ать концерт. Я шел слушать Дженни,
Общество друзей  Иоганна Себастьяна Баха давало концерт  в Данстер  Хаус,  и
Дженни  исполняла соло на арфе  в Пятом Бранденбургском концерте. Конечно, я
много  раз слышал, как  она играет, но еще  ни  разу не присутствовал  на ее
публичном  выступлении с  ансамблем или оркестром. Боже, как я гордился  ею!
По-моему, она не сделала ни одной ошибки.
     - Даже не  верится  -  ты  играла  просто потрясающе,- сказал  я  после
концерта.
     - Теперь я вижу, как ты разбираешься в музыке, Преппи.
     - Нормально разбираюсь.
     Мы пересекли Мемориал Драйв, чтобы пройтись вдоль реки.
     - Ну когда же ты поумнеешь, Бэрретт? Да, я играю вполне прилично. Но не
потрясающе.  И даже  не  занимаю  первых  мест,  как ты  со своей  хоккейной
командой. Просто нормально, понял? О'кэй?
     Спорить было бесполезно, потому что Дженни захотелось поскромничать.
     - О'кэй. Ты играешь нормально. Вот и держись на этом уровне.
     - А  кто сказал, что я не собираюсь  держаться  на этом уровне? Господи
Боже мой! Я ведь буду учиться у Нади Буланже.
     О  чем это  она  говорит, черт  возьми?  И  по тому, как она неожиданно
замолчала,  я  почувствовал,  что есть  нечто  такое, о чем  ей  не  хочется
говорить.
     - У кого? - переспросил я.
     -  У Нади Буланже. Это  знаменитая преподавательница музыки. В Париже.-
Она проговорила два последних слова как-то слишком торопливо.
     - В Париже? - произнес я не сразу.
     -  Американцев она  берет очень  редко.  Мне повезло. Я  даже стипендию
получила.
     - Дженнифер, ты собираешься в Париж?
     - Я никогда не была в Европе. Мне очень хочется туда поехать.
     Я схватил ее за плечи. Может быть, слишком грубо. Я не знаю.
     - Эй, и давно ты туда собралась?  Впервые в жизни Дженнифер не смотрела
мне прямо в глаза.
     - Олли, не глупи,- сказала она.- Это неизбежно.
     - Что неизбежно?
     -  Что  мы  заканчиваем  колледж,  и  каждый  идет  своей  дорогой.  Ты
поступаешь в Школу Права...
     - Минуточку. Это ты о чем?
     - Не  глупи, Олли,- повторила  она.-  Гарвард  - это как рождественский
мешок  Санта  Клауса.  Он  набит всякими  сумасшедшими игрушками.  Но  когда
праздник заканчивается, тебя вытряхивают...- Она немного помедлила.- ...И ты
оказываешься там, где тебе и положено быть.
     - Ты что, собираешься печь пирожки в Крэнстоне, Род-Айленд?
     Все это я говорил от отчаяния.
     - Печенье,- сказала она.- И не смей издеваться над моим отцом.
     - А ты не смей бросать меня, Дженни. Пожалуйста!
     - А как же моя стипендия? А Париж, который я так ни разу и не видела за
всю мою чертову жизнь?
     - А как же наша свадьба?
     - А разве кто-нибудь когда-нибудь говорил о свадьбе?
     - Я. Я сейчас об этом говорю.
     - Ты хочешь жениться на мне?
     - Да.
     Она склонила голову набок и серьезно поинтересовалась:
     - Почему?
     Я посмотрел ей прямо в глаза:
     - А потому.
     - А-а,- сказала она.- Это убедительно. Она взяла меня под руку (а не за
рукав,  как  раньше), и мы молча  пошли вдоль  реки. Все  уже  было сказано.

Глава 7

     Ипсвич  (штат Массачусетс) находится  приблизительно в  сорока  минутах
езды от Мистик  Ривер Бридж - впрочем, это зависит еще от погоды и от  того,
как вы водите машину. Однажды  мне удалось проделать  этот  путь за двадцать
девять минут...
     - Ты гонишь как сумасшедший,- заметила Дженни.
     - Это Бостон,- отозвался я.- Здесь все ездят как  сумасшедшие.-  В этот
момент я как раз притормозил на красный свет.
     - Я боялась, что нас убьют твои родители, но,  кажется, ты сделаешь это
раньше.
     - Послушай, Джен, мои родители - прелестные люди.
     Зажегся зеленый,  и  через десять  секунд  мой  "эм-джи" уже мчался  со
скоростью шестьдесят миль в час.
     - Даже Сукин Сын? - уточнила она.
     - Кто?
     - Оливер Бэрретт III.
     - А-а, да он же отличный парень. Тебе он обязательно понравится.
     - Откуда ты знаешь?
     - Он нравится всем.
     - Тогда почему он тебе не нравится?
     - Именно потому, что он нравится всем,- ответил я.
     И  вообще,  зачем я  вез  ее  знакомиться с  ними?  Разве  я нуждался в
благословении Камнелицего? Но дело в том, что, во-первых, этого захотела она
("Так принято, Оливер"), а во-вторых, Оливер III  был моим  банкиром в самом
паршивом смысле слова: он платил за мое проклятое обучение.
     Я свернул на Гротон Стрит - по этой дороге я гоняю с тринадцати лет и в
повороты вписываюсь на любой скорости.
     - Странно, здесь нет домов,- удивилась Дженни,- одни деревья.
     - Дома за деревьями.
     Когда едешь  по Гротон Стрит, надо быть очень внимательным, иначе можно
пропустить поворот к  нашему дому.  Так  и случилось. И, только пролетев еще
триста ярдов, я спохватился и резко затормозил.
     - Где мы? - спросила она.
     - Проскочили поворот,- буркнул я, ругая себя самыми последними словами.
     И было что-то  символическое в этом возвращении, в этих трехстах ярдах,
отделявших нас от поворота  к  моему  дому.  Во  всяком случае,  въезжая  во
владения Бэрреттов, я сбавил скорость.  От Гротон  Стрит до  Доувер Хаус, по
меньшей мере, полмили. А  вдоль  дороги, по обеим сторонам...  ну, в  общем,
много чего  понастроено. Думаю,  все  это  выглядит достаточно  внушительно,
особенно поначалу.
     - Ни фига себе! - проговорила Дженни.
     - В чем дело?
     - Притормози, Оливер. Я серьезно. Останови машину.
     Я остановился. Она сидела, стиснув руки.
     - Послушай, я не знала, что все это будет выглядеть так.
     - Так - это как?
     - Ну, так величественно. Слушай, могу поспорить - у вас тут,  наверное,
и рабы есть.
     Я  хотел  протянуть руку и  дотронуться до нее,  но  ладони у меня были
непривычно влажные, и тогда я попытался успокоить ее словами.
     - Да ладно, Джен. Считай, что мы поехали проветриться.
     - Разумеется, но почему мне вдруг захотелось, чтобы меня звали, скажем,
Абигайль Адаме или Вен-ди БАСП [7]?
     К дому мы подъехали в  полном молчании. Потом припарковались, подошли к
парадной  двери, позвонили  и стали  ждать. Тут, в последнюю минуту,  Дженни
вдруг запаниковала.
     - Давай убежим,- предложила она.
     - Давай останемся и поборемся,- сказал я. Шутил  ли кто-нибудь из  нас?
Дверь открыла Флоренс, верная старая служанка семейства Бэрреттов.
     - О, мастер Оливер,- обрадовалась  она. Боже, как я бешусь,  когда меня
называют  "мастер",  подразумевая  унизительное  для   меня  различие  между
мистером Камнелицым и мной!
     Мои  родители,  как сообщила Флоренс, ожидали нас в библиотеке.  Дженни
была  потрясена портретами, мимо  которых мы  проходили. И не только потому,
что  некоторые принадлежали кисти  Джона  Сингера  Сарджента  (в  частности,
знаменитый  портрет  Оливера Бэрретта II,  иногда выставляемый в  Бостонском
музее).
     - Господи Иисусе,- сказала Дженни, кивая на портреты.- Выходит, что они
построили пол-Гарварда.
     - Это все ерунда,- сообщил я.
     - Значит, ты и к Сьюэл Боут Хаус имеешь отношение?
     - Да, я  происхожу  из древнего рода  каменщиков. Длинный ряд портретов
заканчивался стеклянной витриной. В ней хранились трофеи. Спортивные трофеи.
     -  Потрясающе! - воскликнула Дженни.- Ничего  подобного я не видела, и,
главное, они прямо как из золота и серебра.
     - Они из золота и серебра.
     - Боже мой! Твои?
     - Нет. Его.
     Общеизвестно,  что  Оливер Бэрретт III  не  был  призером Амстердамской
Олимпиады.  Тем  не  менее,  на  его долю все же выпадали  гребные  триумфы.
Иногда.  Довольно  часто. И теперь Дженнифер  стояла, ослепленная блестящими
свидетельствами этих побед.
     -  У нас в  Крэнстоне есть Лига кегельбанщиков, но даже там такие штуки
не вручают.- И тут она решила  бросить камешек в мой огород.- А у тебя  есть
трофеи, Оливер?
     - Да.
     - Под стеклом?
     - В моей комнате, под кроватью.
     Тут Дженни вдруг превратилась в пай-девочку и прошептала:
     - Мы на них потом посмотрим, угу? Не успел я проникнуться смыслом этого
заманчивого предложения насчет прогулки в мою комнату, как нас прервали.
     - А-а, привет!
     Вот сукинсынство. Это был Сукин Сын.
     - О, здравствуйте, сэр. Знакомьтесь, это Дженнифер...
     - А, привет!
     Я еще не успел представить  его Дженни, а он уже  тряс ей руку. И еще я
заметил, что вместо традиционного Костюма Банкира  на Оливере III был модный
кашемировый  джемпер. А  каменное  выражение  лица  он  сменил  на пакостную
улыбочку.
     - Пойдемте,  я  познакомлю  вас  с миссис  Бэрретт.  Для Дженнифер  был
припасен  еще  один трепетно  неповторимый  миг:  знакомство с Элисон  Форбс
"Типси" Бэрретт  [8]. Иногда с  патологическим  упрямством я старался
представить себе, как могло повлиять на нее это школьное прозвище, не  стань
она  волею судеб  истово-добродетельной попечительницей  музея. Неважно, что
Типси Форбс так и не закончила Смит Колледж.  Она сбежала со  второго курса,
получив от родителей восторженное благословение на брак с Оливером Бэрреттом
III.
     - Это моя жена, Элисон, а это Дженнифер.
     Он уже узурпировал мое право представлять Дженни.
     - Калливери,- добавил я, поскольку Камнелицый не знал ее фамилии.
     - Кавиллери,- вежливо поправила меня Дженни, так как я неверно произнес
ее фамилию. Первый и последний раз в моей проклятой жизни...
     Моя мать и Дженни обменялись рукопожатиями,  а также  традиционными для
нашего дома банальными любезностями. Все сели и замолчали. Я пытался понять,
что происходит. Несомненно, моя  мать присматривалась к Дженни, оценивая  ее
костюм  (сегодня  в  ней  не  было  ничего  богемного),  ее позу,  манеры  и
произношение. Должен  сознаться, что, хоть Дженни и старалась придерживаться
самого  изысканного  политеса,  ее  родной  Крэнстон  давал  о  себе  знать.
Очевидно,  Дженни  тоже  приглядывалась  к  моей матери.  Говорят,  что  так
поступают все девушки.  Наверное, таким  образом они лучше узнают парней, за
которых  собираются  выйти  замуж. Вероятно,  приглядывалась она и к Оливеру
III. Интересно, заметила ли Дженни, что он выше  меня? А что она  думает про
его кашемировый джемпер?
     Конечно, Оливер III, как водится, сосредоточил весь свой огонь на мне.
     - Ну, как живешь, сын?
     Для человека, окончившего Гарвард, он удивительно нудный собеседник.
     - Прекрасно, сэр. Прекрасно. Заботясь о равномерном течении беседы, моя
мать спросила у Дженнифер:
     - Надеюсь, вы хорошо доехали?
     - Да,- ответила Дженни,- хорошо и быстро.
     - Оливер всегда ездит быстро,- вмешался Камнелицый.
     - Готов спорить, что не быстрее, чем ты, отец,- парировал я.
     Интересно, что он на это скажет?
     - М-да... Полагаю, не быстрее.  Смотри, не проспорь свою задницу, отец.
Моя мать,  которая всегда и  во всем принимала его сторону, тут же  перевела
разговор  на более  отвлеченные  темы -  живопись, музыка...  Впрочем, я  не
прислушивался. Через какое-то время в моей руке оказалась чашка чаю.
     - Спасибо,- поблагодарил я и добавил: - Мы скоро уже поедем.
     - Что-что? - пробормотала Дженни. Кажется, они  говорили о Пуччини  или
еще о чем-то в этом роде и мою реплику сочли несколько  неуместной. Моя мать
взглянула на меня (уникальное событие!).
     - Но ведь вы приехали на обед, не так ли?
     - Э-э, мы не можем остаться,- сказал я.
     - Именно так,- ответила Дженни почти одновременно со мной.
     - Мне необходимо вернуться,- объяснил я Дженни совершенно серьезно.
     Она бросила на меня взгляд,  означавший: "Что ты такое несешь?" И тогда
Камнелицый произнес:
     - Вы остаетесь обедать. Это приказ. Даже наигранная улыбка  не смягчила
резкости его  тона.  Ну  нет,  такой фигни я  не потерплю даже  от финалиста
Олимпиады.
     - Мы не можем, сэр,- повторил я.
     - Мы должны, Оливер,- проговорила Дженни.
     - Почему?
     - Потому что мне хочется есть,- ответила она. Мы сели за стол, покорные
желанию  Оливера III. Он низко склонил голову. Мать и Дженни последовали его
примеру. Я тоже опустил глаза.
     - Благослови нашу трапезу для  нашего блага и  нас для служения Тебе  и
помоги нам  всегда помнить о нуждах и  желаниях  других.  Об  этом мы просим
Тебя, во имя Сына Твоего Иисуса Христа. Аминь.
     Господи Иисусе, я был просто раздавлен. Мог бы хоть сегодня не утомлять
нас своим благочестием.  Что подумает Дженни? Ведь это же какой-то пережиток
Средневековья!
     - Аминь! - произнесла моя мать. (Дженни тоже, очень тихо.)
     -  Свисток  -  мяч  в игре! - сострил я. Никто  не улыбнулся.  А Дженни
вообще отвела  взгляд и стала смотреть куда-то в  сторону. Оливер III быстро
глянул на меня через стол.
     - Очень жаль, Оливер, что ты хоть изредка не играешь в бейсбол.
     Обед проходил не в полном молчании, благодаря  замечательному дару моей
матери поддерживать светскую беседу.
     - Так, значит, вы родом из Крэнстона, Дженни?
     - Частично. Моя мать из Фолл Ривер.
     -  Бэрретты владеют несколькими предприятиями в  этих местах,-  заметил
Оливер III
     -...веками эксплуатируя несчастных бедняков,- подхватил Оливер IV.
     -  В  девятнадцатом  веке,- уточнил  Оливер III. Моя  мать  улыбнулась,
очевидно, довольная тем, что ее Оливер выиграл эту подачу. Ну, нет уж!
     - А как  насчет планов автоматизации производства и  сокращения рабочих
мест? - отбил я мяч с лету.
     Наступило молчание. Я ждал сокрушительного ответного удара.
     - А как насчет кофе? - спросила Элисон Форбс Типси Бэрретт.
     Для заключительного раунда  мы  перешли в библиотеку.  Назавтра меня  и
Дженни  ожидали  занятия,  Камнелицего  -  дела  в  банке и  многое  другое.
Разумеется, и Типси  запланировала  какое-нибудь неотложное дело  на  раннее
утро.
     - Сахару, Оливер? - спросила моя мать.
     - Оливер всегда пьет кофе с сахаром, дорогая! - сказал мой отец.
     - Спасибо,  только  не сегодня,- ответил я.-  Без  молока и без сахара,
мама.
     Вот так мы и  сидели, с чашками кофе,  нам было очень уютно и абсолютно
нечего сказать друг другу. Поэтому я и решил подбросить тему для разговора.
     -  Послушай,  Дженнифер,- поинтересовался я,-  что ты думаешь о Корпусе
Мира? Она только нахмурилась в ответ.
     -  О, значит, ты уже рассказал им  об этом? - спросила моя мать у моего
отца.
     -  Сейчас  не  время, дорогая,- отозвался Оливер  III с  той наигранной
скромностью, которая буквально взывала: "Ну  расспросите меня, расспросите".
Деваться было некуда.
     - А что случилось, отец?
     - Ничего особенного, сын.
     - Не  понимаю,  как  ты можешь так  говорить,- воскликнула  моя мать  и
повернулась ко мне, чтобы без потерь донести до  меня эту важную новость. (Я
же  говорил, что она всегда и во всем принимает  его  сторону.) - Твой  отец
собирается возглавить Корпус Мира.
     - О-о!
     Дженни тоже сказала "О-о", но с надлежащей радостью в  голосе. Мой отец
пытался изобразить смущение,  а моя мать, кажется, ожидала,  что  я паду ниц
или сделаю  еще что-нибудь в  этом  роде. Подумаешь,  тоже  мне госсекретарь
нашелся!
     - Поздравляю вас, мистер Бэрретт! - Дженни взяла инициативу на себя.
     - Да. Поздравляю  вас, сэр. Мать так и распирало от  желания поговорить
об этом.
     - Я уверена, что подобная деятельность исключительно облагораживает.
     - О, несомненно,- согласилась Дженни.
     -  Да,- сказал я  без особого воодушевления.  М-м, передайте мне сахар,
пожалуйста.

Глава 8

     - Ну, Дженни, подумаешь - тоже мне госсекретарь нашелся!
     Слава Богу, мы наконец-то возвращались в Кембридж.
     - Все равно, Оливер, ты мог бы проявить побольше энтузиазма.
     - Я же сказал: "Поздравляю".
     - Ужасно великодушно с твоей стороны.
     - А ты-то чего хотела?
     - Боже мой,- ответила она,- да меня просто тошнит от всего этого.
     - И меня  тоже,- добавил я.  Довольно долго мы ехали в полном молчании,
но что-то было не так.
     - Отчего тебя тошнит, Джен? - спросил я как бы вдогонку.
     - От того, как отвратительно ты ведешь себя со своим отцом.
     -  Так   же  отвратительно,  как  и   он  со  мной.  Дженни  развернула
широкомасштабную  кампанию по  пропаганде  отцовской  любви.  Ну,  в  общем,
типичный  итало-средиземноморский  синдром.  И еще  она  говорила,  какой  я
наглец.
     - И ты к нему все цепляешься, и цепляешься, и цепляешься...
     - Это взаимно, Джен. Ты могла бы заметить.
     - Я  думаю,  ты ни перед чем  не остановишься, лишь бы "достать" своего
отца.
     -    Невозможно   "достать"    Оливера   Бэрретта    III.   Последовало
непродолжительное, но странное молчание, и потом Дженни сказала:
     - Невозможно... Разве что жениться на Дженнифер Кавиллери...
     У  меня  хватило  хладнокровия,  чтобы  припарковаться  возле   рыбного
ресторанчика, после чего я повернулся к Дженнифер - злой как черт.
     - Ты в самом деле так думаешь?
     - Я думаю, что это одна из причин,- произнесла она совершенно спокойно.
     - Дженни, значит, ты не веришь, что я люблю тебя?! - закричал я.
     - Любишь,- ответила она все так же тихо,- но как-то  странно... Ты ведь
любишь еще и мое булочно-крэнстонское происхождение.
     Я  не  знал,  что ответить,  и ограничился  заурядным  "нет",  но  зато
повторил это  слово  несколько  раз  и с разной интонацией. Я был  настолько
расстроен,  что  мне  даже  пришла  в  голову  мысль: а вдруг  в ее  ужасном
предположении есть доля правды?
     Но Дженни тоже было не по себе.
     -  Я никого  не  осуждаю, Олли. Просто  мне  кажется, что  это одна  из
причин. Ведь и я  люблю не только тебя самого. Я люблю твое имя. И даже твой
номер.- Она отвернулась,  словно собиралась заплакать,  но не заплакала.-  В
конце концов, это тоже часть тебя,- закончила она свою мысль.
     Некоторое  время я  сидел,  разглядывая  мигающую надпись  "Лангусты  и
устрицы". Как я любил в Дженни эту ее способность заглянуть в  меня и понять
даже то, чему я сам не находил названия. Именно это она  сейчас и сделала. И
пока я  не желал признать свое несовершенство, она  уже примирилась и с моим
несовершенством, и со своим собственным. Боже, как скверно на душе!
     Я не знал, что ответить.
     - Хочешь лангуста или устриц?
     - А в зубы хочешь, Преппи?
     - Да,- сказал я.
     Она  сжала руку в кулак и нежно примерила  его к моей щеке. Я поцеловал
ее  кулачок, но, когда попытался обнять ее, она  оттолкнула меня и рявкнула,
как настоящая бандитка:
     - А ну заводи! Хватай руль - и поехали!! И я поехал. Я поехал.
     Комментарии  моего отца  сводились  в основном к  тому, что  я чересчур
стремителен  и  опрометчив.  Не  помню  дословно,  но  главным  образом  его
проповедь  во время нашего официального ленча в  Гарвард Клубе касалась моей
излишней  торопливости.  Для  начала  он  порекомендовал  мне не  спешить  и
тщательно  прожевывать  пищу.  Я  вежливо заметил,  что,  будучи  достаточно
взрослым человеком, больше не нуждаюсь не только в корректировании,  но даже
в  комментировании моего  поведения. Он  высказал  мнение, что  даже  лидеры
мирового масштаба порой нуждаются в конструктивной критике.  Я воспринял это
как не слишком тонкий намек на его недолгое пребывание в Вашингтоне в период
первой администрации Рузвельта...
     Впрочем, наш  очередной "недоразговор" пока не был  закончен: предстоял
еще  один  раунд.  Было совершенно  очевидно,  что  главной темы  мы  упорно
избегаем.
     - Отец, ты ничего не сказал о Дженнифер.
     - А что тут говорить? Ты поставил нас перед свершившимся фактом,  разве
не так?
     - И что ты думаешь, отец?
     -  Я  думаю,  что   Дженнифер   достойна  восхищения.  Для  девушки  ее
происхождения пробиться в Рэдклифф - это...
     Охмуряя меня этой псевдоумиротворяющей  бодягой,  он явно  уклонялся от
прямого ответа.
     - Говори по делу, отец.
     - Дело совсем не в молодой леди. Дело в тебе, сын.
     - Да? - удивился я.