шла к нему извиняться --  от одного
этого  можно  было  смягчиться. Когда же  он  увидел  через  окно, как  Цеся
выбегает  из его  подъезда,  заливаясь слезами, то едва не помчался  за  ней
следом. К счастью, на глаза ему  вовремя попался все тот же бородатый болван
-- это спасло Ежи от опрометчивого шага.
     Так или иначе, он решил вернуться в школу.
     И сразу же по  возвращении убедился, что приобрел много друзей. Павелек
--  тот просто  ходил за  ним по  пятам.  На  несколько  дней  Ежи с головой
погрузился в атмосферу мужской  дружбы и  солидарности,  которая вокруг него
возникла.  Он даже как  будто меньше стал думать  о  Целестине  -- Мальчишки
потащили его в кино,  потом  Павел достал билеты на  концерт Эвы Демарчик, а
потом был хоккейный матч Польша -- ГДР, на который отправились всем скопом и
попеременно  то орали,  то дудели в  трубу, подбадривая своих. В промежутках
между развлечениями одноклассники  торчали у Ежи дома,  наслаждаясь тем, что
рядом нет никаких родителей и никто не запрещает курить "экстракрепкие".
     В школе  возле  него тоже  постоянно вертелся  народ.  Павелек  даже  с
разрешения Дмухавсца пересел к Ежи, навсегда покинув Целестинину парту.
     Только Целестина,  единственная в  классе,  смотрела на Гайдука волком.
Если   вообще   смотрела.  Чаще  всего  Ежи   приходилось   довольствоваться
восторженным созерцанием ее профиля с гордо вздернутым носом.
     Однако  в понедельник  что-то неожиданно изменилось.  На перемене  Цеся
сама с ним заговорила. На следующем  уроке  должна была быть контрольная  по
физике,  и  все помчались  в  физический  кабинет в надежде  заблаговременно
спрятать  в столы  то,  что следовало укрыть от постороннего взгляда. Только
поэтому приятели  покинули Гайдука,  который неторопливо вышел из  класса  и
зашагал по коридору в сторону кабинета.
     Шедшая впереди Цеся оглянулась, приостановилась и подождала его. Лицо у
нее было бледное и напряженное.
     -- Ты  мне  вчера звонил?  -- коротко  и  резко  спросила она,  глядя в
сторону.
     Ежи ответил, что нет. Он  и в самом деле  не звонил. Ему бы в голову не
пришло такое.
     -- Угум, я так и  подумала.  На всякий случай  спрашиваю.  Я  не  могла
подойти к телефону,  потому что...  п-писала...  стихи,  --  храбро брякнула
Цеся. Потом вдруг  вспыхнула, повернулась на каблуках и побежала совсем не в
ту сторону, куда надо было.
     К  сердцу  Гайдука подкатила волна  умиления. Он  побрел дальше,  глупо
улыбаясь. В тот  день они с Целестиной больше не обменялись ни словом, но до
вечера из головы не шел ее образ: маленькое личико  с круглыми глазами цвета
крыжовника.
     Около двенадцати Ежи лег в постель.  Почитал на coн грядущий  Фейнмана,
задремал  над книжкой, потом  очнулся, потушил свет  и заснул по-настоящему.
Проснулся он на рассвете. Ему снилось что-то удивительно хорошее и приятное,
какие-то бесконечные  разговоры, в которых он чего-то не успевал  досказать;
он даже не помнил, с кем разговаривал во сне, но у него сохранилось ощущение
радости.  За  окном  было темно, зеленые  стрелки  часов показывали половину
шестого.  Ежи закрыл глаза, уткнулся лицом в  подушку и постарался побыстрее
заснуть, чтобы закончить этот разговор и как можно скорее досказать все, что
не было сказано.
6
     Цеся  вернулась из  школы в ужасно  подавленном  настроении.  У  Данки,
которая  пришла с  ней, вид  был  довольно-таки  бодрый.  Хотя именно  Данка
схватила сегодня двойку по математике и огорчаться следовало бы ей.
     -- Ну что ты за человек? -- открывая перед подругой дверь родного дома,
спросила  Цеся скорее  печально, нежели гневно. -- Не  могу  понять,  откуда
такая беспечность?  Ведь если  и дальше  так  пойдет, тебя оставят на второй
год!
     Ну, это в самом худшем случае, -- сказала Данка, снимая пальто и бросая
его на вешалку.
     Хоть бы меня по  дружбе  пожалела.  Что я теперь  скажу Дмухавецу? -- с
горечью воскликнула Цеся.
     Ну, знаешь! -- фыркнула Данка. -- Ты порядочная эгоистка!
     Что? -- растерялась Цеся.
     Девочки, это вы? -- крикнула мама из кухни. -- Мойте руки и садитесь за
стол. Сегодня у нас потрясающий обед!
     Кристина постаралась, -- сказала Юлия, выходя из своей комнаты, к груди
она прижимала сверточек с Иренкой, что неожиданно оказалось ей очень к лицу,
-- Войтек вернулся, блудный муж.
     В самом  деле,  усатый Войтек, загорелый  и довольный,  гладил в ванной
пеленки, вкладывая в это занятие всю душу. На нем была рубашка с закатанными
рукавами,  на  ногах  --  новые шлепанцы  Жачека,  и вообще  он  так  хорошо
вписывался  в домашнюю обстановку, что Цеся ощутила легкое беспокойство. Как
выяснилось за обедом, не без оснований.
     --  Войтек  временно поживет  у  нас, --  объявила  за столом  мама, --
Нельзя,  чтобы  молодая  семья вечно  жила  в  разлуке из-за  такой дурацкой
причины, как отсутствие квартиры, это никуда не годится!
     Мама не стала добавлять,  что Кристина с Войтеком  не далее чем сегодня
хотели перебраться в комнату, которую сняли в пригороде, и что не  кто иной,
как она,  еще  недавно  возражавшая против того, чтобы Кристина поселилась у
них  в  доме,  предложила молодым  супругам  комнату, раньше  принадлежавшую
девочкам,  хотя бы до  каникул. Она скрывала даже  от  себя  самой, что  без
памяти  полюбила маленькую Иренку и  не может представить, как расстанется с
этим крошечным существом.
     Тебе.  Цеся, мы выделим уголок в  моей  комнате, --  добавила она, -- Я
только  выброшу несколько  скульптур,  все  равно  там  давно  пора  навести
порядок.
     Уж  лучше  я  переселюсь  в башенку, --  смиренно  сказала  Цеся, в уме
прикидывая, не может  ли  случиться еще  какое-нибудь ЧП, когда для нее и  в
башне  не останется места. Она не знала, что будущее и в самом  деле готовит
ей такой сюрприз.
     Кристина  сварила фантастический обед,  -- расхваливала  Иренкину  маму
Ирена-старшая.
     Действительно,  --  подтвердил  ублаготворенный  Жачек,  --   Одно  это
заставляет  меня  примириться с постепенным  разрастанием  нашего семейства.
Обед великолепный --  не только  вкусный, но  и питательный, --  Покончив  с
ароматным  супом,  он отодвинул тарелку  и деловито полил  соусом  картошку.
Потом отведал  печенку, -- Чудо! -- воскликнул он, --  Крыся, надеюсь,  твоя
любовь  к  мужу будет  крепнуть  изо дня в день и соответственно  ты  будешь
готовить столь же хорошо, сколь регулярно.
     Бобик ел с аппетитом.
     А гномик -- он какой? -- спросил он неожиданно. -- С бактерию?
     Чуть побольше, -- ответила Тетя Веся. -- А что?
     А бактерия какая?
     Чуть поменьше гномика, -- объяснил Жачек. -- А что?
     У меня тут что-то такое на тарелке.
     Наверно, витамин, -- предположил Жачек.
     Нет, это перец, -- возразил дедушка.
     Измученная жизнью Цеся могла поспорить на миллион, что знает, какой  за
этим последует вопрос.
     В перце есть витамины? -- спросил Бобик.
     Масса. Масса витаминов, -- успокоил его Жачек.
     А зачем бог создал бактерии?
     Наступило неловкое молчание.
     Уж он-то знал, зачем, -- нашелся дедушка.
     Новаковский  говорит,  бог  создал   хорошие  бактерии,  чтобы  квасить
капусту, а плохие -- чтобы люди болели. Я думаю, плохие не нужны.
     Нужны, -- сказала тетя Веся.
     А зачем? -- не сдавался Бобик, -- Зачем?
     Взрослые задумались. В самом деле, за каким чертом?
     Болезни  способствуют естественному  отбору, -- объяснила Целестина. --
Слабые, менее стойкие особи гибнут.
     Отличное  мясо, к  слову  о  естественном  отборе,  --  заметил  Жачек,
перемешивая с соусом салат из сырой капусты и подкладывая себе печенки.
     Это я жарил, -- похвастался Кристинин муж.
     Ах, не  может быть!  --  единодушно восхитились  сидящие  за столом, не
подозревая, что их ожидает в следующую минуту.
     А  Бобик  прокашлялся, сел  поудобнее на стуле и пустил  в  ход тяжелую
артиллерию:
     -- А зачем бог создал человека? -- спросил он.
7
     Итак, в желтом доме на улице Словацкого по-новому складывалась семейная
жизнь.  Цеся  думала  об этом без раздражения,  скорее с  некоей покорностью
судьбе. Было ясно,  что ее  место --  в башне. С этим она примирилась легко.
Зато страшновато становилось при мысли о том, каково будет по утрам попадать
в ванную.
     Кроме  того, возникла немаловажная  проблема мытья посуды, поскольку за
стол теперь  постоянно садилось  восемь, а  то и девять  человек, количество
грязной  посуды катастрофически  возросло,  и, что  самое скверное, никто не
рвался ее мыть.
     Однако  была в  этом  доме  одна  самоотверженная, сознательная  и даже
способная  порой смотреть на  вещи  трезво  особа. Каждый  сеанс  у раковины
отнимал у нее  около  двух  часов. Чтоб  не так  было скучно,  Целестина  за
работой  размышляла о  том  о сем  и в результате дала себе обет  никогда не
выходить замуж. Это  означало, что,  когда она  станет взрослой  и уйдет  из
дому, ей никогда не придется заниматься такой мерзостью, как мытье кастрюль.
     У той же раковины она вспоминала  -- неизвестно,  в какой связи, -- про
Гайдука, у которого оказались красивые светлые глаза и рассеянный взгляд  --
такой   взгляд   бывает   только   у  незаурядных   личностей.  Конечно,  он
невоспитанный сопляк и грубиян, мальчишка, совершенно не  умеющий сдерживать
свои щенячьи  порывы.  В  самом  деле,  ну  разве не  постыдное  зрелище  --
гогочущий  Гайдук, похлопывающий по спине Павелека и выкрикивающий: "Классно
он  его обвел, скажи  нет,  и раз -- в  левый угол! "  Вообще вся эта  орава
молокососов вокруг Гайдука чрезвычайно раздражала Целестину.  Они совершенно
ему  не  подходили. Насколько  лучше  выглядел Гайдук  одинокий и хмурый, со
взглядом,  как  бы  блуждающим  по  просторам безлюдной Вселенной в  поисках
родственной души.
     -- Ты  что, оглохла? -- спросила Данка,  подходя  к  раковине. -- Я уже
второй раз спрашиваю, который час, а ты хоть бы хны, бормочешь  чего-то себе
под нос...
     Цеся вздрогнула и закрутила кран.
     -- Ну, так что, сегодня не  занимаемся? -- спросила  Данка с надеждой в
голосе.
     -- Нет, нет, занимаемся, -- очнулась Цеся, -- Пошли. Берем манатки -- и
на башню!
     Прихватив по  яблоку,  девочки  отправились  в  свое  убежище.  Внизу в
квартире темнота  уже затягивала  углы, а здесь, высоко в  башне, еще  полно
было солнечного блеска. За оконцами виднелись  обнаженные макушки деревьев и
желтое небо,  усеянное мелкими  сверкающими облачками. В  башенке, в  общем,
было чертовски уютно. Цеся включила  рефлектор,  со вздохом  растянулась  на
матрасе и сбросила туфли. Ей отчаянно не хотелось садиться  за уроки. Она не
стала возражать, когда Данка  поставила  пластинку  с какой-то тихой, нежной
музыкой.  Лежала,  поглядывая  то  на  небо,  то  на  пришпиленные  к  узким
простенкам  яркие плакаты, и чувствовала странную сладкую грусть  и  смутную
тоску. Скоро весна... что она принесет?
     -- Мне бы хотелось влюбиться, -- вдруг сказала вслух Цеся и вздрогнула,
испугавшись. Она совсем забыла про Данку.
     Подруга посмотрела на нее снисходительно.
     --  Кому  не  хочется,  --  сказала  она,  флегматично  грызя яблоко  и
одновременно  записывая  что-то  в лежащей  на  коленях  тетради,  -- Честно
говоря, я тоже только об этом и мечтаю.
     Как это?  -- с любопытством спросила Цеся и приподнялась на локте. -- Я
думала, ты влюблена в Павла.
     Что  ты!  --  сказала  Данка.  -- Он  меня не  понимает.  Совершенно. Я
влюблюсь только в человека, который сумеет понять все тайны моей личности.
     О господи! -- взволнованно произнесла Цеся.
     Да, лапочка.  Но, боюсь, это будет не так-то легко.  Погляди вокруг. Ты
видишь хоть одного интересного парня?
     Цеся поглядела вокруг  и увидела только плакаты с  кинорекламой.  Потом
она  дала некоторую волю  воображению и увидела худое лицо с  большим носом,
впалыми щеками и светлыми глазами в длинных ресницах.
     Нет, не вижу, -- решительно сказала она, -- Ни одного.
     Вот именно, -- Данка закрыла тетрадь и быстро догрызла яблоко до конца,
--  Где его, такого, найдешь -- и чтоб интересный  был, и чтоб в то же время
тебя понимал?
     Я бы  не стала так  много  требовать, -- сказала  Цеся  мечтательно, --
Вовсе не обязательно, чтоб он меня понимал.
     Ну  конечно,  --  буркнула  Данка.  --  Когда  и  понимать-то  особенно
нечего...
     Что? -- рассеянно переспросила Цеся.
     Ничего.
     Знаешь что?
     Пока нет.
     Я  бы могла  влюбиться  без  взаимности, --  призналась  Цеся, --  Если
хорошенько разобраться в своих чувствах, можно прийти к выводу, что неважно,
любят ли меня, -- важно только, люблю ли я.
     Ты что!
     Серьезно.
     Ну,  а  твой  бородач? -- полюбопытствовала Данка, -- Он ведь  довольно
интересный, нет?
     Не-ет, -- сказала Цеся, -- Нисколечко.
     Хорошо одевается...
     Дурак он.
     Почему дурак?
     Спорил, что "Кориолана" написал Верди.
     А не он написал?
     Нет.
     Действительно. Зачем спорить?
     Цеся  перевернула  пластинку  на другую  сторону и  снова плюхнулась на
матрас.
     Здорово здесь, -- сказала она, -- Ничегошеньки делать не хочется.
     И  мне!  --  обрадовалась  Данка.  --  Знаешь  что?  Не  будем  сегодня
заниматься!
     О нет!!! -- неожиданно крикнула Цеся и  вскочила  как ужаленная. --  За
работу!
     На нее  вдруг  навалилось  гнетущее  ощущение  случившейся  беды.  Ведь
сегодня Данка получила двойку по физике, а  она,  вместо того  чтобы спасать
положение, вместо того чтобы восполнять  свои  упущения на ниве просвещения,
еще потворствует этой лентяйке.
     Чего только весна не делает с человеком...
8
     Спустя несколько  дней Данка  схватила очередную двойку,  причем  --  о
ужас! -- у Дмухавеца. Урок польского подходил к концу, и учитель не успел до
звонка  израсходовать  весь   запас  язвительности,  каковым  его   наделила
матушка-природа. Поэтому он  поймал Целестину  на  перемене  и, презрительно
фыркая, задал ей вопрос, который угодил прямо в цель:
     -- Что, Жак, подводим?
     Испуганная Цеся смиренно стояла  перед классным руководителем. Робость,
эта    проклятая    болезнь,   смешалась   с   чувством   вины    в    такой
трудноперевариваемый  коктейль,  что бедная Телятинка не  могла выдавить  ни
слова.
     -- Я тебя просил,  Жак, -- куражился  Дмухавец, -- вытянуть  за уши эту
бездельницу Филипяк. Но ты не только этого не сделала -- ты  сама покатилась
вниз.  Что  означает  несчастная  тройка  с  минусом, которую  тебе поставил
биолог? А?
     Цеся молила провидение, чтобы  Дмухавец вдруг потерял  голос. Спектакль
привлек уже нескольких любопытных,  а под  соседним  филодендроном стоял  ее
одноклассник Ежи Гайдук, со всегдашним своим высокомерным видом погрузившись
в чтение ежедневной газеты.
     О,  сколь жестоко ошибается человек, одаряя  доверием ближних! -- зычно
воскликнул  Дмухавец. Проходившая  по коридору завуч смерила Цесю  взглядом,
выражающим  осуждение  и безоговорочную  солидарность  с учителем, --  В чем
дело,  скажи,  пожалуйста!  --  рявкнул  классный  руководитель.  --  У тебя
неприятности? Ты плохо себя чувствуешь и не справляешься? Ты влюбилась?
     Цеся обрела дар речи.
     Нет!!!  --  крикнула  она.  Не  хватало  только,  чтобы  клеветнические
измышления  Дмухавеца   были  услышаны   под   филодендроном  и  неправильно
истолкованы.
     Что же с тобой, в таком случае? -- спросил  Дмухавец неожиданно тихо  и
ласково. Одновременно взмахом руки он разогнал зевак.
     Я постараюсь... -- простонала Цеся.
     Хотелось   бы  в  это  поверить,  --  с  сомнением  сказал  Дмухавец  и
внимательно присмотрелся к Цесе. -- Ты плохо выглядишь. К тому же отмечается
некоторая вялость ума. Как будто ты регулярно не высыпаешься.
     "Так  оно  и есть", -- подумала  Цеся не без иронии. Иренка  попрежнему
подымала дикий крик  в  два  часа  ночи. Войтек  и Кристина,  не  зная,  как
справиться с  ребенком, однажды ночью,  придя в крайнее  отчаяние, разбудили
сладко  спавшую  в банте Цесю, и с той  поры это  вошло  в обычай,  ибо одна
Телятинка умела вместо  молока напоить  дитя чаем  из травок, приготовленным
особым  способом,  -- так, чтобы Иренка даже не  заподозрила  обмана.  Кроме
того,  Цеся придумала гениальный  способ, как перехитрить ребенка:  во время
ночного  кормления  Иренку  не брали  на  руки, а  только слегка приподымали
изголовье  кроватки.  Когда  малышка  опорожняла  бутылочку,   следовало   с
превеликой  осторожностью  и  очень медленно  опустить  постельку в  прежнее
положение, чтобы насосавшийся, как пиявка, младенец ничего не почувствовал и
не открыл закрывшиеся в процессе еды глазки.
     Затем надлежало в течение двух  секунд на цыпочках  выйти из комнаты, и
тогда можно было надеяться, что Иренка заснет хотя бы часа на три.
     Ты как будто отупела, -- продолжал Дмухавец. -- Скажи, что ты прочла за
последнее время?
     "Болезни детского возраста", -- не задумавшись, ответила Цеся.
     Что?! -- оторопел Дмухавец.
     Ну... это такой учебник... -- смутилась Целестина.
     Сдается  мне, ты  читаешь не те учебники, --  ехидно заметил Дмухавец и
подскочил, потому  что  в эту  секунду над  самой его  головой  оглушительно
зазвенел звонок.
     Перемена окончилась. Целестина могла возвращаться в класс.
     В  дверях  образовалась  пробка,  так как  все стремились войти в класс
одновременно. Цеся, чтобы не толкаться, отошла в сторонку.
     Чего  он от тебя хотел? -- спросила Данка, неожиданно вырастая у нее за
спиной.
     Отстань, -- буркнула Цеся.
     Обо мне что-нибудь говорил?
     Отстань.
     Ну скажи!
     Говорил.
     Что?
     Что я  во всем виновата,  и  что мне нельзя доверять, и  что  он во мне
обманулся, раз я не сумела тебя вытянуть,  -- выпалила Цеся, глядя подруге в
глаза.
     Да?  -- усмехнулась  Данка, отводя взгляд. --  Ну-ну...  Надеюсь, ты не
очень огорчена?
     Очень, -- отрезала Цеся, -- Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
     Хо-хо! И когда же?
     После обеда... -- рассеянно произнесла Цеся.
     Гайдук стоял напротив, по  другую  сторону осаждающей дверь  толпы. Под
мышкой  у  него торчала сложенная газета.  Посвистывая  сквозь  зубы, он, не
замечая Цеси,  высматривал кого-то в глубине  коридора.  Высокий,  прямой, с
большим гордым носом и  глазами, светящимися внутренним светом.  "Ежик",  --
мелькнуло у  Цеси в  голове, и она поймала себя на том,  что загляделась  на
Гайдука. Продолжалось это  от силы  минуту,  но ей  было  достаточно,  чтобы
вспыхнуть при одной  мысли, что кто-то  может  перехватить  ее взгляд. Резко
повернувшись, Цеся вклинилась в гущу толпы и пролезла в класс.
9
     Был ясный теплый день.  Мартовский воздух пах свежестью и солнцем. Окна
квартиры на третьем этаже дома  с башенкой  по улице Словацкого  были широко
распахнуты. Посторонний наблюдатель,  если  б ему удалось подняться на такую
высоту   и  заглянуть  в  квартиру,   увидел  бы,  что  в  захламленных,  по
обыкновению, комнатах царит лихорадочная суета. Цеся и Данка. которые, не на
шутку разругавшись, притащились из школы унылые  и  мрачные, естественно, не
могли снаружи  увидеть,  что  происходит,  в доме, и потому, едва переступив
порог, остановились, охваченные чувством надвигающейся катастрофы.
     --  Что  случилось?!  --  крикнула  Цеся, увидев  своих  родственников,
суетливо бегающих по коридору.
     Трагедия!  Трагедия! --  воскликнула  мама  Жак, хватаясь за голову. --
Цеся! Дануся! Спасите!
     Что все-таки случилось?! -- рявкнула Цеся.
     Но мама Жак, нервно подпрыгивая, уже удалялась в направлении кухни.
     -- Катаклизм, -- меланхолически произнес отец, стоявший, скрестив руки,
посреди большой комнаты. -- Катаклизм. Право,  не знаю, чем я так  разгневал
судьбу. А  ведь говорил,  просил,  умолял: я  хочу  иметь сыновей. Нет, мне,
разумеется, навязали дочерей. И вот вам плод