лабевшим  шагом
пошел на паровоз.
    --  Пойти воды покачать и дров подложить -- машину морозить
неохота!
    Казаки вынули револьверы и окружили мастеровых. Тогда Пухов
рассерчал:
    -- Вот сволочи, в механике не понимают, а командуют!
    -- Што-о!-- захрипел офицер.-- Марш на паровоз, иначе  пулю
в затылок получишь!
    --  Что  ты,  чертова  кукла,  пулей  пугаешь!--  закричал,
забываясь, Пухов.-- Я сам тебя гайкой смажу! Не видишь,  что  в
перевал сели и люди побились! Фулюган, черт!
    Офицер  услышал  короткий  глухой  гудок броневого поезда и
обернулся, подождав стрелять в Пухова.
    Начальник дистанции лежал на шинели, постеленной на снег, и
о чем-то  мрачно  размышлял,  рассматривая  хилое,  потеплевшее
небо.
    Вдруг на паровозе по-плохому закричал человек. То, наверно,
машинист снимал со штыря своего разбитого помощника.
    Казаки  сошли с коней и бродили вокруг паровоза, как бы ища
потерянное.
    -- По коням!-- крикнул казакам офицер, заметя вывернувшийся
из закругления бронепоезд.-- Пускай паровозы, стрелять начну!--
и выстрелил  в  голову  начальника  дистанции  --  тот   и   не
вздрогнул,  а  только засучил усталыми ногами и отвернулся вниз
лицом ото всех.
    Пухов  вскочил  на  паровоз  и  заревел   во   всю   сирену
прерывистой  тревогой.  Догадливый машинист открыл паровой кран
инжектора, и весь паровоз укутался паром.
    Казачий отряд начал напропалую расстреливать рабочих, но те
забились под паровозы, проваливались, убегая,  в  сугробы,--  и
все уцелели.
    С   бронепоезда,   подошедшего   к   снегоочистителю  почти
вплотную, ударили из трехдюймовки и прострочили из пулемета.
    Отскакав саженей на двадцать, казачий отряд начал тонуть  в
снегах и был начисто расстрелян с бронепоезда.
    Только одна лошадь ушла и понеслась по степи, жалобно крича
и напрягая худое быстрое тело.
    Пухов долго глядел на нее и осунулся от сочувствия.
    С  бронепоезда  отцепили  паровоз  и  подвели  его  сзади к
снегоочистителю толкачом.
    Через час,  подняв  пар,  три  паровоза  продавили  снежный
перевал на путях и вырвались на чистое место.

     2

    В Лисках отдыхали три дня. Пухов обменял на олеонафт десять
фунтов махорки и был доволен. На вокзале он исчитал все плакаты
и тащил газеты из агитпункта для своего осведомления.
    Плакаты  были  разные.  Один плакат перемалевали из большой
иконы -- где архистратиг Георгий поражает змея, воюя на  адовом
дне.   К   Георгию   приделали  голову  Троцкого,  а  змею-гаду
нарисовали голову буржуя; кресты на  ризе  Георгия  Победоносца
зарисовали  звездами,  но  краска  была  плохая, и из-под звезд
виднелись опять-таки кресты.
    Это Пухова  удручало.  Он  ревниво  следил  за  революцией,
стыдясь за каждую ее глупость, хотя к ней был мало причастен.
    На   стенах  вокзала  висела  мануфактура  с  агитационными
словами:
            В рабочие руки мы книги возьмем,
            Учись, пролетарий, ты будешь умен!
    -- Тоже нескладно!-- закричал Пухов.-- Надо  так  написать,
чтоб все дураки заочно поумнели!
            Каждый  прожитый  нами  день  -- гвоздь в голову
буржуазии.
            Будем  же  вечно  жить  --  пускай   терпит   ее
голова!
    --  Вот  это  сурьезно!--  расценивал  Пухов.-- Это твердые
слова!
    Подходит раз к Лискам поезд -- хорошие пассажирские вагоны,
красноармейцы у дверей, и ни одного мешочника не видно.
    Пухов стоял в тот час  на  платформе  у  дверей  и  кое-что
обдумывал.
    Поезд останавливается. Из вагонов никто не выходит.
    --  Кто  это  прибыл  с  этим  эшелоном?-- спрашивает Пухов
одного смазчика.
    -- А кто его знает?  Сказывают,  главный  командир  один  в
целом поезде!
    Из  переднего  вагона  вышли  музыканты, подошли к середине
поезда, построились и заиграли встречу.
    Немного погодя выходит из среднего мягкого  вагона  толстый
военный  человек  и  мажет  музыкантам  рукой:  будет, дескать,
доволен!
    Музыканты разошлись. Военный начальник не спеша  сходит  по
ступенькам  и идет в вокзал. За ним идут прочие военные люди --
кто с бомбой, кто с револьвером, кто за саблю держится, кто так
ругается,-- полная охрана.
    Пухов прошел вслед и очутился  около  агитпункта.  Там  уже
красноармейская  масса,  разные  железнодорожники  и  жадные до
образования мужики.
    Приехавший военный начальник взошел на трибуну  и  тут  ему
все  захлопали,  не  зная  его  фамилии.  Но начальник оказался
строгим человеком и сразу отрубил:
    -- Товарищи и граждане! На первый раз я прощаю, но заявляю,
чтобы впредь подобных демонстраций  не  повторялось!  Здесь  не
цирк, и я не клоун -- хлопать в ладоши тут не по существу!
    Народ  сразу  примолк  и  умильно  уставился  на оратора --
особенно мешочники: может, дескать, лицо запомнит и посадит  на
поезд.
    Но  начальник, разъяснив, что буржуазия целиком и полностью
сволочь, уехал, не запомнив ни одного умильного.
    Ни один мешочник в порожний длинный поезд так и  не  попал:
охрана  сказала,  что  вольным  нельзя  ехать на военном поезде
особого назначения.
    -- А он же порожняком,-- все едино лупить будет!--  спорили
худые мужики.
    --   Командарму   пустой  поезд  полагается  по  приказу!--
объяснили красноармейцы из охраны.
    --  Раз  по  приказу  --   мы   не   спорим!--   покорялись
мешочники.-- Только мы не в поезде сядем, а на сцепках!
    --  Нигде  нельзя!--  отвечали охранники.-- Только на спице
колеса можно!
    Наконец поезд уехал, постреливая в  воздух  --  для  испуга
жадных до транспорта мешочников.
    --   Дела!--  сказал  Пухов  одному  деповскому  слесарю.--
Маленькое тело на сорока осях везут!
    -- Нагрузка маленькая -- на канате вошь  тащут!--  на  глаз
измерил деповский слесарь.
    --  Дрезину  бы  ему  дать -- и ладно!-- сообразил Пухов.--
Тратят зря американский паровоз!
    Идя в барак за порцией пищи, Пухов  разглядывал  по  дороге
всякие  надписи  и  объявления  --  он был любитель до чтения и
ценил всякий человеческий помысел. На бараке висело объявление,
которое Пухов прочитал беспрерывно трижды:

            ТОВАРИЩИ РАБОЧИЕ

            Штабом   IХ   Рабоче-Крестьянской   Красной   Армии
формируются    добровольные    отряды   технических   сил   для
обслуживания  фронтовых  нужд  Красных  армий,  действующих  на
Северном Кавказе, Кубани и Черноморском побережье.
            Разрушенные    железнодорожные   мосты,   береговые
оборонительные сооружения, служба  связи,  орудийные  ремонтные
мастерские,  подвижные  механические  базы -- все это, взятое в
целом, требует умелых пролетарских рук, которых  не  хватает  в
действующих Красных армиях юга.
            С  другой стороны, без технических средств не может
быть обеспечена победа над врагами рабочих и крестьян,  сильных
своей    техникой,    полученной   задаром   от   антантовского
империализма.
            Товарищи  рабочие!  Призываем  вас  записываться  в
отряды  технических сил у уполномоченных Реввоенсовета -- IХ на
всех ж.-д. узловых станциях Условия службы узнайте от товарищей
уполномоченных. Да здравствует Красная Армия!
            Да здравствует рабоче-крестьянский класс!
    Пухов сорвал листок,  приклеенный  мукой,  и  понес  его  к
Зворычному.
    -- Тронемся, Петр!-- сказал Пухов Зворычному.-- Какого шута
тут коптить!  По  крайности,  южную  страну  увидим  и  в  море
покупаемся!
    Зворычный молчал, думал о своем семействе.
    А у Пухова баба умерла, и его тянуло на край света.
    -- Думай,  Петруха!  На  самом-то  деле:  какая  армия  без
слесарей! А на снегоочистке делать нечего -- весна уж в ширинку
дует!
    Зворычный опять молчал, жалея жену Анисью и мальчишку, тоже
Петра, которого мать звала выпороточком.
    --  Едем,  Петруш!--  увещевал  Пухов.--  Горные  горизонты
увидим; да и честней как-то станет!  А  то  видал  --  тифозных
эшелонами  прут,  а  мы сидим -- пайки получаем!.. Революция-то
пройдет, а нам ничего не останется! Ты, скажут, што делал? А ты
што скажешь?..
    --  Я  скажу,  что  рельсы  от  снегов  чистил!--   ответил
Зворычный.-- Без транспорта тоже воевать нельзя!
    --  Это  што!--  сказал  Пухов.--  Ты,  скажут,  хлеб за то
получал, то работа нормальная! А чем ты бесплатно  пожертвовал,
спросят,  чему  ты  душевно  сочувствовал? Вот где загвоздка! В
Воронеже вон бывшие генералы снег сгребают -- и за  то  фунт  в
день получают! Так же и мы с тобой!
    --  А  я думаю,-- не поддавался Зворычный,-- мы тут с тобой
нужней!
    -- То никому  не  известно,  где  мы  с  тобой  полезней!--
нажимал  Пухов,--  Если  только  думать, тоже далеко не уедешь,
надо и чувство иметь!
    -- Да будет тебе ерунду  лить!--  задосадовал  Зворычный.--
Кто  это  считать  будет -- кто что делал, чем занимался? И так
покою нет от жизни такой! Тебе теперь  все  равно  --  один  на
свете,--  вот  тебя  и  тянет,  дурака! Небось думаешь бабу там
покрасивше отыскать,-- чувство-то понимаешь! Мужик ты не старый
-- без бабы раздуешься скоро! Ну и вали туда рысью!..
    -- Дурак ты, Петр!-- оставил надежду Пухов.-- В механике ты
понимаешь, а сам по себе предрассудочный человек!
    С горя Пухов и обедать не стал, а пошел  к  уполномоченному
записываться,  чтобы сразу управиться с делами. Но когда пришел
-- съел два обеда: повар к нему благоволил за полудку  кастрюли
и за умные разговоры.
    --  После  гражданской  войны  я красным дворянином буду!--
говорил Пухов всем друзьям в Лисках.
    -- Это почему же такое?-- спрашивали его мастеровые люди.--
Значит, как в старину будет, и землю тебе дадут?
    -- Зачем мне земля?-- отвечал  счастливый  Пухов.--  Гайки,
что ль, сеять я буду? То будет честь и звание, а не угнетение.
    --  А  мы, значит, красными вахлаками останемся?-- узнавали
мастеровые.
    -- А вы на фронт ползите, а  не  чухайтесь  по  собственным
домам!-- выражался Пухов и уходил дожидаться отправки на юг.
    ...  Через  неделю  Пухов  и  еще пятеро слесарей, принятых
уполномоченным, поехали на Новороссийск -- в порт.
    Ехали долго и трудно, но еще труднее бывают дела,  и  Пухов
впоследствии  забыл  это путешествие. На дорогу им дали по пять
фунтов воблы и по ковриге хлеба,  поэтому  слесаря  были  сыты,
только пили воду на всех станциях.
    В  Екатеринодаре Пухов сидел неделю -- шел где-то бой, и на
Новороссийск никого не пропускали. Но в  этом  зеленом  отпетом
городке давно притерпелись к войне и старались жить весело.
    "Сволочи!-- думал обо всех Пухов.-- Времен не чувствуют!"
    В  Новороссийске  Пухов  пошел  на  комиссию, которая якобы
проверяла знания специалистов.
    Его спросили, из чего делается пар.
    -- Какой пар?-- схитрил Пухов.-- Простой или перегретый?
    -- Вообще... пар!-- сказал экзаменующий начальник.
    -- Из воды и огня!-- отрубил Пухов.
    -- Так!-- подтвердил экзаменатор.-- Что такое комета?
    -- Бродящая звезда!-- объяснил Пухов.
    -- Верно! А  скажите,  когда  и  зачем  было  восемнадцатое
брюмера?-- перешел на политграмоту экзаменатор.
    --  По  календарю  Брюса тысяча девятьсот двадцать восьмого
года восемнадцатого октября -- за неделю до Великой Октябрьской
революции,  освободившей   пролетариат   всего   мира   и   все
разукрашенные  народы!--  не  растерялся  Пухов,  читавший  что
попало, когда жена была жива.
    -- Приблизительно верно!-- сказал председатель  проверочной
комиссии.-- Ну, а что вы знаете про судоходство?
    --  Судоходство бывает тяжельше воды и легче воды!-- твердо
ответил Пухов.
    -- Какие вы знаете двигатели?
    -- Компаунд, Отто-Дейц, мельницы, пошвенные колеса и всякое
вечное движение!
    -- Что такое лошадиная сила?
    -- Лошадь, которая действует вместо машины.
    -- А почему она действует вместо машины?
    -- Потому, что у нас страна с отсталой техникой --  корягой
пашут, ногтем жнут!
    -- Что такое религия?-- не унимался экзаменатор.
    -- Предрассудок Карла Маркса и народный самогон.
    -- Для чего была нужна религия буржуазии?
    -- Для того, чтобы народ не скорбел.
    --  Любите  ли  вы,  товарищ  Пухов,  пролетариат в целом и
согласны за него жизнь положить?
    --  Люблю,  товарищ  комиссар,--   ответил   Пухов,   чтобы
выдержать экзамен,-- и кровь лить согласен, только чтобы не зря
и не дуриком!
    --  Это  ясно!--  сказал  экзаменатор и назначил его в порт
монтером для ремонта какого-то судна.
    Судно то оказалось катером, под  названием  "Марс".  В  нем
керосиновый  мотор  не  хотел  вертеться -- его и дали Пухову в
починку.
    ----
    Новороссийск оказался ветреным городом. И  ветер-то  как-то
тут  дул без толку: зарядит, дует и дует, даже посторонние вещи
от него нагревались, а ветер был холодный.
    В  Крыму  тогда  сидел  Врангель,  а  с  ремонтом   "Марса"
большевики  спешили  --  говорили,  что  Врангель морской набег
думает сделать, так чтоб было чем защититься.
    -- Так у него ж английские крейсера,-- объяснял Пухов,--  а
наш "Марс"-- морская лодка, ее кирпичом можно потопить!
    -- Красная Армия все может!-- отвечали Пухову матросы.-- Мы
в Царицын на щепках приплыли, кулаками город шуровали!
    -- Так то ж драка, а не война!-- сомневался Пухов.-- А ядро
не классовая вещь -- живо ко дну пустит!
    Керосиновый мотор на "Марсе" никак не хотел вертеться.
    --  Был  бы  ты  паровой  машиной,--  рассуждал Пухов, сидя
одиноко в трюме судна,--  я  б  тебя  сразу  замордовал!  А  то
подлецом  каким-то  выдумана:  ишь провода какие-то, меляшки...
путаная вещь!
    Море не удивляло Пухова -- качается и мешает работать.
    -- Наши степи еще попросторней будут, и  ветер  еще  почище
там,  только не такой бестолковый, подует днем, а ночью тишина.
А тут -- дует, дует и дует,-- что ты с ним делать будешь?
    Бормоча и покуривая, Пухов сидел над двигателем, который не
шел. Три раза он его разбирал и вновь собирал, потом закручивал
для пуска -- мотор сипел, а крутиться упорствовал.
    Ночью  Пухов  тоже  думал   о   двигателе   и   убедительно
переругивался с ним, лежа в пустой каютке.
    Пришел раз к Пухову на "Марс" морской комиссар и говорит:
    --  Если  ты  завтра  не  пустишь машину, я тебя в море без
корабля пущу, копуша, черт!
    -- Ладно, я пущу эту  сволочь,  только  в  море  остановлю,
когда  ты  на  корабле  будешь!  Копайся  сам тогда, фулюган!--
ответил как следует Пухов.
    Хотел тогда комиссар пристрелить Пухова, но сообразил,  что
без механика плохая война.
    Всю  ночь  бился  Пухов.  Передумал  заново  всю затею этой
машины, переделал ее по  своему  пониманию  на  какую-то  новую
машину,  удалил  зазорные  части и поставил простые -- и к утру
мотор бешено запыхал. Пухов тогда включил винт  --  мотор  винт
потянул, но тяжело задышал.
    -- Ишь,-- сказал Пухов,-- как черт на Афон взбирается!
    Днем пришел опять морской комиссар.
    -- Ну что, пустил машину?-- спрашивает.
    --  А  ты  думал, не пущу?-- ответил Пухов.-- Это только вы
из-под Екатеринодара удрали, а я ни от чего  не  отступлю,  раз
надо!
    --  Ну,  ладно, ладно,-- сказал довольный комиссар.-- Знай,
что керосину у нас мало -- береги!
    -- Мне его  не  пить  --  сколько  есть,  столько  будет,--
положительно заявил Пухов.
    -- Ведь мотор с водой идет?-- спросил комиссар.
    -- Ну да, керосин топит, вода охлаждает!
    -- А ты норови керосину поменьше, а воды побольше,-- сделал
открытие комиссар.
    Тут Пухов захохотал всем своим редким молчаливым голосом.
    -- Что ты, дурак, радуешься?-- спросил в досаде комиссар.
    Пухов не мог остановиться и радостно закатывался.
    --  Тебе  бы  не  советскую власть, а всю природу учреждать
надо,-- ты б ее ловко обдумал! Эх ты, мехоноша!
    Услышав это, комиссар удалился,  потеряв  некую  внутреннюю
честь.
    А в Новороссийске шли аресты и разгром зажиточных людей.
    "Чего  они людей шуруют?-- думал Пухов.-- Какая такая гроза
от этих шутов? Они и так дальше завалинки выйти боятся".
    Кроме арестов, по городу были расклеены бумаги: "Вследствие
тяжелой медицинской усталости  ораторов,  никаких  митингов  на
этой неделе не будет".
    "Теперь нам скучно будет",-- скорбел, читая, Пухов.
    Меж  тем  в  порту появился маленький истребитель "Звезда".
Там пробоину заклепывали и якорную лебедку чинили.  Пухов  туда
ходил смотреть, но его не пустили.
    -- Чего это такое?-- обиделся Пухов.-- Я же вижу, там холуи
работают. Я помочь хотел, а то случится в море неполадка!
    --      Не     велено     никого     пускать!--     ответил
часовой-красноармеец.
    -- Ну, шут  с  вами,  мучайтесь!--  сказал  Пухов  и  ушел,
озабоченный.
    К  вечеру  того  же дня пришло в порт турецкое транспортное
судно "Шаня". В клубе говорили, что  это  подарок  Кемаля-паши,
турецкого вождя, но Пухов сомневался.
    --  Я  же  видел,--  говорил он красноармейцам,-- что судно
исправное! Станет вам турецкий султан  в  военное  время  такие
подарки делать -- у него самого нехватка!
    --    Так    он   друг   наш,   Кемаль-паша!--   разъясняли
красноармейцы.-- Ты, Пухов, в политике -- плетень!
    -- А ты снял онучи --  думаешь,  гвоздем  стал?--  обижался
Пухов  и  уходил  в  угол  глядеть плакаты, которым он, однако,
особо не доверял.
    ----
    Ночью  Пухова  разбудил  вестовой  из  штаба  армии.  Пухов
немного испугался.
    -- Должно быть, морской комиссар гадит!
    На  дворе штаба стоял большой отряд красноармейцев в полном
походном снаряжении. Тут же стояли трое мастеровых, но  тоже  в
военных шинелях и с чайниками.
    --  Товарищ Пухов,-- обратился командир отряда,-- вы почему
не в военной форме?
    -- Я и так хорош, чего мне чайник цеплять!-- ответил  Пухов
и стал к сторонке.
    Стояла ночь -- и огромная тьма,-- и в горах шуршали ветер и
вода.
    Красноармейцы  стояли  молча, одетые в новые шинели, и ни о
чем не говорили. Не то они боялись  чего-то,  не  то  соблюдали
тайну друг от друга.
    В  горах  и  далеких  окрестностях  изредка кто-то стрелял,
уничтожая неизвестную жизнь.
    Один красноармеец загремел винтовкой,-- его враз угомонили,
и он почуял свой срам, до самого сердца.
    Пухов  тоже  что-то  заволновался,  но  не  выражал   этого
чувства, чтобы не шуметь.
    Фонарь  над  конюшней  освещал  дворовую нечистоту и дрожал
неясным светом на бледных лицах красноармейцев. Ветер, нечаянно
зашедший с гор, говорил о смелости,  с  которой  он  воюет  над
беззащитными  пространствами. Свое дело он и людям советовал --
и те слышали.
    В городе  бесчинствовали  собаки,  а  люди,  наверно,  тихо
размножались. А тут, на глухом дворе, другие люди были охвачены
тревогой  и особым сладострастием мужества оттого, что их хотят
уменьшить в количестве.
    Вышел на середину военный комиссар полка и  негромко  начал
говорить, будто имел перед собой одного человека:
    --  Дорогие  товарищи!  Сейчас  у  нас не митинг, и я скажу
немного...    Высшее    командование    Республики    приказало
Реввоенсовету  нашей  армии  ударить  в  тыл  Врангелю, который
сейчас догорает в Крыму. Наша  задача  как  раз  в  том,  чтобы
переплыть на тех судах, которые у нас есть, Керченский пролив и
высадиться  на  Крымском  берегу.  Там  мы должны соединиться с
действующими  в  тылу  Врангеля  красно-зелеными  партизанскими
отрядами  и отрезать Врангеля от судов, куда он бросится, когда
северная Красная  Армия  прорвется  через  Перекоп.  Мы  должны
разрушить  мосты  и  дороги  у  Врангеля,  растерзать его тыл и
загородить ему море, чтобы выжечь сразу всю эту заразу!
    Красноармейцы! Добраться до Крыма нам будет тяжело,  и  это
рискованная  вещь.  Там  плавают дозорные крейсера, которые нас
потопят, если заметят. Это я должен вам открыто сказать. А если
и доплывем, то нам предстоит опасная, смертельная борьба  среди
озверелого  противника.  Не много нас уцелеет, а может, никого,
когда Крым станет советским,-- вот  что  я  хочу  вам  сказать,
дорогие товарищи крас