большей степени натуралист,  или
реалист, чем Золя. Первый преображает реальное, второй точно  регистрирует
факты. Золя делает из романа эпопею,  Мопассан  делает  из  новеллы  "злую
этикетку". Когда  Золя  предлагает  участникам  Меданской  группы  создать
коллективный труд, для  которого  каждый  напишет  что-нибудь  из  истории
войны, Мопассан готов. Он был солдатом,  он  сам  страдал  из-за  трусости
"людей обеспеченных". Действие его новеллы происходит в Нормандии, где ему
хорошо знаком каждый тип,  каждый  пейзаж.  Героиней  писателя  становится
проститутка, ее мир ему также хорошо известен. Когда он заканчивает чтение
"Пышки", Золя, Гюисманс, Сеар, Алексис, Энник непроизвольно встают  в  его
честь. Они не ошибаются. Этот первый литературный  опыт  стал  проявлением
высокого мастерства. Не щедрый на похвалы Флобер за  несколько  недель  до
смерти подтвердил справедливость их суждения.

   Флобер Мопассану:
   "С опозданием сообщаю, что  я  считаю  "Пышку"  шедевром.  Да!  Молодой
человек! Ни больше ни меньше. Произведение принадлежит перу  мастера.  Это
оригинально по своей концепции, блестяще продумано и великолепно по стилю,
пейзаж и персонажи дополняют  друг  друга,  глубоко  раскрыта  психология.
Короче, я восхищен. Этот маленький рассказ останется, будьте уверены. Ну и
физиономии у этих буржуа! Они удались все, без  исключения.  У  меня  было
желание целовать тебя  в  течение  четверти  часа.  Нет!  Я  действительно
счастлив! Твой рассказ порадовал меня. Я в восхищении".

   Можно только поддержать это мнение. Да, "Пышка"  -  шедевр.  Ни  одного
лишнего слова. Автор избавляет читателя  от  своих  комментариев,  но  его
безмолвное, сокровенное присутствие ощущается в каждом из персонажей, в их
поступках. Стиль простой и ясный, менее отшлифованный, чем стиль  Флобера.
В нем не ощущается флоберовских усилий, почти  неоправданных,  ради  того,
чтобы избежать вполне естественных повторов. Философия? Где-то  на  заднем
плане отвращающий цинизм, но  недостаточно  выраженный.  Эмоции?  Конечно.
Легко угадывается ненависть к захватчикам, к лицемерию, но  художник,  как
того хотел Флобер,  остается  бесстрастным.  И  все  это  построено  рукой
мастера. Великолепная работа нормандского архитектора.
   Сборники новелл  начнут  отныне  появляться  с  невероятной  быстротой.
Писательская плодовитость Мопассана поразительна. Следует  иметь  в  виду,
что почти все написанные им двадцать девять томов были созданы  за  десять
лет, с 1880 по 1890  год,  в  период  от  тридцатилетия  писателя  до  его
сорокалетия. Слава пришла быстро и тут же стала  всемирной,  поскольку  он
сразу же стал одним из наиболее переводимых на  другие  языки  французских
авторов.  Славу  сопровождало   богатство.   Мопассан   стремился   больше
заработать.

   "Две трети своего времени провожу в том, что безмерно скучаю,  -  писал
он Марии Башкирцевой. - Последнюю треть я заполняю тем, что  пишу  строки,
которые продаю возможно дороже, приходя  в  то  же  время  в  отчаяние  от
необходимости заниматься этим ужасным ремеслом".

   Поза? Позерство? Поль Моран, написавший прекрасную книгу  о  Мопассане,
считает именно так. Мопассан не проявлял по отношению к  деньгам  никакого
раболепия. Он не хотел  зависеть"  от  них,  хотя  на  нем  лежали  тяжкие
обязанности: содержание разорившейся матери и больного брата.

   "Он приезжал из Этрета с рукописью под мышкой, словно кошуанский фермер
на рынок в Годервиль с корзиной, из которой торчала голова  гуся.  Но  его
продукция была первоклассной. Нормандские крестьяне, лодочники  Аржантейя,
небольшие семьи парижских служащих, залы редакций -  он  честно  описывает
все то, что ему хорошо  известно.  Некоторые  ставили  ему  в  упрек  дома
терпимости и проституток. "Соответствующая реакция, - отвечает Мопассан, -
на предшествующий чрезмерный идеализм".

   Мопассану тридцать пять лет, он уже знаменит. Салоны оспаривают друг  у
друга его присутствие. Нормандцы завоевывали земли, поднимаясь по рекам на
лодках викингов. Мопассан прибыл в Париж на лодках  из  Бужеваля  и  Шату.
Очень долго он  предпочитал  светским  домам  хорошеньких,  легкодоступных
"рулевых". Смерть Флобера оборвала связи  Мопассана  со  средой  серьезных
писателей. Он реже теперь видится с Золя и его друзьями. Он сотрудничает в
"Жиль Блаз", в "Голуа". Частые мигрени и невралгические  боли  мешают  ему
заниматься спортом. У него свой дом в Этрета и в  Канне.  В  декабре  1884
года Гонкур записывает: "Мопассан признается мне,  что  Канн  великолепное
место для собирания сведений о светской жизни".
   Теперь он чаще встречается не с друзьями Золя (Сезанном, Моне, Мане), а
с такими художниками, как Леон Бонна, Жервекс,  Жан-Поль  Лоране.  Сам  он
переселяется на равнину Монсо и  там,  на  улице  Моншанен  в  доме  N_10,
снимает квартиру, заполненную посредственной живописью и мебелью  в  стиле
Генриха II, как и особняк Александра  Дюма-сына,  одного  из  его  друзей.
Шкуры белых медведей, флаконы духов ждут светских любовниц.  Они  приходят
на свидание к пяти часам. "Через  него,  -  говорит  Жан  Лоррен,  -  дамы
Сен-Жерменского предместья узнают о том, что рассказывают девицы  с  улицы
Кольбер".
   В   действительности   представительницы   Сен-Жерменского   предместья
довольно редко посещают улицу Моншанен.  Мопассану  больше  нравятся  дамы
предместья Сент-Оноре. Он обедает у графини Потоцкой,  наполовину  польки,
наполовину итальянки, у мадам Эмилии Штраус, мадам Робер Каэн д'Анвер и ее
сестры  Мари   Канн,   урожденной   Варшавской,   муж   которой   умер   в
психиатрической лечебнице доктора Бланша. "Женщины ищут с ним  знакомства,
льстят  ему,  обсуждают  его  рукописи,  исправляют  гранки".  Когда   они
приглашают его, он достает маленькую записную книжку с  золотыми  уголками
и, словно доктор, назначает день, весьма отдаленный.
   Постепенно  ему  приходит  мысль  написать  роман  о  светской   жизни.
"Писатель должен интересоваться всем окружающим и  описывать  как  ступени
трона, так и менее скользкие ступени кухонь". Фраза эта  странным  образом
предвосхищает высказывание Пруста: "Можно с  равным  интересом  изображать
манеры королевы и привычки портнихи". Вначале он чувствует себя в светском
обществе словно пират,  только  что  высадившийся  на  берег.  Его  первые
большие романы посвящены один - Нормандии ("Жизнь"), другой  -  буржуазной
прессе   ("Милый   друг"),   третий    -    хищному    предпринимательству
("Монт-Ориоль"). Он не доверяет свету. "Свет превращает в неудачников всех
ученых, всех художников, все умы, которыми он завладевает. Он губит всякое
искреннее чувство,  распыляя  вкусы,  интересы,  желания  -  ту  крохотную
искорку пламени, которая горит в нас". Но он излишне обольщается,  считая,
что салоны во власти его очарования и для него они безопасны.
   Постепенно он и сам испытывает их влияние. Лодочник из  Шату,  любовник
Мушки, художник, изображающий девиц, собирается описать  любовь-страсть  и
ее муки: ревность, гордость, жалость, скуку. Можно ли порицать его за это?
Самые великие не избежали этого. Естественно, что все нюансы чувств  можно
наблюдать в  праздном  обществе,  где  развиваются  эти  нежные  растения.
Бальзак страдал от уловок маркизы де Кастри - они нашли отражение в образе
графини де Ланже. Пруст пережил кризис снобизма, он не освобождает от него
Леграндена и Свана. Мопассан в этой области  не  идет  в  сравнение  ни  с
Бальзаком, ни с Прустом. Он не пытается, как Бальзак, показать  на  заднем
плане  своего  романа  целое  общество,  нет  у  него   и   восхитительной
интеллигентности Пруста. Пруст выступает как знаток, понимающий важность и
смысл самой незначительной детали в создаваемом им мире. Мопассан в  своем
мире остается путешествующим иностранцем, интересующимся  тем,  что  давно
уже не представляет интереса для коренных жителей. Он описывает  восточные
бани, клуб, фехтовальный зал. Ну и что? Флобер тщательно описывал  комиции
(выставки), дилижанс, аптеку г-на Оме.
   Роман "Сильна как смерть", по мнению критиков, пострадал  из-за  выбора
среды, в которой разворачивается  его  действие.  Преуспевающий  художник,
богатая дама, праздные статисты напоминают персонажей пьес Дюма-сына. Речь
идет о мире, сегодня уже не существующем, более забытом, чем  мир  Бомарше
или Мольера, учитывая разность во времени  этих  эпох.  Но  интерес  книги
отнюдь не в описании среды, безвозвратно ушедшей в прошлое; он в том,  что
под условностями языка, который  нам  кажется  наигранным  и  который  был
безусловно типичным для общества того времени, мы обнаруживаем искренность
чувств. Поскольку  сюжет  романа  -  это  просто  мучительное  переживание
прихода старости.
   Художник Оливье Бертен и графиня Гильруа  были  любовниками  в  течение
двенадцати лет, без драм и без ссор. Она достигает сорокалетия "в расцвете
зрелой красоты". Он, когда-то славившийся в мастерских своей  атлетической
силой, а в светском обществе - своею красотой, с возрастом  отяжелел.  Его
волосы, густые и короткие, становятся седыми, у него появляется брюшко, но
темные усы старого солдата почти совсем не  изменились.  Счастлив  ли  он?
Бертен полагает, что да, к тому же он страдает,  когда  один  из  критиков
пишет о "вышедшем из моды искусстве Оливье  Бертена".  Он  создал  в  свое
время великолепный портрет своей любовницы, которым,  так  гордится  и  на
котором Анна Гильруа не совсем похожа на себя.
   Появляется  дочь  Анны  Аннета,  возвратившаяся  из  деревни,  где  она
воспитывалась у бабушки. Ей восемнадцать лет,  и  Оливье,  безотчетно  для
себя, привязывается к этой девушке. Почему он  испытывает  такую  радость,
глядя на нее, почему так стремится  доставить  ей  удовольствие?  Однажды,
увидев ее рядом с портретом матери, он все понимает. Аннета - это  Анна  в
молодости. Дочь теперь больше, чем мать, похожа  на  ту,  которую  он  так
когда-то любил. Анна сама со временем все поймет, но  не  Аннета,  которая
живет беспечной жизнью юной девушки, не задумываясь о тех, кто в ее глазах
выглядит стариком. Она помолвлена с молодым глупцом. Накануне  ее  свадьбы
Оливье Бертен умирает, попав под омнибус. Быть может, он покончил с собой?
Анна в этом не сомневается.
   Возможно, Мопассан, готовый таким образом покончить с  собой,  доверяет
это сделать своему герою. Неоднократно утверждалось, что Оливье  Бертен  -
автопортрет писателя.  Профаны  с  удовольствием  отождествляют  автора  с
героем. Это почти  всегда  неверно.  Романист  наделяет  своих  персонажей
собственными чертами, но смешивая их с другими, взятыми извне. Есть что-то
от Бальзака и в Луи Ламбере, и в Вотрене и  даже  в  бароне  Юло.  Марселя
Пруста мы ощущаем в облике его рассказчика,  а  также  в  образе  Свана  и
Блоха. Мне кажется, в гораздо большей степени черты Мопассана  угадываются
в мадам Гильруа, нежели в Оливье  Бертене.  Именно  ей  передает  он  свои
мучительные ощущения прихода старости.
   "Когда-то она, как все люди,  отдавала  себе  отчет  в  беге  лет  и  в
переменах, которые они приносят с собой. Как все люди, она говорила другим
и самой себе каждую зиму, каждую весну, каждое лето: "Я очень изменилась с
прошлого года". Теперь же вместо того, чтобы по-прежнему мирно взирать  на
медленное  шествие  времен  года,  она  вдруг  обнаружила  и  поняла,  как
чудовищно быстро бегут  минуты..."  Мопассан  сам  признается:  "Мадам  де
Гильруа - это я". Он пишет своему другу г-же Леконт дю Нуи:

   "В настоящий момент я  одержим  такими  же  тревогами,  как  и  она:  я
рассматриваю с грустью свои седые волосы, свои морщины, увядшую кожу щек -
явную и полную изношенность всего своего существа. Затем, когда я особенно
мучительно  страдаю  от  страха  перед  старостью,  я  пе