Дымящиеся фонари перронов.
   - Не спите, а то совсем зам„рзнете. Слышите?
   Чья-то рука тряс„т меня за колено.
   - Не спите.
   Он смутно... указания лечащего врача в карантинной палате.
   Время - змея, чей укус смертелен...
   Он витает над краем бездны.
   - Я расскажу тебе про него. Слушай.
   - Он заставлял меня проделывать это каждый раз, представляете?
   Она украдкой бросает на меня взгляд.
   - Хотите посмотреть?
   Он витает над обрывом пропасти, где по краю скалы вь„тся тропа.  И  когда
путник, идущий по ней, приходит сюда, этот дух вселяется в него,  и  человек
делается как бы безумным и бросается в бездну. И тогда дух  покидает  его  и
жд„т новую жертву.
   Говорят, когда-то очень давно кто-то первым окончил здесь свои дни,  и  с
тех пор его дух не знает покоя. Он жаждет войти в человеческое  тело,  чтобы
обрести плоть, но каждый раз тот несчастный, в кого он вселился,- всегда  на
краткое время,- становится самоубийцей, и дух оста„тся безвиден, и тоска его
безысходна...
   Ветер наметает снег на подоконниках в комнатах, где открыты  окна,  шторы
надуваются парусом, и на полу сырость.
   Если я зам„рзну совсем, я смогу прикоснуться  губами,  слиться  с  ней  в
поцелуе, и она не растает от моих объятий. Ласки мои будут  холодны  холодом
е„ плоти, зовущей к экстазу, светом е„ тела. Она зов„т меня.
   Я умираю... я хочу е„!
   Она опустила веки, е„ волосы спадают по обнаж„нным плечам.
   Она стонет.
   ...ненасытную топку времени, сжигая в  ней  расстояния,  и  дымное  пламя
покрывает копотью стены...
   Мы возделываем Сад Врем„н Года, врастая в него корнями.
   Дома, где мы кормим ненасытную топку времени, сжигая в ней расстояния,  и
дымное пламя покрывает копотью стены.
   Там, где она вплетала в прич„ску  живые  цветы,  ветер  бесцельно  гоняет
мусор по мраморному полу пустых беседок.
   На том берегу гипсового парка безглавых статуй.
   Он вышел из комнаты, чтобы вымыть руки, и когда вернулся,  забыл  закрыть
за собой дверь.
   - Ты очень похож на одного человека, с которым я не  желаю  иметь  ничего
общего.
   - Но ведь я...
   - Ничего общего!- категорично заявила она.- Даже твою внешность.
   Эдвард Мунк не выносил вида человеческих пальцев.
   - Ну вот,- сказал он с тяж„лым вздохом.- Поговорили и  разошлись.  А  кто
будет мыть посуду?
   Он повернулся ко мне.
   - Вы не помоете?- тоскливо попросил он.
   - Да мне, честно говоря, тоже уже... пора.
   Она опустила ноги с кровати и стала приводить в порядок прич„ску.
   - Дверь!- она с ужасом посмотрела на меня.-  Дверь  вс„  это  время  была
открыта!
   Когда они  пришли  в  его  комнату,-  дверь  оказалась  незапертой,-  они
увидели, что постель не смята.
   Вещи были разбросаны как попало, на магнитофоне горел огон„к индикатора.
   Записки нигде не нашлось.
   Видимо, он уш„л ещ„ ночью.
   В ящике тумбочки они обнаружили коллекцию женских трусиков.
   Кажется, кошки совершенно не боятся высоты. Они  расхаживают  по  карнизу
пятнадцатого этажа как дамы по фойе оперы.
   - Он ещ„ и фотографировал меня в таком виде. Один раз я была в душе,  так
он... Нет, не буду рассказывать.
   - Это очень просто,- говорит он.-  У  них  одинаковые  глаза,  это  сразу
чувствуешь. Женщины без прошлого и мужчины без будущего.
   Он подходит к открытому настежь окну и, закурив сигарету, швыряет  пустую
пачку на улицу.
   - Люблю ночной город.
   Шум автобусов, отъезжающих от остановки перед освещ„нным зданием вокзала.
   Звонит телефон.
   В пустой комнате ж„лтая болезнь  электричества.  На  полу  валяется  пара
ч„рных туфелек, и что-то разлито - красные пятна.
   - А вот собаки боятся высоты и такие смешные. Зимой они  разрывают  снег,
пытаясь отыскать косточки, припрятанные когда-то,  ещ„  летом.  У  нас  была
собака, так она прятала вс„ под подстилкой. Бывает, ночью  просн„шься  -  из
коридора какой-то хруст, и спросонья не можешь понять, в ч„м дело.
   - А правда, что осьминог может задушить человека?
   ...Когда комната погрузилась  в  пожар,  птицы  сгорели  заживо  в  своих
клетках...
   - Кто-то предпочитает пиво, а кто-то  "пепси",  кому-то  больше  нравится
варить кофе в джезвочке, а кто-то любит "экспресс" - у  каждого  свой  вкус.
Только вот посуду никто мыть не любит. Вот вы, например, когда последний раз
брились?
   Птичка в клетке, где твой дом?
   ...ящер Делакруа...
   ...картинки волшебного фонаря на светлых обоях стены в  т„мной  комнате,-
высокие своды парадных залов,  серебряные  саркофаги,  позолоченные  фигурки
скорчившихся  как  эмбрионы  химер...  пронзительно-зел„ная  вспышка  звезды
фонаря  в  ч„рных  ветвях...  красные  квадратики  окон,  приоткрытая  дверь
подъезда, двор...
   ...спят под одной крышей, раздел„нные стенами, но видят разные сны; утром
они выходят из дома, каждый по своим делам; вечером они возвращаются,  чтобы
лечь спать; есть люди, которым нравится жить в старом городе,  а  кто-то  не
выносит запах, который всегда присутствует в старых домах, к тому же, в  них
обычно темно и сыро...
   Отгородиться дверью от  коридора  и,  оставшись  наедине  с  зеркалами  и
фотографиями...
   Можно уснуть и увидеть сон.
   Проснуться, ещ„ не зная, что это,- быть может, продолжение сна или  новый
сон,- а уже нужно вставать - время.  И  ещ„  не  вполне  проснувшись,  почти
машинально,  выбраться  из  постели,  протянуть  руку  к  одежде  и   начать
одеваться.
   И наспех позавтракав  при  электрическом  свете,  спешить  в  темноту  по
ночному ещ„ снегу, чтобы успеть к электричке, ехать, и вокруг люди...
   И ты понимаешь, что ты вернулся.
   Ты знаешь, что должен ехать, знаешь, какое сегодня число какого месяца.
   И это реальность - потому что ты вернулся и можешь вспомнить, какой  была
погода вчера, и как ты пров„л вчерашний день и вчерашний вечер...
   Ты уже не можешь вспомнить свой сон.
   Но этот вагон, такой же как  другие  вагоны,  эти  люди...  Разве  нельзя
ошибиться?
   И не сразу заметить это, может быть, через неделю, месяц или  год,  много
лет - -  ты  вдруг  понимаешь,  что  это  другая  реальность...  Или  просто
почувствуешь вдруг, что что-то не так... Они станут  уверять  тебя,  что  ты
всегда жил здесь.
   Им проще, они всегда знают, что ты - это ты.
   Ведь это они заставили  тебя  вернуться  и  ехать  в  этой  электричке  с
зам„рзшими окнами, и знать... Хотя, конечно,  ты  вс„  равно  проснулся  бы,
пусть на три часа позже, в этой же комнате - - так говорят они.
   Они говорят, что знают.
   Они станут потешаться над тобой, вытащат тебя на свет.
   - А правда, что вы сомневаетесь в том, что вы - это вы?
   Нельзя же быть таким скептиком.
   Кто-нибудь заявит, что это уже было написано, и скажет, кто это написал.
   Он знает.
   На снах можно сделать состояние, если уметь их разгадывать.
   И вообще, об этом уже написано.
   Про то, как он жил на мансарде и каждый вечер зашторивал окно.
   - Расскажи мне про льва!
   Он всегда проверял дверь, закрыта ли, но однажды забыл.
   И они вошли.
   Я всегда выгляжу. Даже когда я - это кто-то другой.
   И они найдут меня и, вытащив из-за шкафа, заставят  есть  торт,  а  потом
будут хлопать в ладоши, кружась в  танце  как  чернь  на  празднике  падения
империи, и ей станет больно видеть меня  таким,  и  она  уйд„т,  а  меня  не
отпустят, и я снова с томлением буду ждать рассвета...
   Вернуться может лишь тот, кто никуда не уходил.
   - Есть такая игра, выйти из комнаты и, притаившись за дверью, подслушать,
о ч„м говорят те, кто остались. Может быть, они говорят  о  тебе.  А  теперь
спать! Мама скоро верн„тся и будет ругать меня за то, что ты до сих  пор  не
спишь.
   Рассвет над трамвайными путями. Люди, покинувшие свои дома, выстраиваются
в толпы на остановках, а на льду зам„рзшей  реки  умирают  в  снегу  раненые
партизаны.
   - А сейчас,- говорит он,- я сделаю тебе настоящий охотничий пунш. Ты  был
когда-нибудь на охоте? Хотя, неважно. Я тоже никогда не был.
   Шарить во тьме руками, пытаясь найти свою голову, или  петлять  по  лесу,
запутывая следы, и заблудившись, потом долго искать дорогу обратно.  Они  не
будут искать тебя, они дождутся, когда ты выйдешь к ним сам.
   Я замерзаю, мы все замерзаем и скоро забудем, откуда и куда мы едем.  Как
это странно... Когда я вернусь, никто и не заметит, что меня не было.
   И где же мне теперь искать е„?
   Она ушла, и они не отпустят меня. Но нет, нет! Она не ушла, просто е„ ещ„
не было!
   Наверное, я сош„л с ума, если думаю, что она услышит. Для  чего  я  играю
среди них самого себя и прячусь за  шторой,  созерцая  фонари  набережной  и
ночные деревья, и тени...
   Я мог бы собрать коллекцию женских трусиков, как тот, другой.
   Выше от пупка сокрытые пеленой тумана, они  бредут  по  самые  трусики  в
ч„рной чулочной воде.
   Изучение анатомии женского белья по следам на снегу и отпечаткам в гипсе.
   Из окна открывается вид на небо и кирпичные трубы  каминов  квартир,  что
лежат глубоко под равниной снегов зимних крыш.
   Снова стоять у окна и высматривать чужие следы.
   Снова прятаться, когда они постучат в дверь. Или бежать вниз по лестницам
и на первом же трамвае прочь! - прочь по кольцу  транспортной  сети,  всегда
возвращаясь.
   И всегда невовремя.
   - И вот что плохо,- говорит  он,  вытряхивая  остатки  кофе  из  пачки  в
кипящую в кастрюльке воду.- Если ты уш„л, то вернуться  уже  не  сможешь,  а
если ты сумел вернуться, то, наверное, не так уж далеко  ты  и  уш„л.  И  ты
знаешь, хочется уйти, по-настоящему уйти, и посмотреть, что  же  там.  Может
быть, и возвращаться не стоит?
   По полу тянет сквозняком, а за окном в окнах скоро погасят свет и  зажгут
его снова - окна,  выходящие  на  старую  площадь  и  узкие  кривые  улочки,
каменные мостовые и сырые стены домов, сгорбленные фонари  и  снова,  снова,
снова... зима.
   И ид„т дождь.
   И я каждый раз возвращаюсь туда,  откуда  она  ушла,  и  никогда  не  иду
дальше...
   И падает снег, и дети наряжают „лки, и старенькая женщина в старом городе
продолжает отсч„т: "Я живу здесь уже тридцать шесть лет..."
   И контрол„ры проверяют билеты.
   - А вон там скоро будет торговый центр,  а  здесь,  помнишь,  здесь  была
кофейня, мы ещ„ заходили сюда, помнишь?
   И у беременной суки родятся щенки.
   А рыба протухнет.
   - Ты знаешь эту историю о том, как протухла рыба, а собака  осталась  без
крова? Нет? Ладно, я расскажу тебе е„  перед  сном,  чтобы  ты  заснула.  Но
только без обмана, договорились? А то я пожалуюсь твоей маме.
   Никакой истории  о  протухшей  рыбе  я  не  знаю,  но  раз  уж  пообещал,
приходится сочинять находу.
   - И вот, однажды ночью разразилась страшная буря, и ст„кла в зимнем  саду
были выбиты вместе с крестовинами чудовищными порывами ветра, которые сорвав
той же ночью крышу с собачьей будки, оставили несчастное животное без крова.
Лишь к утру буря утихла, и рыбаки, остававшиеся всю ночь в укрытии,  смогли,
наконец, выйти к реке. А в это время собака бесприютно скиталась по двору  и
тихонько скулила. К обеду она успокоилась и прилегла подремать на  крылечке.
Тем временем бригада стекольщиков восстанавливала порядок в зимнем саду,  но
дело продвигалось  медленно.  Каждый  раз,-  словно  бы  тут  было  замешано
какое-то роковое заклятье,- стоило вставить  новое  стекло,  как  кто-нибудь
неловким движением выдавливал его, или оступался и падал, обрушивая  его  на
пол вместе с рамой, и оставался лежать среди осколков. Наконец,  ст„кла  вс„
же были вставлены,  и  бригада  стекольщиков,  распив  по  случаю  успешного
завершения работы бутылку портвейна, чинно  удалилась.  Вскоре  вернулись  и
рыбаки, и вернулись с уловом. И никто бы ничего  не  заметил,  когда  бы  не
скорбный вой оставшейся без крова собаки, увидевшей  выглянувшую  из-за  туч
луну. Весь дом переполошился. Остаток вечера и вся ночь  были  потрачены  на
восстановление  будки.  Тем  временем  собака  была  принята  в  спальню  и,
пригревшись на пуховой перине, уснула.  По  е„  довольной  морде  расплылась
улыбка совершенного блаженства. А к утру рыба протухла.  Так  и  закончилась
эта история.
   - А почему никто не положил е„ в холодильник?- спрашивает она.
   - Не знаю,- говорю я.- А теперь спать.
   - А что такое портвейн?
   Чудовищно глупо, боже мой, как же это чудовищно глупо,  ехать  куда-то  в
пром„рзшей электричке, рассказывать на ночь  нелепые  истории  и  оставаться
одному, или жениться и завести детей, и снова рассказывать нелепые  истории,
сочинять прошлое своей жены и сво„ будущее, и снова,  снова,  снова  нелепые
истории, снова один в пром„рзшем  вагоне,  куда-то  снова...  Или  выйти  на
какой-нибудь из этих станций. Но зачем? Чтобы вс„ это кончилось?  Отсутствие
смысла ещ„ не производит смысл.
   Я хочу вернуться, вс„, что  я  хочу,  это  наконец,  приехать,  я  должен
вернуться, иначе они решат, что я уш„л насовсем и займут мою комнату.
   Она верн„тся, я буду ждать е„, и она верн„тся. Я не знаю, где искать  е„,
и я останусь там, куда она однажды вошла, чтобы она могла найти  меня,  если
она захочет меня найти.
   Вс„ слишком нестройно и слишком долго, и если я не умер, я бы  уже  давно
должен был приехать. Скоро начн„т светать, и я  буду  стоять  у  окна  своей
комнаты, а на плите будет разогреваться мой завтрак,- у  меня  ещ„  остались
две банки салата.
   Или что там у меня ещ„ осталось?
   Этот город, так много людей живут здесь дольше, чем я живу на свете,  так
много людей покупают подарки  и  собираются  вместе  или  сидят  поодиночке,
каждый у своего телефона, отгородившись от лестничной клетки входной дверью,
отгородившись подъездом и кодовым замком,  отгородившись  двойными  ст„клами
окон и своей фамилией, и фамилией жены.
   Никто не скажет мне, как е„ звали. Никто никогда не называл е„ так.
   Одинокая женщина работала всю ночь, а теперь возвращается домой,-  раннее
утро, толпы людей в метро. Все добираются на работу, она хочет спать, она не
спала всю ночь, но никто не уступает ей место, и она дремлет стоя,  повиснув
на поручне. Раннее утро в метро, на часах новый день, она возвращается.  Там
осталась е„ девочка с почти незнакомым ей человеком. Он должен  был  уложить
е„ спать, но она могла закапризничать и не уснуть.
   Поспать, хотя бы немного... Нужно будет уговорить его остаться до  вечера
или хотя бы...
   Выйти в тамбур, я не  могу  больше,  выйти  в  тамбур...  Какая  огромная
страна!
   - Лучше всего с утра, это кофе. Прич„м не растворимый,  а  настоящий,  из
джезвочки. Это тебя сразу взбодрит. Эй, просыпайся! Давай, вс„ уже готово.
   Солнце. В окнах снега и солнце. Бледное голубое небо, платформа, проехали
платформу, без остановки. Все поднимаются со своих  мест,  нужно  подняться.
Следовало выйти в тамбур заранее, сейчас в голову полезут  глупые  мысли.  Я
знаю, как вс„ это начн„тся, это всегда начинается так, вс„ начинается снова.
   Эдвард Мунк, норвежский художник, очень боялся  прихода  Гитлера,  потому
что Гитлер рисовал картины короткими  мазками,  а  он,  норвежский  художник
Эдвард Мунк - длинными линиями. Но немецкие офицеры отнеслись с уважением  к
мэтру экзистенциализма... Откуда это и почему?
   Заснеженная  Прага,  изломанные  простыни  крыш  и  зам„рзший  фонтан  на
площади. Или это был сон?..
   Нельзя было спать в электричке, теперь будет знобить, и  вот  так  каждый
раз, а? Ну ты подумай!..
   2. Рандеву
   Полукруг окон, застекл„нное пространство освещ„нной комнаты.
   Она сидит на табуретке и курит, наблюдая за моими безуспешными  попытками
завести виниловый проигрыватель. Ей наплевать, заведу я его, или нет. И  мне
становится вс„ равно. Я говорю: "Может быть, обойд„мся без музыки?" И в этот
момент проигрыватель заводится, и опустив иглу на пластинку, я выключаю свет
и по одной зажигаю свечи.
   Мы проводим ночь вместе, и когда она открывает  дверь,  чтобы  уйти,  мне
кажется, что это утро будет ещ„ лучше, чем могла бы быть ночь. Но когда  она
исчезает, и я слышу е„ удаляющиеся шаги, я понимаю,- зная, что это  нелепо,-
что потерял е„ навсегда.
   Когда я смотрю на не„, я иногда думаю, что должен лишь захотеть е„, нужно
лишь захотеть е„... И жадно ловлю каждый е„  жест,  каждую  позу  в  надежде
вызвать в себе желание, но оно рассеивается как дым или как сон каждый  раз,
когда я хочу за него ухватиться. Если бы я сумел избавиться от  этой  мысли,
меня перестало бы раздражать, что она производит столько ненужных движений.
   Я произвожу слишком много ненужных мыслей.
   Скоро время, отпущенное мне, истеч„т, и я никогда не узнаю,  какой  могла
бы быть ночь, а утро каждый раз оказывается таким, каким я его знал всегда.
   Ветер и шум прибоя во тьме тумана.
   Я позвал е„, и она пришла, просто потому что больше идти некуда. Мы могли
бы придумать  историю,  прекрасную  как  те,  что  мы  слышали,  стоит  лишь
захотеть... Но в конце концов мы бы вс„ равно поняли, что единственное,  что
нас держит - это то, что нам некуда идти, а значит, незачем разлучаться.
   Я не выбирал е„, а она не  выбирала  меня.  Просто  мы  встретились.  Так
получилось - и она, и я искали одного и того же, и наверное, искали  бы  ещ„
долго. Нужно лишь захотеть...
   У меня был е„ телефон, и я позвонил ей.
   Она сказала: "Я думала, что никогда больше не услышу твой голос".
   А я сказал: "Когда тебе захочется остаться одной, приезжай ко мне".
   И она сказала: "Я приеду сейчас, можно?"
   И я сказал: "Да".
   Родственников не выбирают, и мы не выбирали друг друга.
   3. Это и был джаз
   Порою невозможно поверить, что  это  всерь„з.  Она  оборвала  лепестки  с
цветка шиповника и бросила его на влажный  асфальт,  и  пошла  дальше  вдоль
сходящихся рядов белых и серых зданий в бледных сумерках,  и  скоро  взойд„т
солнце, и мы пойм„м, что вс„ это было неважно.
   Она никогда не верн„тся.
   Ещ„ нет машин, и людей ещ„ нет на улицах, и я вернусь домой и лягу спать,
хотя это так скучно, и проснувшись, пойму, что вс„ это было неважно, и ничто
не изменит того, что было и будет в моей жизни,  и  я  пойду  дальше  рядами
безликих домов, и все будут спать, и никто не узнает, что я уже был здесь, и
что она ушла.
   Цветы шиповника в запоздалом майском тепле, и уже июнь, и  наверное,  мне
пора возвращаться.
   Пора  возвращаться,  полно,  уже  темнеет,   и   на   улицах   становится
небезопасно, дворы стихли, и улицы, и в магазинах выключен свет, и  включена
сигнализация, и не нужно. Можно было сделать так,  а  можно  было  иначе,  и
счастье казалось тебе таким близким, ты был меньше чем в полушаге от победы,
и стоило протянуть руку... а можно  было  и  не  протягивать,  к  чему  этот
труд... сегодня ты мудр и знаешь,  что  вс„  это  было  неважно,  вс„  могло
случиться и по-другому, но и тогда не могло бы повлиять на то, что неизменно
- мировые законы и твой жребий, и путь к счастью или снежным вершинам,
   попробуй, представь их в  воображении,  когда  верн„шься  в  свою  т„мную
комнату сегодня, в комнату, выходящую окном на  другие  окна,  в  комнату  с
открытым окном и летними  закатами,  и  зябкими  предрассветными  сумерками,
которые тайна,
   и зеркалом,
   крестовиной окна и кипятильником в фарфоровом чайничке, и твоей  кроватью
с продавленной сеткой, в комнату, где до утра ты будешь один, и будет утро,
   и завтра ты встретишь рассвет и ляжешь спать, потому что захочешь  спать,
а когда просн„шься
   Лето уходит, будет и ещ„ лето,
   и женщины ещ„ не раз будут извиваться в танце по ежевечерней программе, и
ты будешь презрительно кривить губы, а платить предоставишь другим, и  никто
не заметит тебя среди них, и ты не  отличишь  е„  от  других  женщин,  когда
будешь пытаться воссоздать е„ лицо по памяти, и она ушла и  не  верн„тся,  и
это неважно,
   и ты можешь купить одно облегающее платье на  всех,  на  всех  женщин,  и
ч„рные очки, и пятнистую косынку, одну на всех, и парик и  надевать  его  на
всех женщин, которые будут изображать то, что